Война стрелка Шарпа
Часть 11 из 45 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Блокируют реку.
– Что? – не понял Виченте.
– Все средства переправы теперь у них. Обеспечивают безопасный тыл. Похоже, у нас будут проблемы. – Шарп повернулся к подошедшему Харперу и заметил кровь у него на руках. – Как он?
Сержант покачал головой:
– Плохо, сэр. Наверное, пуля застряла в легком. Харкает кровью. Бедняга Дэн.
– Я его не брошу, – упрямо сказал Шарп.
Да, он оставил Тарранта и знал, что такие, как Уильямсон, затаили злость и припомнят ему, если он не сделает то же самое с Хэгмэном, но Таррант пьяница и источник неприятностей, тогда как Дэн Хэгмэн – ценный солдат. Самый старший в роте, спокойный и уравновешенный, он служил хорошим примером для остальных и оказывал положительное влияние на молодых. Кроме того, старый браконьер просто нравился Шарпу.
– Сделай носилки, Пэт. Мы его понесем.
Носилки сделали, продев в рукава мундиров два шеста из срубленных наспех деревьев. Воспользовавшись передышкой, Шарп и Виченте обсудили план действий.
– Надо идти на восток, – предложил португалец. – К Амаранте. – Он опустился на корточки и, вооружившись щепкой, изобразил на песке подобие карты. – Вот Дору, а вот Порто. Мы здесь. – Лейтенант ткнул пальцем в «карту», указав место неподалеку от города. – Ближайший мост возле Амаранте. Мы будем там завтра или послезавтра.
– И они тоже. – Шарп кивнул в сторону деревни.
Из леса, где только что прятались французы, появилось орудие. Пушку тащили шесть лошадей, которых вели трое артиллеристов в синей форме. Само орудие крепилось к передку, представлявшему собой легкую двухколесную повозку. Следовавшие за пушкой четыре лошади тянули похожий на гроб зарядный ящик и запасное колесо. Даже на расстоянии полумили Шарп слышал бряцанье цепей и натужный скрип колес. Следом за пушкой выкатилась гаубица, за ней второй двенадцатифунтовик. Потом показались гусары.
– Думаете, пойдут сюда? – с тревогой спросил Виченте.
– Нет. Беженцы их не интересуют. Пойдут к Амаранте.
– Не самая лучшая дорога. Точнее, она вообще никуда не ведет. Им надо повернуть на север, к главной дороге.
– Скорее всего, они этого еще не знают, – предположил Шарп. Из леса уже вышла пехота. За ней вторая артиллерийская батарея. Вся эта небольшая армия двигалась на восток, для чего у нее, по мнению Шарпа, могла быть только одна причина: захватить мост у Амаранте и таким образом обезопасить левый фланг. – Точно. Идут к Амаранте.
– Значит, нам туда идти нельзя.
– Пойдем. Только другой дорогой. Вы говорили, есть еще другая, главная?
– Есть. – Португалец прочертил щепкой линию, которая шла в направлении на север. – Только я думаю, что французы есть и там. А вам действительно так важно попасть в Амаранте?
– Мне важно перебраться на другой берег, а там есть мост, и там же португальская армия, а то, что туда идут чертовы лягушатники, еще не значит, что они возьмут мост. – Если французы возьмут мост, подумал он, то придется двигаться еще дальше на север, пока не отыщется какая-нибудь переправа. – Мы можем попасть в Амаранте как-нибудь еще? Не по дороге?
Виченте кивнул:
– Да. Если пойдем на север, то вот здесь будет деревня. – Он ткнул палкой в пустое место. – Повернем на восток. Дальше начинается… как это по-вашему… да, пустошь. Мы бывали там.
– Мы? В смысле поэты да философы?
– Обычно мы ночевали в таверне, а на следующий день возвращались. Сомневаюсь, что французы туда доберутся. Там вообще нет никакой дороги.
– Ясно. Значит, двигаем к этой деревушке на краю пустоши. Как она, кстати, называется?
– Вилья-Реал-де-Жедеш. Название связано с тем, что когда-то, очень давно, там находились виноградники самого короля. Теперь это собственность…
– Вилья-Реал… как? – оборвал его Шарп.
– Вилья-Реал-де-Жедеш. – Виченте удивленно посмотрел на Шарпа и еще больше удивился, когда на лице лейтенанта проступила улыбка. – Знакомое место?
– Нет, место незнакомое, но там девушка, с которой я хочу встретиться.
– Девушка! – Виченте неодобрительно покачал головой.
– Ей девятнадцать. Можете не верить, но у меня поручение. – Он оглянулся и вдруг застыл с перекошенным от злости лицом. – А этот, черт возьми, что тут делает?
Вопрос относился, по-видимому, к лейтенанту Оливье, наблюдавшему за тем, как Харпер перекладывает Хэгмэна на носилки.
– Он должен предстать перед судом, – твердо заявил Виченте, – а потому находится сейчас под арестом и моей личной защитой.
– Черта с два! – взорвался Шарп.
– Это дело принципа, – стоял на своем португалец.
– Дело принципа? – заорал Шарп. – Дурость это адвокатская, а не дело принципа! Мы на войне! Тут не до судов, черт бы их побрал! – (Виченте молчал, всем видом показывая, что от своего не отступится.) – Ладно, как хотите. – Шарп махнул рукой. – Далеко до этой Вилья-Реал?
– Будем там завтра утром, – холодно ответил Виченте и бросил взгляд на Хэгмэна, – если, конечно, он не слишком нас задержит.
– Значит, будем завтра утром, – отрезал Шарп.
Завтра он спасет мисс Сэвидж, а заодно и выяснит, какого черта она сбежала из дома. А потом, даст Бог, прирежет проклятого драгуна. И никакой, дери его черти, законник ему не помешает.
* * *
Дом Сэвиджей, называвшийся Квинта-ду-Жедеш, находился не в самой деревне, а на холме к югу от нее. Это было красивое здание с оштукатуренными стенами и живописной кирпичной кладкой, подчеркивавшей элегантные линии особняка, окна которого выходили на некогда королевские виноградники. Ставни выкрашены голубой краской, а высокие окна украшало узорчатое стекло с изображением герба семьи, владевшей Квинта-ду-Жедеш в былые времена. Мистер Сэвидж купил особняк вместе с виноградниками и превратил его в чудесный загородный дом, приятное убежище от летнего зноя, куда семья приезжала в начале июня и где оставалась до середины октября, когда возвращалась в Порто. Была в Квинта-ду-Жедеш и часовня, и в прежние годы, когда здесь жили носители славного герба, прислуге дозволялось посещать службу, но затем мистер Сэвидж, стойкий протестант, распорядился убрать алтарь и вынести статуи, а переоборудованную часовню стали использовать как продуктовый склад.
Слуги немало удивились, когда в доме появилась мисс Кейт, однако ж, встретив молодую хозяйку положенными поклонами и реверансами, взялись приводить помещения в порядок. С мебели стащили пыльные чехлы, с балок согнали летучих мышей, а голубые ставни распахнули, чтобы впустить в комнаты весеннее солнышко. В гостиной и спальне растопили камины, но первый вечер Кейт провела на построенном над верандой балконе, откуда долго смотрела на дорогу, частично скрытую свисавшими с могучих кедров лианами глицинии. Вечерние тени удлинялись, но никто не приехал.
Кейт легла едва ли не в слезах и тем не менее на следующее утро проснулась бодрой и, невзирая на протесты шокированной прислуги, собственноручно подмела передний холл, просторное помещение, вымощенное уложенными в шахматном порядке черными и белыми мраморными плитками и снабженное белой винтовой лестницей, ведущей в спальни наверху. Потом она настояла на том, чтобы протереть камин в гостиной, украшенный декоративными изразцами с изображением сцен из сражения под Алужбарротой, где славный король Жуан Первый сокрушил кастильцев. Распорядившись приготовить вторую спальню – вымыть, проветрить и растопить камин, – она вернулась на балкон, где и оставалась до того момента, когда с ударом колокола деревенской церквушки на дороге появились два всадника, и душа ее воспарила от радости. Первый всадник был высок, строен, смугл и прекрасен, хотя нес на себе печать трагедии – супруга его скончалась при родах, а новорожденное дитя не пережило мать, – и при мысли о том, какую боль перенес этот человек и в какой печали пребывает до сих пор его душа, к глазам ее подступили слезы, но уже в следующий момент мужчина приподнялся на стременах и помахал ей рукой, и волна счастья подхватила девушку и понесла вниз по ступенькам навстречу любимому.
Подполковник Кристофер ловко соскочил на землю. Вторым всадником был Луиш, а в громадной вализе лежали платья Кейт, которые Кристофер прихватил из дому после отъезда миссис Сэвидж. Подполковник бросил поводья слуге, принял Кейт в свои объятия, поцеловал в шею и провел ладонью по спине, ощутив под пальцами волнительную дрожь.
– Я не смог приехать вчера, любимая. Долг превыше всего.
– Я так и знала. – Кейт заглянула ему в глаза. Лицо ее светилось счастьем.
– Ничто другое не смогло бы удержать меня вдали от тебя. Ничто. – Он наклонился, поцеловал ее в лоб и, все еще держа за руки, отступил на шаг и посмотрел ей в лицо. Прекраснейшее создание и притом чарующе скромное – она даже покраснела под его пристальным взглядом. – Так бы и любовался тобой всю жизнь.
Черные волосы убраны вверх и стянуты сзади, открывая высокий лоб, но на висках, там, где французские гусары носят своиcadenettes, два длинных завитка. Полные, сочные губы, маленький носик и глаза, то трогательно серьезные, то радостно сияющие. Девятнадцать лет. Живая, полная жизни, доверчивая и влюбленная в человека в простом черном мундире, белых бриджах и кивере с двумя золотыми кисточками.
– Ты видел мою мать?
– Я обещал найти тебя.
Кейт виновато потупилась:
– Нужно было сказать ей…
– Твоя мать хочет, чтобы ты вышла замуж за какого-нибудь состоятельного человека, живущего в Англии, а не за авантюриста вроде меня.
Истинная причина неодобрительного отношения миссис Сэвидж к браку дочери с Кристофером заключалась в том, что почтенная вдова сама положила глаз на симпатичного подполковника, но потом он узнал детали завещания мистера Сэвиджа и переключил внимание на дочь.
– Просить ее благословения было бы неразумно, и, если бы я рассказал ей о наших планах, она бы наверняка воспрепятствовала им.
– Может быть, и нет, – тихонько сказала Кейт.
– Сейчас она никак нам не помешает, – продолжал Кристофер, – а когда узнает, что мы поженились, уверен, смирится с неизбежным. Возможно, со временем я ей даже понравлюсь.
– А мы поженимся?
– Конечно. Я обязан позаботиться о твоей чести. – Кейт смущенно отвела глаза, и он рассмеялся. – В деревне есть священник, и я думаю, что уговорю его поженить нас.
– Я не… – Кейт растерянно пригладила волосы, поправила платье и залилась румянцем.
– Ты готова. – Подполковник предвидел возможные трудности и приготовился к ним. – И ты чудесно выглядишь.
Пальцы ее замерли у выреза платья, тщательно выбранного из тех, что оставались в особняке с прошлого лета. Это было белое английское платье, расшитое колокольчиками в обрамлении зеленых листочков, и Кейт знала, что оно идет ей.
– Мама простит меня?
В этом Кристофер сильно сомневался.
– Конечно простит, – уверенно заявил он. – Такие ситуации не редки. Твоя мать желает тебе только хорошего, но когда она узнает меня получше, то поймет, что и я хочу для тебя того же и позабочусь о тебе как никто другой.
– Ты ей понравишься, – тепло сказала Кейт.
Она никак не могла понять, почему Кристофер так уверен, что ее мать воспринимает его неодобрительно. Он объяснял это разницей в возрасте. Да, ей девятнадцать, а ему сорок, только выглядит он моложе, она любит его, и мужчины часто женятся на молодых. Нет, ее мать не стала бы возражать только из-за этого. Еще одной причиной Кристофер назвал свою относительную бедность. Вот с этим Кейт могла бы согласиться, но только ее саму его стесненные обстоятельства нисколько не оскорбляли, а даже наоборот, придавали их любви еще больше романтики.
Они остановились у ступенек.
– Здесь есть карета?
– Только старая двуколка в конюшне.
– Тогда давай прогуляемся до деревни пешком, а назад Луиш отвезет нас на двуколке.
– Сейчас?
– Вчера, – торжественно провозгласил Кристофер. – Я больше не могу ждать, дорогая. – Распорядившись, чтобы Луиш приготовил коляску, он повернулся к ней и рассмеялся. – Едва избавился от нежелательной компании.
– Что? – не понял Виченте.
– Все средства переправы теперь у них. Обеспечивают безопасный тыл. Похоже, у нас будут проблемы. – Шарп повернулся к подошедшему Харперу и заметил кровь у него на руках. – Как он?
Сержант покачал головой:
– Плохо, сэр. Наверное, пуля застряла в легком. Харкает кровью. Бедняга Дэн.
– Я его не брошу, – упрямо сказал Шарп.
Да, он оставил Тарранта и знал, что такие, как Уильямсон, затаили злость и припомнят ему, если он не сделает то же самое с Хэгмэном, но Таррант пьяница и источник неприятностей, тогда как Дэн Хэгмэн – ценный солдат. Самый старший в роте, спокойный и уравновешенный, он служил хорошим примером для остальных и оказывал положительное влияние на молодых. Кроме того, старый браконьер просто нравился Шарпу.
– Сделай носилки, Пэт. Мы его понесем.
Носилки сделали, продев в рукава мундиров два шеста из срубленных наспех деревьев. Воспользовавшись передышкой, Шарп и Виченте обсудили план действий.
– Надо идти на восток, – предложил португалец. – К Амаранте. – Он опустился на корточки и, вооружившись щепкой, изобразил на песке подобие карты. – Вот Дору, а вот Порто. Мы здесь. – Лейтенант ткнул пальцем в «карту», указав место неподалеку от города. – Ближайший мост возле Амаранте. Мы будем там завтра или послезавтра.
– И они тоже. – Шарп кивнул в сторону деревни.
Из леса, где только что прятались французы, появилось орудие. Пушку тащили шесть лошадей, которых вели трое артиллеристов в синей форме. Само орудие крепилось к передку, представлявшему собой легкую двухколесную повозку. Следовавшие за пушкой четыре лошади тянули похожий на гроб зарядный ящик и запасное колесо. Даже на расстоянии полумили Шарп слышал бряцанье цепей и натужный скрип колес. Следом за пушкой выкатилась гаубица, за ней второй двенадцатифунтовик. Потом показались гусары.
– Думаете, пойдут сюда? – с тревогой спросил Виченте.
– Нет. Беженцы их не интересуют. Пойдут к Амаранте.
– Не самая лучшая дорога. Точнее, она вообще никуда не ведет. Им надо повернуть на север, к главной дороге.
– Скорее всего, они этого еще не знают, – предположил Шарп. Из леса уже вышла пехота. За ней вторая артиллерийская батарея. Вся эта небольшая армия двигалась на восток, для чего у нее, по мнению Шарпа, могла быть только одна причина: захватить мост у Амаранте и таким образом обезопасить левый фланг. – Точно. Идут к Амаранте.
– Значит, нам туда идти нельзя.
– Пойдем. Только другой дорогой. Вы говорили, есть еще другая, главная?
– Есть. – Португалец прочертил щепкой линию, которая шла в направлении на север. – Только я думаю, что французы есть и там. А вам действительно так важно попасть в Амаранте?
– Мне важно перебраться на другой берег, а там есть мост, и там же португальская армия, а то, что туда идут чертовы лягушатники, еще не значит, что они возьмут мост. – Если французы возьмут мост, подумал он, то придется двигаться еще дальше на север, пока не отыщется какая-нибудь переправа. – Мы можем попасть в Амаранте как-нибудь еще? Не по дороге?
Виченте кивнул:
– Да. Если пойдем на север, то вот здесь будет деревня. – Он ткнул палкой в пустое место. – Повернем на восток. Дальше начинается… как это по-вашему… да, пустошь. Мы бывали там.
– Мы? В смысле поэты да философы?
– Обычно мы ночевали в таверне, а на следующий день возвращались. Сомневаюсь, что французы туда доберутся. Там вообще нет никакой дороги.
– Ясно. Значит, двигаем к этой деревушке на краю пустоши. Как она, кстати, называется?
– Вилья-Реал-де-Жедеш. Название связано с тем, что когда-то, очень давно, там находились виноградники самого короля. Теперь это собственность…
– Вилья-Реал… как? – оборвал его Шарп.
– Вилья-Реал-де-Жедеш. – Виченте удивленно посмотрел на Шарпа и еще больше удивился, когда на лице лейтенанта проступила улыбка. – Знакомое место?
– Нет, место незнакомое, но там девушка, с которой я хочу встретиться.
– Девушка! – Виченте неодобрительно покачал головой.
– Ей девятнадцать. Можете не верить, но у меня поручение. – Он оглянулся и вдруг застыл с перекошенным от злости лицом. – А этот, черт возьми, что тут делает?
Вопрос относился, по-видимому, к лейтенанту Оливье, наблюдавшему за тем, как Харпер перекладывает Хэгмэна на носилки.
– Он должен предстать перед судом, – твердо заявил Виченте, – а потому находится сейчас под арестом и моей личной защитой.
– Черта с два! – взорвался Шарп.
– Это дело принципа, – стоял на своем португалец.
– Дело принципа? – заорал Шарп. – Дурость это адвокатская, а не дело принципа! Мы на войне! Тут не до судов, черт бы их побрал! – (Виченте молчал, всем видом показывая, что от своего не отступится.) – Ладно, как хотите. – Шарп махнул рукой. – Далеко до этой Вилья-Реал?
– Будем там завтра утром, – холодно ответил Виченте и бросил взгляд на Хэгмэна, – если, конечно, он не слишком нас задержит.
– Значит, будем завтра утром, – отрезал Шарп.
Завтра он спасет мисс Сэвидж, а заодно и выяснит, какого черта она сбежала из дома. А потом, даст Бог, прирежет проклятого драгуна. И никакой, дери его черти, законник ему не помешает.
* * *
Дом Сэвиджей, называвшийся Квинта-ду-Жедеш, находился не в самой деревне, а на холме к югу от нее. Это было красивое здание с оштукатуренными стенами и живописной кирпичной кладкой, подчеркивавшей элегантные линии особняка, окна которого выходили на некогда королевские виноградники. Ставни выкрашены голубой краской, а высокие окна украшало узорчатое стекло с изображением герба семьи, владевшей Квинта-ду-Жедеш в былые времена. Мистер Сэвидж купил особняк вместе с виноградниками и превратил его в чудесный загородный дом, приятное убежище от летнего зноя, куда семья приезжала в начале июня и где оставалась до середины октября, когда возвращалась в Порто. Была в Квинта-ду-Жедеш и часовня, и в прежние годы, когда здесь жили носители славного герба, прислуге дозволялось посещать службу, но затем мистер Сэвидж, стойкий протестант, распорядился убрать алтарь и вынести статуи, а переоборудованную часовню стали использовать как продуктовый склад.
Слуги немало удивились, когда в доме появилась мисс Кейт, однако ж, встретив молодую хозяйку положенными поклонами и реверансами, взялись приводить помещения в порядок. С мебели стащили пыльные чехлы, с балок согнали летучих мышей, а голубые ставни распахнули, чтобы впустить в комнаты весеннее солнышко. В гостиной и спальне растопили камины, но первый вечер Кейт провела на построенном над верандой балконе, откуда долго смотрела на дорогу, частично скрытую свисавшими с могучих кедров лианами глицинии. Вечерние тени удлинялись, но никто не приехал.
Кейт легла едва ли не в слезах и тем не менее на следующее утро проснулась бодрой и, невзирая на протесты шокированной прислуги, собственноручно подмела передний холл, просторное помещение, вымощенное уложенными в шахматном порядке черными и белыми мраморными плитками и снабженное белой винтовой лестницей, ведущей в спальни наверху. Потом она настояла на том, чтобы протереть камин в гостиной, украшенный декоративными изразцами с изображением сцен из сражения под Алужбарротой, где славный король Жуан Первый сокрушил кастильцев. Распорядившись приготовить вторую спальню – вымыть, проветрить и растопить камин, – она вернулась на балкон, где и оставалась до того момента, когда с ударом колокола деревенской церквушки на дороге появились два всадника, и душа ее воспарила от радости. Первый всадник был высок, строен, смугл и прекрасен, хотя нес на себе печать трагедии – супруга его скончалась при родах, а новорожденное дитя не пережило мать, – и при мысли о том, какую боль перенес этот человек и в какой печали пребывает до сих пор его душа, к глазам ее подступили слезы, но уже в следующий момент мужчина приподнялся на стременах и помахал ей рукой, и волна счастья подхватила девушку и понесла вниз по ступенькам навстречу любимому.
Подполковник Кристофер ловко соскочил на землю. Вторым всадником был Луиш, а в громадной вализе лежали платья Кейт, которые Кристофер прихватил из дому после отъезда миссис Сэвидж. Подполковник бросил поводья слуге, принял Кейт в свои объятия, поцеловал в шею и провел ладонью по спине, ощутив под пальцами волнительную дрожь.
– Я не смог приехать вчера, любимая. Долг превыше всего.
– Я так и знала. – Кейт заглянула ему в глаза. Лицо ее светилось счастьем.
– Ничто другое не смогло бы удержать меня вдали от тебя. Ничто. – Он наклонился, поцеловал ее в лоб и, все еще держа за руки, отступил на шаг и посмотрел ей в лицо. Прекраснейшее создание и притом чарующе скромное – она даже покраснела под его пристальным взглядом. – Так бы и любовался тобой всю жизнь.
Черные волосы убраны вверх и стянуты сзади, открывая высокий лоб, но на висках, там, где французские гусары носят своиcadenettes, два длинных завитка. Полные, сочные губы, маленький носик и глаза, то трогательно серьезные, то радостно сияющие. Девятнадцать лет. Живая, полная жизни, доверчивая и влюбленная в человека в простом черном мундире, белых бриджах и кивере с двумя золотыми кисточками.
– Ты видел мою мать?
– Я обещал найти тебя.
Кейт виновато потупилась:
– Нужно было сказать ей…
– Твоя мать хочет, чтобы ты вышла замуж за какого-нибудь состоятельного человека, живущего в Англии, а не за авантюриста вроде меня.
Истинная причина неодобрительного отношения миссис Сэвидж к браку дочери с Кристофером заключалась в том, что почтенная вдова сама положила глаз на симпатичного подполковника, но потом он узнал детали завещания мистера Сэвиджа и переключил внимание на дочь.
– Просить ее благословения было бы неразумно, и, если бы я рассказал ей о наших планах, она бы наверняка воспрепятствовала им.
– Может быть, и нет, – тихонько сказала Кейт.
– Сейчас она никак нам не помешает, – продолжал Кристофер, – а когда узнает, что мы поженились, уверен, смирится с неизбежным. Возможно, со временем я ей даже понравлюсь.
– А мы поженимся?
– Конечно. Я обязан позаботиться о твоей чести. – Кейт смущенно отвела глаза, и он рассмеялся. – В деревне есть священник, и я думаю, что уговорю его поженить нас.
– Я не… – Кейт растерянно пригладила волосы, поправила платье и залилась румянцем.
– Ты готова. – Подполковник предвидел возможные трудности и приготовился к ним. – И ты чудесно выглядишь.
Пальцы ее замерли у выреза платья, тщательно выбранного из тех, что оставались в особняке с прошлого лета. Это было белое английское платье, расшитое колокольчиками в обрамлении зеленых листочков, и Кейт знала, что оно идет ей.
– Мама простит меня?
В этом Кристофер сильно сомневался.
– Конечно простит, – уверенно заявил он. – Такие ситуации не редки. Твоя мать желает тебе только хорошего, но когда она узнает меня получше, то поймет, что и я хочу для тебя того же и позабочусь о тебе как никто другой.
– Ты ей понравишься, – тепло сказала Кейт.
Она никак не могла понять, почему Кристофер так уверен, что ее мать воспринимает его неодобрительно. Он объяснял это разницей в возрасте. Да, ей девятнадцать, а ему сорок, только выглядит он моложе, она любит его, и мужчины часто женятся на молодых. Нет, ее мать не стала бы возражать только из-за этого. Еще одной причиной Кристофер назвал свою относительную бедность. Вот с этим Кейт могла бы согласиться, но только ее саму его стесненные обстоятельства нисколько не оскорбляли, а даже наоборот, придавали их любви еще больше романтики.
Они остановились у ступенек.
– Здесь есть карета?
– Только старая двуколка в конюшне.
– Тогда давай прогуляемся до деревни пешком, а назад Луиш отвезет нас на двуколке.
– Сейчас?
– Вчера, – торжественно провозгласил Кристофер. – Я больше не могу ждать, дорогая. – Распорядившись, чтобы Луиш приготовил коляску, он повернулся к ней и рассмеялся. – Едва избавился от нежелательной компании.