Волчья Луна

Один из джакару приближается к Лукасинью и Луне, обходит вокруг Коэльинью, останавливается рядом с Лукасинью. Их лицевые щитки напротив друг друга.

– Что происходит? – говорит Луна.

– Все будет хорошо, – говорит Лукасинью и чуть не подпрыгивает, когда джакару Маккензи резко прижимает свой лицевой щиток к его щитку.

– Комм включи, ты, гребаный гала. – Голос – приглушенный вопль, который Лукасинью слышит благодаря физическому контакту.

Цзиньцзи открывает общий канал.

– Простите, мне не хватает энергии, – говорит Лукасинью на глобо.

– Тебе не только энергии не хватает, – говорит джакару. Теперь, когда комм работает, над плечом каждого джакару появляется идентификатор: Малькольм Хатчинсон, Шарлин Оуэнс-Кларк, Эфрон Батманглидж.

– Нам нужны энергия, вода и еда. И я очень, очень замерз.

– Сперва парочка вопросиков. – Малькольм направляет свою пушку на Лукасинью. Это длинное, наспех придуманное устройство, сплошь стойки и стабилизаторы, магазины и подставки для электромагнитных картриджей, быстро напечатанные и собранные. – Мы живем в самом гендерно-переменчивом обществе в человеческой истории, так что, возможно, Надя переметнулась в другой лагерь, но я не слышал, чтобы при этом человек делался на десять сантиметров выше.

Лукасинью понимает, что едва коммы включились, костюм выставил идентификатор настоящей владелицы. Две других пушки нацелились на него.

– Лукасинью, мне страшно, – говорит Луна по частному каналу.

– Все в порядке, анжинью. Я нас вытащу.

– Костюм Нади, ровер Нади. Судя по количеству ленты на костюме, что-то ударило ее и убило.

– По-вашему, если бы я хотел забрать ее костюм, стал бы его так сильно портить? – говорит Лукасинью.

– Ты уверен, что хочешь дать мне такой ответ?

На дисплее шлема Лукасинью все жизненные показатели зависли на границе красной зоны.

– Я не убивал ее, клянусь. Мы застряли на БАЛТРАН-станции Лаббок. Я отследил ее, притащил ровер и пов-скаф на станцию и привел в порядок.

– Какого хрена вы делали на станции Лаббок?

– Пытались выбраться из Тве.

– БАЛТРАНом. – Лукасинью ненавидит то, как этот Малькольм Хатчинсон превращает каждый его ответ в самую глупую вещь из когда-либо услышанных. – Дружище, БАЛТРАН мертв. Вся восточная четверть сферы мертва. Одни боги знают, что сейчас происходит в Тве. Воронцовы закрыли железные дороги и превращают каждую электростанцию, какую увидят, в дыру в реголите. Половину моего отряда уничтожили гребаные кошмары с гребаными лезвиями вместо гребаных рук, так что ты уж отнесись с пониманием, если я покажусь тебе немного взвинченным. Итак, куда вы направляетесь и кто ты такой, мать твою?

В животе у Лукасинью болезненная пустота, его может вырвать кислотой в шлем.

– Дай я поговорю, – просит Луна.

– Луна, заткнись. Дай мне в этом разобраться.

– Не затыкай меня. Дай я с ним поговорю. Пожалуйста.

Джакару Маккензи раздражены. Лукасинью вот-вот договорится до пули. А вдруг детский голос поможет справиться с пушками?

– Ладно.

Фамильяр Луны открывает общий канал.

– Мы пытаемся попасть в Жуан-ди-Деус, – говорит Луна. Джакару Маккензи в пов-скафах вздрагивают.

– У тебя в этой штуке ребенок, – говорит Малькольм.

– В Лаббоке был только один жесткий скафандр, – отвечает Лукасинью. – Я отследил ровер и да, украл скаф. – Он вспоминает имя. – Скаф Нади. Я ее не убивал.

– Ты потащил ребенка через Море Изобилия в жестком скафандре.

– Я не знал, что еще делать. Мы должны были выбраться из Лаббока.

– Вам далеко до Жуан-ди-Деуса, – говорит джакару с идентификатором «Шарлин».

– Прямо сейчас нам надо добраться до Мессье, – говорит Лукасинью.

– Мы только что оттуда, – вступает в разговор третий джакару, Эфрон. – Оставили там троих мертвецов. Боты вас на куски порежут.

– Эй, Эфрон, тут ребенок, – упрекает его Шарлин.

– Нет смысла скрывать правду, – упорствует Эфрон.


– Нам нужны воздух и вода, – говорит Лукасинью. – Аккумулятор в ровере вот-вот сядет, и мы не ели… не помню сколько.

– Я правда проголодалась, – говорит Луна.

Лукасинью слышит, как Малькольм тихонько ругается.

– В Секки есть старый бивуак «Корта Элиу». Теперь это ближайший пункт пополнения запасов. Мы доставим вас туда.

– Это на полпути назад к Тарунцию, – говорит Лукасинью.

– Ну лады, тогда задыхайтесь или помирайте от голода, – огрызается Малькольм. – Или, в твоем случае, от холода. Эфрон! – Эфрон отцепляет от ранца какой-то маленький пакет и бросает Лукасинью. Это термопакет: медленный экзотермический гель в стеклянном контейнере. – Поможет тебе не замерзнуть. Есть только одна проблема. – Он тыкает торс Лукасинью, обмотанный изолентой, дулом пушки. – Его надо поместить внутрь костюма.

– Что?

– Как надолго ты можешь задерживать дыхание, дружище?

У Лукасинью кружится голова. Голод, изнеможение, холод. Теперь ему придется снова обнажиться посреди холодной поверхности Леди Луны.

– У меня есть булавка Лунного бегуна, – говорит он, стуча зубами.

– Бляха-муха, да ты у нас богатенький мальчик. Лунная гонка – это десять, пятнадцать секунд. Нам надо снять старую изоленту, засунуть пакет внутрь и снова тебя обмотать. Сорок, может, шестьдесят секунд?

Это может его убить. Холод его убьет. Может убить, убьет. Леди Луна снова принимает решения за него.

– Я справлюсь, – говорит Лукасинью.

– Вот молодец. Дыши глубоко одну минуту, а потом разгерметизируй шлем. Мне надо будет подключиться к ИИ твоего пов-скафа.

– У меня есть лента, – говорит Луна, пока Лукасинью отцепляется от ее жесткого костюма.

– Умница. Шарлин, Эфрон.

Цзиньцзи переключает костюм на подачу чистого О2. Он бьет Лукасинью как топор. Он едва не падает, и его подхватывают чьи-то руки. Он дышит глубже, еще глубже, насыщая мозг и кровь кислородом. Он победил в Лунной гонке. Он голым пробежал по поверхности Луны пятнадцать метров. Это легко. Легко. Но для Лунной гонки давление больше часа снижали до микроуровня. Теперь все случится мгновенно. «Человеческая кожа – надежная поверхность для поддержания давления…» Пов-скаф, урок номер один. Требуется лишь нечто плотное, чтобы поддерживать это давление, удерживать воду и сохранять тепло.

«Разгерметизация костюма через пять…»

Лукасинью опустошает легкие. В вакууме надо выдохнуть, чтобы не разорвались легкие.

«…две, одну…»

– Приготовиться, – командует Малькольм.

«Сброс».

Визг уходящего воздуха затихает, когда Цзиньцзи опустошает костюм. Лукасинью беззвучно кричит от боли, пронзающей оба уха. Подступает Шарлин с ножом, аккуратно разрезает ленту и отворачивает концы.

– Держись, парень, держите его.

– Готово.

Приходит обжигающий жар – Малькольм засовывает под плотную ткань термопакет. Лукасинью надо дышать. Он должен вдохнуть! Его мозг отключается клетка за клеткой. Его сотрясают конвульсии. Откуда-то с вышины доносится слабый женский голос, точно голос святой: «Держите его!» Лукасинью открывает рот. Пусто. Расширяет легкие. Пусто. Вот как умирают в вакууме: все закрывается, сужается, пульсирует. Едва слышные, далекие голоса; железные руки его не отпускают, все горит.

Едва слышные, далекие голоса…

И он возвращается. Лукасинью рвется вперед. Его удерживают защитные дуги. Он в безопасности, он в ровере Маккензи. Воздух. Воздух – это чудо. Воздух – это магия. Он делает десять глубоких вдохов, быстро вдыхая и медленно выдыхая; медленно вдыхая и быстро выдыхая. Ртом, носом; носом, ртом. Носом. Ртом. До чего же славно дышать. Тепло. Жар! Он чувствует боль под нижним левым ребром: термопакет, плотно прижатый пов-скафом и изолентой. Там будет синяк, но Лукасинью ценит эту боль. Она означает, что у него нет обморожения.

– Луна? – хрипло зовет он.

– Очухался, значит, – говорит Малькольм по общему каналу.

– Я тут, – говорит Луна. – Ты в порядке?

– Если разговаривает, то в порядке, – говорит Малькольм. Лукасинью озирается, смотрит на все кабели и трубки, что подключают его к роверу. Он думает о воде и в награду получает холодный и чистый глоток из ниппеля. От удовольствия Лукасинью ахает, и джакару, которые слышат это по общему каналу, смеются.

– Это все та же переработанная моча, но, по крайней мере, чужая, – говорит Малькольм. – У нас даже есть кое-какое питательное дерьмо. Думаю, ты достаточно голоден, чтобы его съесть.

Эфрон цепляет присвоенный Лукасинью одноместный ровер к большой машине буксирным тросом и забирается на свое место.

– Итак, если у тебя нет возражений, Лукасинью Корта, – говорит Малькольм, – мы едем в Секки.





* * *