Волк в ее голове. Книга I
Часть 2 из 29 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Д: «Нет, не квадратная!».
Потом Вероника Игоревна заставила нас вместе собирать гербарий, хотя мы с Дианой просили кого-угодно-другого, дрались, кусались и визжали, как два поросенка. Мама Дианы стоически вытерпела наши склоки и прочитала стишок:
Раз Труляля и Траляля
Решили вздуть друг дружку,
Из-за того, что Траляля
Испортил погремушку…
И что-то там… И что-то там… испортил погремушку.
С тех времен прошло черти сколько лет, и люди до сих пор зовут нас Труляля и Траляля, и ссоримся мы по-прежнему.
— Чел, должна заявить, что я три «о».
— Мм… околдована?
— Я О-коченела, О-тупела и О-фанарела тебя ждать.
— Соряяяян. С Валентосом по телефону заболтался.
— С кем с кем?
Диана хмурится и складывает руки на груди.
Для справки…
СПРАВКА.
Валентоса я знаю с осени. Единственная радость, которая скрашивает сей малоприятный факт, что меня сослали в валентосовский «В», класс для дЭбилов, а Диану оставили в «Б». Валентос у всех цыганит жвачку — непременно по две подушечки, как в рекламе, и одну отдаёт мне. А еще он дает списывать, и, наверное, мы бы отлично дружили, если бы не рыжая-сами-знаете-кто.
— Опять обижаться? — Я корчу Диане скептическую рожицу.
— Опять?!
— Ладно тебе! Он тебя поздравить хотел и все такое… Угу.
— Угу! Надеюсь, ты не позвал сюда эту рыбу-прилипалу?
— Ну…
Я виновато улыбаюсь, и Диана вскидывает руки.
— О, Господи!
— Он хочет подарить тебе подарок.
— О! ГОСПОДИ!
Вы бы поняли недовольство Дианы, если бы я расписал в красках, как дед Валентоса возродил в девяностые Свято-Алексиевскую пустынь, и как мама Дианы ушла туда жить, никому не сказав, и как потом вернулась.
Но, во-первых, мне лень, а, во-вторых, это был еще тот абзац.
З.ы. Да, что бы Диана дальше ни говорила, община при Свято-Алексиевской пустыни — отнюдь не сборище религиозных фундаменталистов. Типичные мимимишные христиане, насколько я могу судить: живут, молятся, паломничают.
Вот.
Вроде, все сказал.
Я варежкой поправляю шапку, которая сползла на лоб, и предлагаю:
— Попробуй сосредоточиться и посчитать от двухсот девяносто пяти в обратную сторону. Ну вот какая вот разница, кто чей дед?
— Яблоко от яблони…
— Ладно тебе.
— После того, как этот твой дед…
— Не мой, но…
— …прикопался к маме, — Диана показывает варежкой в сторону огней Северо-Стрелецка, — когда она вернулась из этой секты, и трындел всякое? Что Бог отвернется, если она не возвратится? Что она подвела там всех? Мне теперь — посчитать и забыть?
— Валентос про Бога не трындит. Разве что про Одина.
— Вот с ним тогда и гуляй, и живи, и… и обряд тоже с ним сделаешь. Три «С» тебе.
Диана складывает руки на груди и отворачивается. Иногда она очень упрямая и это ОЧЕНЬ бесит.
— А первое «С» где?
— Не знаю. Не важно!
Я размышляю, в каком слове Диана нашла первое «С», но потом соображаю, что для таких дум слишком холодно, и примирительно улыбаюсь.
— Обнимашки?
Диана, не понимая, смотрит на меня.
— Чего?
— Обнимаааашкииии. — Я выпучиваю глаза, поднимаю руки и, как зомби, топаю на Диану. — Обнимаааашкииии.
Диана отступает от меня, едва не заваливается в огонь и с обреченным видом скрещивает руки. Я повисаю на ней всем весом, как орангутанг на дереве.
— Чел, — Диана изображает скучающий вид, — сознаешь ли ты, что весишь с тонну?
— Я обнимашечный демон. Не могу же я весить как… перышко.
— Пожалуйста, обнимашечный демон, отзови своего прилипалу. Пожалуйста-пожалуйста!
Я отпускаю Диану.
— Вот объясни, как можно «отозвать» человека, если он хочет подарить подарок?
Диана пинает валун лабиринта.
— Да не нужны мне его дары.
— Какая же ты вредная!
Два чёрных глаза поворачиваются ко мне, как дула многопушечной танковой башни.
— Чел, он будет нудить.
— Неправда…
— Правда-правда. И твердить будет, что тут опасно, и все такое. То есть, тут действительно опасно, и я в чем-то согласна, но я же не нужу?.. нудю?.. Как вообще это слово произносится?
— Нудню?.. Нужничаю?.. Справляю нужду?..
— Что-то все равно неправильно звучит.
Диана задумывает на секунду, потом радостно вскрикивает и скачет вокруг.
— Придумала! Позвони и скажи, ну, сегодня все отменяется. — Она еще раз пинает валун. — Потому что ты заболел!
Я открываю рот и так долго молчу, что зубы сводит от холода.
— Он же с твоим подарком, не с моим! Он тогда пришкандыбает к нам домой.
— Скажи, мм, что у тебя понос, и это заразное. И фурункулы! Понос и фурункулы! — Диана морщится. — Буэээ! Аж самой противно!
Я качаю головой.
— Че-то как-то нехорошо звучит.
— Караул! — Диана всплескивает руками. — Мы вытурим рыбу-прилипалуса с праздника жизни силой слова! Какой ужас!
— Я так делать не буду. — В моем голосе прорезаются железные, батины нотки, и мордашка Дианы вытягивается.
Потом Вероника Игоревна заставила нас вместе собирать гербарий, хотя мы с Дианой просили кого-угодно-другого, дрались, кусались и визжали, как два поросенка. Мама Дианы стоически вытерпела наши склоки и прочитала стишок:
Раз Труляля и Траляля
Решили вздуть друг дружку,
Из-за того, что Траляля
Испортил погремушку…
И что-то там… И что-то там… испортил погремушку.
С тех времен прошло черти сколько лет, и люди до сих пор зовут нас Труляля и Траляля, и ссоримся мы по-прежнему.
— Чел, должна заявить, что я три «о».
— Мм… околдована?
— Я О-коченела, О-тупела и О-фанарела тебя ждать.
— Соряяяян. С Валентосом по телефону заболтался.
— С кем с кем?
Диана хмурится и складывает руки на груди.
Для справки…
СПРАВКА.
Валентоса я знаю с осени. Единственная радость, которая скрашивает сей малоприятный факт, что меня сослали в валентосовский «В», класс для дЭбилов, а Диану оставили в «Б». Валентос у всех цыганит жвачку — непременно по две подушечки, как в рекламе, и одну отдаёт мне. А еще он дает списывать, и, наверное, мы бы отлично дружили, если бы не рыжая-сами-знаете-кто.
— Опять обижаться? — Я корчу Диане скептическую рожицу.
— Опять?!
— Ладно тебе! Он тебя поздравить хотел и все такое… Угу.
— Угу! Надеюсь, ты не позвал сюда эту рыбу-прилипалу?
— Ну…
Я виновато улыбаюсь, и Диана вскидывает руки.
— О, Господи!
— Он хочет подарить тебе подарок.
— О! ГОСПОДИ!
Вы бы поняли недовольство Дианы, если бы я расписал в красках, как дед Валентоса возродил в девяностые Свято-Алексиевскую пустынь, и как мама Дианы ушла туда жить, никому не сказав, и как потом вернулась.
Но, во-первых, мне лень, а, во-вторых, это был еще тот абзац.
З.ы. Да, что бы Диана дальше ни говорила, община при Свято-Алексиевской пустыни — отнюдь не сборище религиозных фундаменталистов. Типичные мимимишные христиане, насколько я могу судить: живут, молятся, паломничают.
Вот.
Вроде, все сказал.
Я варежкой поправляю шапку, которая сползла на лоб, и предлагаю:
— Попробуй сосредоточиться и посчитать от двухсот девяносто пяти в обратную сторону. Ну вот какая вот разница, кто чей дед?
— Яблоко от яблони…
— Ладно тебе.
— После того, как этот твой дед…
— Не мой, но…
— …прикопался к маме, — Диана показывает варежкой в сторону огней Северо-Стрелецка, — когда она вернулась из этой секты, и трындел всякое? Что Бог отвернется, если она не возвратится? Что она подвела там всех? Мне теперь — посчитать и забыть?
— Валентос про Бога не трындит. Разве что про Одина.
— Вот с ним тогда и гуляй, и живи, и… и обряд тоже с ним сделаешь. Три «С» тебе.
Диана складывает руки на груди и отворачивается. Иногда она очень упрямая и это ОЧЕНЬ бесит.
— А первое «С» где?
— Не знаю. Не важно!
Я размышляю, в каком слове Диана нашла первое «С», но потом соображаю, что для таких дум слишком холодно, и примирительно улыбаюсь.
— Обнимашки?
Диана, не понимая, смотрит на меня.
— Чего?
— Обнимаааашкииии. — Я выпучиваю глаза, поднимаю руки и, как зомби, топаю на Диану. — Обнимаааашкииии.
Диана отступает от меня, едва не заваливается в огонь и с обреченным видом скрещивает руки. Я повисаю на ней всем весом, как орангутанг на дереве.
— Чел, — Диана изображает скучающий вид, — сознаешь ли ты, что весишь с тонну?
— Я обнимашечный демон. Не могу же я весить как… перышко.
— Пожалуйста, обнимашечный демон, отзови своего прилипалу. Пожалуйста-пожалуйста!
Я отпускаю Диану.
— Вот объясни, как можно «отозвать» человека, если он хочет подарить подарок?
Диана пинает валун лабиринта.
— Да не нужны мне его дары.
— Какая же ты вредная!
Два чёрных глаза поворачиваются ко мне, как дула многопушечной танковой башни.
— Чел, он будет нудить.
— Неправда…
— Правда-правда. И твердить будет, что тут опасно, и все такое. То есть, тут действительно опасно, и я в чем-то согласна, но я же не нужу?.. нудю?.. Как вообще это слово произносится?
— Нудню?.. Нужничаю?.. Справляю нужду?..
— Что-то все равно неправильно звучит.
Диана задумывает на секунду, потом радостно вскрикивает и скачет вокруг.
— Придумала! Позвони и скажи, ну, сегодня все отменяется. — Она еще раз пинает валун. — Потому что ты заболел!
Я открываю рот и так долго молчу, что зубы сводит от холода.
— Он же с твоим подарком, не с моим! Он тогда пришкандыбает к нам домой.
— Скажи, мм, что у тебя понос, и это заразное. И фурункулы! Понос и фурункулы! — Диана морщится. — Буэээ! Аж самой противно!
Я качаю головой.
— Че-то как-то нехорошо звучит.
— Караул! — Диана всплескивает руками. — Мы вытурим рыбу-прилипалуса с праздника жизни силой слова! Какой ужас!
— Я так делать не буду. — В моем голосе прорезаются железные, батины нотки, и мордашка Дианы вытягивается.