Волшебники парижской моды
Часть 15 из 47 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Праздник Поля Пуаре «Тысяча и вторая ночь», Париж, 1911
Вот так жил Пуаре, так развлекался – искал в этих празднествах забвения. Не изменил своего образа жизни он и после войны, когда его финансовое положение сильно пошатнулось: гулянья-карнавалы в роскошном доме на Елисейских Полях продолжали сменять друг друга. Для одного только вечера по его приказу соорудили гигантский шатер из каучука, раскинутый над всем садом.
Примерка у Пуаре. Фото Липницки
Выставка декоративного искусства 1925 года поставила точку в его безумной расточительности. Уже ночью праздничная публика погрузилась на три парусные яхты, стоявшие на Сене. Яхты назывались «Любовь», «Наслаждение» и «Оргия». На яхте «Оргия» музыкант-виртуоз играл на рояле, но стремительный бег пальцев по клавиатуре рождал не только звуки – вспыхивало множество цветовых лучей, которые проецировались на большой экран. Пуаре говорил, что этим новым изобретением обязательно затмится кинематограф.
Final[228]
Вот так шел «фильм Пуаре». Разница между его творениями для моды и для костюмированных балов, по сути, невелика. Устраивая переодевания в придуманные костюмы, Пуаре раздвигал границы моды – так осуществлялась его мечта. Но однажды этой мечте суждено было себя исчерпать. Звезда Пуаре угасала, а число кредиторов росло. Платья его пользовались успехом все меньше, а сам он считал себя обманутым и окруженным одними врагами.
В моде, как и в искусстве, если не развиваешься творчески, согласно с ритмом своей эпохи, – тебя обгонят другие. Кутюрье, не желающий признавать суровую реальность современной жизни, глубокий упадок, вызванный войной; не считающийся с тем обстоятельством, что многие женщины стали работать, был обречен уподобиться садовнику, который тщится в теплице оживить увядший на свежем воздухе цветок.
Пуаре считал, что все еще идет в авангарде моды, а на самом деле закат его уже наступил. Он открыто подвергал хуле современную архитектуру, лишенную каких-либо украшений, голые мосты без скульптур, функциональную эстетику вещей. Призывал громы небесные на головы неверных клиентов, скупердяев-закройщиков, других кутюрье, которые придумывали иную моду для современной клиентуры. В числе этих новых кутюрье были Пату[229] и Шанель[230], а он вообще отказывал им в праве носить имя кутюрье и созидателя.
«Фильм Пуаре» постепенно перешел в «случай Пуаре» – в самом деле трагический: ведь его битва против естественного хода времени не что иное, как сражение с ветряными мельницами. Однако до самых последних дней своей жизни, став настолько бедным, что приходилось выстаивать очередь за тарелкой бесплатного супа, он все равно продолжал играть роль короля без королевства. Нищий с амбициями императора, ожидающий, когда подданные одумаются и вернут ему трон.
Поль Пуаре, 1925
* * *
Кто знает, быть может, Пуаре, гениальный волшебник ушедшего от нас мира и поэт восхитительной моды, оказался пророком, сказав однажды: «Мы оставляли догорать огни, которым уже не суждено вспыхнуть вновь…»
Между двумя мировыми войнами
Короткий пролог в форме письма
Париж, январь 1916 года
Дорогой Жак, сегодня выпал первый снег и, как всегда в Париже, тут же превратился в грязь. Похолодало, мы дрожим от холода и с тревогой думаем обо всех вас, кто на фронте. Ты, кажется, обеспокоен судьбой наших дочерей и особенно их новыми интересами, их подготовкой к серьезной профессии. Ты их даже называешь суфражистками! Если бы ты знал, как они высмеивают феминизм – объявляют его устаревшим. А на самом деле просто наша настоящая, трудная жизнь заставляет их искать работу, вот и все. Но разве может дать им хоть какую-нибудь уверенность эта деятельная жизнь! Ты сам это поймешь, когда приедешь в отпуск. И не удивляйся, когда увидишь их в самый разгар войны модно одетыми, с макияжем на лице, в шелковых чулках и с маленькими, но оригинальными украшениями. Подумай только о безрадостной жизни молодых девушек до войны! Можно подумать, что на их долю выпало все то, что лишено хоть какого-нибудь очарования и привлекательности, эти безликие и мрачные платья, белье из жуткой ткани в полоску; а губная помада, пудра, украшения, все, что делает женщину соблазнительной, – все запрещено! Чему же удивляться, если на домашних вечеринках молодые люди смертельно скучали? Последнюю нашу фотографию, которую я тебе отослала, ты прозвал «Императрица Евгения с двумя молодыми придворными дамами». В самом деле, современная мода на костюмы с зауженной талией в жакетах и слишком длинными юбками очень напоминает одежду, которую носили при Второй империи. Но юбки все-таки несколько короче, так что из-под них видна обувь. От капризов моды можно и вправду сойти с ума! Чем выше поднимаются цены, тем реже купишь хорошую ткань, тем юбки становятся хуже! Мы их называем «кринолинами войны»! Ничего не поделаешь, цвета делаются мрачнее, даже проскальзывают какие-то военные мотивы в отделках платьев и в пуговицах для жакетов. Ну а шляпы! До такой степени перегружены всякими украшениями и такие высокие, что в это суровое время они выглядят слишком вызывающе!
Актриса Этель Кимстон, Чикаго, 1905
Дама в прогулочном костюме и шляпе, Париж, ок. 1910
Несколько дней назад Мария, наша бывшая кухарка (не беспокойся, нам вполне хватает всего одной служанки), пришла похвастаться нам новым, выданным ей костюмом кондуктора трамвая: жакет прямой, юбка прямая. Теперь часто можно встретить на улицах женщин, одетых в служебную форму, не лишенную некоторого шика. Эти формы придумал один из известных наших кутюрье. Редферн создал форму для американских медсестер. Она из темно-серого габардина с четырьмя карманами на куртке. Думаю даже, не может ли так случиться, что все это каким-то образом повлияет на моду. Теперь немного расскажу о себе. Почему за мое последнее письмо столько упреков? Сначала все были согласны, что я занимаюсь твоими брошенными на полдороге делами. Но я имела глупость, написав тебе в последний раз о тех трудностях, с которыми мне пришлось столкнуться, сказать и то, что вкалывать мне приходится с утра до вечера и даже по воскресеньям, чтобы все шло хорошо. Как ты заупрямился, стал припоминать мне, сколько раз, балуя, держал меня подальше от всех своих дел и забот.
Дама в шляпе, Париж, 1910
Мой дорогой Жак, какая глупость! И ты считал, что я в самом деле счастлива? В той своей несчастной жизни, такой пустой! Да я же смертельно скучала вокруг того очага, который и был всем моим миром! Вязание крючком, плетение узоров, вышивка по канве – все эти занятия наших бабушек совершенно не годятся для нашего поколения. В то время когда мода изменила свое лицо, а ритм жизни стал просто оглушительным, мы уже не прежние женщины, мы все более одиноки. С кем я провожу свои дни? С тысячью маленьких пустяков: покупки в больших магазинах, в салонах чая, болтовня с другими женщинами. Каждый день, когда я видела тебя уходящим на работу, ты мне представлялся бесстрашным человеком, который шагает в мир, где его ждут жестокие битвы. А вот теперь я сама стала частью этого самого мира. Волшебные чары разрушены, и ты теперь больше не супермен, зато теперь ты – человек, а я – твой товарищ.
Мадам Норма Уайтхаус в платье для скачек, ок. 1910
Дама в прогулочном костюме и шляпе, Париж, ок. 1910
Туристы в прогулочных костюмах в открытом шарабане, Париж, 1910-е гг.
Тебе напомнить? Возвращаясь, ты находил нервную женщину, которая часто бросалась в слезы. Я чувствовала себя такой отстраненной от всех твоих забот, где-то за пределами твоей жизни, что в конце концов отказалась от роли непонятой жены…
Но сегодня – узнаешь ли ты меня?
Женщина сбивает высокую моду с прежнего пути
1919 – 1920 годы. Демобилизованные, а еще больше – освобожденные из плена, вернувшись на родину, не верили своим глазам: неужели это те же самые женщины? Их вторжение в сферу деятельности, традиционно принадлежавшую мужчинам, произошло стремительно. И доказательством тому стала их внешность: они вдруг все оказались очень похожими на мужчин. Талия исчезла, на пышную грудь наложен запрет, волосы коротко острижены, кудри и химическая завивка недопустимы, даже женское тело претерпело такие же радикальные изменения, что и мода. Никаких корсетов – только пояс с подвязками для чулок. Никакого бюстгальтера – только узкая полоска ткани, сплющивающая грудь. И конец восторгам по поводу мелких шажков! Мода на короткие юбки требовала длинных, стройных ног. Как далеко остались те времена, когда мужчины ходили в мюзик-холлы, чтобы полюбоваться изящными, стройными женскими ножками! Женщина-подросток в костюме мужского покроя или в платье-рубашке, таком коротком, со стрижкой колоколом, челка нависает на самые глаза, – вот современная женщина-гарсон. В Париже, Вене, Берлине она произвела фурор.
Парижская мода, 1919
Традиции были выброшены за борт, теперь поклонялись новым, совсем неожиданным идолам. Оборвалась связь с реальностью, женщины и думать забыли о своих капризах, меланхолии, психозах. Их новый, смешной и немного нелепый облик произвел в моде революцию.
Актриса Кармель Мейер в жакете из леопарда, Голливуд, 1926
Киноактриса Марселин Дэй в манто из японской норки, Голливуд, 1925
Высокая мода, внезапно дезориентированная, утратила свою власть над модой повседневной. Все кутюрье сплотились против типа женщины-гарсона. Газеты и журналы, пишущие о моде в 1920 – 1928 годах, добросовестно отражали все колебания этой борьбы то в пользу оппозиционеров, то в пользу приверженцев.
Спортивная модель Дома моды Silka, Париж, 1928
В 1921 году Высокая мода объявила войну коротким волосам. Тщетно! В 1922 году она пошла в наступление на короткие юбки; и юбки в самом деле вдруг удлинились, зато талия сползла невероятно низко. В зимних коллекциях, представленных кутюрье, использовались ткани ярких, живых расцветок, чтобы вытеснить из обихода так полюбившийся женщинам черный цвет. Но все было напрасно. В итоге в весенней коллекции доминирующим цветом оказался черный. Кутюрье были обескуражены, обозреватели моды писали: «Кутюрье предполагают, а Париж располагает».
В 1923 году юбки слегка укоротились; в 1924 году это стало заметно еще больше. Талия опустилась еще ниже, чуть ли не до самых колен. Кутюрье предлагали тысячи новых идей с мягкими очертаниями, округлыми, с драпировками, всевозможные гарнитуры, но все их предложения встречали ожесточенный отказ. Тогда они решили пойти по простому пути.
Вот так жил Пуаре, так развлекался – искал в этих празднествах забвения. Не изменил своего образа жизни он и после войны, когда его финансовое положение сильно пошатнулось: гулянья-карнавалы в роскошном доме на Елисейских Полях продолжали сменять друг друга. Для одного только вечера по его приказу соорудили гигантский шатер из каучука, раскинутый над всем садом.
Примерка у Пуаре. Фото Липницки
Выставка декоративного искусства 1925 года поставила точку в его безумной расточительности. Уже ночью праздничная публика погрузилась на три парусные яхты, стоявшие на Сене. Яхты назывались «Любовь», «Наслаждение» и «Оргия». На яхте «Оргия» музыкант-виртуоз играл на рояле, но стремительный бег пальцев по клавиатуре рождал не только звуки – вспыхивало множество цветовых лучей, которые проецировались на большой экран. Пуаре говорил, что этим новым изобретением обязательно затмится кинематограф.
Final[228]
Вот так шел «фильм Пуаре». Разница между его творениями для моды и для костюмированных балов, по сути, невелика. Устраивая переодевания в придуманные костюмы, Пуаре раздвигал границы моды – так осуществлялась его мечта. Но однажды этой мечте суждено было себя исчерпать. Звезда Пуаре угасала, а число кредиторов росло. Платья его пользовались успехом все меньше, а сам он считал себя обманутым и окруженным одними врагами.
В моде, как и в искусстве, если не развиваешься творчески, согласно с ритмом своей эпохи, – тебя обгонят другие. Кутюрье, не желающий признавать суровую реальность современной жизни, глубокий упадок, вызванный войной; не считающийся с тем обстоятельством, что многие женщины стали работать, был обречен уподобиться садовнику, который тщится в теплице оживить увядший на свежем воздухе цветок.
Пуаре считал, что все еще идет в авангарде моды, а на самом деле закат его уже наступил. Он открыто подвергал хуле современную архитектуру, лишенную каких-либо украшений, голые мосты без скульптур, функциональную эстетику вещей. Призывал громы небесные на головы неверных клиентов, скупердяев-закройщиков, других кутюрье, которые придумывали иную моду для современной клиентуры. В числе этих новых кутюрье были Пату[229] и Шанель[230], а он вообще отказывал им в праве носить имя кутюрье и созидателя.
«Фильм Пуаре» постепенно перешел в «случай Пуаре» – в самом деле трагический: ведь его битва против естественного хода времени не что иное, как сражение с ветряными мельницами. Однако до самых последних дней своей жизни, став настолько бедным, что приходилось выстаивать очередь за тарелкой бесплатного супа, он все равно продолжал играть роль короля без королевства. Нищий с амбициями императора, ожидающий, когда подданные одумаются и вернут ему трон.
Поль Пуаре, 1925
* * *
Кто знает, быть может, Пуаре, гениальный волшебник ушедшего от нас мира и поэт восхитительной моды, оказался пророком, сказав однажды: «Мы оставляли догорать огни, которым уже не суждено вспыхнуть вновь…»
Между двумя мировыми войнами
Короткий пролог в форме письма
Париж, январь 1916 года
Дорогой Жак, сегодня выпал первый снег и, как всегда в Париже, тут же превратился в грязь. Похолодало, мы дрожим от холода и с тревогой думаем обо всех вас, кто на фронте. Ты, кажется, обеспокоен судьбой наших дочерей и особенно их новыми интересами, их подготовкой к серьезной профессии. Ты их даже называешь суфражистками! Если бы ты знал, как они высмеивают феминизм – объявляют его устаревшим. А на самом деле просто наша настоящая, трудная жизнь заставляет их искать работу, вот и все. Но разве может дать им хоть какую-нибудь уверенность эта деятельная жизнь! Ты сам это поймешь, когда приедешь в отпуск. И не удивляйся, когда увидишь их в самый разгар войны модно одетыми, с макияжем на лице, в шелковых чулках и с маленькими, но оригинальными украшениями. Подумай только о безрадостной жизни молодых девушек до войны! Можно подумать, что на их долю выпало все то, что лишено хоть какого-нибудь очарования и привлекательности, эти безликие и мрачные платья, белье из жуткой ткани в полоску; а губная помада, пудра, украшения, все, что делает женщину соблазнительной, – все запрещено! Чему же удивляться, если на домашних вечеринках молодые люди смертельно скучали? Последнюю нашу фотографию, которую я тебе отослала, ты прозвал «Императрица Евгения с двумя молодыми придворными дамами». В самом деле, современная мода на костюмы с зауженной талией в жакетах и слишком длинными юбками очень напоминает одежду, которую носили при Второй империи. Но юбки все-таки несколько короче, так что из-под них видна обувь. От капризов моды можно и вправду сойти с ума! Чем выше поднимаются цены, тем реже купишь хорошую ткань, тем юбки становятся хуже! Мы их называем «кринолинами войны»! Ничего не поделаешь, цвета делаются мрачнее, даже проскальзывают какие-то военные мотивы в отделках платьев и в пуговицах для жакетов. Ну а шляпы! До такой степени перегружены всякими украшениями и такие высокие, что в это суровое время они выглядят слишком вызывающе!
Актриса Этель Кимстон, Чикаго, 1905
Дама в прогулочном костюме и шляпе, Париж, ок. 1910
Несколько дней назад Мария, наша бывшая кухарка (не беспокойся, нам вполне хватает всего одной служанки), пришла похвастаться нам новым, выданным ей костюмом кондуктора трамвая: жакет прямой, юбка прямая. Теперь часто можно встретить на улицах женщин, одетых в служебную форму, не лишенную некоторого шика. Эти формы придумал один из известных наших кутюрье. Редферн создал форму для американских медсестер. Она из темно-серого габардина с четырьмя карманами на куртке. Думаю даже, не может ли так случиться, что все это каким-то образом повлияет на моду. Теперь немного расскажу о себе. Почему за мое последнее письмо столько упреков? Сначала все были согласны, что я занимаюсь твоими брошенными на полдороге делами. Но я имела глупость, написав тебе в последний раз о тех трудностях, с которыми мне пришлось столкнуться, сказать и то, что вкалывать мне приходится с утра до вечера и даже по воскресеньям, чтобы все шло хорошо. Как ты заупрямился, стал припоминать мне, сколько раз, балуя, держал меня подальше от всех своих дел и забот.
Дама в шляпе, Париж, 1910
Мой дорогой Жак, какая глупость! И ты считал, что я в самом деле счастлива? В той своей несчастной жизни, такой пустой! Да я же смертельно скучала вокруг того очага, который и был всем моим миром! Вязание крючком, плетение узоров, вышивка по канве – все эти занятия наших бабушек совершенно не годятся для нашего поколения. В то время когда мода изменила свое лицо, а ритм жизни стал просто оглушительным, мы уже не прежние женщины, мы все более одиноки. С кем я провожу свои дни? С тысячью маленьких пустяков: покупки в больших магазинах, в салонах чая, болтовня с другими женщинами. Каждый день, когда я видела тебя уходящим на работу, ты мне представлялся бесстрашным человеком, который шагает в мир, где его ждут жестокие битвы. А вот теперь я сама стала частью этого самого мира. Волшебные чары разрушены, и ты теперь больше не супермен, зато теперь ты – человек, а я – твой товарищ.
Мадам Норма Уайтхаус в платье для скачек, ок. 1910
Дама в прогулочном костюме и шляпе, Париж, ок. 1910
Туристы в прогулочных костюмах в открытом шарабане, Париж, 1910-е гг.
Тебе напомнить? Возвращаясь, ты находил нервную женщину, которая часто бросалась в слезы. Я чувствовала себя такой отстраненной от всех твоих забот, где-то за пределами твоей жизни, что в конце концов отказалась от роли непонятой жены…
Но сегодня – узнаешь ли ты меня?
Женщина сбивает высокую моду с прежнего пути
1919 – 1920 годы. Демобилизованные, а еще больше – освобожденные из плена, вернувшись на родину, не верили своим глазам: неужели это те же самые женщины? Их вторжение в сферу деятельности, традиционно принадлежавшую мужчинам, произошло стремительно. И доказательством тому стала их внешность: они вдруг все оказались очень похожими на мужчин. Талия исчезла, на пышную грудь наложен запрет, волосы коротко острижены, кудри и химическая завивка недопустимы, даже женское тело претерпело такие же радикальные изменения, что и мода. Никаких корсетов – только пояс с подвязками для чулок. Никакого бюстгальтера – только узкая полоска ткани, сплющивающая грудь. И конец восторгам по поводу мелких шажков! Мода на короткие юбки требовала длинных, стройных ног. Как далеко остались те времена, когда мужчины ходили в мюзик-холлы, чтобы полюбоваться изящными, стройными женскими ножками! Женщина-подросток в костюме мужского покроя или в платье-рубашке, таком коротком, со стрижкой колоколом, челка нависает на самые глаза, – вот современная женщина-гарсон. В Париже, Вене, Берлине она произвела фурор.
Парижская мода, 1919
Традиции были выброшены за борт, теперь поклонялись новым, совсем неожиданным идолам. Оборвалась связь с реальностью, женщины и думать забыли о своих капризах, меланхолии, психозах. Их новый, смешной и немного нелепый облик произвел в моде революцию.
Актриса Кармель Мейер в жакете из леопарда, Голливуд, 1926
Киноактриса Марселин Дэй в манто из японской норки, Голливуд, 1925
Высокая мода, внезапно дезориентированная, утратила свою власть над модой повседневной. Все кутюрье сплотились против типа женщины-гарсона. Газеты и журналы, пишущие о моде в 1920 – 1928 годах, добросовестно отражали все колебания этой борьбы то в пользу оппозиционеров, то в пользу приверженцев.
Спортивная модель Дома моды Silka, Париж, 1928
В 1921 году Высокая мода объявила войну коротким волосам. Тщетно! В 1922 году она пошла в наступление на короткие юбки; и юбки в самом деле вдруг удлинились, зато талия сползла невероятно низко. В зимних коллекциях, представленных кутюрье, использовались ткани ярких, живых расцветок, чтобы вытеснить из обихода так полюбившийся женщинам черный цвет. Но все было напрасно. В итоге в весенней коллекции доминирующим цветом оказался черный. Кутюрье были обескуражены, обозреватели моды писали: «Кутюрье предполагают, а Париж располагает».
В 1923 году юбки слегка укоротились; в 1924 году это стало заметно еще больше. Талия опустилась еще ниже, чуть ли не до самых колен. Кутюрье предлагали тысячи новых идей с мягкими очертаниями, округлыми, с драпировками, всевозможные гарнитуры, но все их предложения встречали ожесточенный отказ. Тогда они решили пойти по простому пути.