Венецианский контракт

Сотни горожан выстроились у входа в базилику. Тот факт, что ни церковь, ни Святой, ни его стражи-кони не пострадали в огне, казался всем чудом. Внутри, в полумраке, где пахло благовониями, они молились Мадонне Никопея – иконе, спасенной от турок, и просили не подпускать неверных к городу. Венеция всегда полнилась слухами, а за последнюю неделю они переливались через край; новость о том, что турки надвигаются на город, чтобы захватить его, распространялась быстрее огня.

Палладио оставался холоден к переживаниям народа; он направлялся к дожу. Он повернул к зданию Сансовиньяно, где временно расположился правитель города. Величественный, украшенный фресками зал гудел, словно пчелиный улей, матросы и мальчишки, не успевшие ещё отрастить бороду, сновали взад-вперед. Фрески на стенах заслонили огромные карты, которые принесли из Salle delle Mappa дворца, некоторые из них были порваны, некоторые обуглились по краям, на некоторых пламя оставило пепельные дыры. И посреди всего этого, как длинная серебряная стрела в компасе, стоял дож.

Если бы не повелительный тон, Палладио едва бы узнал его. Вместо длинного красно-белого одеяния и шапки корно, которые он надевал на церемонию освящения церкви, на нём были синяя мантия и серебряные доспехи с орденом Морского адмирала; коротко остриженные седые волосы и борода делали его на тридцать лет моложе.

Сегодня он был не Себастьяно Веньером, старым дожем Венеции, а Себастьяно Веньером, Capitano Generale da Mar, Адмиралом венецианского флота в новой войне против Османской империи.

Когда Палладио дотронулся до руки дожа, тот обернулся и какое-то мгновенье смотрел на него, словно не узнавая. Затем произнёс:

– Палладио, что ты здесь делаешь?

– Хочу угостить вас стаканчиком вина – на счастье.

– Сейчас? – адмирал развел руками, показывая на суматоху вокруг него.

– Это не займет много времени, – сказал Палладио невозмутимо, – и, вполне возможно, что от этого зависит успех вашего похода. – Палладио выдержал долгий пристальный взгляд голубых глаз дожа, который вспомнил, что именно Палладио привел к нему Фейру. Если архитектору есть что сказать, возможно, его лучше выслушать.

Себастьяно Веньер вздохнул.

– Ну что ж.





* * *


Выйдя наружу, Палладио нашёл в шумной толпе деревянную тачку, ездившую по площади весь день, а теперь укрывшуюся в тени звонницы. Товар на тележке стремительно таял, моряки тратили последние цехины на грог. Палладио заплатил две монеты за два стакана, налитых до краев, и вернулся к Веньеру, который ждал его на пристани. Они сели на орудийный станок и смотрели, как собираются галеасы.

Себастьяно Веньер настороженно всматривался в беспредельную голубую даль, словно мог увидеть, что ждет его там, в чужых морях. Он покачал головой.

– Не думал, что придётся туда возвращаться, – сказал он тихо. – После Лепанто я надеялся, что с турками покончено. Однако, как оказалось, они придерживаются иного мнения. Чума, пожар, а теперь война и смерть. – Он отпил вино. – Что ты хотел сказать мне?

Палладио достал небольшую коробочку с перьями.

– У вас есть бумага?

Веньер показал карту Патрасского залива.

– Подойдёт.

Архитектор стал быстро чертить на обороте карты.

– Сражение, даже морское, – вопрос геометрии. Я нарисую здесь строй битвы, если не возражаете. Смотрите. Если вы заманите их галеры сюда, – он отметил место, – то у вас будет преимущество. Ваши новые галеасы обладают огромной огнестрельной мощью, но они тяжелее и двигаются медленнее. Раз пушки у них установлены сбоку, лучше поставить по два судна перед каждой дивизией, – он быстро нарисовал то, что имел в виду, – чтобы не дать турецким баркам проскользнуть и ослабить ваши силы или взять на абордаж корабли. Пусть турки суетятся, как хотят, а вы будете навязывать им свои правила игры. Во что бы то ни стало держите строй, не дайте врагу прорваться.

Веньер внимательно посмотрел на рисунок, затем перевел взгляд на Палладио.

– Откуда ты это знаешь?

Палладио пожал плечами.

– Я как раз работаю над иллюстрированным изданием «Всеобщей истории» Полибия, исследованием римского боевого порядка. Классические формы всегда вдохновляли мои строения, и мне пришло в голову, что вам стоит взять пример с Ганнибала и Сципиона.

Веньер медленно кивнул и подул на чертеж, чтобы высохли чернила, щеки его надулись, как у одного из четырёх ветров.

– Спасибо, – сказал он просто. – Я учту твои советы. – Он аккуратно сложил рисунок и произнес, словно с трудом выговаривая слова. – Я не питаю к ним ненависти, понимаешь? – Он будто извинялся.

Палладио не сразу понял его.

– К туркам. Ты же знаешь мою историю от дочери моей племянницы. Сесилия Баффо стала мусульманкой и супругой Селима Второго, получив своё новое имя Нурбану-султан. От её сына, этого Мурада Третьего, который послал столько бедствий на наши головы, произойдут будущие султаны, которые, как я надеюсь, установят мир между нашими народами, – тяжело вздохнул он. – Пяти веков кровопролитий – достаточно.

Палладио кивнул. Поднявшись, он благословил адмирала словами – древними, как сам город: “Varenta vu” – «Пусть вся удача мира сопутствует вам в плавании».

Архитектор направился было домой, но остановился и вернулся к дожу. Адмирал всё ещё сидел на орудийном станке с чертежом Палладио в руке и внимательно изучал его.

– Я тоже не питаю ненависти к туркам, – сказал Палладио, вспомнив о Фейре, – но Венецию я люблю больше.





Глава 47






Фейра увиделась с архитектором ещё один раз, через месяц после освящения церкви.

Он приехал на остров, когда доктор ещё не вставал с постели. Фейра приняла его одна, но она была счастлива, потому что Аннибал быстро шёл на поправку.

Пока она не увиделась с Палладио, внешний мир совершенно не волновал её. Она ждала, что скоро Республика отберет у них остров, но на самом деле это было неважно. Они с Аннибалом могли отправиться куда угодно, как она когда-то мечтала, в один из лучших медицинских центров мира – в Болонью, Салерно, Дамаск, Ашкелон.

Живя в уединении, Фейра не думала о войне, которая шла в дальних водах. Она сыграла свою роль и предупредила дожа. Она видела, как корабли отплыли, а затем вернулись, но ничего не знала о событиях, последовавших за её признанием. Пускай они сожгут друг друга дотла – Венеция и Константинополь; все это неважно, раз Аннибал остался жив.

Но теперь, с приездом архитектора, ей захотелось узнать, чем кончилось морское сражение и что стало со стариком, во взгляде которого сквозил далекий горизонт. Был разгар лета, и она повела Палладио к упавшей колонне на лужайке, под пеструю тень тутовых деревьев.

– Я приехал, дорогая Фейра, – начал он, – не только по собственному желанию; у меня два поручения от дожа.

– Значит – он вернулся!

– Да, и он попросил передать тебе, что мы вновь нанесли поражение туркам. Благодаря тебе они не успели даже приблизиться к городу, как были атакованы венецианским флотом. Их суда разгромлены, к концу сражения матросам пришлось плыть обратно в Константинополь, словно стае макрели.

Он внезапно смолк, вспомнив, с кем разговаривает.

Фейра молча смотрела на руки. Из-за неё пролилась кровь её народа. Но ты Веньер, вспомнила она внезапно. Венецианцы – тоже твой народ. Тени тутовых деревьев испещрили её ладони, словно следы от ссадин и ушибов.

– Как я сказал, у меня два поручения, Фейра, – попытался утешить её архитектор. – Второе – профессионального плана. Дож дарит вам этот остров, чтобы вы устроили здесь больницу. – Он улыбнулся ей. – Дож сказал, что вам может понадобиться архитектор. А я как раз свободен.

Он наслаждался изумлением на её лице.

– А как же восстановление города?

Палладио покачал головой.

– Я буду восстанавливать город отсюда. Я выполнил свой контракт с Господом Богом, теперь мне не терпится подписать договор с человеком.





* * *


Помимо изолятора, благодаря новым зданиям Палладио и поддержке дожа, Фейре и Аннибалу удалось открыть лазарет для исследований. Время от времени дож призывал врача к себе, всегда настаивая на том, чтобы Аннибал привёз с собой свою коллегу. Во время таких визитов Аннибал даже не видел дожа, оставляя двоих Веньеров налаживать отношения. Пока они беседовали, Аннибал гулял по Джудекке, поглядывая на церковь Палладио, но никогда не заходил внутрь.

У него была на то особая причина.

Однажды, когда он выздоравливал и уже достаточно окреп, чтобы прогуляться по лужайке, Аннибал и Фейра остановились возле колодца с каменным львом отдохнуть. Присев там в лучах летнего солнца, Фейра погладила каменную морду льва. «Спасибо», – шепнула она ему.

Аннибал пристально посмотрел на неё.

– Ты говоришь, моё выздоровление – чудо, – сказал он. – А как ты объяснишь чудеса колодцев?

– Чудеса колодцев?

– Бесчисленные паломники, которые черпают воду из священных колодцев, например из колодца старого монастыря Санта-Кроче, клянутся, что вода защищает их от чумы. Как ты это объяснишь?

Фейра подумала о колодце, где покоился её отец, теперь навеки погребенный под черной мраморной звездой, украшавшей пол церкви Палладио. Она почувствовала взгляд Аннибала.

– Думаю, – сказала она, – во время прошлой вспышки инфекция попала в воду. Может, крыса, кролик, собака, что-то упало туда. Что-то зараженное.

– А в этот раз?

Она не хотела встречаться с ним взглядом.

– В этот раз я знаю, что так и было.

– Тогда почему, – продолжал он допытываться, – паломники не умирают от этой воды?

Она ничего не ответила, и он взял её за руку.

– Так, значит, я действительно чудо?

Она улыбнулась, взглянув на колодец.

– Да.