Волшебники парижской моды

Грета Гарбо, начало 1930 гг.





Американская актриса Алиса Бради в вечернем платье, Нью-Йорк, 1919



В 1925 году они заявили, что каждой женщине совершенно необходимо иметь в своем гардеробе пижаму, которую дамы уже начали носить несколько лет назад. Платья приобрели геометрические формы, стали плоскими, угловатыми. Распространилась шутка: платья не что иное, как пособие по кубизму в моде. Один кутюрье для показа своей коллекции пригласил американских манекенщиц невероятной худобы, объясняя, что такая худоба необходима, чтобы сильнее акцентировать внимание на новых модных тенденциях. В июне короткие юбки достигли минимума своей длины, а длина вечерних платьев остановилась на отметке чуть ниже колена, и все это вопреки прогнозам Высокой моды. Приверженцы длинных волос сложили оружие. В тот же год знаменитый Антуан предложил сенсационную инновацию: покрывать лаком волосы, остриженные под строгую мужскую прическу!



Двухместный мотоцикл на Марсовом поле, Париж, 1922



Женщины ходили на работу, занимались спортом в удобной для этого одежде, танцевали в барах, пили, курили, водили автомобили. Любили и были любимы независимо от возраста. Вечная молодость – это приказ, и ему надо было подчиняться не только в обычной жизни, но и в моде. До войны модные журналы печатали модели «для тех, кому за сорок». Теперь сорок лет – это возраст молодости.

Вокруг темы «женщина-гарсон» возникало все больше вариаций. «Сестры Долли»[231], в платьях-рубашках с прямыми, подстриженными по кругу волосами; Грета Гарбо, с прической пажа в мягкой шляпе с широкими полями, способствовали установлению нового женского образа гораздо больше, чем все кутюрье, вместе взятые. Журнал «Вог» специально сделал подборку фотографий звезд театра и кино, снятых в разные годы, чтобы наглядно показать влияние «гретагарбизма».

В 1928 году длина платьев снова увеличилась, но в неравной степени по всему объему. Весной 1929 года она зафиксировалась таким образом: спереди – на уровне колена, сзади – намного ниже. В октябре талия вернулась на место. В ноябре внезапно появилось абсолютно длинное вечернее платье, и весь мир на всех языках пел песню об Элизабет, чьи ножки были так прекрасны и ей досадно, что платье слишком длинно. Революционный период кончился, женщины отвоевали свое место в обществе. Диссонанс между подросткоманией и естественной женственностью исчез. Повседневная мода и Высокая мода помирились.

В этом сумбурном периоде, длившемся несколько лет, в выигрыше остались только те кутюрье, которые сумели преобразовать новый стиль, созданный самими женщинами, в повседневную моду.





Шанель




Благодаря какой великой тайне кутюрье становится королем моды? Секрет номер один: его появление совпадает – но это всего лишь случай – с моментом, когда начинается трансформация общего стиля. Секрет номер два: его инстинкт – а вот это уже отнюдь не случай – ведет его сквозь все неизбежные трудности эволюционного процесса. Секреты номер три и четыре: необходимы талант, чтобы придать форму этой эволюции, а также индивидуальность, которая обеспечит этому кутюрье первое место в моде и заставит всех восхищаться его фантазиями и капризами. Все это в равной степени справедливо как для Пуаре, так и для Шанель. В течение двенадцати лет их имена упоминались рядом во всех модных изданиях того времени. Тем не менее нельзя вообразить антипатию более яростную, чем та, что эти двое испытывали друг к другу. Между Пуаре и Шанель разница в целый мир.



Рисунок Жана Кокто за подписью «Пуаре удаляется, Шанель приходит», 1928



В 1920 году один журналист, обозреватель моды, написал, посмотрев коллекцию Шанель, что складывалось впечатление, будто эти платья создала женщина с богатым художественным вкусом, причем только для себя самой: приталенный костюм из джерси, на жакете настоящие карманы и пуговицы – уже не просто элементы украшения. Юбки в мелкую складку, вечерние платья очень прямые, креповые накидки из китайского шелка. И все это скроено очень точно из тканей неброских расцветок. И даже в последующие годы основная линия кроя претерпела лишь незначительные изменения. Это Шанель, неизменная Шанель. Многие возразят: ее модели такие простые, они совсем лишены каких-либо декоративных элементов, любой начинающий кутюрье запросто создаст что-нибудь подобное или по крайней мере скопирует! Не тут-то было – модели Шанель несоизмеримо более сложны для имитации, чем сложные платья Пуаре. Сила Шанель в изысканной сдержанности, в ее неподражаемом шике. Никто, кроме нее, так и не реализовал формулу «роскошь простоты», выведенную Бальзаком. Но вот странно – одно простое платье из шерсти стоило столько же, сколько одна модель Пуаре, перегруженная позолоченными и серебряными украшениями. Шанель могла бы написать книгу «Как одеваться в соответствии со своим достатком».



Коко Шанель, 1920





Вечернее платье от Шанель, 1925



Как раз в то время особенно популярны стали биографии, и для Шанель это был шанс. Но кто сможет отличить истину от вымысла? В интервью Шанель рассказывала все так, как ей хотелось, причем каждый раз ее истории отличались друг от друга. Она рассказывала, что родилась в зале ожидания на вокзале, что ее воспитывали старые тетушки, что однажды она изрезала ножницами портьеры в их гостиной, чтобы сшить платье для куклы. Молодой девушкой познакомилась с одним англичанином[232], который, поверив в ее талант, купил ей модный салон в Париже, на улице Камбон, дом № 23. Полистаем старые журналы, вышедшие еще до Первой мировой войны, и в самом деле, вот фотография кинозвезды Габриель Дорзиа в шляпке и подпись: «Модель от Габриель Шанель».



Шляпы от Шанель, 1911



Во время войны Габриель Шанель работала медсестрой в госпитале в Довиле. Ее новый друг помог начинающей модистке открыть очаровательный модный магазин в том же городе; Довиль – это престижный курорт Франции. Первая же идея, посетившая Шанель, была гениальна: своим безошибочным чутьем она поняла, что для работающих женщин, заменивших ушедших на фронт мужчин, гораздо удобнее окажутся голубые морские куртки и пуловеры мужских фасонов, чем кринолины, во время войны вызывавшие только раздражение. Чтобы доказать это, она купила такую куртку и пуловер, подогнала точно по своей фигуре, украсила брошью и в таком наряде вышла на прогулку. Полный триумф – жительницы Довиля просто завалили ее заказами, и пришлось сшить и связать огромное количество курток и пуловеров.



Коко Шанель, 1928



Вскоре Шанель вернулась в Париж, на улицу Камбон, на этот раз в дом № 31. Наконец явился прекрасный принц; им оказался герцог Вестминстерский[233], обладающий баснословным богатством и шикарной яхтой. На этой яхте Коко, так она теперь себя называла, совершала длительные морские прогулки, и в 1922 году ее видели в Каннах очень загорелую, что в те годы для женщин было не принято. Зато теперь загар вошел в моду.




Дневной ансамбль от Шанель, 1926





Дом моды «Шанель», 1930



Бес творчества уже глубоко вселился в Габриель Шанель. Она отказалась от роскошной и обеспеченной жизни и всю себя отдала служению Высокой моде. Каждой ее коллекции был обеспечен триумф. Самых элегантных своих современниц она одевала в серые, черные и бежевые пуловеры, украшенные белыми пикейными воротничками и манжетами. Создавала костюмы с приталенными жакетами из трикотажного джерси, платья-пальто. Ее Дом моды расширялся, увеличивал производство; занял целый этаж здания, затем – второй, еще через какое-то время – третий, а вскоре и оба соседних дома. Американские покупатели произвели у себя на родине фурор, продемонстрировав привезенные туалеты от Коко Шанель.

В 1928 году Коко первой ввела в моду украшения из хрусталя и цветного стекла – часто единственное декоративное дополнение к строгому платью. Точно так же, именно с ее легкой руки стало модным носить с однотонным черным трикотажным пуловером колье из настоящего жемчуга, собранного в несколько рядов. У этого изобретения жемчужного колье, как и бус, собранных из различных по величине камней, есть своя история: однажды нитка на ее жемчужном колье порвалась, а у Габриель не было ни времени, ни терпения нанизать рассыпавшиеся бусины в прежнем порядке. Кое-как, вперемешку она собрала их на новую нитку, и так родилась новая мода.



Духи «Шанель №5»





Коко Шанель, 1930





Мэрилин Монро с духами «Шанель № 5»





Катрин Денев с духами «Шанель № 5»



Но сколько разговоров и домыслов вокруг имени Шанель! В конце концов ей стали приписывать все необычное, все нововведения, даже моду на короткие волосы! Коко могла стать невольной зачинщицей такой моды: однажды вечером в результате несчастного случая у нее загорелись волосы, и ничего не оставалось, как их обрезать. А на следующий день она явилась в таком виде в Оперу.

Шанель сделала духи и впервые дала им не специально придуманное название, а имя автора, кутюрье, – «Шанель № 5». Пятерка была ее счастливым числом; она родилась 5 августа; первую свою зимнюю коллекцию представила тоже 5 августа, а летнюю – 5 февраля. Платья, дающие женщинам полную свободу движений, пуловеры с колье из настоящего жемчуга либо бусами из натуральных или искусственных камней; плиссированные юбки – все это стало новинкой, но не сохранилось до наших дней, ушло вместе с той модой. Возможно, когда-нибудь эти придумки сделаются достоянием истории моды. Что ж, тем хуже! Разве не самой Шанель принадлежат слова: «Находки совершаются только для того, чтобы снова их потерять»?



Коко Шанель, 1930-е гг.





Скиапарелли[234]




«Итальянская художница, которая шьет платья» – так однажды Шанель охарактеризовала свою конкурентку. Конкурентку? Нет, в первую очередь соперницу! Если Шанель сумела очень лирично вписать свою особую партию в общее звучание оркестра Высокой моды, присущее тому времени, то Эльза Скиапарелли, напротив, появилась шумно, сопроводив свой выход на сцену моды джазовой музыкой. А почему бы и нет, саксофон – это ведь тоже музыкальный инструмент.

Те восемь лет, которые отделяли показы первой коллекции Шанель от первой коллекции Скиапарелли, оказались решающими. Самый большой успех Скиапарелли пришелся на тридцатые годы двадцатого века, на тот момент, когда публика несколько устала от типа женщины-гарсона, от строгой, почти аскетичной моды, как устаешь от твердых, негнущихся линий. Появилась ностальгия по парфюмерии, некоторому излишеству, ярким цветам и особенно новым формам.



Эльза Скиапарелли, 1931



Оригинальность любой ценой – чем эксцентричнее, экстравагантнее, фантастичнее наряд, тем в большее восхищение он приводил публику. Любовь к абсурду и необычности – это подтверждение индивидуальности. Продавцы картин всегда падки на новые тенденции в искусстве, а издатели – на литературные сенсации.



Актриса Элеонора Боардмен в вечернем платье, 1929