Вентиляция легких

– Я, между прочим, не намного моложе вашей матери, Макар Иванович, – вмешалась риелтор Леонидова Альбина Андреевна. – Могу тоже разыграть сердечный приступ. Вызвать «скорую», и меня отсюда увезут в больницу.

– Сразу в реанимацию, – буркнул Кит. – А оттуда в инфекционный бокс.

– Это с какой стати? – бабулька-риелтор поправила очки.

– А сейчас всем пенсионерам корону будут рисовать, – хмыкнул Маврушкин. – Чего вас лечить? К аппарату ИВЛ подключат – и кирдык.

– Да заткнешься ты, наконец? – не выдержал Алексей. – Что у тебя за язык такой поганый? Я не могу идти против большинства, хотя лично я против расторжения сделки. Вы все должны четко понимать: если мы немедленно разойдемся, то будет суд. Деньги вряд ли найдут. Это возможно только по горячим следам, пока все еще здесь. Но кто знает, что будет завтра? Кого-то, возможно, посадят на карантин, кто-то заболеет…

– А кто-то и коня двинет, – поддержал его Маврушкин.

– Кит! Придержи язык!

– А что не так? Я, Леха, полностью с тобой согласен. Разойдемся – и ищи ветра в поле! Будут менты мои деньги искать? Машину, вон, не нашли.

– Трудно найти то, что сам же хозяин и украл, – насмешливо сказал Алексей. – Так что помолчи. Я ставлю на голосование. Голосуют только собственники, участники сделки. Большинством решаем, расходимся мы немедленно или я ищу вора.

– Я за то, чтобы остаться, – первым поднял руку Кит.

– Я против, – Тася подняла вверх полную длань.

– Чего-о?! – уставился на нее Маврушкин. – Бунт на корабле?! Леха, она не имеет права голоса!

– Это моя квартира, значит, имею, – решительно сказала Таисия.

– А кто на нее заработал?! Деньги чьи?!

– Деньги твои, – вынужден был признать Алексей. – Но Тася собственница. Значит, у вас ничья. Что скажут остальные?

– Я за то, чтобы найти деньги, – высказался Верещагин.

– Я против, – тяжело вздохнула Валентина Степановна. – Мне здесь даже час еще не высидеть.

– Я выведу тебя на улицу, подышать, мама, – исподлобья посмотрел на нее Макар Иванович. – Ты что не понимаешь? Я теряю большие деньги.

– Небось, не последние, – усмехнулась Верещагина. – Ты из-за этих проклятых денег мать родную готов угробить! Совесть есть у тебя?

– Да ты, бабка, всех нас переживешь, – хмыкнул Кит. – Молодец, мужик, не слушай ее. Тебе хата нужна, мне бабки. Значит, сидим здесь до упора.

– Макар, остановись! – Валентина Степановна закатила глаза. – Дьявол с ней, с этой квартирой! Как пришли, так и уйдут! Знать, судьба такая.

– Никогда и ни за что! – Алексей уловил взгляд, который Макар Иванович бросил на Юленьку. Вот она, чуть ли не главная причина, по которой Верещагин хочет здесь подольше задержаться! Видать, зацепила его хорошенькая веселая риелторша!

– И у вас ничья, – подвел итог он и перевел взгляд на Трухиных.

– Я хочу назад свою квартиру, я за суд, – горячо сказала Наталья. – Поэтому расходимся.

– Вообще-то на мне полтора ляма висят, – робко высказался Мишаня.

– Не поняла? – в упор посмотрела на него жена.

Алексей и сам посмотрел на Мишаню с удивлением. Раб впервые подал голос! Оказывается, он все это время о чем-то напряженно думал и, похоже, сообразил, кто главный проигравший. Трухин-то, единственный, ипотеку взял.

– Я мозгами-то пораскинул, Тата, – Мишаня виновато посмотрел на жену. «И хорошо, что они у тебя нашлись в критический момент, эти мозги», – подумал Алексей. – Выходит, квартира назад, а ипотека как же? Где деньги-то? Зазря, выходит, я ее взял? А ведь мне и отдавать. Как ее взад-то вернуть, эту чертову ипотеку?

– Погасить, – подсказала Юля.

– Так Тата, сколько мебели уже накупила! Авансов сколько раздала! С этим как? Да и Света будет против. Как я дочке в глаза посмотрю?

– Дурак, – презрительно сказала Трухина. – О дочери он вспомнил! Света не твоя печаль. Мне лучше знать, нужна ей эта квартира или нет.

– Запутался я, люди, – пожаловался Мишаня. – Так что, ты, мент, давай, ищи эти деньги.

– Значит, собственник за то, чтобы мы продолжили расследование, – подвел итог Алексей. – И у вас, Трухины, ничья. Остаюсь я.

– Ну, все, приплыли, – поморщилась Наталья Трухина.

– Не приплыли, а расселись по местам, – строго сказал Алексей. – Моя позиция всем известна. Я против расторжения сделки. Решение принято большинством голосов. Начинаем сначала. С собственниками я поговорил. Информацию собрал. Остались риелторы.

– Будь проклят тот день, когда я согласилась продавать твою квартиру, – устало сказала Альбина Андреевна и посмотрела на часы. Словно в ответ зазвонил ее телефон. – На звонок я хотя бы могу ответить? – спросила она. Алексей встал, пропуская Альбину Андреевну к выходу. – Я правильно поняла, Алексей Алексеевич: это затянется надолго?

– Возможно, до глубокого вечера, – признался он.

– Скажи лучше: до ночи, – сухо сказала Альбина Андреевна и вышла в коридор.


– Наша песня хороша, начинай сначала, – вздохнула Юля.

– Послушайте, неужели никто не хочет признаться? – неожиданно взмолилась бывшая «розовая кофта». – Мы поклянемся, что история с кражей не выйдет за эти стены. Вор возвращает деньги, клиенты разбирают ключи от квартир, подписывают акты сдачи-приемки, мы, риелторы, получаем свой гонорар, и все свободны. Разве плохо? – А ведь разумно, – Алексей посмотрел на нее с уважением. – Ну что, господа? Кто хочет высказаться?

В переговорной наступила тишина. Все, словно сговорившись, молчали.

«Дело нечисто, – подумал Алексей. – Вариант-то неплохой. Самоизоляция, на которую мы все, возможно, скоро сядем, эту историю с кражей похоронит. Через месяц все о ней забудут. Но, видимо, процесс необратимый. С этими деньгами случилось что-то нехорошее. Их нельзя вернуть, в том-то и дело».

– Значит, все согласны с тем, что я продолжаю расследование? – спросил он.

– Согласны, не согласны, назад ходу нет, – сурово сказал Кит. – Молчит ворюга, не хочет признаваться. Так что давай, Леха, допрашивай этих баб, – и он кивнул на притихшую Юлю. Почему-то именно на нее.

– Хорошо. Тогда мне нужны ваши паспорта, уважаемые дамы. Всех, кроме Альбины Андреевны. Скан ее паспорта у меня уже есть, я доверенность оформлял. А остальных, как говорится, попрошу предъявить документы. Надеюсь, никто не будет возражать, если я их сфотографирую?

– Это еще зачем? – занервничала Терентьева.

– Мне необходимо получить о вас некоторые сведения.

– А управитесь? – насмешливо спросила ее помощница. – Посмотрите, сколько нас здесь. И у каждой своя биография. Мужья гражданские, и не по одному.

– На что это ты намекаешь? – «красное платье» стало пунцовым. Лицо и даже шея риелторши Верещагиных налились краской.

– А то ты не знаешь! Мы ведь не первый год с тобой знакомы, Мила. – «Значит, «розовую кофту» зовут Людмилой. И они с Натальей, помощницей Марго, давние знакомые. Она сказала: мужья». – Дети ведь у тебя от разных мужиков. И не двое, а трое. Вы, товарищ офицер, всех считать будете? – и Наталья не Трухина насмешливо посмотрела на Леонидова.

– Придется, – он притворно вздохнул, отметив, что у Людмилы материальные проблемы. Раз у нее трое детей от разных мужей. А обручального кольца на пальце нет. Хотя, возможно, просто не носит. Но ее давняя знакомая сейчас ясно сказала: гражданских.

Поскольку риелторы шли на закрытие сделки, документы у всех оказались с собой. Юля предъявила водительские права, на которые с явным одобрением посмотрел Верещагин. Алексей сфотографировал нужную ему информацию на свой смартфон, после чего встал:

– Мне надо сделать звонок, после чего я вернусь, и мы продолжим.





Ситуация осложняется




Но другой звонок опередил его планы. В общем-то, он знал, что Саша обязательно позвонит. Потому что Алексей давно уже должен быть дома, с деньгами. Он и сам уже хотел ей звонить. Сказать, что задерживается. Но Сашин тон его насторожил:

– Ты там еще долго пробудешь? – спросила жена.

– Народу много, – соврал он.

– И чего их всех в банк понесло? – удивилась Саша.

– Сделки закрывают, боятся, что депозитарий закроют.

– Но ведь ты там уже несколько часов деньги ждешь!

– Не хочу тебя огорчать, милая, но, возможно, что я пробуду здесь до вечера, – осторожно сказал Алексей. – Что-то случилось?

– Мне кажется, Ксюша заболела, – взволнованно сказала Саша.

– Кажется, или заболела?

– Она вялая какая-то. Не ест ничего. Суп сварила с цветной капустой, ее любимый, так Ксюха съела пару ложек и тарелку отодвинула. Взяла бутылку минеральной воды и заперлась у себя в комнате.

– Натурально заперлась?

– Ты же знаешь, что у нас это не принято. Я никогда не войду к ней в комнату, не постучавшись. Ты тем более. Она просто закрыла дверь и затихла.

– А почему ты думаешь, что Ксюха больна?

– А что тогда? Леша, это точно «корона»! – Саша чуть не заплакала. – Первый признак – потеря обоняния. И потеря аппетита.

– Ну, померяй ей температуру. Повышенная температура чуть ли не главный признак «короны».

– Я не могу стоять рядом и контролировать, чтобы она хотя бы минуту держала под мышкой градусник! Она уже не ребенок! Ты ведь знаешь, что у дочери подростковый кризис! Она болезненно переживает, когда с ней, как с маленькой!

– А я могу это изменить? Встать рядом и зажать у нее под мышкой градусник?

– Это не шутки! – рассердилась Саша. – Ты отец! В твоем присутствии мне с ней проще договориться. Тебя она послушает.