Внутри мафии
Часть 22 из 45 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
— Так, хватит трудиться. Пойдемте выпьем, и я все расскажу!
— Влад, ты собираешься через свою азиатку обмануть отца Насти?! — наконец возмущенно спросил Филиппов.
— Разве? — удивился Влад. — Подождите, я куртку и сапоги надену…
Со стройки по грязи потопали к автобусной остановке — в трезвом виде рассказывать грустную и горестную историю Влад не собирался принципиально.
— Проедем остановок пять — там рюмочная приличная. Выпьем, и все узнаете. Как раз мне душу излить надо. Да и устал я чего-то сегодня — весь день копошился, как жук навозный, потом Гуля пришла — ее приласкал, силы совсем оставили. Старым уже становлюсь.
Филиппов шел последним и громко сопел — мозг его пылал от возмущения: преступление раскрыто! Квартирный вопрос его возлюбленной теперь будет решен положительно, а он станет героем в ее глазах — в своих он героем уже стал!
Влад, жалко ощерившись в нечистой улыбке, бросив взгляд на Сергея, спросил:
— Не ожидал от меня такого?
— Нет.
— И я от себя не ожидал. Но все по порядку: сначала выпьем!
На автобусе доехали до бурлящего людьми перекрестка, где была основная пересадка на маршрутах, а народ валом валил с работы. Рюмочная располагалась в отдельной кирпичной пристройке, была чистая, с выложенными кафелем стенами, но тесная — войдя внутрь, сразу оказались в хвосте очереди из десятка человек к барной стойке, где красивая, ухоженная, вся в россыпях золота матюра-буфетчица стремительно наполняла одноразовые стаканчики из стеклянных водочных бутылок и пакетов с соком. Вдоль стен кучковались купившие дозу, растягивая удовольствие принятия алкоголя, — в основном пожилые пенсионеры. Молодые мужики-работяги тут же у стойки стремительно выпивали, запивали, занюхивали и уходили.
Один из пенсионеров, длинноволосый, с темными, поседевшими кудрями, в берете, знакомый многих здешних завсегдатаев, говорил для всех:
— Такой человек, друзья! Только что иду с его творческого вечера. Человек живет в селе и пишет стихи, которые берут за живое! Вот послушайте:
Говорят, что мы уже жили…
Говорят, на земле мы — в аду…
Что-то где-то, увы, совершили
На свое погубленье, беду…
В чем же мука тогда, наказанье?
Неужели в изменах друзей,
В катастрофах любви и терзаньях
От конфликтов отцов и детей?!
Жаждущие алкоголя одобрительно загудели, раздались хлопки.
— Э-э! — вдруг резко вскрикнула матюра-буфетчица. — Это что за поэтические выступления?! Стихи вон на улице читайте! Здесь просто: зашел, выпил, вышел! Зашел, выпил, вышел!
Мужики опасливо затихли — злить матюру было чревато — могла лишить дозы: «Ты уже и так хорош, иди прогуляйся!»
Влад обернулся к Сергею, кивнул:
— Здесь строго все! Хорошая рюмочная.
Подошла их очередь, Влад быстро заказал привычной, отработанной фразой:
— Три по двести, стакан томатного и карамельку!
Матюра забулькала в пластиковые стаканчики водку неизвестного происхождения.
Влад рассчитался.
Взяли купленное, Влад кивком указал направление в угол у входной двери — там освободилась полочка, у которой можно было постоять.
— Так, Сашка, тебе, как самому маленькому, водка и томатный сок, а нам с тобой, Серега, карамелька. Сначала ты занюхай, потом я, а потом мы ею закусим напополам.
Быстро выпили по половине стакана.
Сергей понюхал карамельку — ничем она не пахнет, а в глотке от плохой водки дернулся рвотный позыв. Он отнял стакан с соком у Филиппова.
— Дай тоже запью!
Филиппов не спорил — он все еще находился под впечатлением от великого разоблачения Влада! Он ждал откровенного повествования и покаяния в финале: «Я разоблачен! Простите, друзья! Не судите строго! Больше не повторится!»
Влад огляделся, понюхал карамельку, кивнул удовлетворенно, видимо вынюхав что-то свое, недоступное Сергею, похлопал по карманам брюк, ища сигареты, но спохватился.
— Да-а, — сказал он. — Увидел я Гулю и обомлел. Приехала на стройку новая партия гастарбайтеров, и она с одной из бригад. Там человек пятнадцать мужиков и парней, и две «мамки» — одна пожилая (та, что я недавно отжухал) и Гуля. И так мне стало жалко девку. Красивая, видная — замордуют они ее, эти жеребцы стоялые. Не знаю, какой черт меня дернул, но был я в сильном подпитии. Пошел к главарю наших гастарбайтеров Коле-таджику, бутылку поставил, говорю: «Продай! Загубите вы ее, а со мной, может, в люди выбьется, устроится здесь, обживется». Короче, деньги у меня были — отдал двадцать пять тысяч рублей (десятку Коле и по штукарю на брата в бригаде). Коля привел ко мне Гулю на квартиру, что я взялся отделывать, объявил ей: «Теперь будешь с ним жить! Варить ему, стирать, спать с ним — все как положено. А он будет заботиться о тебе. А как твоя бригада соберется домой, он тебе зарплату выплатит — столько, сколько бы ты получила, если бы осталась в бригаде. Здесь тебе будет лучше — он хороший человек. А вздумает обижать — мне скажешь, мы его затопчем!»
Влад грустно улыбнулся, пояснил:
— Это не пустая угроза. У нас гастарбайтеры — мафия сильная. Толпой набегут — молотками забьют, церемониться не станут!..
Стала она у меня жить, в этой клоаке… А я протрезвел — смотрю на нее, жалко ее… И себя жалко. Я-то со своей сожительницей разбегаться не собираюсь. Мы уже столько лет вместе. Она у меня надзирателем работает на женской зоне. У нее на работе зона и дома уголовник, которым она понукает. И я так привык к зоне за пятнадцать лет отсидок, что уже не могу без надзирателя… Нашли мы друг друга. А с Гулей — другое… Подумал: нечего ей здесь, на стройке, в грязи. Сниму ей человеческое жилье — комнату, пусть на нормальную работу устроится — посудомойкой там, уборщицей. Она ведь здесь официально — у нее все документы, все разрешения… Будет пока моей любовницей, а там видно будет… Я на много вперед не загадываю. Я, как персонаж юмориста Михаила Задорнова покойного, говаривал: «Где я и где завтра?!» Выпьем, друзья мои!
Влад вздохнул, чокнулся стаканчиком со стаканами Сергея и Сашки, быстро выпил, быстро развернул уже занюханную карамельку, откусил от нее половину — липкий джем прилип к нижней губе, он облизнулся.
Сергей и Сашка выпили молча, запили водку прохладным томатным соком.
Влад продолжил свою повесть:
— Нашел по объявлению комнату. Пошли с Гулей смотреть. Хорошо, зима была, — я перчатки не снимал, чтобы своими синими пальцами не испугать. Ха! Папик твоей девки сдавал, Саня. Он все нам рассказал — разведен, живет один в этой трехкомнатной. Гуля ему понравилась. Я басню ему выдал: мол, я ее старший брат — сводный, отец второй раз женился на азиатке, вот мы и непохожие, и разница в возрасте большая… Папика заверил: она добрая, тихая, послушная, работящая — все мыть будет, стирать, убираться, кушать готовить. Я только иногда, изредка, буду заглядывать… Сговорились… Стала Гуля там жить, на работу устроилась уборщицей в торговый центр… Я ей денег давал, она ко мне на стройку бегала. А тут с зоны Ипполит вернулся. Он крученый тип, мутный. Надоумил: «Давай, В ладя, мы замутим с квартирой этого лоха». Я подумал: идея. Гулю научил, чтобы с папиком сошлась, мол, заставим его квартиру на тебя переписать, продадим, твою долю тебе честно отдадим… Все к тому идет, братва, что скоро мы папика оберем! Хе-хе-хе! — Вдруг тон Влада изменился, он стал резкий, вызывающий, надменный. Он толкнул Филиппова в плечо: — А ты че, удумал, что, раз вы все узнали, я папика не обую теперь на квартиру? Хе-хе-е! Заберу и продам! И ничего ты, Филиппов, не сделаешь! Папик уже плотно на кукане сидит, Гулю во всем слушается! Денег Гуле дам, Ипполиту долю малую, а сам уеду на юга, в Крым! Хе-хе. Жировать там буду. Год, два! Тепло, вино, море, доступные женщины… Ха-ха-ха-ха! Че, еще выпьем?
Сергей кивнул:
— Купи.
Его рассказ и поведение Влада нисколько не удивили — он этого негодяя знал очень хорошо. А вот Сашка был повержен таким оборотом дела. Он смотрел на Влада и готов был расплакаться.
Влад это заметил, удивился:
— Ты че, из-за какого-то лоха так расстроился? Не плачь, Саня! Я тебе тоже денег дам — будешь в доле, соучастником. Купишь своей Насте колечко с брюликом! На хрена ей квартира? Кольцо лучше! Лучшие друзья девушек — это бриллианты! — резвился Влад.
Пока Влад покупал водку себе и Сергею, Филиппов засобирался:
— Я домой ночевать поеду, к матери.
— Саша!
— Шеф, мне очень грустно.
— Ну, как знаешь.
— Завтра с утра чтобы был на месте!..
Сашка юркнул за дверь.
Влад с водкой, подойдя, удивился:
— Где Саня?
— Домой пошел.
— А…
— Завтра вставать рано.
— И тебе?
— Тоже.
— Серега, мы парни крепкие. Сейчас лупанем по сто и пойдем на улицу — покурить. Ну что, не осуждаешь меня из-за Гули, из-за папика и квартиры?
— Влад, у меня сейчас своя такая заморочка, что на твою эмоций не остается… Я просто выпью с тобой. Давай лучше поговорим о чем-нибудь хорошем.
— Точно. О рыбалке! Давай, Серж, за нас, за злодеев!..
Утром Сашка пришел хмурый.
Сергей спросил сразу:
— Сообщил своей?
— Что?
— Влад, ты собираешься через свою азиатку обмануть отца Насти?! — наконец возмущенно спросил Филиппов.
— Разве? — удивился Влад. — Подождите, я куртку и сапоги надену…
Со стройки по грязи потопали к автобусной остановке — в трезвом виде рассказывать грустную и горестную историю Влад не собирался принципиально.
— Проедем остановок пять — там рюмочная приличная. Выпьем, и все узнаете. Как раз мне душу излить надо. Да и устал я чего-то сегодня — весь день копошился, как жук навозный, потом Гуля пришла — ее приласкал, силы совсем оставили. Старым уже становлюсь.
Филиппов шел последним и громко сопел — мозг его пылал от возмущения: преступление раскрыто! Квартирный вопрос его возлюбленной теперь будет решен положительно, а он станет героем в ее глазах — в своих он героем уже стал!
Влад, жалко ощерившись в нечистой улыбке, бросив взгляд на Сергея, спросил:
— Не ожидал от меня такого?
— Нет.
— И я от себя не ожидал. Но все по порядку: сначала выпьем!
На автобусе доехали до бурлящего людьми перекрестка, где была основная пересадка на маршрутах, а народ валом валил с работы. Рюмочная располагалась в отдельной кирпичной пристройке, была чистая, с выложенными кафелем стенами, но тесная — войдя внутрь, сразу оказались в хвосте очереди из десятка человек к барной стойке, где красивая, ухоженная, вся в россыпях золота матюра-буфетчица стремительно наполняла одноразовые стаканчики из стеклянных водочных бутылок и пакетов с соком. Вдоль стен кучковались купившие дозу, растягивая удовольствие принятия алкоголя, — в основном пожилые пенсионеры. Молодые мужики-работяги тут же у стойки стремительно выпивали, запивали, занюхивали и уходили.
Один из пенсионеров, длинноволосый, с темными, поседевшими кудрями, в берете, знакомый многих здешних завсегдатаев, говорил для всех:
— Такой человек, друзья! Только что иду с его творческого вечера. Человек живет в селе и пишет стихи, которые берут за живое! Вот послушайте:
Говорят, что мы уже жили…
Говорят, на земле мы — в аду…
Что-то где-то, увы, совершили
На свое погубленье, беду…
В чем же мука тогда, наказанье?
Неужели в изменах друзей,
В катастрофах любви и терзаньях
От конфликтов отцов и детей?!
Жаждущие алкоголя одобрительно загудели, раздались хлопки.
— Э-э! — вдруг резко вскрикнула матюра-буфетчица. — Это что за поэтические выступления?! Стихи вон на улице читайте! Здесь просто: зашел, выпил, вышел! Зашел, выпил, вышел!
Мужики опасливо затихли — злить матюру было чревато — могла лишить дозы: «Ты уже и так хорош, иди прогуляйся!»
Влад обернулся к Сергею, кивнул:
— Здесь строго все! Хорошая рюмочная.
Подошла их очередь, Влад быстро заказал привычной, отработанной фразой:
— Три по двести, стакан томатного и карамельку!
Матюра забулькала в пластиковые стаканчики водку неизвестного происхождения.
Влад рассчитался.
Взяли купленное, Влад кивком указал направление в угол у входной двери — там освободилась полочка, у которой можно было постоять.
— Так, Сашка, тебе, как самому маленькому, водка и томатный сок, а нам с тобой, Серега, карамелька. Сначала ты занюхай, потом я, а потом мы ею закусим напополам.
Быстро выпили по половине стакана.
Сергей понюхал карамельку — ничем она не пахнет, а в глотке от плохой водки дернулся рвотный позыв. Он отнял стакан с соком у Филиппова.
— Дай тоже запью!
Филиппов не спорил — он все еще находился под впечатлением от великого разоблачения Влада! Он ждал откровенного повествования и покаяния в финале: «Я разоблачен! Простите, друзья! Не судите строго! Больше не повторится!»
Влад огляделся, понюхал карамельку, кивнул удовлетворенно, видимо вынюхав что-то свое, недоступное Сергею, похлопал по карманам брюк, ища сигареты, но спохватился.
— Да-а, — сказал он. — Увидел я Гулю и обомлел. Приехала на стройку новая партия гастарбайтеров, и она с одной из бригад. Там человек пятнадцать мужиков и парней, и две «мамки» — одна пожилая (та, что я недавно отжухал) и Гуля. И так мне стало жалко девку. Красивая, видная — замордуют они ее, эти жеребцы стоялые. Не знаю, какой черт меня дернул, но был я в сильном подпитии. Пошел к главарю наших гастарбайтеров Коле-таджику, бутылку поставил, говорю: «Продай! Загубите вы ее, а со мной, может, в люди выбьется, устроится здесь, обживется». Короче, деньги у меня были — отдал двадцать пять тысяч рублей (десятку Коле и по штукарю на брата в бригаде). Коля привел ко мне Гулю на квартиру, что я взялся отделывать, объявил ей: «Теперь будешь с ним жить! Варить ему, стирать, спать с ним — все как положено. А он будет заботиться о тебе. А как твоя бригада соберется домой, он тебе зарплату выплатит — столько, сколько бы ты получила, если бы осталась в бригаде. Здесь тебе будет лучше — он хороший человек. А вздумает обижать — мне скажешь, мы его затопчем!»
Влад грустно улыбнулся, пояснил:
— Это не пустая угроза. У нас гастарбайтеры — мафия сильная. Толпой набегут — молотками забьют, церемониться не станут!..
Стала она у меня жить, в этой клоаке… А я протрезвел — смотрю на нее, жалко ее… И себя жалко. Я-то со своей сожительницей разбегаться не собираюсь. Мы уже столько лет вместе. Она у меня надзирателем работает на женской зоне. У нее на работе зона и дома уголовник, которым она понукает. И я так привык к зоне за пятнадцать лет отсидок, что уже не могу без надзирателя… Нашли мы друг друга. А с Гулей — другое… Подумал: нечего ей здесь, на стройке, в грязи. Сниму ей человеческое жилье — комнату, пусть на нормальную работу устроится — посудомойкой там, уборщицей. Она ведь здесь официально — у нее все документы, все разрешения… Будет пока моей любовницей, а там видно будет… Я на много вперед не загадываю. Я, как персонаж юмориста Михаила Задорнова покойного, говаривал: «Где я и где завтра?!» Выпьем, друзья мои!
Влад вздохнул, чокнулся стаканчиком со стаканами Сергея и Сашки, быстро выпил, быстро развернул уже занюханную карамельку, откусил от нее половину — липкий джем прилип к нижней губе, он облизнулся.
Сергей и Сашка выпили молча, запили водку прохладным томатным соком.
Влад продолжил свою повесть:
— Нашел по объявлению комнату. Пошли с Гулей смотреть. Хорошо, зима была, — я перчатки не снимал, чтобы своими синими пальцами не испугать. Ха! Папик твоей девки сдавал, Саня. Он все нам рассказал — разведен, живет один в этой трехкомнатной. Гуля ему понравилась. Я басню ему выдал: мол, я ее старший брат — сводный, отец второй раз женился на азиатке, вот мы и непохожие, и разница в возрасте большая… Папика заверил: она добрая, тихая, послушная, работящая — все мыть будет, стирать, убираться, кушать готовить. Я только иногда, изредка, буду заглядывать… Сговорились… Стала Гуля там жить, на работу устроилась уборщицей в торговый центр… Я ей денег давал, она ко мне на стройку бегала. А тут с зоны Ипполит вернулся. Он крученый тип, мутный. Надоумил: «Давай, В ладя, мы замутим с квартирой этого лоха». Я подумал: идея. Гулю научил, чтобы с папиком сошлась, мол, заставим его квартиру на тебя переписать, продадим, твою долю тебе честно отдадим… Все к тому идет, братва, что скоро мы папика оберем! Хе-хе-хе! — Вдруг тон Влада изменился, он стал резкий, вызывающий, надменный. Он толкнул Филиппова в плечо: — А ты че, удумал, что, раз вы все узнали, я папика не обую теперь на квартиру? Хе-хе-е! Заберу и продам! И ничего ты, Филиппов, не сделаешь! Папик уже плотно на кукане сидит, Гулю во всем слушается! Денег Гуле дам, Ипполиту долю малую, а сам уеду на юга, в Крым! Хе-хе. Жировать там буду. Год, два! Тепло, вино, море, доступные женщины… Ха-ха-ха-ха! Че, еще выпьем?
Сергей кивнул:
— Купи.
Его рассказ и поведение Влада нисколько не удивили — он этого негодяя знал очень хорошо. А вот Сашка был повержен таким оборотом дела. Он смотрел на Влада и готов был расплакаться.
Влад это заметил, удивился:
— Ты че, из-за какого-то лоха так расстроился? Не плачь, Саня! Я тебе тоже денег дам — будешь в доле, соучастником. Купишь своей Насте колечко с брюликом! На хрена ей квартира? Кольцо лучше! Лучшие друзья девушек — это бриллианты! — резвился Влад.
Пока Влад покупал водку себе и Сергею, Филиппов засобирался:
— Я домой ночевать поеду, к матери.
— Саша!
— Шеф, мне очень грустно.
— Ну, как знаешь.
— Завтра с утра чтобы был на месте!..
Сашка юркнул за дверь.
Влад с водкой, подойдя, удивился:
— Где Саня?
— Домой пошел.
— А…
— Завтра вставать рано.
— И тебе?
— Тоже.
— Серега, мы парни крепкие. Сейчас лупанем по сто и пойдем на улицу — покурить. Ну что, не осуждаешь меня из-за Гули, из-за папика и квартиры?
— Влад, у меня сейчас своя такая заморочка, что на твою эмоций не остается… Я просто выпью с тобой. Давай лучше поговорим о чем-нибудь хорошем.
— Точно. О рыбалке! Давай, Серж, за нас, за злодеев!..
Утром Сашка пришел хмурый.
Сергей спросил сразу:
— Сообщил своей?
— Что?