Волчье лето

До закрытия оставалось около часа, и по ресторану были рассыпаны единичные посетители. Катя прошла мимо автоматов самообслуживания вперед к кассе, где ее ожидал молодой мужчина в белом поварском халате с желто-оранжевым логотипом сети фастфуда на груди. Под ним — значок с именем, подтверждавшим, что она нашла того, кого искала.

— Здравствуйте, Ренé!

— Здравствуйте, добро пожаловать! Чем я могу вам помочь?

— Vous préférez parler français?

— Нет… — удивленно ответил он.

— Я думала, вы Француз, — продолжала она с многозначительной ухмылкой, глядя ему прямо в глаза и наблюдая за реакцией на произнесенное ею прозвище. Ничего. Может, это имя использовали в разговорах о нем, но не с ним.

— Мой отец из Франции, — сказал он, казалось, не понимая, почему они вообще это обсуждают.

— У вас будет минутка поговорить?

— Точно не знаю, я на работе.

— Это не отнимет много времени. У вас скоро перерыв? Или мне дожидаться закрытия?

Ренé предпочел не отвечать, сделал глубокий вдох и с той же профессиональной улыбкой попытался увести разговор обратно в соответствующую его положению русло.

— Что будете есть?

— Выберете сами, ваше любимое.

— Вы едите мясо?

— Да.

Он повернулся к кассе и быстро набрал заказ на сенсорном экране.

— Семьдесят девять крон.

Катя положила пару купюр и отмахнулась от его попытки дать ей крону сдачи. Он бросил ее в баночку около кассового аппарата.

— У вас скоро перерыв?

— Нет, а что?

Не дожидаясь ответа, он отправился за пакетиком с картошкой фри, ожидавшим его около фритюра. Очевидно, она начала его раздражать. Вернувшись, он вздрогнул. На подносе лежали осколки маленького садового гнома.

— Я подумала, нам нужно поговорить об этом, — сказала Катя, понизив голос, и осторожно потыкала обломки. С тревогой оглядываясь, Ренé смахнул их рукой, и они быстро исчезли у него под фартуком. Никто из немногочисленных коллег не проявлял интереса к тому, что происходит у кассы.

— У вас будет еще перерыв? — снова спросила Катя, на этот раз ожидая получить ответ.

— Десять минут, окей?

— Нет проблем.

Она напевала мелодию, звучавшую из скрытых колонок, пока ждала, что он вынесет ей еду. Пошла и налила в выданный ей стакан Колу Лайт, взяла кетчуп, соль, перец и три салфетки, но, направляясь к столику, передумала и вернулась к кассе, снова подошла к нему.

— Еще кое-что, — сказала она, наклонившись над прилавком. — Я не из полиции, так что не вздумайте убегать, я вас найду, куда бы вы ни делись.

Слегка кивнув, демонстрируя, что они вроде договорились, она взяла поднос и села за стол спиной к стене, чтобы иметь обзор всего помещения.

Она уже съела бургер, а теперь сидела и одну за одной макала соломку картофеля фри в кетчуп, когда двери разъехались и в кафе вошли двое молодых мужчин. Джинсы и выдающаяся мускулатура под облегающими футболками. Катя следила за ними глазами, пока они подходили к кассе и заказывали по кофе и мороженому у замещавшей Ренé девушки. Они сели за столик около Кати, притворяясь, что не замечают ее. На мгновение она задумалась, не сказать ли им, что она догадалась, что их сюда вызвали из-за нее, не пригласить ли их за ее столик, но не успела — пришел Ренé, сел за стол и пристально на нее посмотрел.

— Ты была у меня дома, — спокойно констатировал он.

— Да, красивая квартира. Мне действительно приятно, что у тебя такой порядок.

Ренé смерил ее взглядом, как будто пытаясь оценить, сумасшедшая ли она или есть что-то, что ему нужно знать или даже о чем беспокоиться, прежде чем действовать. Она была убеждена, что он так или иначе попытается ей угрожать, может, натравит на нее своих горилл, у него даже может крутиться мысль об ее убийстве. Она не знала его, как далеко он готов пойти и на что способен.

— Глупо было с твоей стороны приходить сюда, — сказал он, подтверждая ее предположения.

— Ах, вот как.

— Лучше всего будет, если ты уйдешь и мы больше не увидимся.

— Так не получится, увы, — сказала Катя с нарочито сочувствующим выражением лица. — Мне нужно завершить кое-какое дело.


— Что еще за дело? — поинтересовался Ренé с намеком на улыбку, которая показывала, что он решил поиграть в игру, будучи уверенным в своей победе. Катя твердо решила взять контроль над разговором, наклонилась вперед и еще сильнее понизила голос.

— Мне плевать на тебя и твои дела, я не пытаюсь тебя обыграть или от тебя избавиться. — Она спокойно и открыто посмотрела ему в глаза. — Мне лишь нужна информация. Я исчезну, как только получу ее.

— Информация о чем?

— Предлагал ли тебе кто-то большую партию амфетамина на неделе, слышал ли ты о ней? Очень большую.

— Как ты меня нашла? — Улыбка моментально улетучилась, как будто упоминание наркотиков навело его на мысль, что до этого момента он успешно держался в тени, но очевидно где-то в цепи оказалось слабое звено.

— Сначала ответь на мой вопрос.

— Зачем тебе?

— Хочешь, чтобы я оставила тебя в покое или нет?

Ренé немного наклонил голову, задержал на ней оценивающий взгляд и слегка пожал плечами.

— Нет, я ничего не слышал об амфетамине.

— Если услышишь, свяжись со мной, — сказала Катя, доставая оранжевый стикер с одним из своих шведских номеров, и протянула его Ренé.

— Без проблем! — он взял бумажку, осторожно сложил ее посередине и убрал в карман. — Как ты меня нашла?

— Это было не трудно, — улыбнулась она, взяла сумку, намереваясь встать. Ренé резко наклонился и схватил ее за запястье. Она могла бы мгновенно освободиться, вытащить нож из голенища, так что он бы и не понял, что произошло, но она села, не двигаясь, и вопросительно на него посмотрела.

— Рассказывай. Для твоего же блага.

Она посмотрела на руку на запястье, подняла глаза на Ренé, посмотрела ему в глаза не моргая.

— Никогда не трогай меня без разрешения.

Они еще пару секунд разглядывали друг друга, прежде чем Ренé отпустил ее руку, откинулся на спинку стула и развел руками с обезоруживающей улыбкой.

— Захвати, пожалуйста, поднос. — Катя встала и повесила на плечо сумку. — Или попроси кого-нибудь из друзей помочь, — продолжила она, кладя руку на плечо одного из мужчин за соседним столиком. Она почувствовала, как от прикосновения у него напряглись мускулы. — Займи их чем-нибудь, чтобы они себе не надумали чего.

И она ушла — на светлую, прогретую солнцем улицу. До отеля всего пару минут пешком, но она туда не спешила. В последний раз взглянув на ресторан, где остались сидеть, склонившись друг к другу, трое мужчин, она направилась к реке.



«Пора».

Сандра повернулась и вышла. Кеннет отложил планшет и встал. Он пытался не заснуть и в полудреме смотрел Нетфликс, уже устав к моменту, как они вернулись из домика Томаса, а они были еще на полпути. Выйдя в прихожую и достав из комода ключи от машины, он подумал, насколько проще было бы все это провернуть в декабре, когда темно круглые сутки, но у них нет выбора. «Хонду» ищут полицейские, нельзя допустить, чтобы они ее нашли, — эта тачка должна исчезнуть. Когда он вышел, готовая ехать Сандра уже стояла около своей машины. Казалось, будущие финансовые возможности оказывались неиссякаемым источником энергии.

— Занавески опущены везде, — сказала она спустившемуся по лестнице Кеннету, кивнув на ближайших соседей. — Свет в доме не горит. Поедем!

Кеннет открыл дверь в гараж и выехал на дорогу. Он понимал, что надумывает, но маленькая машина казалась ему гораздо громче, чем машина Сандры, и он боялся разбудить всю деревню. Он взглянул в зеркало заднего вида, Сандру видно не было — таков план. Не ехать вплотную. На случай если кто-то видел «Хонду» и слышал, что машину ищет полиция, они хотя бы не смогут связать ее с автомобилем Сандры.

Он ехал вдоль озера, в честь которого назвали деревню, и раздумывал о плохих решениях, которые принимал.

Так много. Так долго.

Он винил отца, который был образцовым мудаком. Невероятно успешным, уважаемым, его боготворили. Но все же он был мудаком.

Не настоящим мужчиной. Не любящим отцом.

Он был успешным предпринимателем, у которого случайно оказалась супруга и несколько детей.

Вся его сущность была завязана на работу. Успех требовал абсолютного фокуса, контроля, никаких отвлекающих моментов. В большом доме в одном из элитных районов Стокгольма должны были царить чистота и порядок. Кеннет рос под влиянием этих слов. Чистота и порядок — результат дисциплины и послушания. Ошибка означала слабость, и он был больше мотивирован эту слабость побороть, когда знал, что она причиняет боль.

Так много боли за все годы. Столько плохих решений.

Кеннет протестовал, последовательно выбирая то, что ненавидел его отец. Создавал хаос. Он прогуливал, плевал на условности, сомневался, забывал, принимал наркотики, грабил…

Так он пять лет назад попал в Норрланд.

Тюрьма в Хапаранде. Второй класс безопасности.

Три года и восемь месяцев за грабеж. Сандра работала там. На четыре года старше и на полголовы выше, она вела себя с ним с дружелюбным профессионализмом, но с течением времени они стали разговаривать чаще, общение стало менее формальным. Вскоре они влюбились в друг друга. Конечно, отношения между заключенными и персоналом были запрещены, поэтому они не делали ничего, что могло бы привести к релокации или увольнению. Они изнывали, находясь каждый день рядом, но никогда не приближались слишком близко, не вступали в интимную связь, считали дни. Когда через два года он освободился, то завязал с наркотиками и остался в Хапаранде. Ему было не к кому и некуда возвращаться. Он въехал в ее квартиру, которую они покинули через год, купив дом в Норра Стуртрэск.

Подальше от города, подальше от искушений.

Все было хорошо. Даже лучше. Прекрасно.

Но не теперь.