Ветер и сталь. Трилогия
Часть 49 из 63 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Я глотнул сока и повертел стакан в пальцах.
– Если Ройтер попадет нам в руки… хм.
– Что – хм?
– Да так… тут начнется такая торговля – не приведи боже! Не забывайте, что Ройтера все-таки восемь лет учили всяким штукам, и «посадить» его ментально будет очень сложно.
– Торговля? Что ты имеешь в виду? Ты стал странно изъясняться в последнее время.
– Прошу прощения. Я имел в виду, что Юнг станет выторговывать для себя более-менее приемлемый вариант. Я-то его знаю. Он торгуется всегда и со всеми.
– Приемлемым вариантом может быть только жизнь под клятву о молчании.
– Не думаю, шеф. С ним не все так просто. О да, если вам удастся «посадить» его – тогда, конечно, тогда вообще не потребуется никаких вариантов. Но вы еще учтите вот что – вся наша химия ему до задницы, он ведь на коде, вы помните?
– Помню… к сожалению.
– Вот-вот. А что касается методов ментального подавления, тут ведь тоже… Он, по сути, прошел почти полный курс психотроники.
– Да… я знаю. Но, я думаю, как-нибудь договоримся.
– Вы на это «как-нибудь» не рассчитывайте. Впрочем, сами увидите.
– Не забывай – помимо всего прочего, меня интересует Курлов. Оч-чень интересует. – Детеринг задумчиво потер подбородок. – Понимаешь, свалить Курлова – это значит открыть дорогу в такие заоблачные выси, о которых мы пока и думать не смеем. А уж если мы туда проберемся, то рано или поздно растопчем всю эту свору.
– Появятся новые.
– Не появятся, Саша. Мы уже будем контролировать территорию. Мы!
– И мы, следовательно, займем их место и примерим на себя их роль?
– Гм… – Детеринг поглядел на дремлющего Жано и заговорил на одном из корварских диалектов: – Ты задаешь сложные вопросы. Хотя, в сущности, на них давно пора было ответить. Что для тебя Империя, Саша?
– Империя? Это мир, в котором я живу, это погоны, которые я ношу…
– Именно – погоны, которые ты носишь! Империя – это слава могущественной и многочисленной расы, это флаг, под которым мы родились, это боевые гимны наших дедов, это победа в самой кошмарной войне тысячелетия, это вечный дух стали и пламени! И все это – втоптано в грязь, смешано с дерьмом. Опозорена память предков, перечеркнуто их мужество, сломан их меч! Кем, спрашивается? Да такими вот Курловыми. Как бы они ни звались и какие бы должности ни занимали. Потому что разве может быть им выгодна Империя сильных и гордых? Разве уютно им будет в мире, где честь – это честь, а сила – это сила и гордость стоит выше золота? Конечно же, нет! Потому они и превратили Империю в бардак, полный проходимцев и тунеядцев, потому они и унизили лучшую часть Империи – ее воинов, потому и растлили они поколение их сыновей. И кто же, если не мы, последние носители гордого духа старой Империи, сможем возродить ее из пепла?
Детеринг умолк… а перед моими глазами возник огромный черный с золотом имперский стяг. Стяг, под которым сражались и умирали прославленные легионы. Откуда-то из глубин подсознания поплыли черные силуэты эскадр… миллионы кораблей, миллионы черных призраков с распластанными золотыми крестами на бортах. Узкие, как клинок, стремительные крейсеры, грозные приплюснутые фрегаты, ощетинившиеся пушками махины всесокрушающих линкоров; неуклюжие сигары десантных суперкрейсеров проходили через меня, чтобы исчезнуть в пламени вместе с неукротимой яростью танковых клиньев, вместе с пыльным адом ночных десантов, вместе с болью и ненавистью умирающих… исчезнуть в пылающем факеле, в который вдруг превратилось мое сердце.
– Да, – тихо сказал я, – я понял вас…
Детеринг поднялся, прошелся по рубке, снова глянул на циферблат.
– Почти шесть часов… не шевелятся. Пока не шевелятся, да… Любопытно, за каким чертом Олафу понадобился «Кинг Дрэгон», да еще с «распиленным» трюмом? Что он этой коростой тащить собирается? Астероид?
– Что-то громоздкое, – почесался я.
– Да уж… вот только что? Какую-то посудину в небоеспособном состоянии? Дотащить до той же Авроры и впереть в ремонтные доки… А не слишком ли нагло?
– Ну почему же? – возразил я. – Как раз совсем и не нагло. Ведь, по словам господина Гугнивого, где-то там эти гробокопатели усиленно пытаются склеить очередной свой трофей. Так что вовсе и не нагло.
– Нет, нет, – отмахнулся Детеринг, – сразу пойдут слухи… ушей-то везде предостаточно, а добрый человек – он всегда найдется, уж ты поверь мне, так что это ерунда. Быть может, он собирается приволочь его прямиком к Курлову?
– Я об этом думал, – кивнул я. – Но куда на нем бежать?
– Вот именно… бежать. Куда, к черту, бежать? К леггах на сковородку? Трепло Гугнивый много чего наговорил, он только одного не сказал – да, есть гуманоидные миры относительно недалеко от нас. Только путь к ним лежит через территорию леггах. Я хотел бы посмотреть на это путешествие, хе! И вообще… мы мало чего знаем об этих гуманоидах. Те же леггах знают больше, но у них не спросишь. И что там, собственно, делать? Кому он там нужен, этот Курлов? Ждут его там, да… Это тоже бред.
– Но с чем же Олаф может идти к Курлову? Чем он может его спасти?
– Спасти? Да, говорят, плохи у Курлова дела. – Детеринг сел в одно из складных креслиц у переборки и закинул ногу за ногу. – Так плохи, что ой-ой-ой. Запутался человек.
– Запутался?
– Ага. Сам себя перехитрил. Это, в общем-то, было неизбежно, но я удивляюсь, что все произошло так рано. Выходит, я его переоценил, голубчика. Обидно. В смысле, всегда обидно ошибаться в людях. Курлова уже нет в Метрополии.
– И кто-нибудь видел?..
– Видел? Ну, ты даешь! Ха. Сейчас, как же. Исчез тихо, как мышь. Ни когда, ни на чем – никто ничего не знает. Ну и, само собой, никуда не прибыл. Говорят, что около года назад он ухитрился списать с флота новенький «Файр Флай». Некисло, да? Вот так взять и списать целый фрегат. Ну – друзья, друзья…
– Хорошие друзья…
– Ну, я думаю. Мы тут пока дряхлый «Боу Рейдер» списали, так с нас семь потов сошло, а этот – на` тебе. Правда, линкор, конечно, есть линкор, но зато мы чин-чином, весь металлолом в Генеральную Службу вооружений сунули – как положено. А потом трахались с ним в доках почти полгода – то одно не работает, то другое отказывает. Ну, правда, теперь с этими делами будет попроще.
– С ремонтом, вы имеете в виду?
– Ну да. Ты же помнишь все эти мучения. Что такое корабль, по документам на данный момент не существующий, и с чем это едят. Точнее, с какими суммами. А теперь… Доки на Ахероне будут готовы к концу года.
– Давненько я там не был.
– Побываешь, не волнуйся. На Ахероне я лично чувствую себя лучше, чем дома. По крайней мере, в полной безопасности. Единственное место в Галактике, где все в доску свои. И нет необходимости делать морду кирпичом.
– Н-да… Меня, честно сказать, в этом отношении порядком достала Метрополия. По-моему, ни один колониальный аристократ не опутан так всеми этими нормами приличия, как самый последний спиногрыз Метрополии. Доходит до того, что у себя дома в сортир идешь по струнке и с приклеенной улыбочкой.
– Вот поэтому я и не появляюсь в Метрополии. В своем особняке в Стокстоне я уже больше года не был – с тех пор, как забрал оттуда кой-какое барахло. Надо его вообще продать. Не желаешь приобрести? Задешево отдам.
– Во-первых, мне еще рановато жить в таком квартале, а во-вторых, после свадьбы я бо`льшую часть времени намереваюсь проводить на Кассандане. Если удастся, конечно.
– А почему, собственно, не удастся? Рейсовый ходит дважды в сутки… а со временем прикупишь себе яхточку. Трасса спокойная, конвой там не нужен. Ты, я так понял, всерьез решил жениться?
– Вероятно, да. Она сделала мне предложение… грех было отказываться. Титул как-никак.
– Титул не титул, а любовь такой женщины нужно ценить – она стоит десяти титулов. Я этого раньше сам не понимал… путался со всякими идиотками. Смешно, но надо было прожить жизнь, чтобы, встретив Ильмен, понять, что к чему, на самом деле. Знаешь, та рыжая бедняжка на Рогнаре…
– Тин?
– Да, Тин… она хоть и любила тебя, но счастливым бы тебя не сделала. Рано или поздно, но мы перестаем быть мальчишками, и тогда уже нужно нечто другое… причем, знаешь, все эти дела – погоны, нашивки и даже сотни поединков за плечами, – это все ерунда, можно быть крутейшим воителем своего времени и все равно оставаться мальчишкой. А вот когда приходит грусть… когда зимним утром стоишь у окна и смотришь, как падает снег… и уже неважны ни победы, ни поражения… С тобой, по-моему, это произошло довольно рано.
– Довольно давно – если точнее. Да… просто долгое время я искал смысл, у меня было достаточно времени… экий каламбур. А потом я сказал себе: смысла нет, как нет ни правых, ни виноватых. У боли не может быть смысла. Просто есть путь. А в пути нет места переживаниям. И я попытался закрыть свой ад и выбросить ключ.
– Удалось? – иронично изогнулась бровь Детеринга.
– А что, кому-то удавалось?
– Да как тебе сказать… Если максимализировать вопрос – то нет. Ты же знаешь закон коромысла: счастлив тот, кто носит в себе свой рай, но все пути закрыты для него, ибо зачем пути слепому? Дорога – она для тех, кто готов пройти через собственный ад, ибо дорога есть удел зрячего и сильного.
– И ни слепому, ни слабому не выдержать поединка с громом… воитель Яар, по-моему.
– Ага. Только в то время уже не воитель, а настоятель. Давненько это было. На Земле еще в пещерах жили, а на Россе уже стояли замки. О Даттор седой! Рвутся в небо клинки твоих башен в вечном споре своем с облаками… По-моему, лучше Олдмена никто не сумел перевести классические саги, а?
– Ну, Олдмен прожил там жизнь…
– Да, и был лучшим мечником среди хомо. Как я им восхищался в молодости! Завидовал. Ну, потом Доридоттир мне вкрутил мозги, и я…
– Радарная, полковнику Детерингу! – перебил его интерком.
– Да! Что у вас?
– Характер пульсации изменился.
– Что значит изменился?
– Ну… трудно определить… мы не сталкивались с таким типом кораблей.
– Черт вас всех подери! Дайте информацию в ходовую! Жано! Разверни дисплей, живо!
Детеринг метнулся к необъятному пульту управления. Проснувшийся пилот уже активировал ходовой дисплей системы боевого поиска. На небольшом экране быстро вращалась красно-синяя синусоида.
– Понятно, – прошептал Детеринг, – запустили компрессоры. А, ч-черт!.. Штурман! Сброс коррекции, ручное управление, экипаж – к бою! Бортовым батареям развернуться в ось, приготовиться к залпу вместе с носовой «кухней». Жано, возьмешь на себя носовую батарею… Прочь руки со штурвала, болван! Увижу на твоем штурвале хоть один палец, пришибу!..
«Газель» ощутимо дернулась, изображение на экранах поплыло в сторону. Придерживая штурвал левой рукой, Детеринг, не глядя, отработал смещение; правая его рука плясала на сенсорах панели наведения носовой батареи.
– Сколько ему нужно времени, чтобы от холодной тяги выйти на старт? – спросил я.
– Да чтоб я так знал… откуда ж я знаю, какая у него серия? С нашей позиции действительно не увидишь. Минут двадцать, пока компрессоры не поднимут давление, да плюс еще… Моторы у него штатные, это уже ясно. Но на всех сериях – разные чашки и разная интенсивность потока, так что черт его знает.
В рубке появилась Маринина. Лицо у нее было встревоженное, во рту уже находился любимый палец. Не произнеся ни слова, она подошла к правому пилотскому креслу и встала за спиной Детеринга.
– Что ты? – спросил он. – Прекрати трястись, дядя Танк тебя в обиду не даст. Нам около пяти часов осталось. А может, если мальчики поднажмут, то и того меньше.
Синусоида на радарном дисплее задергалась более интенсивно, цвет ее из красно-синего медленно перетек в насыщенно-алый.
– Экипаж – к атаке! – рявкнул Детеринг. – Слушать только меня, предельное внимание… крепи, Господи, руку мою!..
Гулко рыкнули маршевые двигатели. Субрейдер двинулся вперед, и двинулся на немалой скорости – Детеринг спешил как можно скорее вырваться из потока астероидов на оперативный простор. Через несколько минут последняя лениво вращающаяся скала исчезла с экранов, и моему взору предстала величественная картина красноватой – в свете одной из звезд – пыльной бездны, в которой неподвижно висели тысячи бледно-голубых глыб льда, растянувшись в пространстве на огромное расстояние. Звезд не было видно, пустота была до краев налита мрачным темно-красным светом, и кругом висела пыль. Видимо, когда-то здесь развалилась целая планета, что нередко случается в двойных системах. Из голубоватого сияния льда неторопливо выползала свинцово-серая сигарообразная туша росского тяжелого охотника, легко узнаваемая по характерным, далеко разнесенным в стороны острым гондолам марш-моторов. Огромный, тяжеловооруженный и хорошо защищенный охотник был смертельно опасным противником, несмотря на свой почтенный возраст. Конечно, в поединке с современным фрегатом он продержался бы недолго, просто не успел бы сманеврировать, уходя от атаки стремительного стального дракона, – но крошечный субрейдер был ему не опаснее, чем мышь великану. И все же Детеринг смело шел в атаку на престарелого монстра, не проявляя при этом и малейших признаков сомнения в собственной неуязвимости.
Охотник, уже целиком вышедший из пределов ледового поля, вдруг замедлил ход… осторожно мигнули огоньки носовых тормозных дюз.
– Заметили, – обреченно констатировала Маринина.
– Если Ройтер попадет нам в руки… хм.
– Что – хм?
– Да так… тут начнется такая торговля – не приведи боже! Не забывайте, что Ройтера все-таки восемь лет учили всяким штукам, и «посадить» его ментально будет очень сложно.
– Торговля? Что ты имеешь в виду? Ты стал странно изъясняться в последнее время.
– Прошу прощения. Я имел в виду, что Юнг станет выторговывать для себя более-менее приемлемый вариант. Я-то его знаю. Он торгуется всегда и со всеми.
– Приемлемым вариантом может быть только жизнь под клятву о молчании.
– Не думаю, шеф. С ним не все так просто. О да, если вам удастся «посадить» его – тогда, конечно, тогда вообще не потребуется никаких вариантов. Но вы еще учтите вот что – вся наша химия ему до задницы, он ведь на коде, вы помните?
– Помню… к сожалению.
– Вот-вот. А что касается методов ментального подавления, тут ведь тоже… Он, по сути, прошел почти полный курс психотроники.
– Да… я знаю. Но, я думаю, как-нибудь договоримся.
– Вы на это «как-нибудь» не рассчитывайте. Впрочем, сами увидите.
– Не забывай – помимо всего прочего, меня интересует Курлов. Оч-чень интересует. – Детеринг задумчиво потер подбородок. – Понимаешь, свалить Курлова – это значит открыть дорогу в такие заоблачные выси, о которых мы пока и думать не смеем. А уж если мы туда проберемся, то рано или поздно растопчем всю эту свору.
– Появятся новые.
– Не появятся, Саша. Мы уже будем контролировать территорию. Мы!
– И мы, следовательно, займем их место и примерим на себя их роль?
– Гм… – Детеринг поглядел на дремлющего Жано и заговорил на одном из корварских диалектов: – Ты задаешь сложные вопросы. Хотя, в сущности, на них давно пора было ответить. Что для тебя Империя, Саша?
– Империя? Это мир, в котором я живу, это погоны, которые я ношу…
– Именно – погоны, которые ты носишь! Империя – это слава могущественной и многочисленной расы, это флаг, под которым мы родились, это боевые гимны наших дедов, это победа в самой кошмарной войне тысячелетия, это вечный дух стали и пламени! И все это – втоптано в грязь, смешано с дерьмом. Опозорена память предков, перечеркнуто их мужество, сломан их меч! Кем, спрашивается? Да такими вот Курловыми. Как бы они ни звались и какие бы должности ни занимали. Потому что разве может быть им выгодна Империя сильных и гордых? Разве уютно им будет в мире, где честь – это честь, а сила – это сила и гордость стоит выше золота? Конечно же, нет! Потому они и превратили Империю в бардак, полный проходимцев и тунеядцев, потому они и унизили лучшую часть Империи – ее воинов, потому и растлили они поколение их сыновей. И кто же, если не мы, последние носители гордого духа старой Империи, сможем возродить ее из пепла?
Детеринг умолк… а перед моими глазами возник огромный черный с золотом имперский стяг. Стяг, под которым сражались и умирали прославленные легионы. Откуда-то из глубин подсознания поплыли черные силуэты эскадр… миллионы кораблей, миллионы черных призраков с распластанными золотыми крестами на бортах. Узкие, как клинок, стремительные крейсеры, грозные приплюснутые фрегаты, ощетинившиеся пушками махины всесокрушающих линкоров; неуклюжие сигары десантных суперкрейсеров проходили через меня, чтобы исчезнуть в пламени вместе с неукротимой яростью танковых клиньев, вместе с пыльным адом ночных десантов, вместе с болью и ненавистью умирающих… исчезнуть в пылающем факеле, в который вдруг превратилось мое сердце.
– Да, – тихо сказал я, – я понял вас…
Детеринг поднялся, прошелся по рубке, снова глянул на циферблат.
– Почти шесть часов… не шевелятся. Пока не шевелятся, да… Любопытно, за каким чертом Олафу понадобился «Кинг Дрэгон», да еще с «распиленным» трюмом? Что он этой коростой тащить собирается? Астероид?
– Что-то громоздкое, – почесался я.
– Да уж… вот только что? Какую-то посудину в небоеспособном состоянии? Дотащить до той же Авроры и впереть в ремонтные доки… А не слишком ли нагло?
– Ну почему же? – возразил я. – Как раз совсем и не нагло. Ведь, по словам господина Гугнивого, где-то там эти гробокопатели усиленно пытаются склеить очередной свой трофей. Так что вовсе и не нагло.
– Нет, нет, – отмахнулся Детеринг, – сразу пойдут слухи… ушей-то везде предостаточно, а добрый человек – он всегда найдется, уж ты поверь мне, так что это ерунда. Быть может, он собирается приволочь его прямиком к Курлову?
– Я об этом думал, – кивнул я. – Но куда на нем бежать?
– Вот именно… бежать. Куда, к черту, бежать? К леггах на сковородку? Трепло Гугнивый много чего наговорил, он только одного не сказал – да, есть гуманоидные миры относительно недалеко от нас. Только путь к ним лежит через территорию леггах. Я хотел бы посмотреть на это путешествие, хе! И вообще… мы мало чего знаем об этих гуманоидах. Те же леггах знают больше, но у них не спросишь. И что там, собственно, делать? Кому он там нужен, этот Курлов? Ждут его там, да… Это тоже бред.
– Но с чем же Олаф может идти к Курлову? Чем он может его спасти?
– Спасти? Да, говорят, плохи у Курлова дела. – Детеринг сел в одно из складных креслиц у переборки и закинул ногу за ногу. – Так плохи, что ой-ой-ой. Запутался человек.
– Запутался?
– Ага. Сам себя перехитрил. Это, в общем-то, было неизбежно, но я удивляюсь, что все произошло так рано. Выходит, я его переоценил, голубчика. Обидно. В смысле, всегда обидно ошибаться в людях. Курлова уже нет в Метрополии.
– И кто-нибудь видел?..
– Видел? Ну, ты даешь! Ха. Сейчас, как же. Исчез тихо, как мышь. Ни когда, ни на чем – никто ничего не знает. Ну и, само собой, никуда не прибыл. Говорят, что около года назад он ухитрился списать с флота новенький «Файр Флай». Некисло, да? Вот так взять и списать целый фрегат. Ну – друзья, друзья…
– Хорошие друзья…
– Ну, я думаю. Мы тут пока дряхлый «Боу Рейдер» списали, так с нас семь потов сошло, а этот – на` тебе. Правда, линкор, конечно, есть линкор, но зато мы чин-чином, весь металлолом в Генеральную Службу вооружений сунули – как положено. А потом трахались с ним в доках почти полгода – то одно не работает, то другое отказывает. Ну, правда, теперь с этими делами будет попроще.
– С ремонтом, вы имеете в виду?
– Ну да. Ты же помнишь все эти мучения. Что такое корабль, по документам на данный момент не существующий, и с чем это едят. Точнее, с какими суммами. А теперь… Доки на Ахероне будут готовы к концу года.
– Давненько я там не был.
– Побываешь, не волнуйся. На Ахероне я лично чувствую себя лучше, чем дома. По крайней мере, в полной безопасности. Единственное место в Галактике, где все в доску свои. И нет необходимости делать морду кирпичом.
– Н-да… Меня, честно сказать, в этом отношении порядком достала Метрополия. По-моему, ни один колониальный аристократ не опутан так всеми этими нормами приличия, как самый последний спиногрыз Метрополии. Доходит до того, что у себя дома в сортир идешь по струнке и с приклеенной улыбочкой.
– Вот поэтому я и не появляюсь в Метрополии. В своем особняке в Стокстоне я уже больше года не был – с тех пор, как забрал оттуда кой-какое барахло. Надо его вообще продать. Не желаешь приобрести? Задешево отдам.
– Во-первых, мне еще рановато жить в таком квартале, а во-вторых, после свадьбы я бо`льшую часть времени намереваюсь проводить на Кассандане. Если удастся, конечно.
– А почему, собственно, не удастся? Рейсовый ходит дважды в сутки… а со временем прикупишь себе яхточку. Трасса спокойная, конвой там не нужен. Ты, я так понял, всерьез решил жениться?
– Вероятно, да. Она сделала мне предложение… грех было отказываться. Титул как-никак.
– Титул не титул, а любовь такой женщины нужно ценить – она стоит десяти титулов. Я этого раньше сам не понимал… путался со всякими идиотками. Смешно, но надо было прожить жизнь, чтобы, встретив Ильмен, понять, что к чему, на самом деле. Знаешь, та рыжая бедняжка на Рогнаре…
– Тин?
– Да, Тин… она хоть и любила тебя, но счастливым бы тебя не сделала. Рано или поздно, но мы перестаем быть мальчишками, и тогда уже нужно нечто другое… причем, знаешь, все эти дела – погоны, нашивки и даже сотни поединков за плечами, – это все ерунда, можно быть крутейшим воителем своего времени и все равно оставаться мальчишкой. А вот когда приходит грусть… когда зимним утром стоишь у окна и смотришь, как падает снег… и уже неважны ни победы, ни поражения… С тобой, по-моему, это произошло довольно рано.
– Довольно давно – если точнее. Да… просто долгое время я искал смысл, у меня было достаточно времени… экий каламбур. А потом я сказал себе: смысла нет, как нет ни правых, ни виноватых. У боли не может быть смысла. Просто есть путь. А в пути нет места переживаниям. И я попытался закрыть свой ад и выбросить ключ.
– Удалось? – иронично изогнулась бровь Детеринга.
– А что, кому-то удавалось?
– Да как тебе сказать… Если максимализировать вопрос – то нет. Ты же знаешь закон коромысла: счастлив тот, кто носит в себе свой рай, но все пути закрыты для него, ибо зачем пути слепому? Дорога – она для тех, кто готов пройти через собственный ад, ибо дорога есть удел зрячего и сильного.
– И ни слепому, ни слабому не выдержать поединка с громом… воитель Яар, по-моему.
– Ага. Только в то время уже не воитель, а настоятель. Давненько это было. На Земле еще в пещерах жили, а на Россе уже стояли замки. О Даттор седой! Рвутся в небо клинки твоих башен в вечном споре своем с облаками… По-моему, лучше Олдмена никто не сумел перевести классические саги, а?
– Ну, Олдмен прожил там жизнь…
– Да, и был лучшим мечником среди хомо. Как я им восхищался в молодости! Завидовал. Ну, потом Доридоттир мне вкрутил мозги, и я…
– Радарная, полковнику Детерингу! – перебил его интерком.
– Да! Что у вас?
– Характер пульсации изменился.
– Что значит изменился?
– Ну… трудно определить… мы не сталкивались с таким типом кораблей.
– Черт вас всех подери! Дайте информацию в ходовую! Жано! Разверни дисплей, живо!
Детеринг метнулся к необъятному пульту управления. Проснувшийся пилот уже активировал ходовой дисплей системы боевого поиска. На небольшом экране быстро вращалась красно-синяя синусоида.
– Понятно, – прошептал Детеринг, – запустили компрессоры. А, ч-черт!.. Штурман! Сброс коррекции, ручное управление, экипаж – к бою! Бортовым батареям развернуться в ось, приготовиться к залпу вместе с носовой «кухней». Жано, возьмешь на себя носовую батарею… Прочь руки со штурвала, болван! Увижу на твоем штурвале хоть один палец, пришибу!..
«Газель» ощутимо дернулась, изображение на экранах поплыло в сторону. Придерживая штурвал левой рукой, Детеринг, не глядя, отработал смещение; правая его рука плясала на сенсорах панели наведения носовой батареи.
– Сколько ему нужно времени, чтобы от холодной тяги выйти на старт? – спросил я.
– Да чтоб я так знал… откуда ж я знаю, какая у него серия? С нашей позиции действительно не увидишь. Минут двадцать, пока компрессоры не поднимут давление, да плюс еще… Моторы у него штатные, это уже ясно. Но на всех сериях – разные чашки и разная интенсивность потока, так что черт его знает.
В рубке появилась Маринина. Лицо у нее было встревоженное, во рту уже находился любимый палец. Не произнеся ни слова, она подошла к правому пилотскому креслу и встала за спиной Детеринга.
– Что ты? – спросил он. – Прекрати трястись, дядя Танк тебя в обиду не даст. Нам около пяти часов осталось. А может, если мальчики поднажмут, то и того меньше.
Синусоида на радарном дисплее задергалась более интенсивно, цвет ее из красно-синего медленно перетек в насыщенно-алый.
– Экипаж – к атаке! – рявкнул Детеринг. – Слушать только меня, предельное внимание… крепи, Господи, руку мою!..
Гулко рыкнули маршевые двигатели. Субрейдер двинулся вперед, и двинулся на немалой скорости – Детеринг спешил как можно скорее вырваться из потока астероидов на оперативный простор. Через несколько минут последняя лениво вращающаяся скала исчезла с экранов, и моему взору предстала величественная картина красноватой – в свете одной из звезд – пыльной бездны, в которой неподвижно висели тысячи бледно-голубых глыб льда, растянувшись в пространстве на огромное расстояние. Звезд не было видно, пустота была до краев налита мрачным темно-красным светом, и кругом висела пыль. Видимо, когда-то здесь развалилась целая планета, что нередко случается в двойных системах. Из голубоватого сияния льда неторопливо выползала свинцово-серая сигарообразная туша росского тяжелого охотника, легко узнаваемая по характерным, далеко разнесенным в стороны острым гондолам марш-моторов. Огромный, тяжеловооруженный и хорошо защищенный охотник был смертельно опасным противником, несмотря на свой почтенный возраст. Конечно, в поединке с современным фрегатом он продержался бы недолго, просто не успел бы сманеврировать, уходя от атаки стремительного стального дракона, – но крошечный субрейдер был ему не опаснее, чем мышь великану. И все же Детеринг смело шел в атаку на престарелого монстра, не проявляя при этом и малейших признаков сомнения в собственной неуязвимости.
Охотник, уже целиком вышедший из пределов ледового поля, вдруг замедлил ход… осторожно мигнули огоньки носовых тормозных дюз.
– Заметили, – обреченно констатировала Маринина.