Властелин Хаоса

– А ты куда? Я же велела тебе заняться своими делами!

– Да, принятая. Но они сказали, чтобы я вернулась, как только найду тебя. А это что за трава? И почему ты пользуешься травами? Потому что не можешь… О, прости меня, принятая. Мне не следовало говорить такое.

Найнив растерянно уставилась на пакетик с гусиной мятой, который держала в руке, даже не помня, когда его вытащила, и запихнула обратно в кошель. Ей хотелось сжевать разом целую пригоршню листьев. Она пропустила мимо ушей и извинение, которое было насквозь фальшивым, и вопросы, которые были заданы явно неслучайно.

– Я пользуюсь травами, потому что прибегать к Исцелению не всегда уместно, – буркнула она.

Интересно, что подумают Желтые, если им будут переданы эти слова? Они пренебрежительно относились к травам и интересовались лишь теми недугами, какие требовали Исцеления. Но ведь нелепо колоть орешки кувалдой! И вообще, стоит ли так расстраиваться из-за какой-то послушницы, которая может пересказать какие-то слова Найнив Айз Седай? Как бы ни смотрела Николь на нее с Илэйн, она всего лишь послушница, и вся ее болтовня не имеет значения.

– И вообще, помолчи. Мне надо подумать, – раздраженно бросила Найнив.

Николь притихла и, пока они тащились по запруженным народом улочкам, голоса больше не подавала. Зато и плелась еле-еле, едва ноги переставляла. Возможно, это лишь казалось Найнив, но, так или иначе, у нее аж колени сводило от усилия, которое требовалось, чтобы не обогнать Николь. Но выказывать поспешность в присутствии послушницы Найнив не собиралась ни при каких обстоятельствах.

Мысли в голове девушки мелькали самые невеселые. Надо же, из всех, кого могли послать за Найнив, это оказалась именно Николь – хуже не придумать. Бергитте, поди, уже с ног сбилась, разыскивая Уно. Восседающие небось обещают Тарне преклонить колени и поцеловать кольцо Элайды. А Сим с Джарилом рассказывают Шириам о том, что «Мариган» им такая же матушка, как любая гусыня. Такой уж денек выдался – до полудня еще далеко, а неприятностей уже хоть пруд пруди.

Джания и Делана ждали в передней маленького домишки, который они делили с тремя другими Айз Седай. Разумеется, у каждой была отдельная спальня, да и все Айя имели особые дома для встреч, но сестры оказались разбросанными по городку, ибо селились то там, то сям, в зависимости от времени прибытия в Салидар. Джания сидела с поджатыми губами, уставясь на пол с хмурым видом, и, казалось, вовсе не заметила вошедших. Зато Делана, женщина с такими светлыми волосами, что трудно заметить, есть ли в них седина, сразу устремила на девушек свои светло-голубые, почти бесцветные глаза. Николь вздрогнула. Найнив чувствовала бы себя гораздо лучше, не сделай она то же самое. Глаза у Деланы вроде бы такие же, как и у других Айз Седай, но стоило ей устремить на кого-то взгляд, как все остальное просто переставало существовать. Поговаривали, будто Серая сестра прослыла весьма удачливой посредницей, ибо спорящие готовы были согласиться на что угодно, лишь бы эта сестра перестала на них таращиться. Под этим взглядом начинаешь вспоминать, какой проступок ты совершил, даже если ничего такого и не делал. Перед мысленным взором Найнив развернулся целый список, и она присела в таком же глубоком реверансе, как раньше Николь, прежде чем сообразила, что делает.

– Ага, – рассеянно моргая, будто девушки только что возникли перед нею, пробормотала Джания, – вот и ты.

– Прошу прощения за опоздание, – торопливо сказала Найнив, забыв и думать о Николь. Делана уставилась не на послушницу, а на нее. – Я не обратила внимания на время и…

– Ничего страшного. – Голос Деланы был, пожалуй, слишком глубок для женщины, а выговор казался горловым эхом шайнарского акцента Уно. Речь ее звучала мелодично, пожалуй, слишком мелодично для такой полной женщины. Впрочем, и изысканная грация ее движений в сочетании с подобной комплекцией не могла не удивлять. – Николь, ты нам больше не нужна. До следующего урока ты поступаешь в распоряжение Фаолайн.

Николь не стала мешкать и тратить время на реверансы и сразу же поспешила уйти. Может, ей и хотелось послушать, что скажут сестры по поводу опоздания Найнив, но задержаться без разрешения было немыслимо.

Найнив ничего не имела бы против того, чтобы у Николь выросли крылья. Только сейчас она заметила, что на столе, за которым сестры обычно обедали, нет ни чернильницы, ни плошки с песком, ни бумаги, ни перьев. Неужто ей надо было принести письменные принадлежности с собой? Делана по-прежнему не сводила с нее глаз, а эта женщина никогда и ни на кого не смотрела подолгу, ежели на то не было особой причины.

– Не хочешь ли чашечку прохладного мятного чаю? – спросила Джания, и Найнив растерянно заморгала. – Чаек, знаешь ли, успокаивает. Разговор по душам лучше всего идет за чаем.

Не дожидаясь ответа, похожая на птицу Коричневая сестра принялась разливать по разномастным чашкам чай из стоявшего на буфете чайника в голубую полоску. Вместо одной ножки под буфет был подложен камень. Айз Седай предоставлялись более просторные жилые помещения, нежели всем прочим, но утварь у них была такой же убогой.

– Мы с Деланой решили, что наши заметки могут и подождать. Вместо того мы просто побеседуем. Хочешь меду? Сама-то я меду не кладу, он весь аромат отбивает. Но молодые женщины любят сладкое. Да… Чудесные вещи у вас получаются. У тебя и Илэйн. – Громкое покашливание заставило Джанию вопросительно взглянуть на Делану. Она немного помолчала, а потом пробормотала: – Ах да.

Делана выдвинула из-под стола в центр комнаты стул. Один плетеный стул. Как только Джания упомянула о беседе, Найнив сразу сообразила: за этим что-то кроется. Повинуясь знаку Деланы, Найнив присела на самый краешек стула и, приняв чашку с треснувшим по ободку блюдцем, пролепетала:

– Благодарю вас, Айз Седай.

Ждать пришлось недолго.

– Расскажи-ка нам про Ранда ал’Тора, – велела Джания.

Она вроде бы хотела добавить что-то, но Делана снова закашлялась. Джания заморгала и умолкла, принявшись маленькими глоточками попивать чай. Айз Седай стояли по обе стороны от стула Найнив. Делана взглянула на нее, вздохнула и, направив Силу, налила себе третью чашку, которая по воздуху поплыла к ней через комнату. Затем она снова уставилась на Найнив, словно собиралась взглядом просверлить у нее в голове дырку. А Джания, похоже, погрузилась в раздумье и на Найнив не смотрела вовсе.

– Так ведь я уже рассказала вам все, что могла, Айз Седай, – со вздохом ответила Найнив. Так оно и было. То, что она знала, все едино ему не повредит, а может и помочь, если только ей удастся убедить сестер увидеть в нем человека. Не мужчину, способного направлять Силу, а просто человека. Но это очень трудно, особенно если речь идет о Драконе Возрожденном. – Больше я ничего не знаю.

– Не упрямься, – произнесла Делана. – И не волнуйся.

Найнив поставила чашку на блюдечко и вытерла запястье о юбку.

– Дитя, – сочувственным тоном сказала Джания, – я знаю, ты уверена, будто и вправду рассказала все, что могла, но вот Делана… Я-то и представить не могу, чтобы ты стала утаивать намеренно…

– А почему бы и нет? – буркнула Делана. – Они из одной деревни. Он рос у нее на глазах. Вдруг это значит для нее больше, чем верность Белой Башне? – Айз Седай вновь устремила на Найнив буравящий взгляд. – Расскажи нам то, о чем не говорила. Я слышала все твои истории, девочка, так что давай выкладывай что-нибудь новенькое.

– Попытайся, дитя. Я уверена, ты не хочешь рассердить Делану. Зачем тебе лишние… – Заслышав очередное покашливание, Джания осеклась.

«Хоть бы они решили, будто моя чашечка дребезжит оттого, что я сама дрожу от страха», – подумала Найнив. Надо же, она прибежала сюда перепуганная – ну, скажем так, встревоженная – из-за того, что они могут рассердиться за опоздание, а они вот что затеяли. Но ее не проведешь, она уже давно имеет дело с Айз Седай. С ними нужно держать ухо востро. Ни одна из них не сказала об этом напрямик, но обе были уверены, что Найнив не сказала им всего, что знает. И просто-напросто запугивали ее, авось оробеет и что-нибудь выболтает. Тряслась Найнив не от страха, а от ярости.

– Когда он был мальчишкой, – осторожно начала она, – то принимал без возражений любое наказание, но только в том случае, если и сам считал его заслуженным, а иначе…

Делана фыркнула:

– Все это ты уже рассказывала, только в других словах. Выкладывай что-нибудь новенькое, да поживее.

– Его можно повести за собой, только убедив в своей правоте. Нажимать на него нельзя: чем сильнее нажмешь, тем сильнее он упирается…

– И это тоже. – Делана уперла руки в широкие бедра и склонилась к Найнив. Той почти захотелось, чтобы на нее вновь смотрела Николь. – Давай что-нибудь такое, о чем ты еще не судачила с каждой прачкой и поварихой в Салидаре.

– Пожалуйста, дитя, попытайся, – попросила Джания и, на удивление, этим и ограничилась.

Они копали все глубже и глубже, каждая по-своему. Джания воздействовала мягкостью и сочувствием. Делана, напротив, жесткой бесцеремонностью. Слово за словом Айз Седай вытягивали из Найнив каждую мелочь, какую она могла вспомнить. Правда, толку было мало, ибо все это, как справедливо указывала Делана, она так или иначе рассказывала. К тому времени, когда Найнив смогла наконец глотнуть чаю, у нее во рту пересохло, но напиток не принес облегчения – он был настолько переслащен, что чуть язык не свернулся. Видать, Джания и впрямь думала, будто молодые женщины очень любят сладкое. Утро тянулось медленно. Утомительно медленно.

– Это нас никуда не ведет, – сказала наконец Делана, бросив на Найнив такой взгляд, словно Найнив же и была в этом виновата.


– Может быть, в таком случае вы позволите мне уйти? – устало спросила Найнив. Она чувствовала себя вконец измочаленной, да вдобавок еще и взмокла от пота. На Айз Седай зной не действовал, и за это ей хотелось надавать им обеим затрещин.

Джания с Деланой переглянулись, и Серая сестра, пожав плечами, направилась к буфету за очередной чашкой чаю.

– Конечно, ступай, – промолвила Джания. – Я знаю, тебе пришлось несладко, но нам ведь и вправду необходимо знать о Ранде ал’Торе больше, чем он знает о себе сам, если мы хотим найти правильное решение. Иначе дело может обернуться большой бедой… О да, дитя, ты очень старалась, но меньшего я от тебя и не ожидала. Раз уж ты даже с таким недостатком ухитряешься делать подобные открытия… всякому ясно, что от тебя можно ждать только хорошего. И подумать только…

Лишь через некоторое время она наконец иссякла и позволила совершенно вымотанной Найнив, покачивающейся на ватных ногах, выбраться наружу. «Конечно, – думала она, – все на меня дивятся и только обо мне и толкуют». Надо было послушаться Илэйн и предоставить честь делать так называемые открытия ей одной. Могидин права. Рано или поздно они начнут доискиваться, как ей удалось добиться таких успехов. Значит, они желают найти правильное решение и избежать большой беды. Может, оно и так, но это ничуть не проясняет их намерений в отношении Ранда.

Солнце стояло уже почти над головой, из чего явствовало, что на встречу с Теодрин она опоздала. Правда, на сей раз у нее имелось убедительное оправдание.

Дом, где вместе с двумя дюжинами других женщин жила Теодрин, располагался как раз за Малой Башней. Поравнявшись с бывшей гостиницей, Найнив замедлила шаг. Гогот Стражей, болтавших у дверей с Гаретом Брином, указывал на то, что Совет еще заседает. Остатки гнева позволили ей увидеть заслон – плотный плоский купол из Огня и Воздуха с проблесками Воды, покрывавший все здание наподобие шатра, и узел, удерживавший все это замысловатое плетение. Прикоснуться к узлу было все равно что отдать свою шкуру в дубильню – на улице то и дело мелькали Айз Седай. Время от времени Стражи проходили сквозь невидимую для них мерцающую стену – одних часовых сменяли другие. Это было то самое ограждение, тот самый малый страж, преодолеть который оказалось не под силу Илэйн. Щит против подслушивания – с помощью Силы.

Дом Теодрин стоял в сотне шагов дальше по улице, но Найнив свернула во двор рядом с крытой соломой хижиной, которую отделяла от бывшей гостиницы пара домов. Крошечный, поросший высохшими сорняками участок был обнесен плетнем, но туда можно попасть, воспользовавшись болтающейся на одной ржавой петле калиткой. Правда, петля предательски заскрипела, и Найнив торопливо огляделась по сторонам – не высунулся ли кто из окна, не видит ли кто с улицы? Потом она подобрала подол и припустила по узенькому переулку, ведущему к дому, где жили они с Илэйн.

На миг Найнив заколебалась, припоминая слова Бергитте и вытирая вспотевшие ладони о платье. Она сознавала, что, хотя об этом даже думать-то противно, является самой настоящей трусихой. Раньше Найнив считала себя храброй. Конечно, не такой героиней, как Бергитте, но все же храброй. Жизнь, однако, убедила ее в обратном. От одной только мысли о том, что сделают с ней сестры, если поймают, ей нестерпимо захотелось повернуть назад, к Теодрин. Ведь возможность найти то самое окошко, за которым заседает Совет, все равно очень мала. Ничтожно мала.

Пытаясь сглотнуть – и как это получается, что во рту сухо, когда вся она взмокла? – она подобралась поближе. Когда-нибудь ей, наверное, захочется узнать, каково быть не трусихой, а такой же храброй, как Бергитте или Илэйн.

Найнив ступила сквозь заслон, и ничего не случилось, она ничего не почувствовала. Она знала, что прикосновение к малому стражу не может причинить ей вреда, но все равно вжалась в шероховатую каменную стену. Листочки забившегося в щели вьюна щекотали ей лицо.

Медленно, шаг за шагом она подобралась к ближайшему окну – и чуть было не повернулась и не ушла. Окно было плотно закрыто и вместо стекла затянуто промасленной тканью, которая, может быть, и пропускала свет, но никак не позволяла увидеть, что происходит внутри. Да и услышать тоже. Во всяком случае, никаких звуков из помещения не доносилось. Набрав побольше воздуха, Найнив скользнула к следующему окошку. Оно тоже было занавешено, но сквозь сохранившийся кусочек стекла можно было разглядеть заваленный бумагами стол, некогда богато украшенный, но ныне изрядно обветшавший, и несколько стульев. Людей не было и в этой комнате.

Ругнувшись крепким словечком, подхваченным у Илэйн – для королевской дочки та знала на диво много ругательств, – Найнив осторожно двинулась дальше. Третье окно оказалось открытым. Она приникла к нему и тут же отпрянула. Трудно было поверить в такую удачу, но Тарна находилась там. Причем разговаривала не с членами Совета, а с Шириам и ее компанией. Не колотись так громко ее сердце, Найнив услышала бы голоса, прежде чем заглянула в окошко.

Встав на колени, она пристроилась под самым окном так, чтобы ее нельзя было увидеть изнутри. Макушка ее почти упиралась снизу в наружный подоконник.

– …хочешь, чтобы я доставила это послание? – Стальной голос, должно быть, принадлежал Тарне. – Где вы говорите, что требуется еще время. Но о чем тут размышлять?

– Совет… – начала Шириам.

– Совет? – насмешливо фыркнула посланница Башни. – Не считаете ли вы, что я слепа и не вижу, кому принадлежит настоящая власть? Этот так называемый Совет принимает те решения, которые подсказываете ему вы шестеро.

– Совет просит время на размышление, – твердо заявила Беонин. – Кто способен предугадать, к какому решению он придет?

– Элайде придется подождать их решения, – столь же ледяным голосом, как у Тарны, добавила Морврин. – Неужто так трудно проявить немного терпения, чтобы вновь увидеть Белую Башню единой?

Ответ Тарны прозвучал еще более холодно:

– Я передам Амерлин послание вашего… Совета. Посмотрим, что скажет она.

Дверь открылась и захлопнулась с резким стуком.

Найнив едва не вскрикнула от досады. Теперь она знала ответ, но не вопрос. Какая жалость, что Джания с Деланой не отпустили ее раньше. Конечно, это лучше, чем ничего. И гораздо лучше, чем услышать что-то вроде: «Мы выражаем покорность Элайде и готовы вернуться». Ладно, дольше оставаться нельзя – вдруг кто увидит.

Найнив начала было отползать назад, собираясь уйти, но замерла, услышав голос Мирелле:

– Может быть, нам просто отправить сообщение? Просто призвать ее?

Найнив сдвинула брови. Кого это «ее»?

– Надлежит соблюсти формальности, – категорично заявила Морврин, – и выполнить все надлежащие церемонии.

– Мы должны строго придерживаться буквы закона, – решительным тоном поддержала ее Беонин. – Малейшая оплошность будет использована против нас.

– А если мы уже допустили оплошность? – взволнованно – возможно, так ее голос звучал впервые в жизни – спросила Карлиния. – Сколько нам еще ждать? Сколько мы осмелимся ждать?

– Столько, сколько нужно, – сказала Морврин.

– Столько, сколько потребуется, – подтвердила Беонин. – Я так долго ждала, когда появится это послушное дитя, не для того, чтобы отказаться от всех наших замыслов.

В комнате почему-то повисло молчание, хотя Найнив послышалось, будто чей-то голос в задумчивости тихонько повторил слово «послушное». Что за дитя они имели в виду? Послушницу? Принятую? В этом не было никакого смысла. Чтобы сестры поставили свои планы в зависимость от послушниц или принятых – отроду такого не бывало.

– Мы зашли слишком далеко и не можем повернуть назад, Карлиния, – сказала наконец Шириам. – Либо мы привезем ее сюда и добьемся, чтобы она делала все как надо, либо придется предоставить все Совету. А тогда нам останется лишь надеяться, что они не доведут нас до беды. – Судя по ее тону, надеяться на нечто подобное было бы большой глупостью.

– Одна промашка, – холодно, еще холоднее, чем обычно, сказала Карлиния, – и наши головы окажутся на пиках.

– Интересно, кто их туда насадит? – задумчиво поинтересовалась Анайя. – Элайда, Совет или Ранд ал’Тор?

В комнате вновь воцарилось молчание, а затем зашуршали юбки и открылась дверь. Открылась и закрылась.

Найнив рискнула приподнять голову и заглянуть в окно. Комната оказалась пустой, что заставило ее раздосадованно фыркнуть. То, что они собрались тянуть время, – утешение слабое, потому как окончательный ответ может оказаться каким угодно. Судя по замечанию Анайи, они все еще опасаются Ранда не меньше, чем Элайду. А может, и больше. Элайда не собирает вокруг себя мужчин, способных направлять Силу. И что это за «послушное дитя»? О ком они толковали? Впрочем, раз этого все равно не выяснить, нечего и голову забивать.

Заслон погас, и Найнив вздрогнула. Давно пора уносить ноги. Встав с колен и отойдя от стены, она отряхнула платье и зашагала прочь. Точнее, сделала всего пару шагов и остолбенела, уставясь на Теодрин.

Доманийка, ни слова не говоря, пристально смотрела на нее.