Война стрелка Шарпа

* * *


Подполковник Джеймс Кристофер не был подполковником, хотя и служил когда-то капитаном в линкольнширском ополчении и до сих пор в нем числился. Получив при крещении имя Джеймс Огастас Мередит Кристофер, он на протяжении всех школьных лет звался просто Джимом. Отец его был врачом в небольшом городишке Саксилби, о чем Джеймс предпочитал не упоминать, делая упор на то, что его мать состояла в родстве с герцогом Рокфордом. Именно благодаря этому рокфордскому влиянию Кристофер и переместился из Кембриджа в Форин-оффис, где знание языков, природная обходительность и сообразительность быстро увлекли его вверх. Кристофер рано познал ответственность, познакомился с важными людьми и заслужил доверие. Его считали перспективным, здравомыслящим молодым человеком, чьи суждения обычно взвешенны и разумны – в большинстве случаев это означало, что он согласен с мнением начальства, – и такая репутация привела Джеймса Кристофера к нынешнему назначению на пост, подразумевавший как известное одиночество, так и немалую скрытность. Задача Джеймса Кристофера состояла в том, чтобы дать британскому правительству рекомендацию: выводить британские войска из Португалии или оставить их там.

Решение, разумеется, не зависело от самого Джеймса Кристофера. Пусть он и стал своим человеком в Форин-оффис, вопрос о пребывании войск решался самим премьер-министром. Солдаты, разумеется, предпочли бы остаться, поскольку война всегда сулит продвижение вверх, министр иностранных дел хотел бы оставить их там, потому что не любил французов, но были на Уайтхолл и люди более здравомыслящие, которые и отправили туда Джеймса Кристофера – так сказать, измерить температуру. Виги, противники нынешнего правительства, опасались еще одного фиаско, наподобие того что привело к Ла-Корунье. Лучше, говорили они, признать реальность и попытаться договориться с французами. Обладая немалым влиянием в Форин-оффис, виги и настояли на том, чтобы отправить Джеймса Кристофера в Португалию. Армия, которой о его истинном поручении ничего не сообщили, тем не менее согласилась присвоить ему звание подполковника и назначить адъютантом генерала Крэдока. Пользуясь таким прикрытием, Кристофер использовал армейских курьеров для посылки донесений военного характера генералу и сообщений политического плана в посольство, откуда их, не распечатывая, отправляли в Лондон. Премьер-министру требовался здравый совет, и Джеймс Кристофер снабжал его фактами. Впрочем, в последнее время подполковник старательно сочинял эти самые факты. За неприглядной действительностью войны проступало сияющее золотом будущее. Джеймс Кристофер узрел свет.

Впрочем, покидая Порто за несколько минут до вступления в него французов, он не думал о будущем. Вслед им послали несколько пуль, но прекрасные, хорошо отдохнувшие ирландские лошадки быстро унесли Кристофера и его слугу от вялых преследователей. Удалившись от города в направлении холмистой гряды, они проехали вдоль занятой виноградником террасы и свернули в лесок, где и устроили небольшой привал среди дубов и пиний, чтобы дать коням отдохнуть. Кристофер посмотрел на запад. Солнце уже высушило дороги после сильного ночного дождя, и поднимавшаяся у горизонта пыль указывала на приближающийся к только что захваченному городу французский обоз. Сам город скрылся за взгорьями, но на его присутствие там указывали поднимающиеся столбы грязного дыма, вздымающиеся от горящих домов и артиллерийских батарей, продолжавших перестрелку с неослабевающим усердием, хотя здесь, в роще, неумолкающая канонада и звучала приглушеннее. Преследовать беглецов в такую даль никто из французов не решился. С десяток мужчин углубляли канаву в долине, не проявляя никакого интереса к спасающимся горожанам и делая вид, что их война не касается. Стрелков среди беженцев видно не было, и Кристофер решил, что они, должно быть, погибли или попали в плен. И о чем только думал Хоган, оставляя Шарпа и его людей? Может, проницательный ирландец что-то заподозрил? Но откуда ему что-то знать? Поразмыслив, Кристофер решил, что беспокоиться не о чем, – Хоган ничего не знает, а просто решил проявить любезность.

– Французы сегодня молодцы, – заметил он, обращаясь к португальскому слуге, молодому человеку с редеющими волосами и тонким, серьезным лицом.

– В конце концов дьявол все равно заберет их, – ответил слуга.

– Иногда за дьявола работу приходится делать простым людям. – Подполковник вытащил из кармана подзорную трубу и навел ее на далекие холмы. – В ближайшие несколько дней тебе предстоит увидеть нечто такое, что немало тебя удивит.

– Как скажете, сеньор. – Слуга равнодушно пожал плечами.

– Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам.

– Как скажете, сеньор, – повторил португалец, удивляясь лишь тому, что англичанин называет его каким-то Горацио.

Впрочем, любопытство он оставил при себе и спрашивать ни о чем не стал. Звали его Луишем, и раньше он работал брадобреем в Лиссабоне. К нему нередко заходили люди из британского посольства, и именно они порекомендовали его как верного человека Джеймсу Кристоферу, когда тому понадобился слуга. Новый хозяин платил хорошо, да к тому же английским золотом, а что англичане малость тронутые и путают имена, так то не важно. И пусть Кристофер называет каким угодно именем, лишь бы не забывал платить. Всем известно, британские монеты самые надежные в мире. На многое можно посмотреть сквозь пальцы, если на ладони увесистая гинея с изображением святого Георгия, убивающего дракона.

Кристофер пытался обнаружить признаки погони, но подзорная труба была старая, стекло потрескалось, так что пользы от инструмента оказалось немного. Он собирался купить новый инструмент, да так и не успел. Сложив бесполезную трубу, подполковник положил ее в седельную сумку и сунул в рот свежую зубочистку.

– Поехали, – коротко бросил он и направился через рощу к большому сельскому дому. Маршрут был ему знаком – подполковник уверенно выбирал путь и без малейших колебаний остановил коня у ворот. – Конюшня там, – сказал он Луишу, указывая на арку. – Кухня за синей дверью. Нас здесь ждут. Останемся здесь на ночь.

– Не в Вилья-Реал-де-Жедеш? – спросил Луиш. – Вы же вроде бы сказали, что мы отправляемся искать мисс Сэвидж.

– Похоже, ты хорошо выучил английский, раз он помогает тебе подслушивать, – съязвил Кристофер. – Завтра, Луиш, мисс Сэвидж мы поищем завтра. – Он соскользнул с седла и бросил поводья слуге. – Остуди лошадей, расседлай, найди мне что-нибудь поесть и принеси в комнату. Тебе скажут, где я буду.

Луиш поводил лошадей, чтобы они остыли, потом отвел в конюшню, напоил и накормил. Кухарка и две служанки не выразили ни малейшего удивления, когда он появился в кухне. Его хозяина знали и принимали во многих домах, как в городах, так и на дальних фермах, но здесь он оказался впервые. Служанки рассказали, что дом принадлежит лиссабонскому купцу, который распорядился, чтобы гостя приняли со всей любезностью и пожелания его выполнялись без проволочек.

– А что, он часто здесь бывает? – спросил Луиш.

Кухарка хихикнула:

– Бывало, приезжал со своей женщиной.

Это объясняло, почему в свои прежние визиты сюда англичанин обходился без лишней пары глаз. Кто же она, эта незнакомка?

– Ему надо поесть. А что за женщина?

– Одна премилая вдовушка. – Кухарка вздохнула. – Но мы не видели ее уже целый месяц. Жаль. Ему бы жениться на ней… – Она налила в миску супа с турецким горохом, поставила на поднос кувшин с красным вином и положила свежего хлеба. – Передайте, что обед будет готов к приходу его гостя.

– Гостя?

– Да. К обеду будет гость. И ступай побыстрее, а то суп остынет. Поднимешься по лестнице и повернешь направо.

Луиш понес поднос наверх. Дом был красивый и построен на совесть, стены украшали старинные картины. Дверь в комнату хозяина была чуть приоткрыта, и Кристофер, должно быть услышавший шаги, крикнул, чтобы он входил без стука.

– Поставь поднос у окна.

Подполковник успел переодеться и был теперь не в черных бриджах, черных сапогах и красном мундире британского офицера, а в небесно-голубых лосинах с черными кожаными вставками в тех местах, где они терлись о седло, и тугой шнуровкой от лодыжки до пояса. Новый мундир того же цвета украшали серебряные канты, поднимавшиеся до высокого, жесткого красного воротника. На столике у стены лежала кавалерийская сабля и высокая черная треуголка с серебряной кокардой, которая держалась за счет эмалированного значка.

Значка с французским триколором.

– Я же сказал, что ты увидишь кое-что удивительное, – сказал Кристофер, заметив удивленный взгляд слуги.

Луиш с трудом обрел голос:

– Вы…

– Я британский офицер, Луиш, о чем тебе прекрасно известно, но сейчас на мне форма французского гусара. А! Гороховый супчик! Отлично. Крестьянская пища, простая и сытная. – Подполковник, слегка морщась, прошелся по комнате – наверное, шнуровка оказалась слишком тугая – и опустился на стул. – К обеду у нас гость.

– Мне уже сказали.

– Ты будешь прислуживать. И пусть тебя не смущает тот факт, что гость – француз.

– Француз? – недоверчиво повторил Луиш.


– Француз, – подтвердил подполковник. – И прибудет он сюда с эскортом. Возможно, большим эскортом. Нельзя, чтобы все эти сопровождающие вернулись в армию и принялись болтать, что их офицер встречался с англичанином. Вот почему я так одеваюсь. – Он улыбнулся и, заметив неодобрение на лице слуги, продолжил: – Война – это как игра в шахматы, и если одна сторона выигрывает, то другая проигрывает.

– Франция не должна победить, – решительно заявил Луиш.

– Есть белые и есть черные, – как ни в чем не бывало продолжал Кристофер, – но и те и другие подчиняются правилам. А кто их устанавливает? Не игроки. И конечно, не фигуры.

– Франция не должна победить, – снова сказал Луиш.

Кристофер вздохнул, удрученный непонятливостью слуги, и попытался объяснить доступнее:

– Ты хочешь изгнать французов из Португалии?

– Конечно!

– Тогда прислуживай нам за обедом, будь любезен, скрывай свои мысли и верь мне.

Дело в том, что, узрев свет, Кристофер решил переписать правила.





* * *


Драгуны притащили с берега четыре лодки и перегородили ими дорогу. Обойти эту протянувшуюся между двумя домами баррикаду было невозможно, потому что к дому справа вплотную подступала река, а к дому слева – холм, с которого спускались французы, а поскольку неприятель давил и сзади, то Шарпу не оставалось ничего иного, как идти на баррикаду.

– Что будем делать, сэр? – спросил Харпер.

Шарп выругался.

– Плохо дело, а? – Харпер сбросил с плеча винтовку. – Можно было бы попробовать подстрелить тех парней, за лодками.

– Можно, – кивнул Шарп, понимая, что проблему этим не решить: французы только разозлятся, но не отступят.

Конечно, выбить лягушатников он мог бы – его парни были хорошими стрелками, а лодки представляли собой не самое лучшее укрепление, – но только потерял бы при этом половину солдат и кучу времени. Он мог драться и даже победить, однако вряд ли успел бы вкусить от плодов победы. Оставалось и впрямь только одно, хотя говорить об этом вслух не хотелось. Он еще ни разу не поднимал руку. И одна мысль о том, чтобы сдаться в плен, приводила лейтенанта в ужас.

– Пристегнуть штыки.

Стрелки удивленно посмотрели на своего лейтенанта, но подчинились: вынули из ножен длинные штыки и пристегнули. Шарп вытащил тяжелую кавалерийскую саблю в добрый ярд длиной:

– Хорошо. В четыре шеренги!

– Сэр? – подал голос Харпер.

– Вы что, сержант, не слышали? В четыре шеренги! Живо!

Харпер загнал стрелков в строй. До спускающихся с холма французов осталось около сотни шагов, слишком далеко для прицельного огня, хотя один из французов и пальнул из мушкета – пуля ударилась в оштукатуренную стену стоящего у дороги дома. Шарп раздраженно посмотрел в ту сторону, откуда она прилетела.

– Вперед бего-о-ом арш! – рявкнул он.

Они побежали. По дороге. К только что возведенной баррикаде, до которой было шагов двести. Справа несла свои холодные серые воды река, слева стояли неубранные стожки сена, маленькие, островерхие, напоминающие жилища ведьм. Тощая корова со сломанным рогом проводила их равнодушным взглядом. Неподалеку сидели несколько понурых беженцев.

– Сэр!

Харпер сумел догнать лейтенанта, опередившего своих солдат на десяток шагов.

– Что, сержант?

Всегда «сержант». Хоть бы раз назвал Патриком или Пэтом.

– Что мы делаем, сэр?

– Атакуем баррикаду.

– Они ж нас выпотрошат, сэр. Эти ублюдки вывернут нас наизнанку.

Впереди драгуны поднимали карабины. В отличие от винтовки карабин – оружие гладкоствольное и, следовательно, неточное, а раз так, то драгуны будут ждать до последнего, но потом дадут залп, и этот залп будет помощнее того, на который способны британцы.

– По-моему, они это знают, – добавил Харпер. – Сэр.

Шарп был согласен с ним, хотя и не ответил. Приказав пристегнуть штыки, он рассчитывал испугать, зная, что солдат со штыком выглядит для врага куда страшнее. Но драгуны, похоже, попались не из робких, и блеск стали не произвел на них ни малейшего впечатления. Шарп знал, что должен сдаться, и, наверное, сделал бы это, но как сдаваться, когда никто даже не выстрелил? Он добавил шагу, рассчитывая, что хотя бы один драгун выстрелит и это будет для него сигналом остановиться, бросить саблю на землю и спасти своим людям жизнь. Решение, что и говорить, неприятное, и если только Господь не совершит чуда…

– Сэр? – пропыхтел Харпер, с трудом поспевая за офицером. – Они нас перестреляют!