Весна умирает осенью
Часть 26 из 37 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– В целом – нет. Но в последние время наблюдается рост смертности среди довольно молодых мужчин. Приблизительно ваших лет. Все они принимали препараты, содержащие один и тот же компонент. К счастью, в заполненном вами формуляре я их не вижу.
– Эти лекарства негативно влияли на сердце?
– У некоторых пациентов их действующее вещество вызывало нарушение сердечного ритма – так называемую «пируэтную» тахикардию.
– И они от этого умирали?..
– Долгое время никто не мог установить связь между участившимися смертями и каким-то конкретным препаратом. Но потом провели дополнительные исследования и выявили закономерность. Понимаете, ведь мужчины, особенно молодые, не любят ходить по врачам. И на всякие там «трепыхания» сердца внимания не обращают…
Он протянул Родиону два направления.
– В общем, как будут готовы результаты, – милости прошу. Моя ассистентка вас запишет.
– А среди женщин что же, подобных случаев нет?
– Да сколько угодно! Просто женщины к своему здоровью внимательнее относятся. Поэтому среди них и процент смертности ниже.
– Понятно. И как же называется это страшное лекарство? – спросил Родион с интонациями законченного ипохондрика, который не особенно разбирается в вопросе, но тем не менее «желает знать».
– Я же говорю: препаратов было несколько, все на основе одного и того же вещества… Да не накручивайте вы себя, – попытался успокоить его врач. – Средства с фенодеканом скоро снимут с производства. Мы подберем вам совершенно безопасное лечение – будете порхать!
Выйдя на улицу, Родион обнаружил, что погода окончательно испортилась. Шел холодный дождь, от которого не спасал ни плащ, ни новый зонтик. Штанины мгновенно промокли и прилипли к ногам. Подошвы кожаных ботинок жалобно захлюпали.
Уже на подходе к дому он заскочил в винный погребок, куда в последнее время часто наведывался. Хозяин встретил его улыбкой.
– А, месье Лаврофф… Как ваши дела? Сегодня настрой на красное, белое или игристое? – полюбопытствовал он, выходя из-за прилавка навстречу постоянному клиенту.
– Приветствую вас, Лоран, – ответил Родион, засовывая мокрый зонт в чугунную подставку. – Вино сейчас как-то не по погоде… Давайте лучше кальвадос.
– Очень правильное решение! – одобрил владелец лавки, доставая из деревянного ящика, набитого сухой соломой, две пыльные бутыли. – У меня как раз новый поставщик из Нормандии – у него исключительный бренди! Вот, выбирайте: яблочный или грушевый?
– Ну, раз исключительный… – усмехнулся Родион, разглядывая этикетки, – то возьму оба.
Заворачивая покупки в тонкую бумагу, подобно заботливой матери, пеленающей новорожденного младенца, «кавист» заметил:
– Удачный выбор, месье Лаврофф. Как говорил Бонапарт, в случае победы мы заслуживаем хорошей выпивки. А в случае поражения – просто нуждаемся в ней!
С трудом удерживая зонт, который норовил вырваться из рук и улететь, Родион подошел к дому. На въезде в их переулок стоял, клокоча двигателем, автомобиль жандармов. Родион нервно повел подбородком – после недавнего задержания Оливии даже случайное столкновение с органами охраны правопорядка вызывало у него дискомфорт.
Обойдя машину, он приблизился к калитке и хотел набрать код. Но дверца неожиданно распахнулась. Перед ним в блестящем плаще стояла Саломея.
– Вечер добрый, месье. Я чуть пораньше сегодня закончила, – пробормотала горничная сконфуженно. – На концерт вечерком собралась…
– Рад за вас, Саломея, – ответил Родион с нескрываемым облегчением. Настроение у него было пасмурным, как раз хотелось побыть одному.
Сверкнув благодарной улыбкой, горничная выскользнула наружу. Родион поднялся по ступеням пристройки и достал из кармана ключи. Стоя на пороге дома, он окинул напоследок взглядом сумрачный переулок… и замер.
Размашистым армейским шагом к Саломее приблизился мужчина в форме жандарма. Распахнув над ее головой зонт, он проводил горничную до машины. Брызнув фарами, служебный «Рено» сорвался с места и канул в ночь.
ХХХI
Паспорт
– Послушайте, это за гранью добра и зла – мужчины и женщины в одной палате… Здесь же не военно-полевой госпиталь!
– Понимаете, больница переполнена. У нас люди в коридорах лежат. Мы постарались создать наилучшие условия – у девушки очень спокойные соседи. Сегодня поставим ширму, чтобы не смущать ее видом тяжелых больных.
Оливия приоткрыла глаза и прислушалась. Один из звучащих за дверью мужских голосов был ей знаком. Второй принадлежал неизвестному.
– Но почему же вы не позвонили мне раньше? – давил незнакомец. – У меня был ее электронный адрес, но на письма она не отвечала… Я уж и не знал, что думать.
– Француженку вашу привезли к нам без сознания. Паспорта при себе у нее не оказалось. Вернее, он нашелся потом, но это чужой документ.
– В смысле, чужой?
– В момент аварии она была в машине с другим человеком. Он сейчас находится в реанимации центральной клинической больницы Новосибирска. До сих пор в коме. Видимо, их документы как-то перепутались…
– Ясно. Ну а как она? Скоро пойдет на поправку?
– У девушки сотрясение мозга. Ушибы мягких тканей и мелкие порезы. Но переломов, на удивление, нет. Водитель принял основной удар на себя. По большому счету ей нужно просто соблюдать постельный режим. Много спать, избегать психических и физических нагрузок. Ну и оставаться под медицинским наблюдением. В общем-то, для этого необязательно быть в больнице…
В эту минуту по коридору застучали шаги.
– Иван Алексеич, опять Каренина у нас! Тяжелая! Подойдите пожалуйста, надо срочно решать!
– Прошу меня извинить, пациентка поступила… железнодорожная травма, – сообщил врач, поспешно удаляясь. – Ларочка, прошу вас, только без истерики! Сейчас разберемся с вашей толстовщиной…
– Ну все, «суповой набор» завезли, значит утреннего обхода не будет, – сердито проворчал загипсованный сосед. – Внимания от этих врачей не дождешься!
В палату, шурша целлофановыми бахилами, вошел мужчина средних лет. Оливия сразу догадалась, что это к ней. Она приподнялась и села, опершись спиной на подушку. Подтянула вверх одеяло – больничная роба в пасторальных букетиках ее сильно смущала.
Мужчина пододвинул к кровати единственный стул и спросил:
– Вы позволите?
– Здравствуйте, господин Горский… – Она выдавила подобие улыбки.
– Рад вас видеть, мадемуазель. – Он снял очки, протер их носовым платком и водрузил обратно на нос. – Нет, серьезно… очень рад.
– Вы извините, что я вам даже не позвонила. Но все планы покатились в тартарары. Я даже не уверена теперь, что смогу улететь вовремя. Билет у меня на послезавтра…
– Ну рейс-то мы вам поменяем, не тревожьтесь. Вот только документов, я слышал, у вас нет.
– Их перепутали в отделении полиции.
– Полиции? А что вы там, простите за любопытство, делали?
– Оплачивали штраф за административное нарушение. Мы курили. Вернее, Вадим курил.
– Вадим – это тот человек, что был с вами в машине? – попытался разобраться Горский.
– Да, старый знакомый мамы. Мы ехали в Зиминск, и по дороге все это случилось.
На глаза Оливии вдруг навернулись слезы.
– Господин Горский…
– Для вас Илья, – мягко поправил ее мужчина и снова снял очки. Его неяркие глаза с короткими ресницами смотрели на нее сочувственно.
– Вы не свяжетесь с новосибирской больницей? Я очень за него волнуюсь. Ведь это я заставила его тащиться в Зиминск. Аварии могло бы и не быть…
– Не выдумывайте, Оливия. Зима в Сибири – время суровое. У нас на трассах гибнут тысячи человек. А про Вадима вашего я справки наведу. И с паспортом мы разъясним.
Вдруг рядом что-то загрохотало и с протяжным звоном откатилось под кровать. Невыносимо запахло мочой.
– Ну еханый бабай! – взвился загипсованный сосед. – Вынесите ж бабкину утку! Здесь и так не продохнуть!
Вскоре вошла санитарка в голубом чепце и резиновых перчатках. В руках она держала швабру и цинковое ведро с мутной жидкостью, источавшей запах хлора.
– Поднимите-ка ноги, – приказала она Горскому, – растеклось ведь все…
Когда уборка закончилась, и зловонное судно исчезло, Горский предложил:
– Оливия, послушайте… в таких условиях вам не стоит оставаться. Зиминск – городок провинциальный. У нас здесь все обставлено, как бы это сказать… по-простому. Если врач разрешит, давайте я устрою вас на время у себя? Патронажная сестра сможет приходить для осмотра хоть каждый день.
– Спасибо, – смутилась Оливия. – Но это как-то неудобно…
– В вашем распоряжении будет целый дом. К тому же он расположен недалеко от музея. Как только почувствуете себя лучше, осмотрим вместе экспозицию. Должны же вы отсюда увезти хоть какие-то хорошие воспоминания!
Она взглянула на него с благодарностью.
У Горского было довольно обычное лицо. Нос «уточкой», тонкие нервные губы. Правильный овал с чуть поплывшим подбородком. Словом, как и положено музейному работнику, – ничего героического.
Однако ему было присуще одно очень редкое качество, которое не ускользнуло от ее внимания: директор Зиминского музея был естественно элегантен. На первый взгляд он выглядел старомодно, но держался прямо и уверенно, отчего казалось, что на нем не свитерок с растянутыми локтями, а сидящий по фигуре твидовый костюм.
– Эти лекарства негативно влияли на сердце?
– У некоторых пациентов их действующее вещество вызывало нарушение сердечного ритма – так называемую «пируэтную» тахикардию.
– И они от этого умирали?..
– Долгое время никто не мог установить связь между участившимися смертями и каким-то конкретным препаратом. Но потом провели дополнительные исследования и выявили закономерность. Понимаете, ведь мужчины, особенно молодые, не любят ходить по врачам. И на всякие там «трепыхания» сердца внимания не обращают…
Он протянул Родиону два направления.
– В общем, как будут готовы результаты, – милости прошу. Моя ассистентка вас запишет.
– А среди женщин что же, подобных случаев нет?
– Да сколько угодно! Просто женщины к своему здоровью внимательнее относятся. Поэтому среди них и процент смертности ниже.
– Понятно. И как же называется это страшное лекарство? – спросил Родион с интонациями законченного ипохондрика, который не особенно разбирается в вопросе, но тем не менее «желает знать».
– Я же говорю: препаратов было несколько, все на основе одного и того же вещества… Да не накручивайте вы себя, – попытался успокоить его врач. – Средства с фенодеканом скоро снимут с производства. Мы подберем вам совершенно безопасное лечение – будете порхать!
Выйдя на улицу, Родион обнаружил, что погода окончательно испортилась. Шел холодный дождь, от которого не спасал ни плащ, ни новый зонтик. Штанины мгновенно промокли и прилипли к ногам. Подошвы кожаных ботинок жалобно захлюпали.
Уже на подходе к дому он заскочил в винный погребок, куда в последнее время часто наведывался. Хозяин встретил его улыбкой.
– А, месье Лаврофф… Как ваши дела? Сегодня настрой на красное, белое или игристое? – полюбопытствовал он, выходя из-за прилавка навстречу постоянному клиенту.
– Приветствую вас, Лоран, – ответил Родион, засовывая мокрый зонт в чугунную подставку. – Вино сейчас как-то не по погоде… Давайте лучше кальвадос.
– Очень правильное решение! – одобрил владелец лавки, доставая из деревянного ящика, набитого сухой соломой, две пыльные бутыли. – У меня как раз новый поставщик из Нормандии – у него исключительный бренди! Вот, выбирайте: яблочный или грушевый?
– Ну, раз исключительный… – усмехнулся Родион, разглядывая этикетки, – то возьму оба.
Заворачивая покупки в тонкую бумагу, подобно заботливой матери, пеленающей новорожденного младенца, «кавист» заметил:
– Удачный выбор, месье Лаврофф. Как говорил Бонапарт, в случае победы мы заслуживаем хорошей выпивки. А в случае поражения – просто нуждаемся в ней!
С трудом удерживая зонт, который норовил вырваться из рук и улететь, Родион подошел к дому. На въезде в их переулок стоял, клокоча двигателем, автомобиль жандармов. Родион нервно повел подбородком – после недавнего задержания Оливии даже случайное столкновение с органами охраны правопорядка вызывало у него дискомфорт.
Обойдя машину, он приблизился к калитке и хотел набрать код. Но дверца неожиданно распахнулась. Перед ним в блестящем плаще стояла Саломея.
– Вечер добрый, месье. Я чуть пораньше сегодня закончила, – пробормотала горничная сконфуженно. – На концерт вечерком собралась…
– Рад за вас, Саломея, – ответил Родион с нескрываемым облегчением. Настроение у него было пасмурным, как раз хотелось побыть одному.
Сверкнув благодарной улыбкой, горничная выскользнула наружу. Родион поднялся по ступеням пристройки и достал из кармана ключи. Стоя на пороге дома, он окинул напоследок взглядом сумрачный переулок… и замер.
Размашистым армейским шагом к Саломее приблизился мужчина в форме жандарма. Распахнув над ее головой зонт, он проводил горничную до машины. Брызнув фарами, служебный «Рено» сорвался с места и канул в ночь.
ХХХI
Паспорт
– Послушайте, это за гранью добра и зла – мужчины и женщины в одной палате… Здесь же не военно-полевой госпиталь!
– Понимаете, больница переполнена. У нас люди в коридорах лежат. Мы постарались создать наилучшие условия – у девушки очень спокойные соседи. Сегодня поставим ширму, чтобы не смущать ее видом тяжелых больных.
Оливия приоткрыла глаза и прислушалась. Один из звучащих за дверью мужских голосов был ей знаком. Второй принадлежал неизвестному.
– Но почему же вы не позвонили мне раньше? – давил незнакомец. – У меня был ее электронный адрес, но на письма она не отвечала… Я уж и не знал, что думать.
– Француженку вашу привезли к нам без сознания. Паспорта при себе у нее не оказалось. Вернее, он нашелся потом, но это чужой документ.
– В смысле, чужой?
– В момент аварии она была в машине с другим человеком. Он сейчас находится в реанимации центральной клинической больницы Новосибирска. До сих пор в коме. Видимо, их документы как-то перепутались…
– Ясно. Ну а как она? Скоро пойдет на поправку?
– У девушки сотрясение мозга. Ушибы мягких тканей и мелкие порезы. Но переломов, на удивление, нет. Водитель принял основной удар на себя. По большому счету ей нужно просто соблюдать постельный режим. Много спать, избегать психических и физических нагрузок. Ну и оставаться под медицинским наблюдением. В общем-то, для этого необязательно быть в больнице…
В эту минуту по коридору застучали шаги.
– Иван Алексеич, опять Каренина у нас! Тяжелая! Подойдите пожалуйста, надо срочно решать!
– Прошу меня извинить, пациентка поступила… железнодорожная травма, – сообщил врач, поспешно удаляясь. – Ларочка, прошу вас, только без истерики! Сейчас разберемся с вашей толстовщиной…
– Ну все, «суповой набор» завезли, значит утреннего обхода не будет, – сердито проворчал загипсованный сосед. – Внимания от этих врачей не дождешься!
В палату, шурша целлофановыми бахилами, вошел мужчина средних лет. Оливия сразу догадалась, что это к ней. Она приподнялась и села, опершись спиной на подушку. Подтянула вверх одеяло – больничная роба в пасторальных букетиках ее сильно смущала.
Мужчина пододвинул к кровати единственный стул и спросил:
– Вы позволите?
– Здравствуйте, господин Горский… – Она выдавила подобие улыбки.
– Рад вас видеть, мадемуазель. – Он снял очки, протер их носовым платком и водрузил обратно на нос. – Нет, серьезно… очень рад.
– Вы извините, что я вам даже не позвонила. Но все планы покатились в тартарары. Я даже не уверена теперь, что смогу улететь вовремя. Билет у меня на послезавтра…
– Ну рейс-то мы вам поменяем, не тревожьтесь. Вот только документов, я слышал, у вас нет.
– Их перепутали в отделении полиции.
– Полиции? А что вы там, простите за любопытство, делали?
– Оплачивали штраф за административное нарушение. Мы курили. Вернее, Вадим курил.
– Вадим – это тот человек, что был с вами в машине? – попытался разобраться Горский.
– Да, старый знакомый мамы. Мы ехали в Зиминск, и по дороге все это случилось.
На глаза Оливии вдруг навернулись слезы.
– Господин Горский…
– Для вас Илья, – мягко поправил ее мужчина и снова снял очки. Его неяркие глаза с короткими ресницами смотрели на нее сочувственно.
– Вы не свяжетесь с новосибирской больницей? Я очень за него волнуюсь. Ведь это я заставила его тащиться в Зиминск. Аварии могло бы и не быть…
– Не выдумывайте, Оливия. Зима в Сибири – время суровое. У нас на трассах гибнут тысячи человек. А про Вадима вашего я справки наведу. И с паспортом мы разъясним.
Вдруг рядом что-то загрохотало и с протяжным звоном откатилось под кровать. Невыносимо запахло мочой.
– Ну еханый бабай! – взвился загипсованный сосед. – Вынесите ж бабкину утку! Здесь и так не продохнуть!
Вскоре вошла санитарка в голубом чепце и резиновых перчатках. В руках она держала швабру и цинковое ведро с мутной жидкостью, источавшей запах хлора.
– Поднимите-ка ноги, – приказала она Горскому, – растеклось ведь все…
Когда уборка закончилась, и зловонное судно исчезло, Горский предложил:
– Оливия, послушайте… в таких условиях вам не стоит оставаться. Зиминск – городок провинциальный. У нас здесь все обставлено, как бы это сказать… по-простому. Если врач разрешит, давайте я устрою вас на время у себя? Патронажная сестра сможет приходить для осмотра хоть каждый день.
– Спасибо, – смутилась Оливия. – Но это как-то неудобно…
– В вашем распоряжении будет целый дом. К тому же он расположен недалеко от музея. Как только почувствуете себя лучше, осмотрим вместе экспозицию. Должны же вы отсюда увезти хоть какие-то хорошие воспоминания!
Она взглянула на него с благодарностью.
У Горского было довольно обычное лицо. Нос «уточкой», тонкие нервные губы. Правильный овал с чуть поплывшим подбородком. Словом, как и положено музейному работнику, – ничего героического.
Однако ему было присуще одно очень редкое качество, которое не ускользнуло от ее внимания: директор Зиминского музея был естественно элегантен. На первый взгляд он выглядел старомодно, но держался прямо и уверенно, отчего казалось, что на нем не свитерок с растянутыми локтями, а сидящий по фигуре твидовый костюм.