Во сне и наяву
Часть 37 из 44 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
— Думаю, что есть смысл начать с ними диалог, возможно, они помогут вам, разрешат ситуацию с Аглаей, и тогда у меня отпадёт необходимость менять точку концентрации, а у вас отпадёт необходимость ещё раз идти за Черту.
Да, да… Конечно, он был прав… Решить вопрос с Аглаей было бы просто прекрасно. И тогда не придётся ходить к Черте, через Белый лес, дышать гарью. Но это на первый взгляд. А вдруг мальчики хотят её заманить в ловушку? Девочка сомневалась:
— А вдруг, Лю, они захотят захватить меня?
— Этот вариант я не исключаю, — согласился Любопытный. — Но, не попытавшись, мы не узнаем ничего наверняка.
«Конечно, не узнаем, хорошо ему предлагать, он-то ничем не рискует, если со мной что-то случится, он просто найдёт себе нового… Как он там меня называл? Симбиотом, кажется?».
Тем не менее, тем не менее в словах Любопытного был смысл, впрочем, в его словах всегда был смысл.
— И как же мы с ними установим отношения?
— Полагаю, единственный способ начала диалога — это сближение, нам нужно выйти к их территории для установления контакта.
«Ну да, а как ещё? Кажется, придётся идти. Идти к парку».
— Я буду наблюдать за окрестностями и предупрежу вас о любой опасности, — заверил Любопытный.
«Ну да, конечно», — Света уже давно поняла, что он не такой уж и внимательный, она знала, что лучше ей полагаться на себя.
— Хорошо, пойдём, — она подошла к окну, поглядела на улицу, а там туман, — вы посмотрите, Лю, нет ли там где Аглаи.
— Хорошо, — обещал голос.
А Светлана так и стояла у окна и, отгибая жалюзи, смотрела в туман.
Она не забыла заскочить к своей жабе за свежим ядом на палку и лишь после этого перешла большую поляну мха и вышла на проспект Гагарина, когда туман ещё не рассеялся.
— Сзади две медузы, — предупредил её Любопытный.
Девочка из озорства подумала, что неплохо бы выяснить, как медузы среагируют на жабий яд, но решила не испытывать судьбу и побежала от выплывающих из тумана огромных теней. Побежала по проспекту на север, к жабьему холму и Красному дереву.
Хоть и говорил ей Лю, что никого поблизости нет, но она нашла себе местечко, чтобы дождаться солнца. В тумане девочка не решалась лезть на гору бетонных обломков и битого кирпича, где под огромными лопухами навалом толстых, лоснящихся от ядовитых выделений жаб. И только когда солнце стало топить туман, девочка потихоньку, останавливаясь на каждом шагу и заглядывая под каждый лопух, стала подниматься на холм. Потом остановилась. Она позвала Лю, но он ответил ей не сразу. Ответил, когда она уже начинала волноваться:
— Я был у дерева. Большой суприм под деревом, с ним девять мальчиков. Но все мелкие. Другие ушли на восток, кажется, они там охотятся.
«Девять? Девять — это много, даже если и мелкие».
Девочка встала. Ну, торчать тут, в репейнике, дальше смысла не было, зря она, что ли, шла сюда?
Солнце грело всё больше и больше, от тумана уже и дымки не осталось, когда девочка взобралась на самую вершину холма. Да, вид отсюда открывался великолепный. Открытая местность без обломков стен и домов, с великолепным деревом с густой и плоской красной кроной.
— Они бегут к вам, — произнёс Лю.
Света и сама всё видела, шесть или семь мальчиков, ловкие как обезьяны, легко передвигались по обломкам кирпича в её сторону. Она вздохнула и поудобней взяла палку. Ей было страшно, но она не уходила, даже не думала бежать обратно. Да, они и вправду были мелкие, совсем не такие длинноногие, длиннолапые, как те, что висели на заборе напротив депошки, или те, что пытались на неё напасть.
Девочка была напряжена, скажи ей сейчас Лю: «беги», и она бы побежала, но тот молчал, а мальчики, что приблизилась к ней, стали останавливаться, вставать на задние лапы, а передние поднимать вверх, словно сдаваясь. Один так встал, второй, третий. Ей показалось, что они не агрессивны… Или очень хитры.
— Думаю, что они демонстрируют миролюбие, полагаю, что вам можно спускаться. Пойти к дереву и поговорить с местным супримом.
Легко давать советы, когда ты в полной безопасности. Но раз уж пришла… Света стала спускаться с холма. Мальчики начали верещать радостно, стали прыгать перед ней, даже кланяться девочке, но всё равно ей этот путь давался нелегко. Нелегко, но она шла к дереву, к роскошному, кажется, дубу. Под которым Света уже видела огромную, рыхлую фигуру. Судя по всему, это и был местный суприм, о котором говорил ей Лю и с которым Светлане нужно было о чём-то говорить. Суприм смотрел, как приближалась Светлана, поднеся ладонь к глазам, чтобы защитить их от солнца.
Это была огромная, по-настоящему огромная женщина; когда девочка вошла в тень кроны, она смогла разглядеть её. Баба была на голову, на целую голову выше Светланы, которая и сама была не маленькая. А к этому росту женщина имела двести пятьдесят, а может, и все триста килограммов сала, что шмотками свисали с неё. Сало свисало с боков, свисало с брюха, с подбородка, ещё отвисало с рук, когда она их поднимала. Даже колен женщины не было видно под складками жира. А её голова была огромна и лишь слегка поросла волосами.
— Пойди сюда, пойди, — толстуха стала манить девочку рукой, — мама-Тая поглядит на тебя.
«Мама-Тая». Это имя подходило этой женщине.
Света всегда была девочкой вежливой, мама её учила прислушиваться к старшим и уважать их, но тут… То ли из-за того, что за спиной её попискивали мальчики, то ли эта огромная баба была слишком фамильярна, в общем, девочка не сдвинулась ни на шаг. Лишь продолжала разглядывать всё вокруг, покрепче взяв свою жабью палку.
— Ладно. Ладно, стой там, стой там, если хочешь, — сразу согласилась баба, — мама-Тая не против, просто я хотела предложить тебе воды, вот, вот он, родник, пей, если хочешь, если надумаешь, в жару так охота пить, и я тебе всегда буду позволять пить из родника.
Только теперь девочка увидала ручеёк, что вытекал почти из-под дерева, а ещё увидала дупло в дереве, такое огромное, что эта жирная женщина без всякого труда могла туда пройти, даже не склоняя головы. Наверное, так оно и было, она пряталась там, используя дерево как дом, так как по обеим сторонам дупла лежали, как львы перед воротами петербургских дворцов, два огромных черепа. Очень похожих на человеческие. Нет, не человеческие… Любой из них был девочке выше колена. А вокруг вся земля завалена красными листьями до состояния ковра. А там, куда попадают лучи солнца, растут яркие одуванчики. Здесь красиво, не жарко, хорошо. Светлана хотела бы тут остаться. Жаль, что эти мальчики и эта мама-Тая занимают это прекрасное место. Света смотрит на толстуху. И слышит от Лю:
— Светлана-Света, спросите, приглашал ли вас этот суприм.
— Вы меня хотели видеть? — сразу спрашивает девочка.
Теперь мама-Тая плюхается прямо на землю недалеко от ручья. Очередной красный лист медленно падает с дерева прямо рядом с нею. Она уже лежала, а жир ещё колыхнулся на ней разок. Она глубоко дышит, смотрит на Свету мутными глазами, поднимает упавший листок, крутит его в пальцах и начинает:
— Мои сынки охотятся на больших дураков, — мама-Тая указывает на черепа, что стоят перед дуплом. — Ми сыночки умелы и ловки, они любого великана загонят и забьют, они всякую живность, всякую смогут добыть, но…
Светлана слушала её внимательно.
— Мои сыночки не могут ходить на юг, там живёт больная тварь. И ты её уже знаешь, уже знакома с ней.
«Больная тварь… Больная тварь…, — Света не могла сначала понять, кого имеет в виду эта гигантская бабища, но, чуть поразмыслив, поняла. — Аглая!».
— Аглая? — спросила она у мамы-Таи.
— Да, такое дурацкое имя выдумала себе, умная никогда не стала бы себя так называть, — согласилась та. — Да? Вот ты как себя зовёшь?
— Меня зовут Светлана, — отвечала девочка.
— Вот, Светлана, нормальное имя, — назидательно говорила толстуха, — А та крыса выдумала себе — Аглая, — мама-Тая даже сплюнула. — Даже произносить такое противно. Умом-то она скорбная, вот и придумывает всякую дурь.
— Она не для того вас пригласила, чтобы обсуждать имена, — произнёс Любопытный, — спросите, что ей нужно от вас, но сначала выразите солидарность с нею. Покритикуйте Аглаю.
— Аглая чуть не убила меня недавно, камни кидала, — начала девочка, видя, что мама-Тая Аглаю не любит.
— Вот, и я о том, — сразу оживилась толстуха, она даже привстала на локте, — бешеная убивает моих сыночков, убивает и убивает. Убивает просто так… Есть их невозможно, я их такими специально рожаю, чтобы их мясо было несъедобным, а она всё равно их убивает, чтобы мне нагадить. Я сама её догнать не смогу, а сыночки с нею не справляются…, — женщина вздыхала.
А Света начинала понимать, зачем её сюда позвали. И уже обдумывала, как помягче отказать маме-Тае. И, конечно ж, е она угадала смысл этого разговора:
— Я тебя позвала, чтобы ты убила бешеную, — закончила наконец толстуха. — Думаю, она и тебе надоела. Она всем тут как кость в горле. Многие будут тебе благодарны.
«Многие? — Светлана думала и старалась не делать удивлённые глаза. — Аглая, женщина-сумасшедший качок, ты, бабища, рожающая синих полу-животных, сколько вас тут таких ещё?».
Девочка смотрела на неё с укором, весь её взгляд выражал мысль: тётя, где я и где Аглая? Как я её убью?
Нет, Тая не была глупа, она сразу поняла взгляд девочки:
— Мои мальчики сказали, что ты научилась вырабатывать яд. Это полезное умение, полезное… Одного моего хорошего сыночка ты убила своим ядом. Сыночки тебя побаиваются, так и зовут тебя Ядовитая девка. Уважают тебя.
— Не говорите ей, Светлана-Света, что это яд жаб, пусть они думают, что вы его сами вырабатываете. Скажите ей, что Аглая сильная, что пока ваш яд начнёт действовать, Аглая сможет и вас убить, скажите, что это очень опасное дело, — советовал ей голос.
«Как хорошо, что у меня есть Лю».
— Яд не убивает сразу, — говорит Светлана, — а Аглая сильная. Для меня это будет опасно.
— Да, она сильная, — соглашается мама-Тая, кивая своей огромной головой. — И что ещё хуже, она быстрая. Не будь она быстрой, я бы её сама убила. Но я не могу её схватить. Не могу, сколько ни пробовала, — она подняла свою руку со свисающим с неё салом. — Но если ты её убьёшь, — толстуха сделала паузу и рукой обвела местность вокруг, — сможешь всегда приходить сюда ко мне, пить воду из моего родника, проходить через мои земли в любую сторону. Мои сыночки никогда больше не вздумают напасть на тебя, а территория Аглаи будет твоей. Все с этим согласятся, я всех уговорю.
— Это интересное предложение, но пока не соглашайтесь, думаю, что она вам ещё что-то предложит, — снова советовал девочке Любопытный.
И Светлана, выслушав маму-Таю, не ответила ей. Девочке было жарко в куртке, даже в тени дерева, он хотела пить, косилась на этот прекрасный ручеёк, что протекал в каких-то десяти шагах от неё. Но Света не хотела пить при толстухе и тем более по её разрешению.
Она решила потерпеть, а мама-Тая, видя, что Светлана сомневается, продолжила:
— Да. Здесь она опасна, но ты сможешь убить её не здесь, а там, пронеси свой яд туда… Там твой яд будет так же опасен, но на тебя никто не подумает. Просто найди её там и всё реши с ней.
«Пронеси! Как пронести туда жирный яд жабы? Во рту, что ли?», — думала Светлана и опять молчала.
Тут мама-Тая и говорит ей:
— Если ты это сделаешь, то я дам тебе редкое сокровище.
— Вот мы и добрались до главного, — шепчет Лю.
— Что вы мне предложите? — спрашивает Светлана.
Мама-Тая, кажется, из складок жира на животе достаёт что-то маленькое, почти невидимое:
— Вот. Смотри, — она показывает эту вещь Свете. — Подойди, подойди, не бойся, это настоящее чудо, смотри.
Света сначала оглянулась: за её спиной, развалившись у ручья, сидит с десяток молодых мальчиков, все смотрят на неё. Всё-таки они не совсем безмозглые, их взгляды осмысленны, в глазах интерес, сейчас они не расположены к действиям, сидят и лежат расслабленные. В них нет напряжения. Это успокаивает. Девочка, немного опасаясь какой-либо неожиданности, всё-таки делает шаг к толстухе, чтобы рассмотреть что-то в толстых, как сардельки, пальцах мамы-Таи.
«Пипец! Её сокровище — это кусочек медной проволоки, скрученной в виде кольца? Она, что, дура? — Светлана смотрит на эту проволоку, которую она могла бы надеть на палец, и уже начинает сомневаться в нормальности толстухи. — Они тут, что ли, все с дурью?».
Два конца проволочного кольца скручены между собой грубо и некрасиво. Но мама-Тая смотрит на эту ерунду едва ли не с благоговением, а потом говорит:
— Ты сейчас думаешь, что я сумасшедшая, да? — она ухмыляется. — Да вижу, вижу, что думаешь… Ладно… Сейчас ты сама всё увидишь.
И тут своими пальцами-сардельками она сжимает кольцо до половины его диаметра. И вдруг гаснет свет!
Почти гаснет. Даже под кроной красного дерева только что было светло от слепящего солнца, что заливало все окрестности, и вдруг полумрак, вечер за полчаса до ночи. Света почти нет, а тот, что есть, стал серый. Да и вообще всё вокруг стало серым. Серым и застывшим. Всё замерло, не было ни тихого журчания ручья, ни естественного шума — тишина давила на уши не хуже, чем в белом лесу. А мальчики, что сидели за ней и хоть и чуть-чуть, но шевелились, теперь превратились в истуканов, в пластиковые фигуры, которые даже не дышали. И лист! Красный лист, который только что оторвался от одной из мощных веток дерева и падал кружась, вдруг повис в воздухе, неподвижный и мёртвый. И только мама-Тая могла шевелиться, от её туши тянулись белые нити то ли дыма, то ли пара, и она при этом говорила:
Да, да… Конечно, он был прав… Решить вопрос с Аглаей было бы просто прекрасно. И тогда не придётся ходить к Черте, через Белый лес, дышать гарью. Но это на первый взгляд. А вдруг мальчики хотят её заманить в ловушку? Девочка сомневалась:
— А вдруг, Лю, они захотят захватить меня?
— Этот вариант я не исключаю, — согласился Любопытный. — Но, не попытавшись, мы не узнаем ничего наверняка.
«Конечно, не узнаем, хорошо ему предлагать, он-то ничем не рискует, если со мной что-то случится, он просто найдёт себе нового… Как он там меня называл? Симбиотом, кажется?».
Тем не менее, тем не менее в словах Любопытного был смысл, впрочем, в его словах всегда был смысл.
— И как же мы с ними установим отношения?
— Полагаю, единственный способ начала диалога — это сближение, нам нужно выйти к их территории для установления контакта.
«Ну да, а как ещё? Кажется, придётся идти. Идти к парку».
— Я буду наблюдать за окрестностями и предупрежу вас о любой опасности, — заверил Любопытный.
«Ну да, конечно», — Света уже давно поняла, что он не такой уж и внимательный, она знала, что лучше ей полагаться на себя.
— Хорошо, пойдём, — она подошла к окну, поглядела на улицу, а там туман, — вы посмотрите, Лю, нет ли там где Аглаи.
— Хорошо, — обещал голос.
А Светлана так и стояла у окна и, отгибая жалюзи, смотрела в туман.
Она не забыла заскочить к своей жабе за свежим ядом на палку и лишь после этого перешла большую поляну мха и вышла на проспект Гагарина, когда туман ещё не рассеялся.
— Сзади две медузы, — предупредил её Любопытный.
Девочка из озорства подумала, что неплохо бы выяснить, как медузы среагируют на жабий яд, но решила не испытывать судьбу и побежала от выплывающих из тумана огромных теней. Побежала по проспекту на север, к жабьему холму и Красному дереву.
Хоть и говорил ей Лю, что никого поблизости нет, но она нашла себе местечко, чтобы дождаться солнца. В тумане девочка не решалась лезть на гору бетонных обломков и битого кирпича, где под огромными лопухами навалом толстых, лоснящихся от ядовитых выделений жаб. И только когда солнце стало топить туман, девочка потихоньку, останавливаясь на каждом шагу и заглядывая под каждый лопух, стала подниматься на холм. Потом остановилась. Она позвала Лю, но он ответил ей не сразу. Ответил, когда она уже начинала волноваться:
— Я был у дерева. Большой суприм под деревом, с ним девять мальчиков. Но все мелкие. Другие ушли на восток, кажется, они там охотятся.
«Девять? Девять — это много, даже если и мелкие».
Девочка встала. Ну, торчать тут, в репейнике, дальше смысла не было, зря она, что ли, шла сюда?
Солнце грело всё больше и больше, от тумана уже и дымки не осталось, когда девочка взобралась на самую вершину холма. Да, вид отсюда открывался великолепный. Открытая местность без обломков стен и домов, с великолепным деревом с густой и плоской красной кроной.
— Они бегут к вам, — произнёс Лю.
Света и сама всё видела, шесть или семь мальчиков, ловкие как обезьяны, легко передвигались по обломкам кирпича в её сторону. Она вздохнула и поудобней взяла палку. Ей было страшно, но она не уходила, даже не думала бежать обратно. Да, они и вправду были мелкие, совсем не такие длинноногие, длиннолапые, как те, что висели на заборе напротив депошки, или те, что пытались на неё напасть.
Девочка была напряжена, скажи ей сейчас Лю: «беги», и она бы побежала, но тот молчал, а мальчики, что приблизилась к ней, стали останавливаться, вставать на задние лапы, а передние поднимать вверх, словно сдаваясь. Один так встал, второй, третий. Ей показалось, что они не агрессивны… Или очень хитры.
— Думаю, что они демонстрируют миролюбие, полагаю, что вам можно спускаться. Пойти к дереву и поговорить с местным супримом.
Легко давать советы, когда ты в полной безопасности. Но раз уж пришла… Света стала спускаться с холма. Мальчики начали верещать радостно, стали прыгать перед ней, даже кланяться девочке, но всё равно ей этот путь давался нелегко. Нелегко, но она шла к дереву, к роскошному, кажется, дубу. Под которым Света уже видела огромную, рыхлую фигуру. Судя по всему, это и был местный суприм, о котором говорил ей Лю и с которым Светлане нужно было о чём-то говорить. Суприм смотрел, как приближалась Светлана, поднеся ладонь к глазам, чтобы защитить их от солнца.
Это была огромная, по-настоящему огромная женщина; когда девочка вошла в тень кроны, она смогла разглядеть её. Баба была на голову, на целую голову выше Светланы, которая и сама была не маленькая. А к этому росту женщина имела двести пятьдесят, а может, и все триста килограммов сала, что шмотками свисали с неё. Сало свисало с боков, свисало с брюха, с подбородка, ещё отвисало с рук, когда она их поднимала. Даже колен женщины не было видно под складками жира. А её голова была огромна и лишь слегка поросла волосами.
— Пойди сюда, пойди, — толстуха стала манить девочку рукой, — мама-Тая поглядит на тебя.
«Мама-Тая». Это имя подходило этой женщине.
Света всегда была девочкой вежливой, мама её учила прислушиваться к старшим и уважать их, но тут… То ли из-за того, что за спиной её попискивали мальчики, то ли эта огромная баба была слишком фамильярна, в общем, девочка не сдвинулась ни на шаг. Лишь продолжала разглядывать всё вокруг, покрепче взяв свою жабью палку.
— Ладно. Ладно, стой там, стой там, если хочешь, — сразу согласилась баба, — мама-Тая не против, просто я хотела предложить тебе воды, вот, вот он, родник, пей, если хочешь, если надумаешь, в жару так охота пить, и я тебе всегда буду позволять пить из родника.
Только теперь девочка увидала ручеёк, что вытекал почти из-под дерева, а ещё увидала дупло в дереве, такое огромное, что эта жирная женщина без всякого труда могла туда пройти, даже не склоняя головы. Наверное, так оно и было, она пряталась там, используя дерево как дом, так как по обеим сторонам дупла лежали, как львы перед воротами петербургских дворцов, два огромных черепа. Очень похожих на человеческие. Нет, не человеческие… Любой из них был девочке выше колена. А вокруг вся земля завалена красными листьями до состояния ковра. А там, куда попадают лучи солнца, растут яркие одуванчики. Здесь красиво, не жарко, хорошо. Светлана хотела бы тут остаться. Жаль, что эти мальчики и эта мама-Тая занимают это прекрасное место. Света смотрит на толстуху. И слышит от Лю:
— Светлана-Света, спросите, приглашал ли вас этот суприм.
— Вы меня хотели видеть? — сразу спрашивает девочка.
Теперь мама-Тая плюхается прямо на землю недалеко от ручья. Очередной красный лист медленно падает с дерева прямо рядом с нею. Она уже лежала, а жир ещё колыхнулся на ней разок. Она глубоко дышит, смотрит на Свету мутными глазами, поднимает упавший листок, крутит его в пальцах и начинает:
— Мои сынки охотятся на больших дураков, — мама-Тая указывает на черепа, что стоят перед дуплом. — Ми сыночки умелы и ловки, они любого великана загонят и забьют, они всякую живность, всякую смогут добыть, но…
Светлана слушала её внимательно.
— Мои сыночки не могут ходить на юг, там живёт больная тварь. И ты её уже знаешь, уже знакома с ней.
«Больная тварь… Больная тварь…, — Света не могла сначала понять, кого имеет в виду эта гигантская бабища, но, чуть поразмыслив, поняла. — Аглая!».
— Аглая? — спросила она у мамы-Таи.
— Да, такое дурацкое имя выдумала себе, умная никогда не стала бы себя так называть, — согласилась та. — Да? Вот ты как себя зовёшь?
— Меня зовут Светлана, — отвечала девочка.
— Вот, Светлана, нормальное имя, — назидательно говорила толстуха, — А та крыса выдумала себе — Аглая, — мама-Тая даже сплюнула. — Даже произносить такое противно. Умом-то она скорбная, вот и придумывает всякую дурь.
— Она не для того вас пригласила, чтобы обсуждать имена, — произнёс Любопытный, — спросите, что ей нужно от вас, но сначала выразите солидарность с нею. Покритикуйте Аглаю.
— Аглая чуть не убила меня недавно, камни кидала, — начала девочка, видя, что мама-Тая Аглаю не любит.
— Вот, и я о том, — сразу оживилась толстуха, она даже привстала на локте, — бешеная убивает моих сыночков, убивает и убивает. Убивает просто так… Есть их невозможно, я их такими специально рожаю, чтобы их мясо было несъедобным, а она всё равно их убивает, чтобы мне нагадить. Я сама её догнать не смогу, а сыночки с нею не справляются…, — женщина вздыхала.
А Света начинала понимать, зачем её сюда позвали. И уже обдумывала, как помягче отказать маме-Тае. И, конечно ж, е она угадала смысл этого разговора:
— Я тебя позвала, чтобы ты убила бешеную, — закончила наконец толстуха. — Думаю, она и тебе надоела. Она всем тут как кость в горле. Многие будут тебе благодарны.
«Многие? — Светлана думала и старалась не делать удивлённые глаза. — Аглая, женщина-сумасшедший качок, ты, бабища, рожающая синих полу-животных, сколько вас тут таких ещё?».
Девочка смотрела на неё с укором, весь её взгляд выражал мысль: тётя, где я и где Аглая? Как я её убью?
Нет, Тая не была глупа, она сразу поняла взгляд девочки:
— Мои мальчики сказали, что ты научилась вырабатывать яд. Это полезное умение, полезное… Одного моего хорошего сыночка ты убила своим ядом. Сыночки тебя побаиваются, так и зовут тебя Ядовитая девка. Уважают тебя.
— Не говорите ей, Светлана-Света, что это яд жаб, пусть они думают, что вы его сами вырабатываете. Скажите ей, что Аглая сильная, что пока ваш яд начнёт действовать, Аглая сможет и вас убить, скажите, что это очень опасное дело, — советовал ей голос.
«Как хорошо, что у меня есть Лю».
— Яд не убивает сразу, — говорит Светлана, — а Аглая сильная. Для меня это будет опасно.
— Да, она сильная, — соглашается мама-Тая, кивая своей огромной головой. — И что ещё хуже, она быстрая. Не будь она быстрой, я бы её сама убила. Но я не могу её схватить. Не могу, сколько ни пробовала, — она подняла свою руку со свисающим с неё салом. — Но если ты её убьёшь, — толстуха сделала паузу и рукой обвела местность вокруг, — сможешь всегда приходить сюда ко мне, пить воду из моего родника, проходить через мои земли в любую сторону. Мои сыночки никогда больше не вздумают напасть на тебя, а территория Аглаи будет твоей. Все с этим согласятся, я всех уговорю.
— Это интересное предложение, но пока не соглашайтесь, думаю, что она вам ещё что-то предложит, — снова советовал девочке Любопытный.
И Светлана, выслушав маму-Таю, не ответила ей. Девочке было жарко в куртке, даже в тени дерева, он хотела пить, косилась на этот прекрасный ручеёк, что протекал в каких-то десяти шагах от неё. Но Света не хотела пить при толстухе и тем более по её разрешению.
Она решила потерпеть, а мама-Тая, видя, что Светлана сомневается, продолжила:
— Да. Здесь она опасна, но ты сможешь убить её не здесь, а там, пронеси свой яд туда… Там твой яд будет так же опасен, но на тебя никто не подумает. Просто найди её там и всё реши с ней.
«Пронеси! Как пронести туда жирный яд жабы? Во рту, что ли?», — думала Светлана и опять молчала.
Тут мама-Тая и говорит ей:
— Если ты это сделаешь, то я дам тебе редкое сокровище.
— Вот мы и добрались до главного, — шепчет Лю.
— Что вы мне предложите? — спрашивает Светлана.
Мама-Тая, кажется, из складок жира на животе достаёт что-то маленькое, почти невидимое:
— Вот. Смотри, — она показывает эту вещь Свете. — Подойди, подойди, не бойся, это настоящее чудо, смотри.
Света сначала оглянулась: за её спиной, развалившись у ручья, сидит с десяток молодых мальчиков, все смотрят на неё. Всё-таки они не совсем безмозглые, их взгляды осмысленны, в глазах интерес, сейчас они не расположены к действиям, сидят и лежат расслабленные. В них нет напряжения. Это успокаивает. Девочка, немного опасаясь какой-либо неожиданности, всё-таки делает шаг к толстухе, чтобы рассмотреть что-то в толстых, как сардельки, пальцах мамы-Таи.
«Пипец! Её сокровище — это кусочек медной проволоки, скрученной в виде кольца? Она, что, дура? — Светлана смотрит на эту проволоку, которую она могла бы надеть на палец, и уже начинает сомневаться в нормальности толстухи. — Они тут, что ли, все с дурью?».
Два конца проволочного кольца скручены между собой грубо и некрасиво. Но мама-Тая смотрит на эту ерунду едва ли не с благоговением, а потом говорит:
— Ты сейчас думаешь, что я сумасшедшая, да? — она ухмыляется. — Да вижу, вижу, что думаешь… Ладно… Сейчас ты сама всё увидишь.
И тут своими пальцами-сардельками она сжимает кольцо до половины его диаметра. И вдруг гаснет свет!
Почти гаснет. Даже под кроной красного дерева только что было светло от слепящего солнца, что заливало все окрестности, и вдруг полумрак, вечер за полчаса до ночи. Света почти нет, а тот, что есть, стал серый. Да и вообще всё вокруг стало серым. Серым и застывшим. Всё замерло, не было ни тихого журчания ручья, ни естественного шума — тишина давила на уши не хуже, чем в белом лесу. А мальчики, что сидели за ней и хоть и чуть-чуть, но шевелились, теперь превратились в истуканов, в пластиковые фигуры, которые даже не дышали. И лист! Красный лист, который только что оторвался от одной из мощных веток дерева и падал кружась, вдруг повис в воздухе, неподвижный и мёртвый. И только мама-Тая могла шевелиться, от её туши тянулись белые нити то ли дыма, то ли пара, и она при этом говорила: