Военная контрразведка: Тайная война

Первым о радиограмме «Иосифа» в «Цеппелине» узнал штурмбанфюрер СС Мартин Курмис. Несмотря на то что за его спиной были десятки успешных забросок агентов в советский тыл, с таким нетерпением, как сейчас, он никогда не ждал сообщений от Попова и Волкова. В течение последних дней все его мысли вольно или невольно возвращались к ним. Так удачно начавшийся старт его карьеры в Берлине теперь во многом зависел оттого, как сложится дальнейшая судьба группы «Джозеф» («Иосиф») в далекой Москве.

После первого сообщения об успешном приземлении позывные «PR 7» пропали из эфира, и все это время Курмис не находил себе места. Задолго до начала службы он приходил в отдел забросок и первым делом начинал названивать в радио-центр. Каждый раз дежурный отвечал одно и то же: «PR7» на связь не выходит, на вызовы радиоцентра не отвечает».

28 июня положило конец сомнениям и наихудшим предположениям. Едва Курмис вошел в кабинет, как на столе зазвонил телефон. Он сорвал трубку и услышал в ней голос дежурного по радиоприемному центру «Цеппелин». Бодрые интонации в его голосе заставили радостно встрепенуться сердце. В своих предчувствиях он не обманулся: это действительно была долгожданная радиограмма «Иосифа», и, пренебрегая конспирацией, Курмис попросил зачитать. Две скупые строчки из донесения агентов прозвучали для него самой желанной музыкой, даже отсутствие на месте «Леонова» не омрачило настроения. Возвращение в Москву главного фигуранта в будущей операции было лишь делом времени.

Счастливый Курмис с трудом дождался появления в управлении Курека и поспешил порадовать новостью. Тот был на взводе, и для того имелись причины. Из-под Курска, где вот-вот должно было начаться грандиозное сражение, приходили со-общениея одно хуже другого. Накануне две разведывательнодиверсионные группы, оставшиеся из семи заброшенных в июне, тоже попали под «колпак» советской контрразведки и перестали существовать.

Сияющий Курмис, а еще больше — оживший «Иосиф» смягчил горечь от неудач. Настроение несколько улучшилось. Первый шаг в операции был сделан, и сделан успешно. Однако доклад Грефе принял без большого энтузиазма. Радиограмма «Иосифа», с одной стороны, развеяла возникшее было сомнение в успешной легализации агентов в Москве, а с другой, из-за отсутствия на месте «Леонова» не приблизила к главной цели — к секретам.

До начала операции «Цитадель» — сокрушительного удара по русским под Курском и Орлом — оставалась всего неделя, а ему до сих пор нечего было доложить шефу, Кальтенбруннеру. «Цеппелин» и он, оберштурмбанфюрер СС Гайнц Грефе, также оставались далеки от тайных планов контрнаступления Красной армии, как и месяц назад, когда затевалась эта многообещающая комбинация с Поповым и его высокопоставленным родственником в Наркомате путей сообщения.

Контрразведка Смерш и НКВД, казалось, не имели слабых мест. Сплетенная ими густая сеть не позволяла разведывательным группам абвера и «Цеппелина» пробиться к главным секретам. Поэтому «Леонов», а еще больше — его информация о воинских перевозках на Восточном фронте нужны были штабам вермахта как воздух. Ждать до 25 июля Грефе не мог и распорядился направить «Иосифу» срочную радиограмму с требованием немедленно выехать на место, в Тбилиси, и там провести вербовку «Леонова».

Курек в душе был против этого, так как понимал опасность подобной поездки для агентов, не успевших легализоваться как следует, но, зная положение Грефе наверху, промолчал. За провалы тому каждый день приходилось отдуваться на ковре у Кальтенбруннера, который требовал действий, а не пустых обещаний. Грефе и Куреку не оставалось ничего другого, как форсировать операцию. В адрес «Иосифа» была отправлена внеочередная радиограмма.

3 июля в ответ в эфире зазвучали позывные «PR 7». «Иосиф» сообщал, что «Леонов» до конца командировки будет находиться в Тбилиси, а предпринятая попытка выехать к нему едва не привела к провалу. Руководству «Цеппелина» ничего другого не оставалось, как отменить свой приказ и отложить вербовку до возвращения «Леонова» в Москву.

Через двое суток сжатая до предела под Курском и Орлом гигантская пружина войны с чудовищной силой распрямилась. Ранним утром 5 июля, в 2 часа 20 минут, советские войска провели упреждающую контрподготовку силами двух фронтов. Предрассветную тишину расколол залп тысяч орудий.

Ураганный огонь снес с лица земли передовые укрепления гитлеровских войск. Казалось, ничто живое не могло уцелеть в этом огненном смерче, но «Цитадель» вермахта устояла. Придя в себя, немецкие войска перешли в наступление на участках Брянского и Центрального фронтов. Танковые клинья, несмотря на понесенные потери, вгрызались в оборону советских войск. Но через неделю их наступательный потенциал иссяк. 12 июля части Брянского, Западного, а 15-го — и Центрального фронтов сами перешли в наступление.

«Цитадель» рухнула. И напрасно Гитлер взывал к беспощадной борьбе с заклятым большевизмом, победный грохот советских орудий заглушал его истошные вопли, а деморализованные войска вермахта откатывались на запад.

В те последние июльские дни 43-го года в Берлине в штабе вермахта и руководстве Главного управления имперской безопасности царило уныние. Поэтому сообщение «Иосифа» о возвращении в Москву «Леонова» и встрече с ним было воспринято в «Цеппелине» без энтузиазма. Грефе вяло подтвердил свое распоряжение о скорейшей вербовке «Леонова». В последние дни болезнь подкосила здоровье Грефе, и все дела он свалил на штурмбанфюрера Вальтера Курека.

В руководстве Смерша не спешили форсировать события и оставляли себе поле для оперативного маневра. Ссылаясь на перемены в настроении «Леонова» после победы под Курском, «Иосиф» предлагал использовать его втемную. В Берлине, скрипя зубами, вынуждены были согласиться. В течение нескольких недель шел дежурный обмен радиограммами. Но до бесконечности тянуть время в Смерше не могли, и по распоряжению Абакумова было решено активизировать радиоигру.

В этих целях по согласованию с Разведывательным управлением и Генеральным штабом Утехин подготовил для направления в «Цеппелин» стратегическую дезинформацию. В августе «Иосиф» передал полученные втемную от «Леонова» материалы о крупных перемещениях советских войск в полосе наступления войск Западного и Юго-Западного фронтов. Но воспользоваться ими гитлеровское командование не смогло, обстановка стремительно менялась.

Спустя два месяца «Иосиф» со ссылкой на «Леонова» сообщил в «Цепеллин» очередную «стратегическую информацию» о прибытии 23 ноября 1943 года «на станцию Москва-Сортировочная четырех эшелонов танкового корпуса и переброске в район Могилева живой силы и техники для подготовки зимнего наступления».

Ее тут же доложили Кальтенбруннеру. Его резолюция на докладной Грефе не оставляла сомнений в том, что она будет направлена самому рейхсфюреру Гиммлеру и начальнику штаба сухопутных войск генералу Цейтцлеру. Два восклицательных знака на полях лишний раз свидетельствовали о важности добытых «Иосифом» разведывательных материалов. В той ситуации, которая сложилась на Восточном фронте, они были необходимы потрепанному вермахту как воздух. Поэтому «Цеппелин» требовал и требовал от «Иосифа» новых данных.

Эта активность в эфире не осталась не замеченной радиотехнической службой НКВД. Она зафиксировала на территории Московской области интенсивно работавший передатчик, и за ним началась охота.

В это же время по разведывательным каналам 1-м управлением НКГБ СССР (внешняя разведка. — Авт.) были получены агентурные данные о содержании этого радиообмена.

По их существу руководитель разведки Павел Фитин 13 ноября 1943 года ориентировал руководителей НКВД и Смерша. В частности, он сообщил Абакумову следующее:

«Нами получены агентурным путем радиограммы немецкой разведки:

«Из Берлина в Псков. 30 октября. Здесь проявляется большой интерес к конференции трех министров индел в Москве (Московская конференция 19–30 октября 1943 г. — Авт.). Поскольку «Джозеф» (группа «Иосиф». —Авт.) имеет хорошие возможности давать материал по политическим вопросам, мы просим передать ему по радио следующие вопросы: каковы фактические цели Кремля на конференции трех министров. Считает ли Кремль, что его планы были осуществлены вопреки англо-американским.

Хенгелгаупт»



Наше примечание: «Джозеф» часто проходил в переписке Берлина с Псковом и обратно. Из переписки можно предположить, что он находится в нашем тылу».

Фитин не ошибся в местоположении группы «Иосиф» и важности ее информации для гитлеровских спецслужб. Абакумов в своем ответе был краток. Не раскрывая содержания радиоигры, он просил Фитина информировать о всех материалах, касающихся «Джозефа». Таким образом, Смерш получалдополнительную возможность контролировать ход операции и замыслы противника через агентурные возможности разведчиков.

Радиоигра «Загадка» набирала обороты. Группа «Иосиф» продолжала интенсивно снабжать «Цеппелин» дезинформацией. Его руководство исправно благодарило и настойчиво добивалось вербовки «Л». Абакумов, Утехин и Барышников решили, что настало время выманить из Берлина кадрового сотрудника. В очередной радиограмме «Иосиф» предложил провести вербовку «Л». Берлин предложение одобрил.

Через несколько дней «Иосиф» радировал:

«Л согласился работать на союзников. Выдвинул требование о предоставлении американского паспорта и оплате услуг в валюте».

Позже в Берлин поступила новая радиограмма. В ней сообщалось о возможности получения «Л» и фотографирования «тщательно разработанных планов воинских перевозок на летне-осенний период 1944 года».

Это было то, чего так долго добивалась гитлеровская разведка от своих агентов в Москве. Делая такие предложения, советские контрразведчики рассчитывали, что в «Цеппелине» не удержатся от искушения и рискнут кадровым сотрудником. В своих прогнозах они не ошиблись.





В «Цеппелине» не замедлили с ответом. Возросший поток информации, поступавшей от «Иосифа», потребовал усиления группы. Выбор пал на курьера лагеря особого назначения Главного управления имперской безопасности, специалиста по подготовке радистов оберштурмфюрер СС Алоиза Гальфе. 10 февраля 1944 года из «Цеппелина» ушла радиограмма:

«Новый усовершенствованный самолет подготовлен. Работайте завтра. Сообщим срок старта. «Л» будут сброшены 5000 долларов, крупные суммы денег в рублях и все требуемые вещи. Задержите «Л» в Москве».

Спустя сутки «Иосифу» поступило новое указание:


«Отправляйтесь к месту выброски. Костры жечь 12 февраля в 23 часа по московскому времени. Если выброска 12 февраля не произойдет, костры жечь на следующий день».

Напрасно группа захвата жгла сигнальные костры 12 и 13 февраля, самолет так и не прилетел. Вскоре из «Цеппелина» поступило разъяснение. В те дни «Цеппелин-Норд», через который поддерживалась связь и осуществлялось снабжение группы «Иосиф», переезжал из Пскова в Ригу. Выброска Гальфе откладывалась. В планы гитлеровской разведки постоянно вмешивались то погода, то быстро меняющаяся обстановка на фронте.

1 марта «Цеппелин» в очередной раз обнадежил «Иосифа»:

«Гальфе скоро прибудет с вещами. Дайте советы, как ему вести себя на вокзале «Е».

Смерш, чтобы не гоняться по лесам и болотам за гитлеровским курьером, посоветовал:

«Гальфе сбросьте в форме ст. лейтенанта авиации в районе Егорьевска. Вещи пусть спрячет на месте. Рубли, доллары и другие ценные вещи возьмет с собой и утром прибудет на пассажирский вокзал в «Е». Встретимся на перроне между 12 и 13 часами».

Прошла неделя, а «Цеппелин» все тянул с отправкой Гальфе. Тогда в Смерше решили подхлестнуть Курека. В очередной радиограмме «Иосиф» сообщил:

«Л был на приеме у зам. наркома НКПС. Ему предложили остаться в Москве заместителем начальника управления НКПС. Он колеблется. Я уговариваю согласиться. Намекнул, что в ближайшие дни все гарантии будут выполнены» (оплата за сотрудничество и американский паспорт. — Ает.).

В Берлине поторопились. В ночь с 29 на 30 марта 1944 года Гальфе был десантирован в районе Егорьевска. При себе он имел радиостанцию типа «Осло», чистые бланки советских документов, 5000 долларов и 500 тысяч рублей, предназначенных для вербовки «Леонова».

Приземлившись, Гальфе быстро свернул парашют и зарыл его в слегка уже оттаявшую землю. Перебросив через плечо увесистый вещмешок с радиостанцией, новоиспеченный старший лейтенант-летчик краем леса прошел к железнодорожной станции Егорьевская. Там, на перроне, должна была состояться его встреча с агентами группы «Иосифа». В этот час на станции было немноголюдно. Гальфе сразу узнал в невысоком мужчине, одетом в серое пальто с каракулевым воротником, Бутырина-Волкова. Обменявшись паролями, они прошли на привокзальную площадь и сели в черную «эмку». В следующее мгновение крепкие тела стиснули гитлеровского курьера с обеих сторон, а на руках защелкнулись наручники.

На следующие сутки в Малаховке, на конспиративной даче, заработала радиостанция. В то время, когда арестованный Гальфе давал на Лубянке показания следователям, в руководстве Смерша не стали испытывать терпение его начальников и решили «порадовать». Приближался день рождения фюрера, и успех «11, еппелина» мог оказаться весьма кстати.

В своей радиограмме «Иосиф» коротко сообщал:

«Друг прибыл на станцию в 12.20. Инструмент в исправном состоянии. Благодарим за подарки. Передали их Л. Он охотно принял, но настаивает на паспорте».

«Леонов» торговался, что нисколько не смутило Курека. Старая, как сам мир, истина — деньги правят всем — подтвердилась лишний раз. Ради них он решился пойти против Сталина, всесильного НКВД и теперь пытался набить себе цену. Это уже были нюансы, «Иосиф» достиг главного — добился согласия «Леонова» на сотрудничество. Закрепление вербовки и получение от него разведывательной информации, как говорится, было уже делом техники.

Курек ликовал. За девять месяцев с начала операции обстоятельства не раз складывались таким образом, что ставили на грань провала не только вербовку «Леонова», но и само существование группы «Иосиф». К весне 44-го упоминание о ней и ее будущем агенте в Кремле вызывало на лицах начальников других отделов в кабинетах на Потсдамерштрассе, 29, кривые ухмылки.

Кальтенбруннер, похоже, тоже потерял интерес к операции. И только один штурмбанфюрер Вальтер Курек продолжал упорно верить в ее успех. И, наконец, он, успех, ошеломительный и невероятный, пришел. За все годы службы в разведке ему еще не приходилось слышать о такой удачной и перспективной вербовке агента. И какого агента?!

В «Цеппелине» и абвере бывших бойцов и командиров Красной армии насчитывалось тысячи. Они шпионили, убивали, взрывали, но все это напоминало комариные укусы слону. Красная армия громила одну за другой лучшие дивизии вермахта и неумолимо приближалась к границам рейха. Ее военные тайны, хранившиеся в сейфах советских маршалов, по-прежнему оставались недосягаемыми для суперагентов абвера, которыми накануне войны не уставал похваляться Канарис.

В руках «Цеппелина», а точнее, его, штурмбанфюрера Вальтера Курека, появилось грозное оружие «невидимого фронта» — высокопоставленный информатор стратегических тайн. «Леонов» должен был стать тем самым волшебным ключом, с помощью которого германская разведка сумеет открыть дверцу к сокровенным секретам верхушки большевиков.

Телефонный звонок прямой связи с Кальтенбруннером опустил Курека с небес на землю: шеф немедленно вызывал к себе. Он поднялся в кабинет, бросил быстрый взгляд на лошадиное, изуродованное шрамами лицо Кальтенбруннер и догадался, что доклад о вербовке «Леонова» прошел до рейхсфюрера Гиммлера. Сухой и немногословный в общении, Кальтенбруннер на этот раз не скрывал эмоций, его не смутили некоторое мелочи в докладе «Иосифа». Тот сообщал:

«В» и «Г» привезли часть вещей. Тюк с рацией не найден. Выехали искать вторично. Вербовка «Л» может вызвать трудности, т. к. мы обещали ему американский паспорт, а он не прислан. Гарантировать ли «Л», что при угрозе провала вы вывезете его за границу и оформите документы? Посоветуйте, как лучше поступить? Каких сведений сейчас лучше добиваться от «Л»? Что больше всего интересует?»

Кальтенбруннер потребовал от Курека в кратчайшие сроки завершить вербовку «Леонова» и обеспечить получение от него разведывательной информации. Вопрос о планировавшемся перед отправкой Попова и Волкова теракте против Кагановича им не поднимался. В той критической обстановке, которая складывалась на Восточном фронте, эти живые агенты вместе с «Леоновым» стоили гораздо больше, чем мертвый нарком.

«Цеппелин» ради информации о планах советского командования готов был обещать «Леонову» все, что угодно, и во время очередного сеанса радиосвязи с «Иосифом» передал:

«Берем на себя гарантии, что «Л» в случае опасности будет доставлен за границу и потом получит документы. Доставьте нам через «Л» фамилии и адреса начальников отделов его учреждения. Наилучшие пожелания в у спешной работе».

В ответной радиограмме от 19 апреля «Иосиф» доложил то, что так долго ждали в «Цеппелине»:

«Оработе с «Л» договорились. Вербовал «В» от имени американцев. Вручил «Л» 5000 долларов и 20 000 рублей. На его вопрос о документах убедил не беспокоиться, гарантировал ему, что паспорт он получит, как только возникнет необходимость в бегстве из СССР».

В Берлине радовались, а в Москве взгрустнули. Кальтен-бруннер и Курек захотели лично, из первых уст, получить информацию о работе своей разведывательной группы и лишний раз убедиться в ее надежности.

24 апреля из «Цеппелина» в адрес «Иосифа» поступило распоряжение: подготовить к отправке в Берлин Дуайта-Попова и заняться подбором посадочной площадки для самолета. Виктор, а вместе с ним Утехин и другие участники операции оказались между двух огней. С одной стороны, невыполнение приказа было равносильно ее провалу, а с другой стороны, направление Дуайта в Берлин также ставило под серьезное сомнение ее дальнейшее продолжение. Несмотря на то что за ним были «сожжены все мосты», никто не мог дать гарантии, что, окажись он в подвалах Мюллера, от одного имени которого даже у самых неразговорчивых развязывались языки, ему удастся устоять. В создавшейся ситуации руководство Смерша затягивало отправку Дуайта как могло и готовило операцию по захвату самолета. К счастью, обстоятельства сложились в их пользу и способствовали дальнейшему более результативному развитию операции.

В «Цеппелине» тоже не все шло гладко. В одном случае не устраивало место посадки, в другом — вмешалась погода. Собственно, и в самом руководстве не было единства мнений по поводу целесообразности столь рискованной операции. Два месяца между группой «Иосиф» и Берлином шел обмен радиограммами. Операция «Загадка» начала терять темп и грозила зависнуть. И тогда в руководстве Смерша решили сыграть ва-банк — вытащить из Берлина разведчика рангом крупнее, чем Гальфе, а для этого требовалась очень серьезная причина.

Долго ее искать не пришлось. Смерш сделал руководству «Цеппелина» такое предложение, от которого невозможно было отказаться.

15 июля 44-го года «Иосиф» сообщил в Берлин:

«Л» имеет у себя план воинских перевозок на июль, август и сентябрь. По его словам, из плана можно определить направления потоков грузов, их характер, размеры и т. п. После долгих уговоров «Л» согласился, чтобы мы в его присутствии сфотографировали эти материалы с условием вручения ему 15 тысяч долларов наличными и чека на 25 тысяч долларов в одном из американских банков. Этой возможностью «Л» будет располагать до 19 июля. 20-го утром он должен возвратить план руководству, и больше такой возможности может не представиться».

Радиограмма, как горячий блин, жгла руки Куреку. Он будто на крыльях несся с ней по лестницам к Кальтенбруннеру. Тот проводил совещание, но вынужден был прервать его ради такого важного сообщения. Уже на первой фразе его брови взлетели вверх, а дрогнувшая рука провела жирную и неровную черту под первой строкой. Не дочитав до конца радиограмму, он лихорадочно нашарил трубку прямой связи с Гиммлером. Через мгновение в кабинете отчетливо, будто он находился рядом, зазвучал ровный, лишенный интонаций голос рейхсфюрера. Курек вытянулся в струнку и превратился в слух.

Гиммлер с ходу оценил всю важность полученной «Иосифом» информации и тут же принял решение. Для получения добытых разведывательных материалов он распорядился отправить за ними и агентами самолет из своей эскадрильи.

Ответ «Иосифу» был лаконичен:

«Все вами затребованное заказано в Берлине. Мы в высшей степени заинтересованы в успешном завершении ваших планов».

Затем Курек и Курмис вплотную занялись подготовкой операции. При такой мощной поддержке сверху все вопросы решались моментально. Прошло несколько дней. На Темпель-гофском аэродроме уже стоял «Хенкель-111», заправленный под завязку, из личной эскадрильи Гиммлера.

В кабинете Курека, в сейфе, поблескивало последнее слово шпионской техники — новенький миниатюрный фотоаппарат с великолепной цейссовской оптикой, а к нему — десяток фотопленок. В соседнем кабинете Курмис заканчивал работу с курьером кенигсбергской школы разведчиков-диверсантов, бывшим младшим командиром Красной армии Иваном Бородавко, уже заинструктированным до одури. В отличие от большинства восточных агентов этот оказался на редкость смышленым экземпляром и особых забот не вызвал. 18 июля Курек доложил Кальтенбруннеру о готовности к выполнению операции и получил добро.