Виражи эскалации
Часть 39 из 76 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Гидропост, какова дистанция до советского вертолётоносца?
– Тридцать миль. Пеленг практически не изменился.
– Устраивает, – проговорил Фрик, сравнительно тихо, чтобы его кто-то услышал. Последовавшее распоряжение прозвучало ничуть не громче, но достаточно: – Кораблю занять позицию! Курсовой пеленг сто сорок. Всплытие на глубину двести футов.
USS «Бирмингем», раздвигая сопротивление среды, послушно доводила плавный трёхкоординатный глубоководный манёвр, становясь носом в сторону советских кораблей.
Получив подтверждение о выполнении, шкипер в той же выдержанной манере, точно взвешивая и всё ещё раздумывая (а на самом деле всё уже для себя решив), сухо приказал:
– Зарядить пусковые шахты UGM-84 «Гарпун».
– В аппаратах «два», «четыре» всё ещё установлены Mk-48, – напомнил старпом.
– Заменить на ракеты.
Многоцелевые «Лос-Анджелесы» в классификации ВМФ США значились как «Hunter Killer» (охотник-убийца) с тактической номенклатурой вооружения. Типичный вариант боевой загрузки включал 16 универсальных Mk-48 и 6 единиц противокорабельных ракет «Sub-Harpoon», выстреливаемых из тех же самых торпедных аппаратов.
Процесс перезарядки не самый быстрый, однако командир и не требовал от расчётов уложиться в нормативы. Пока торпеды возвращали на стеллажи, а в шахты аппаратов подавались заключённые в специальную стартовую капсулу «Суб-Гарпун», кэптен Фрик, приветствуя практику сопоставительной оценки, с невзыскательным интересом успел выслушать критическое мнение помощника.
– Вы это серьёзно, шкип?!
– Серьёзней некуда! Чёрт возьми, Мэтью, справедливо ли, что русские опять празднуют победу.
Помощник даже не обратил внимания на брошенное кэптеном «опять»:
– Торпеды это одно… – как говорится, дело тёмное, подводное, малодоказуемое. Но запуск ракет дискредитирует весь замысел, коли мы говорим о провокации. «Гарпун» – это уже радикально! Противокорабельные UGM-84 штуки серьёзные. Потопив вертолётоносец в 15 тысяч тонн… Чёрт, иваны без ответа это не оставят. Нас могут просчитать и вычислить! Это игра на тонких гранях с неоднозначными последствиями. Хотите развязать войну?
– Во-первых, не будем делить шкуру неубитого… русского медведя, – Фрик улыбнулся на свой неприхотливый каламбур, – я о том, что результат атаки неочевиден, так как допускаю, что наши «красные» оппоненты «проглотят» не все ракеты. А из-за подбитого корабля никто не станет затевать полномасштабный обмен баллистическими ударами. Они даже после наших торпед не осмелились пакистанцев утопить. Вынудили всплыть.
– Поставленная нам задача…
– Данный тип задачи называется «критическим», – оборвал кэп, немного выходя из равновесия, – подобный я помню по Кубинскому кризису… это дальний взгляд. А совсем недавний, когда мы гонялись по Тихому океану за тяжёлым ракетным крейсером – «Великим Петром», как они его называют. Рассказать? Я принимал участие.
На третьей палубе отсека вооружений всё уже было практически готово. Коммутацией интерфейсных разъёмов – от гнезда на крышке торпедного аппарата к ракете подавалось питание на системы управления «Harpoon», интегрируя её бортовой процессор с аппаратурой ПЛ… на пультах в «центральном» включалась соответствующая сигнализация.
– Сэр, – уведомил сидящий за консолью оператор, – пошёл тест загрузки.
– Ага, вижу, – Фрик прервал дискурс, становясь собранным, включаясь в работу: – Ввести данные целеуказания. Пуск производим согласно расчётам гидроакустического поста по дальности и пеленгу. Последовательно с минимальными интервалами. Цель – вертолётоносец.
Взяв микрофон корабельной трансляции, кэптен оповестил:
– Внимание по кораблю, боевая тревога! Приготовиться к пуску ракет.
Снова обращаясь напрямую:
– Боцман. По выполнению – руль на десять градусов вправо – уход с места стрельбы на максимально возможных оборотах. Погружение на тысячу двести футов. Экипажу быть готовыми к экстренным действиям.
Коротким обратным отчётом «…three, two, one, zero…» выход каждой ощущался по лёгким толчкам в корпус.
Отстрелом носового обтекателя и хвостового конуса капсулы, запуском стартового двигателя, в клубах выхлопа и пара одна за другой ракеты выскакивали на поверхность, выходя на траекторию полёта.
Наверху… Кризис «два»!..
Управление корабельной группой, разумеется, осуществлялось с командного пункта флагманской «Москвы». Все данные, поступающие извне, централизованно вбирал в себя пост БИУС[241], отображая воздушную, надводную, подводную обстановку.
Последние час-полтора особо повышенное внимание уделялось ПЛО. Причины понятны. В свою очередь, пара «Харриеров», барражирующая непосредственно в зоне ответственности КПУГ, при любом раскладе не давала расслабляться ПВО. Поэтому появление новых целей было зафиксировано своевременно. Однако на очень короткий промежуток времени – появились и исчезли (выскакивая из воды, UGM-84 «Harpoon» делает стометровый подскок, уходя затем на маршевую низкополётную траекторию – 15 метров над уровнем моря).
– Цель воздушная, групповая – более двух, малозаметная, пеленг триста двадцать, – отзвучали в «ходовой» поступающие с постов данные.
Объекты практически сразу пропали с экранов радаров. Их курс установить не успели, дистанция – приблизительная, классификация – не определена.
Нечто похожее сообщили с «Проворного», держащегося от «Москвы» в трёх кабельтовых на раковине.
Доложил и «Петропавловск» – тоже что-то засекли.
В ходовой рубке крейсера оговаривались быстрые и малосодержательные предположения радиометристов: «…Цели, видимо, ушли за радиогоризонт, дальность радиогоризонта – 36 километров, восстановления контакта ожидаем через…»
Скопину это что-то напоминало.
Это опять могли «чудить» американские палубные самолёты. Или ещё чьи-то. Даже свои.
Кавторанг всегда считал, что корабельные радиолокационные средства по низколетящим объектам откровенно слеповаты.
«Висел бы в небе… ну, хотя бы Ка-25Ц с РЛС кругового обзора…»
Он что-то там ещё мимоходом подумал о «Петропавловске», который «взял цели» под другим углом пеленга, следуя от «Москвы» в восьми милях по левому траверзу: «Здесь можно было бы поговорить о триангуляционном способе локации, но кто бы этим занимался, когда время измерялось скорей всего парой минут, максимум тремя».
То, что с «Петропавловска» смотрели на цели под другим углом, задало неожиданную фору. Уже через 60 секунд после первого кратковременного контакта…
– Воздушные, скоростные, маловысотные, курсом… ориентировочно на флагманский корабль! – отрапортовали там с поста РЛС «Восход».
Радары корабля «увидели» их в профиль, отражающий большей площадью рассеивания – по этому непреложному параметру – ЭПР (очень уж малая), операторы сразу и поняли, с чем имеют дело. Немедленно предупредили об угрозе ходовой мостик.
Не дожидаясь «отмашки» от флагмана (время, время!), командир БПК самостоятельно принял решение и произвёл пуск двух ракет ЗРК «Оса-М»… (низковысотность целей определила выбор средства поражения).
К расчётно-намеченной точке пересечения убегающе протянулись два шлейфа и…
…Две «Осы» прошли мимо!..
«Послеанализ» установит вероятную причину срыва перехвата: пуск был совершён в траверз атакующим ракетам, на пределе дальности действия, конечный участок полёта приходился под углом вдогон… и что-то не сложилось. Промах…
Направляющие балки ПУ правобортной «Осы» «Петропавловска» принимали новый боезапас – время перезарядки около двадцати секунд, в то время как аналогичная установка другого борта выдавала сбой наведения с невозможностью произвести стрельбу. Проблема крылась в параметре дистанции – цели вышли за пределы поражения!
С мостика «Москвы» смотрели на ситуацию не менее критически, уже осознавая назревание очередного кризиса.
«Петропавловск» в эфире «бил в набат»: «Тревога, тревога!..»
Короткая пауза «боеготовности по номеру два» на крейсере прервалась вмиг, вновь электризуя личный состав.
Боевые расчёты быстро доводились до «усиленных» – набежало! Все по местам, боезапас дослан в каналы стволов, ЗУРы «наколоты», всё наготове – к открытию огня!
«Боевая тревога! Угроза ракетного удара!» – гремело оповещение по крейсеру, по КПУГ. Ушёл доклад на КП эскадры.
Если давешним торпедам на преодоление расстояния требовалось чуть меньше получаса – почти целых полчаса!.. – и то это породило аврал и горячку, то ракетам покрыть 55 километров – всего три минуты, одна из которых уже миновала. Время мчалось галопом!
С боевых постов оповестили, что видят на экранах «метки», наконец!.. Идущие «анфасом» ракеты имели минимальную отражающую площадь рассеяния.
Радиометристы в отрицательных числах «доплера» неумолимо отсчитывали сокращающуюся дистанцию, подтверждая маловысотные параметры атаки!
Времени для решения считанные секунды. И сразу стало понятно, что противолодочному крейсеру отбиваться от низколетящих ракет, по сути, нечем. Высота поражения имеемого зенитно-ракетного комплекса «Шторм» ограничивалась по низам в 100 метров. Высвеченные же на экранах радаров метки практически сливались с водной поверхностью! Автоматика ЗРК сигнализировала сбоем – введённые параметры перехвата находились вне области допустимых значений.
– «Проворному» – отразить атаку! – приказал Скопин.
А что ещё оставалось.
«Присвоенный по случаю» из других задач контрадмиралом Паромовым БПК «Проворный» нёс на борту передовой на то время в советском флоте комплекс ПВО – ЗРК М-22 «Ураган». Минусом было то, что в единичном экземпляре.
Трёхкоординатная РЛС обнаружения и целеуказания «Фрегат-М», установленная на корабле в рамках той же «экспериментальной» программы, уже «вела» цели.
Военнослужащие за пультами видели развернувшуюся над водой компактную «ракетную стайку», только кнопку «Пуск» нажать. Впрочем, привычной кнопки на пульте прибора управления «М-22» нет. Весь расчёт и командное решение выполняла ЭВМ, оператор лишь сообщает вычислительной машине о необходимости пуска и сколько надо выпустить. Тем самым время реакции (от обнаружения до схода ракеты) сводилось до минимально нормативных значений.
Но даже в этом случае «картинка» безусловной реализации огневого решения не строилась. При всех допусках и предельных величинах зоны поражения, скоростях и времени реакций однобалочная установка М-22, темп схода ракет у которой 12 секунд, успевала выстрелить не более…
…по выработке возможно-допустимой дальности поражения – 12 километров, ЭВМ произвела пуск первой ракеты!
Через десять секунд над водой, венцом умчавшего напересечку шлейфа, вспыхнул бутон подрыва – первое попадание!
Нет, там, за десятком километров, если кто что-то и высмотрел – это сигнальщики.
На экранах операторы РЛС увидели быстро рассеивающуюся россыпь – обломки. Слыша, сквозь стены переборок штатный старт очередной ЗУР: серебристая пятиметровая[242] сигара 9М38, озаряясь факелом, стремительно срывается вдаль.
Потеряв одного, «стайка» UGM-82 «Harpoon» уже миновала маршевый участок, снижаясь до пяти, до двух метров над гребнями волн.
…Им навстречу…
Как это выглядело?
– Тридцать миль. Пеленг практически не изменился.
– Устраивает, – проговорил Фрик, сравнительно тихо, чтобы его кто-то услышал. Последовавшее распоряжение прозвучало ничуть не громче, но достаточно: – Кораблю занять позицию! Курсовой пеленг сто сорок. Всплытие на глубину двести футов.
USS «Бирмингем», раздвигая сопротивление среды, послушно доводила плавный трёхкоординатный глубоководный манёвр, становясь носом в сторону советских кораблей.
Получив подтверждение о выполнении, шкипер в той же выдержанной манере, точно взвешивая и всё ещё раздумывая (а на самом деле всё уже для себя решив), сухо приказал:
– Зарядить пусковые шахты UGM-84 «Гарпун».
– В аппаратах «два», «четыре» всё ещё установлены Mk-48, – напомнил старпом.
– Заменить на ракеты.
Многоцелевые «Лос-Анджелесы» в классификации ВМФ США значились как «Hunter Killer» (охотник-убийца) с тактической номенклатурой вооружения. Типичный вариант боевой загрузки включал 16 универсальных Mk-48 и 6 единиц противокорабельных ракет «Sub-Harpoon», выстреливаемых из тех же самых торпедных аппаратов.
Процесс перезарядки не самый быстрый, однако командир и не требовал от расчётов уложиться в нормативы. Пока торпеды возвращали на стеллажи, а в шахты аппаратов подавались заключённые в специальную стартовую капсулу «Суб-Гарпун», кэптен Фрик, приветствуя практику сопоставительной оценки, с невзыскательным интересом успел выслушать критическое мнение помощника.
– Вы это серьёзно, шкип?!
– Серьёзней некуда! Чёрт возьми, Мэтью, справедливо ли, что русские опять празднуют победу.
Помощник даже не обратил внимания на брошенное кэптеном «опять»:
– Торпеды это одно… – как говорится, дело тёмное, подводное, малодоказуемое. Но запуск ракет дискредитирует весь замысел, коли мы говорим о провокации. «Гарпун» – это уже радикально! Противокорабельные UGM-84 штуки серьёзные. Потопив вертолётоносец в 15 тысяч тонн… Чёрт, иваны без ответа это не оставят. Нас могут просчитать и вычислить! Это игра на тонких гранях с неоднозначными последствиями. Хотите развязать войну?
– Во-первых, не будем делить шкуру неубитого… русского медведя, – Фрик улыбнулся на свой неприхотливый каламбур, – я о том, что результат атаки неочевиден, так как допускаю, что наши «красные» оппоненты «проглотят» не все ракеты. А из-за подбитого корабля никто не станет затевать полномасштабный обмен баллистическими ударами. Они даже после наших торпед не осмелились пакистанцев утопить. Вынудили всплыть.
– Поставленная нам задача…
– Данный тип задачи называется «критическим», – оборвал кэп, немного выходя из равновесия, – подобный я помню по Кубинскому кризису… это дальний взгляд. А совсем недавний, когда мы гонялись по Тихому океану за тяжёлым ракетным крейсером – «Великим Петром», как они его называют. Рассказать? Я принимал участие.
На третьей палубе отсека вооружений всё уже было практически готово. Коммутацией интерфейсных разъёмов – от гнезда на крышке торпедного аппарата к ракете подавалось питание на системы управления «Harpoon», интегрируя её бортовой процессор с аппаратурой ПЛ… на пультах в «центральном» включалась соответствующая сигнализация.
– Сэр, – уведомил сидящий за консолью оператор, – пошёл тест загрузки.
– Ага, вижу, – Фрик прервал дискурс, становясь собранным, включаясь в работу: – Ввести данные целеуказания. Пуск производим согласно расчётам гидроакустического поста по дальности и пеленгу. Последовательно с минимальными интервалами. Цель – вертолётоносец.
Взяв микрофон корабельной трансляции, кэптен оповестил:
– Внимание по кораблю, боевая тревога! Приготовиться к пуску ракет.
Снова обращаясь напрямую:
– Боцман. По выполнению – руль на десять градусов вправо – уход с места стрельбы на максимально возможных оборотах. Погружение на тысячу двести футов. Экипажу быть готовыми к экстренным действиям.
Коротким обратным отчётом «…three, two, one, zero…» выход каждой ощущался по лёгким толчкам в корпус.
Отстрелом носового обтекателя и хвостового конуса капсулы, запуском стартового двигателя, в клубах выхлопа и пара одна за другой ракеты выскакивали на поверхность, выходя на траекторию полёта.
Наверху… Кризис «два»!..
Управление корабельной группой, разумеется, осуществлялось с командного пункта флагманской «Москвы». Все данные, поступающие извне, централизованно вбирал в себя пост БИУС[241], отображая воздушную, надводную, подводную обстановку.
Последние час-полтора особо повышенное внимание уделялось ПЛО. Причины понятны. В свою очередь, пара «Харриеров», барражирующая непосредственно в зоне ответственности КПУГ, при любом раскладе не давала расслабляться ПВО. Поэтому появление новых целей было зафиксировано своевременно. Однако на очень короткий промежуток времени – появились и исчезли (выскакивая из воды, UGM-84 «Harpoon» делает стометровый подскок, уходя затем на маршевую низкополётную траекторию – 15 метров над уровнем моря).
– Цель воздушная, групповая – более двух, малозаметная, пеленг триста двадцать, – отзвучали в «ходовой» поступающие с постов данные.
Объекты практически сразу пропали с экранов радаров. Их курс установить не успели, дистанция – приблизительная, классификация – не определена.
Нечто похожее сообщили с «Проворного», держащегося от «Москвы» в трёх кабельтовых на раковине.
Доложил и «Петропавловск» – тоже что-то засекли.
В ходовой рубке крейсера оговаривались быстрые и малосодержательные предположения радиометристов: «…Цели, видимо, ушли за радиогоризонт, дальность радиогоризонта – 36 километров, восстановления контакта ожидаем через…»
Скопину это что-то напоминало.
Это опять могли «чудить» американские палубные самолёты. Или ещё чьи-то. Даже свои.
Кавторанг всегда считал, что корабельные радиолокационные средства по низколетящим объектам откровенно слеповаты.
«Висел бы в небе… ну, хотя бы Ка-25Ц с РЛС кругового обзора…»
Он что-то там ещё мимоходом подумал о «Петропавловске», который «взял цели» под другим углом пеленга, следуя от «Москвы» в восьми милях по левому траверзу: «Здесь можно было бы поговорить о триангуляционном способе локации, но кто бы этим занимался, когда время измерялось скорей всего парой минут, максимум тремя».
То, что с «Петропавловска» смотрели на цели под другим углом, задало неожиданную фору. Уже через 60 секунд после первого кратковременного контакта…
– Воздушные, скоростные, маловысотные, курсом… ориентировочно на флагманский корабль! – отрапортовали там с поста РЛС «Восход».
Радары корабля «увидели» их в профиль, отражающий большей площадью рассеивания – по этому непреложному параметру – ЭПР (очень уж малая), операторы сразу и поняли, с чем имеют дело. Немедленно предупредили об угрозе ходовой мостик.
Не дожидаясь «отмашки» от флагмана (время, время!), командир БПК самостоятельно принял решение и произвёл пуск двух ракет ЗРК «Оса-М»… (низковысотность целей определила выбор средства поражения).
К расчётно-намеченной точке пересечения убегающе протянулись два шлейфа и…
…Две «Осы» прошли мимо!..
«Послеанализ» установит вероятную причину срыва перехвата: пуск был совершён в траверз атакующим ракетам, на пределе дальности действия, конечный участок полёта приходился под углом вдогон… и что-то не сложилось. Промах…
Направляющие балки ПУ правобортной «Осы» «Петропавловска» принимали новый боезапас – время перезарядки около двадцати секунд, в то время как аналогичная установка другого борта выдавала сбой наведения с невозможностью произвести стрельбу. Проблема крылась в параметре дистанции – цели вышли за пределы поражения!
С мостика «Москвы» смотрели на ситуацию не менее критически, уже осознавая назревание очередного кризиса.
«Петропавловск» в эфире «бил в набат»: «Тревога, тревога!..»
Короткая пауза «боеготовности по номеру два» на крейсере прервалась вмиг, вновь электризуя личный состав.
Боевые расчёты быстро доводились до «усиленных» – набежало! Все по местам, боезапас дослан в каналы стволов, ЗУРы «наколоты», всё наготове – к открытию огня!
«Боевая тревога! Угроза ракетного удара!» – гремело оповещение по крейсеру, по КПУГ. Ушёл доклад на КП эскадры.
Если давешним торпедам на преодоление расстояния требовалось чуть меньше получаса – почти целых полчаса!.. – и то это породило аврал и горячку, то ракетам покрыть 55 километров – всего три минуты, одна из которых уже миновала. Время мчалось галопом!
С боевых постов оповестили, что видят на экранах «метки», наконец!.. Идущие «анфасом» ракеты имели минимальную отражающую площадь рассеяния.
Радиометристы в отрицательных числах «доплера» неумолимо отсчитывали сокращающуюся дистанцию, подтверждая маловысотные параметры атаки!
Времени для решения считанные секунды. И сразу стало понятно, что противолодочному крейсеру отбиваться от низколетящих ракет, по сути, нечем. Высота поражения имеемого зенитно-ракетного комплекса «Шторм» ограничивалась по низам в 100 метров. Высвеченные же на экранах радаров метки практически сливались с водной поверхностью! Автоматика ЗРК сигнализировала сбоем – введённые параметры перехвата находились вне области допустимых значений.
– «Проворному» – отразить атаку! – приказал Скопин.
А что ещё оставалось.
«Присвоенный по случаю» из других задач контрадмиралом Паромовым БПК «Проворный» нёс на борту передовой на то время в советском флоте комплекс ПВО – ЗРК М-22 «Ураган». Минусом было то, что в единичном экземпляре.
Трёхкоординатная РЛС обнаружения и целеуказания «Фрегат-М», установленная на корабле в рамках той же «экспериментальной» программы, уже «вела» цели.
Военнослужащие за пультами видели развернувшуюся над водой компактную «ракетную стайку», только кнопку «Пуск» нажать. Впрочем, привычной кнопки на пульте прибора управления «М-22» нет. Весь расчёт и командное решение выполняла ЭВМ, оператор лишь сообщает вычислительной машине о необходимости пуска и сколько надо выпустить. Тем самым время реакции (от обнаружения до схода ракеты) сводилось до минимально нормативных значений.
Но даже в этом случае «картинка» безусловной реализации огневого решения не строилась. При всех допусках и предельных величинах зоны поражения, скоростях и времени реакций однобалочная установка М-22, темп схода ракет у которой 12 секунд, успевала выстрелить не более…
…по выработке возможно-допустимой дальности поражения – 12 километров, ЭВМ произвела пуск первой ракеты!
Через десять секунд над водой, венцом умчавшего напересечку шлейфа, вспыхнул бутон подрыва – первое попадание!
Нет, там, за десятком километров, если кто что-то и высмотрел – это сигнальщики.
На экранах операторы РЛС увидели быстро рассеивающуюся россыпь – обломки. Слыша, сквозь стены переборок штатный старт очередной ЗУР: серебристая пятиметровая[242] сигара 9М38, озаряясь факелом, стремительно срывается вдаль.
Потеряв одного, «стайка» UGM-82 «Harpoon» уже миновала маршевый участок, снижаясь до пяти, до двух метров над гребнями волн.
…Им навстречу…
Как это выглядело?