Вещие сны Храпунцель
Часть 11 из 13 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Киса посмотрела на лист бумаги, который держала в руке.
– Сделать книксен.
Девочка присела в реверансе и с чувством произнесла:
– Дорогие гости, маман, папан…
Малышка замолчала, потом повторила:
– Дорогие гости, маман, папан… А как обращаться к няне, не написано!
– Роза Леопольдовна член нашей семьи, думаю, ей надо присвоить титул те́ти, – очень серьезно предложил Макс.
– Здорово, – повеселела Кисуля, – дорогие гости, маман, папан и тантэ́!
– Если речь идет о существительном из немецкого языка, то та́нте, – поправила Краузе.
Киса помахала листом.
– Здесь тантэ́.
– Роза Леопольдовна, не спорьте, – попросил Макс, очень хотевший есть, – какая разница, вы тантэ́ или та́нте? Как ни назови, ваша красота с вами останется, про ум я уж и не говорю.
– Прошу всех сесть за стол и вкусить скромное угощение, приготовленное с любовью. Место папана в центре. Мамана по правую руку, я по левую. Тантэ напротив папана.
Мы заняли отведенные места.
– Отлично, – потер руки Вульф, – салатик! Где майонез?
– Елки! Забыла! – подпрыгнула Краузе. – Сию секунду притащу.
– Стойте! – закричала Киса. – Это неправильно.
Роза Леопольдовна, стоявшая на низком старте, вздрогнула.
– В чем моя ошибка?
– Папану надо сказать: «Уважаемая тантэ, соблаго… го… во… соблаговольте, – наконец-то справилась с затейливым словом юная княгиня, – подать соус провансаль. А Роза Леопольдовна должна ответить: «С превеликим удовольствием, мон ами, я уже спешу на крыльях восторга исполнить вашу просьбу».
– Да какие на фиг крылья, – вздохнула Краузе, – я потолстела на два кило за неделю. Меня теперь реактивный двигатель не поднимет.
– Ой! Такая беседа во время суаренного общения под запретом, – затрясла головой Кисуля, – плохо у вас получается красиво говорить и интеллигентно общаться.
– Ща смотаюсь за майонезиком, сяду, и беседа нормально покатит, – пообещала Роза Леопольдовна и умчалась.
– На кухне на столе стоит соусница! – крикнула ей в спину девочка.
– Такая фиговина с круглой дурындой сбоку? Блестящая вся? У нас ее раньше не было! – в ту же секунду среагировала няня.
Я постаралась не рассмеяться. Фиговина с дурындой!
– Да, – ответила Киса и тут же спохватилась: – Так говорить нельзя, это фотопопа!
Роза Леопольдовна вернулась в столовую и поставила на стол странный предмет, закрытый со всех сторон.
Киса обрадовалась.
– Папан, маман, тантэ́, желаю вам приятного аппетита.
Макс взял вилку.
– Салатик! Майонезик, иди-ка сюда, я тебя съем. Кисуля, что у тебя в школе?
– Нет! – взвилась девочка. – За едой беседуют об искусстве! Книги, походы в музей, театр. Никакие бытовые темы не поднимаются! Папан, какой спектакль за последнее время произвел на вас наибольшее впечатление?
Вульф вертел в руках странную штуку, которую Роза Леопольдовна принесла из кухни, вопрос Кисы определенно застал его врасплох.
– Спектакль? – пробормотал Макс. – Ну… наверное, тот, что устроили недавно в моем кабинете два клиента.
– Милый, – остановила я мужа, – Киса имеет в виду театральное представление.
– А-а-а, – пробормотал Вульф, – ну… э… э… «Три поросенка!» Вот! Я вспомнил. Испытал глубокое разочарование. Волк пообещал их всех сожрать, но не сдержал слова. А я целых два действия ждал, что он их слопает, надеялся посмотреть на процесс. И что? А ничего!
– Папан, «Три поросенка» пьеса для совсем маленьких, – засмеялась Киса, – а ты большой!
– Так я ходил с детским садом, мне тогда лет пять было, – пояснил Макс. – Черт возьми, как эта фигня открывается?
– Мрак и туман, – закатила глаза Кисонька, – сбоку есть ручка, поверни ее.
Вульф засопел.
– Не могу!
– Почему? – опешила девочка.
– Эта фигня мелкая, а у меня пальцы толстые, – самокритично признался Макс. – И вообще, она не вертится. Наверное, надо нажать.
С этими словами Вульф сделал быстрое движение рукой. Кругляш развалился на две части, из него вылетел фонтан майонеза и осел на рубашке мужа.
– Вот так задница получилась! – воскликнул он.
– Папан, – простонала Киса, – слово, которое ты сказал, недопустимо! Никогда. Нигде.
– А как по-интеллигентному среагировать, когда тебе в лицо майонез выстреливает? – искренне поинтересовался Макс, вытирая салфеткой соус с сорочки.
Кисуля посмотрела в свою шпаргалку.
– Простите, господа, не ожидала такого конфуза!
Я решила перевести внимание девочки на себя.
– Кисонька, передо мной котлета с гречкой. Чтобы не оконфузиться в интеллигентном обществе, как мне ее съесть?
В ответ прозвучало:
– Лампуша, у твоего плато есть все необходимое.
Я замерла. И где у меня плато? В каком месте тела оно расположено? Думай, Лампа! Включи логику. Плато – это вроде нечто плоское. Возможно, я сейчас на нем сижу. Я встала и посмотрела на стул. Да нет тут ничего.
– Справа от плато, – вещала тем временем Киса, – находится крупомессер, слева габель ему в пару.
И тут меня осенило: плато – это тарелка. Лампа, куда подевалась твоя сообразительность?
Я засмеялась.
– Берешь мессер, с его помощью кладешь крупу на габель, – договорила Киса.
Я уставилась на нож с широким лезвием. Ну надо же! Всегда считала его рыбным. А вилку с короткими тремя зубцами раньше вообще не видела.
– Для котлеты положена эштанг! – выпалила Киса.
Я перевела взгляд на еще один прибор. На что он похож? На шило с зубцами! Или на штопор! Как им пользоваться? Да ежу понятно! Есть-то очень хочется, Роза Леопольдовна вкусно готовит! Сглотнув слюну, я воткнула «шило-штопор» в котлету, поднесла ее ко рту, откусила…
– Лампа, – простонала Киса, – мрак и туман! Фотопопа страшная! Страшенная!
– Что не так? – удивилась я.
– Ты держишь котлету на эштанге, – голосом, полным ужаса, объяснила девочка, – это… ну… это… ну это… хуже только в кофе сахар ложкой размешивать при всех!
Теперь в моей неинтеллигентной голове столкнулись два вопроса. Каким образом есть котлету с помощью шила-штопора, если его нельзя воткнуть в еду? И почему сахар в кофе нельзя размешивать при всех? Неужели надо интеллигентно бежать с чашкой в сортир и там проводить процедуру?
Глава тринадцатая
– Дорогая дочь, – торжественно заявил Макс, – папан, конечно, полный дуракан, объясни мне, как с котлетой расправиться?
Кисуня горестно вздохнула.
– Мрак и туман!
Потом она воткнула прибор в середину котлеты, покрутила, вытащила его, отправила в рот малую толику мяса, которая налипла на «шило-штопор», и через секунду осведомилась:
– Ясно?
– Сделать книксен.
Девочка присела в реверансе и с чувством произнесла:
– Дорогие гости, маман, папан…
Малышка замолчала, потом повторила:
– Дорогие гости, маман, папан… А как обращаться к няне, не написано!
– Роза Леопольдовна член нашей семьи, думаю, ей надо присвоить титул те́ти, – очень серьезно предложил Макс.
– Здорово, – повеселела Кисуля, – дорогие гости, маман, папан и тантэ́!
– Если речь идет о существительном из немецкого языка, то та́нте, – поправила Краузе.
Киса помахала листом.
– Здесь тантэ́.
– Роза Леопольдовна, не спорьте, – попросил Макс, очень хотевший есть, – какая разница, вы тантэ́ или та́нте? Как ни назови, ваша красота с вами останется, про ум я уж и не говорю.
– Прошу всех сесть за стол и вкусить скромное угощение, приготовленное с любовью. Место папана в центре. Мамана по правую руку, я по левую. Тантэ напротив папана.
Мы заняли отведенные места.
– Отлично, – потер руки Вульф, – салатик! Где майонез?
– Елки! Забыла! – подпрыгнула Краузе. – Сию секунду притащу.
– Стойте! – закричала Киса. – Это неправильно.
Роза Леопольдовна, стоявшая на низком старте, вздрогнула.
– В чем моя ошибка?
– Папану надо сказать: «Уважаемая тантэ, соблаго… го… во… соблаговольте, – наконец-то справилась с затейливым словом юная княгиня, – подать соус провансаль. А Роза Леопольдовна должна ответить: «С превеликим удовольствием, мон ами, я уже спешу на крыльях восторга исполнить вашу просьбу».
– Да какие на фиг крылья, – вздохнула Краузе, – я потолстела на два кило за неделю. Меня теперь реактивный двигатель не поднимет.
– Ой! Такая беседа во время суаренного общения под запретом, – затрясла головой Кисуля, – плохо у вас получается красиво говорить и интеллигентно общаться.
– Ща смотаюсь за майонезиком, сяду, и беседа нормально покатит, – пообещала Роза Леопольдовна и умчалась.
– На кухне на столе стоит соусница! – крикнула ей в спину девочка.
– Такая фиговина с круглой дурындой сбоку? Блестящая вся? У нас ее раньше не было! – в ту же секунду среагировала няня.
Я постаралась не рассмеяться. Фиговина с дурындой!
– Да, – ответила Киса и тут же спохватилась: – Так говорить нельзя, это фотопопа!
Роза Леопольдовна вернулась в столовую и поставила на стол странный предмет, закрытый со всех сторон.
Киса обрадовалась.
– Папан, маман, тантэ́, желаю вам приятного аппетита.
Макс взял вилку.
– Салатик! Майонезик, иди-ка сюда, я тебя съем. Кисуля, что у тебя в школе?
– Нет! – взвилась девочка. – За едой беседуют об искусстве! Книги, походы в музей, театр. Никакие бытовые темы не поднимаются! Папан, какой спектакль за последнее время произвел на вас наибольшее впечатление?
Вульф вертел в руках странную штуку, которую Роза Леопольдовна принесла из кухни, вопрос Кисы определенно застал его врасплох.
– Спектакль? – пробормотал Макс. – Ну… наверное, тот, что устроили недавно в моем кабинете два клиента.
– Милый, – остановила я мужа, – Киса имеет в виду театральное представление.
– А-а-а, – пробормотал Вульф, – ну… э… э… «Три поросенка!» Вот! Я вспомнил. Испытал глубокое разочарование. Волк пообещал их всех сожрать, но не сдержал слова. А я целых два действия ждал, что он их слопает, надеялся посмотреть на процесс. И что? А ничего!
– Папан, «Три поросенка» пьеса для совсем маленьких, – засмеялась Киса, – а ты большой!
– Так я ходил с детским садом, мне тогда лет пять было, – пояснил Макс. – Черт возьми, как эта фигня открывается?
– Мрак и туман, – закатила глаза Кисонька, – сбоку есть ручка, поверни ее.
Вульф засопел.
– Не могу!
– Почему? – опешила девочка.
– Эта фигня мелкая, а у меня пальцы толстые, – самокритично признался Макс. – И вообще, она не вертится. Наверное, надо нажать.
С этими словами Вульф сделал быстрое движение рукой. Кругляш развалился на две части, из него вылетел фонтан майонеза и осел на рубашке мужа.
– Вот так задница получилась! – воскликнул он.
– Папан, – простонала Киса, – слово, которое ты сказал, недопустимо! Никогда. Нигде.
– А как по-интеллигентному среагировать, когда тебе в лицо майонез выстреливает? – искренне поинтересовался Макс, вытирая салфеткой соус с сорочки.
Кисуля посмотрела в свою шпаргалку.
– Простите, господа, не ожидала такого конфуза!
Я решила перевести внимание девочки на себя.
– Кисонька, передо мной котлета с гречкой. Чтобы не оконфузиться в интеллигентном обществе, как мне ее съесть?
В ответ прозвучало:
– Лампуша, у твоего плато есть все необходимое.
Я замерла. И где у меня плато? В каком месте тела оно расположено? Думай, Лампа! Включи логику. Плато – это вроде нечто плоское. Возможно, я сейчас на нем сижу. Я встала и посмотрела на стул. Да нет тут ничего.
– Справа от плато, – вещала тем временем Киса, – находится крупомессер, слева габель ему в пару.
И тут меня осенило: плато – это тарелка. Лампа, куда подевалась твоя сообразительность?
Я засмеялась.
– Берешь мессер, с его помощью кладешь крупу на габель, – договорила Киса.
Я уставилась на нож с широким лезвием. Ну надо же! Всегда считала его рыбным. А вилку с короткими тремя зубцами раньше вообще не видела.
– Для котлеты положена эштанг! – выпалила Киса.
Я перевела взгляд на еще один прибор. На что он похож? На шило с зубцами! Или на штопор! Как им пользоваться? Да ежу понятно! Есть-то очень хочется, Роза Леопольдовна вкусно готовит! Сглотнув слюну, я воткнула «шило-штопор» в котлету, поднесла ее ко рту, откусила…
– Лампа, – простонала Киса, – мрак и туман! Фотопопа страшная! Страшенная!
– Что не так? – удивилась я.
– Ты держишь котлету на эштанге, – голосом, полным ужаса, объяснила девочка, – это… ну… это… ну это… хуже только в кофе сахар ложкой размешивать при всех!
Теперь в моей неинтеллигентной голове столкнулись два вопроса. Каким образом есть котлету с помощью шила-штопора, если его нельзя воткнуть в еду? И почему сахар в кофе нельзя размешивать при всех? Неужели надо интеллигентно бежать с чашкой в сортир и там проводить процедуру?
Глава тринадцатая
– Дорогая дочь, – торжественно заявил Макс, – папан, конечно, полный дуракан, объясни мне, как с котлетой расправиться?
Кисуня горестно вздохнула.
– Мрак и туман!
Потом она воткнула прибор в середину котлеты, покрутила, вытащила его, отправила в рот малую толику мяса, которая налипла на «шило-штопор», и через секунду осведомилась:
– Ясно?