Ведьмы, карта, карабин

Бежать по лесу — совсем не то же, что по лесу идти. Ты больше не выбираешь, куда ступить, где пригнуться, какой из кустов обогнуть, а через какой продраться напрямик.

Ты просто бежишь. А когда стреляют в спину — бежишь быстро. Ветви начинают неожиданно вылетать из темноты и стегать по лицу, сучья так и норовят выколоть глаза, кочки попадаются под ноги в самый неподходящий момент, а ботинки вязнут в снегу. Безмятежная прогулка превращается в настоящее испытание. Все переходит на уровень инстинктов и рефлексов. Бежать, бежать, бежать.

Дыхание вмиг сбилось, градом потек пот, начали запотевать плотно прилегающие к лицу линзы очков. Когда попытался затолкнуть в подствольный магазин «моссберга» очередной патрон, тот едва не вылетел в снег, тогда я сунул его обратно в карман, зубами закусил кончик пальца и стянул с руки перчатку. На ходу свернул с пластикового пузырька крышечку, выудил таблетку и поспешно сунул под язык очередную дозу стимулятора.

Потом я об этом пожалею, но, если свалюсь сейчас без сил в первый попавшийся сугроб, жалеть уже не придется. Никакого «потом» просто не будет. Пусть и удалось оторваться от преследователей, вспугнув ведьму и ранив наемника, наивно рассчитывать, будто они оставят меня в покое. У них на руках все козыри: машина и осведомленность о моих перемещениях.

Как, черт побери, они умудрились меня выследить?!

Но — не суть. Потом разберусь. Если оно будет, это самое «потом»…

Лихорадочное сердцебиение понемногу унялось, пульс застучал в висках размеренно и тягуче. Зачерпнув пригоршню снега, я закинул ее в пересохший рот и дальше уже старался дышать исключительно носом.

Постепенно вместо незнакомых деревьев с синей листвой начали попадаться сосны, но вопреки ожиданиям бежать между их стройными стволами стало даже сложнее. Заметно прибавилось снега, сильно разросся подлесок. В одном месте я едва не влетел в отливавшую стальным блеском паутину, лишь в самый последний момент успел отшатнуться в сторону и замедлил шаг, озираясь по сторонам.

Лес изменился, точнее, изменилась его цветовая гамма. Раньше всеобщая серость с редкими цветными вкраплениями сгустков магической энергии позволяла обходить опасные места стороной, но теперь повсеместно светился сам воздух, не давая ничего толком разглядеть. Дурное место или сказывается близость границы с Туманным?

Я этого не знал и потому рисковать не собирался. Двинулся в обход, обратно к дороге, с которой и свернул в лес. Повысившийся магический фон делал алхимические окуляры бесполезными, а без них забег по незнакомой местности становился игрой в русскую рулетку. Раз-другой повезет, а дальше непременно вляпаюсь. К тому же сил прорываться через сугробы уже просто не оставалось, а дорога шла в нужном направлении.

В Туманный.

У меня просто не оставалось другого выхода, кроме как перейти через границу. Попытаюсь вернуться к Лудино — перехватят в полях, недаром туда машина выдвинулась. А в лесу долго не продержаться — либо нагонят, либо замерзну. Выбираться на дорогу тоже опасно, но напрямик через лес замеченная мной машина проехать не могла, а пока она будет делать крюк, я уже успею уйти на ту сторону. Должен успеть.

Зарядив дробовик, я натянул на руку вязаную перчатку и поспешил в обход соснового бора обратно к дороге. Перескочил через поваленное дерево, и тут же в сторону метнулась белая тень. Неведомый зверь вмиг скрылся из виду, толком разглядеть его не успел. Да и не старался; рванул дальше с удвоенной скоростью.

На дороге я на пару секунд скорчился, переводя сбившееся дыхание, затем выпрямился и, размеренно передвигая занемевшие ноги, побежал к расползшемуся на полнеба сиянию над границей с Туманным. Блеск стал невыносим, я стянул алхимические окуляры на шею и в первый момент решил, будто ослеп, так темно стало кругом. Свечение полей магической энергии исчезло, теперь впереди мерцало лишь некое подобие северного сияния, не слишком яркое и красочное.

Лес закончился, впереди раскинулось заметенное снегом поле. Дорога вела прямиком к границе, и я поднажал из последних сил, но, сколько ни старался, деревья на той стороне не приближались, словно бежал на месте подобно белке в колесе. Да еще сгущалось непонятное давление, мешало двигаться, давило своей незримой тяжестью.

Это была Граница.

Приграничье состоит из нескольких областей, пространство между ними искривлено, и хоть перейти на другую сторону может каждый, для этого требовалось приложить немалые усилия. А я так выдохся, что едва переставлял от усталости ноги.

И тут меня высветил дальний свет фар! Лучи ударили в спину, снег вокруг заблестел, лишь впереди протянулась темная полоса, как если бы свет не мог пересечь некую незримую черту. Черту, которую позарез надо было пересечь мне.

Захлопали выстрелы, взметнулись фонтанчики взбитого снега, но пространство уже подалось, и в один миг я провалился в черную ночь с небом, полным крупных зеленых звезд, а летевшие вдогонку пули застыли в воздухе бесполезными комками меди и свинца.

Стало холодно. Так холодно, как не бывало еще никогда.

Меня буквально проморозило насквозь, но эта лютая стужа и придала сил, заставила побрести дальше. Шаг, еще один — и вот уже я неким чудесным образом оказался у деревьев на той стороне поля. В Туманном.

Растворенная в воздухе магия накатила со всех сторон, ужалила холодом, растеклась по телу огнем. Сбросив навалившееся на меня оцепенение, я зашагал по дороге, на ходу вытряхнул на ладонь сразу три пилюли экомага и закинул их в рот. Начал пережевывать, и омерзительный вкус враз прочистил сознание.

Бежать! Бежать, пока на эту сторону не прорвалась машина преследователей!

Я сорвался с места и припустил прочь. На мое счастье, дорога шла через лес, и почти сразу деревья укрыли меня от погони. Заметив поваленную сосну, вывалившуюся на дорогу макушку которой кто-то аккуратно спилил, я заскочил на толстый ствол и начал пробираться по нему через подлесок. Спрыгнул в снег у вывороченного из земли корневища, вернул на глаза алхимические окуляры и побрел прочь.

Бежать уже просто не оставалось сил…





Клондайк



30 апреля, четверг


Первый культурный шок — асфальтовая дорога, по которой почти бесшумно катит большой пикап Дюпре. Самый настоящий асфальт, местами, может, и потрескавшийся, но без выбоин. Вокруг лес, но никаких синих вкраплений, а самый страшный монстр здесь медведь. Банд на дороге не ждешь. Конвой не нужен. Ты просто едешь на машине. Едешь себе и едешь, как другие ездят.

Еще странно, что мы с Милой вдвоем на заднем сиденье. И то, что на заднем, и то, что с ней, и то, что спокойно все так.

— Как тебе здесь?

— Тихо. Спокойно. Немного скучно, — ответила она. — Дом слишком большим кажется. Машина слишком большая. Отвыкла от всего такого.

— По Форту скучаешь, что ли?

— Я по тебе скучаю, бестолочь, — вздохнула она. — Я думала, что ты сюда насовсем, обрадовалась.


— Насовсем пока не могу.

— А потом?

— Сказали, что это лечится. Надо лечиться и ждать.

— И потом сюда?

— Наверное, там видно будет. Не люблю загадывать, потом вечно все обламывается.

— Тебя сначала домой? — спросил Дюпре.

— Давай домой, я хоть переоденусь. Ты в магазине будешь?

— А где я еще могу быть?

Он холостяк и оружейный маньяк, так что магазин для него лучшее место в мире. Ну еще стрельбище. И охоту любит.

— Мы тогда подъедем, надо заказ как-то сформировать.

— Никаких проблем, я уже семь машин закупил, — засмеялся он. — Ты же не думаешь, что я их покупаю к каждому его приходу? — Дюпре кивком показал на Платона.

Пикап плавно свернул с шоссе направо, в сторону местного гольф-клуба «Северная звезда», я там жил неподалеку. Хорошее место, «выше морозного тумана». Если кто не местный, тот и не поймет, что это значит. А означает это то, что город в котловине, и чем ниже, тем холодней, если по-простому объяснять.

Несколько поворотов — и вот дом. И правда большой какой-то… как после той действительности кажется. В таком «ранч-стиле», длинный, в один этаж, да еще и гараж аж с тремя воротами пристроен, что делает его еще длинней.

— Все, жду тогда в магазине, — сказал Дюпре. — Этого только в аэропорт отвезу.

Контакт Платона в Фэрбэнксе работал в аэропорту, это я давно уже понял. Но специально не пытался выяснить, кто это. Не говорит — значит, не хочет, его личное дело.

Мы вышли, машина сделала круг перед домом и уехала, рыкнув двигателем и прохрустев покрышками по гравию, которым была засыпана площадка перед домом.

— Пошли? — спросила Мила.

— Пошли.

Это странное ощущение, когда оказываешься дома после по-настоящему долгого перерыва. Вроде бы все знакомое и в то же время странно чужое. Ощущения конфликтуют с разумом. Разум говорит, что ты у себя дома, а ощущения начисто отказываются в это верить.

А так… все как было. Все на прежних местах.

— Кофе сварить? — предложила Мила, явно разглядев мою растерянность.

— Я лучше сам. Хочу просто вспомнить, как это тут делалось.

Кофе в капсулах. Даже это странно. Большой плоский телевизор в гостиной — тоже странно. Хоть я его никогда и не смотрел, но висит на стене. Камин. В моей студии в Форте камина не разместить, не влезет. Да и не нужен он там. Камин должен быть таким, как здесь, большим, и два кресла рядом, чтобы вечером сесть с книгой и чашкой чаю.

Ага, кофе — только капуччино. Уже Мила покупала. Я обычно эспрессо пил. Ну ничего, можно и капуччино. Корица есть? Есть.

— Как у вас там? — Мила подошла сзади и обняла, сильно прижавшись.

— Там у нас все по-прежнему. Ты пока здесь поживи. А еще лучше — вообще тут живи.

— Я же нелегал.

— Я про будущее. Наладится там у нас все — спустишься к нам, потом выйдешь в России. Потом прилетишь по моему приглашению. Потом поженимся, — уверенно кивнул я. — И ты станешь здесь легалом. Легалкой. Или кем там надо.

— Ты сначала вылечи энергетику эту свою, потом обсудим, — вздохнула она.

Сначала с чашкой кофе в руках не мог себе места найти, ходил по дому, потом как-то успокоился. И что забавно — успокоился после того, как в шкаф заглянул. Моя одежда так и висит. Не вся, но много. И она вдруг якорем сработала, вроде зацепился я сознанием за реальность. Осталось только спальню проверить, как там кровать, не сломалась ли, и можно считать, что я пришел в себя окончательно.

Проверили. Крепкая, широкая, удобная кровать. Попутно я вспомнил, что с тех пор, как я приехал в этот город, в этой кровати спал всего один человек — я. Никакие женщины ее не посещали. То есть кровать как бы девственности сейчас лишилась.

Оделись, собрались, уже в немного дурашливом настроении, потом следующий культурный шок случился — две машины в гараже. Мой новенький большой «сильверадо», спасибо Дюпре за то, что притащил его обратно, и тоже вполне новый «фораннер». Снегоход на прицепе. Плоскодонка, прицеп рядом, прислонен к стене. На стене же мотор лодочный висит.

— Я на «тойоте» ездила, пикап слишком большой, — словно оправдываясь, сказала Мила.

— Давай на пикапе.

Можно и на «тойоте», но лучше бы пикап погонять. Заводить его пришлось с пускача — сел аккумулятор. Потом вспомнил, что места здесь не магические, и сменил патроны в магазине пистолета на обычные. Совсем без оружия не могу, привык я к нему. И это Аляска, в конце концов. Кстати, мой дробовик без приклада так в машине и лежит, на полу у заднего сиденья. Взял, посмотрел — заряжен, в стволе ничего.

— Поехали?

Ворота сами поднимаются, тоже отвык от такой роскоши. Прямо вот нажал пальцем кнопку — и открылись.

От города до меня уже рукой подать, всего ничего, до магазина езды минут пятнадцать, не больше. Сам город — чуть больше тридцати тысяч населения, то есть с Северореченск, а если с окрестностями считать, то тысяч сто набирается. Живут и строятся широко — все же Аляска, места много.