Вечный кролик
Часть 45 из 52 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Вот что бывает, когда играешь с ножницами, – широко улыбаясь, сказал он.
– Пиппа здесь? – спросил я.
– Цела и невредима. Мы следили за твоим судом по радио. Ну и мозги у этого Лэнса де Ежевичного, да?
– Лучшие. Он сказал, что вам нужна моя помощь.
– Да, верно. Иди за мной и коробку возьми.
Мы направились в сторону молельни Лаго.
– Когда они собираются напасть? – спросил Док.
– Ровно в восемь.
– Да, мы слышали так же. Главное, чтобы они напали первыми, а мы защищались. Тогда можно будет сопротивляться как угодно.
Он постучал по своим передним зубам коготком, и они зазвенели, как дорогой фарфор.
– У них есть пушки, – сказал я, – большие.
– Я знаю, – сказал он. – Никто особо и не ждет благополучного исхода, хотя у Констанции и преподобной Банти есть еще несколько козырей в рукавах. Умные крольчихи эти двое, умнее меня. Кстати говоря, – сказал он, – мы еще не решили вопрос с нашей дуэлью. Констанция дала добро, так что ты сам хочешь бросить мне вызов, или мне тебя вызвать? По традиции, это должен делать муж-претендент, то есть ты, но я не гордый.
– Разве сейчас время и место для этого? – спросил я. – И потом, ничего не было.
– Даже если и не было, – со вздохом сказал он, – я видел, как вы друг на друга смотрите. Ты думаешь, что в этом нет никакого вреда, но если ты возжелал яичницу с беконом, то ты уже позавтракал в душе своей.
– Как забавно и глубоко.
– Это К. С. Льюис, – задумчиво сказал он. – Великолепный писатель, но с одним грешком: ты знал, что во всем цикле про Нарнию нет ни одного говорящего кролика? Он, очевидно, не считал, что мы этого заслуживаем. И даже не напоминай мне про Лапушку Гуса или кролика «Дюрасел» – унизительно стереотипные персонажи, просто невероятно оскорбляющие наше достоинство. Братец Кролик и Багз Банни больше всего похожи на настоящих кроликов, хотя в кино и театре золотой стандарт – это Харви. Идеальное соотношение сострадания, образованности и беззаботности.
– Я этого не знал, – сказал я, радуясь, что он хотя бы пока позабыл о дуэли. – А что насчет кролика Роджера?
– Моего дядюшки? Он заведует кальянной в Россе, где обычно читают Вольтера.
– Нет, я о фильме.
– А… Насчет него вопрос пока остается открытым. Кролики-психологи целые конференции по нему проводят, и мы до сих пор не можем понять, что он видел в Джессике. Так у тебя есть дуэльный пистолет или ты хочешь взять мой второй?
– Меньше чем через два часа на вас спустят всех лисиц, которых только найдет Крольнадзор, а за ними в бой пойдут тысячи оперативников и британская армия, – сказал я. – Ты правда думаешь, что нам нужно драться на дуэли сейчас?
– Mais oui, мой маленький бесшерстный друг. Ты влюблен в мою жену, так что нам с тобой нужно во всем разобраться. Не бойся, я хорошо стреляю. Ты выстрелишь и сильно промахнешься, я выстрелю и промахнусь самую малость. Честь будет восстановлена. Все просто. Держи.
Он распахнул пиджак, под которым оказались два пистолета, засунутые за пояс.
– Заряженные, – сказал он, – и, поскольку вызов бросаю я, ты выбираешь.
Я посмотрел на пистолеты. У одного на ручке был серебряный крокодил, а у другого в цевье был изящно врезан перламутровый кролик. «У пушки с ушками косая мушка, но с крокодилом на ручке пистолет стреляет кучно». Если бы я сам стрелял плохо, все это не имело бы значения. Но в школе я выигрывал соревнования на пистолетах.22 калибра, однажды представлял графство и занял третье место.
– Ты поэтому хотел, чтобы я приехал в Колонию № 1? – спросил я.
– Незаконченное дело, – сказал он, – так что отчасти да.
Он не ошибался в том, что я был влюблен в Конни. Думаю, я всегда ее любил, и, думаю, она чувствовала то же самое. Но она и Док были воителями, бесстрашными и целеустремленными, беззаветно преданными своему делу. Они друг другу подходили. Кроме того, Док был хорошим кроликом, и ради его чести я должен был пойти на это, так что я выбрал пушку с ушками и кривой мушкой. Раз уж я собрался проиграть дуэль, то нужно было дать Доку все шансы выстрелить метко.
– Подожди минутку, – сказал я, сообразив, что для победы в кроличьей дуэли нужно было попасть по ушам своего соперника, не убив его. – У меня же нет ушей… ну, достаточно больших.
– Я об этом подумал, – сказал Док, доставая из кармана своего пиджака и протягивая мне сложенный поварской колпак.
– Если ты не против, – сказал он, явно в восторге от мысли о дуэли, – мы не станем искать туманное болото и ждать рассвета, а покончим с этим сейчас. С двадцати шагов, согласен?
Я надел поварской колпак, мы встали спина к спине, разошлись, а затем повернулись друг к другу. У пистолета.22 калибра отдачи почти не было, но дуэльный пистолет, из которого я никогда раньше не стрелял, был заряжен тяжелой пулей, и отдача должна была направить выстрел вверх. И потом, у меня была пушка с кривой мушкой. Я никак не мог по нему попасть.
– Ты первый! – крикнул Док, держа пистолет опущенным. Он почти превратился в сплошной силуэт с длинными торчащими ушами и большим пузом.
Я взвел курок, прицелился Доку прямо над головой и выстрелил. Из дула пистолета вырвался огонь, но, к моему неудовольствию, заряд был слабее, чем я ожидал, и моя рука оказалась тверже, чем я думал. Я увидел, как на самой верхней кромке правого уха Дока появилась засечка – пуля слегка задела его.
– Хороший выстрел, сэр! – воскликнул Док. – Моя очередь.
Я задержал дыхание, когда он направил на меня пистолет, а затем в самый последний миг он отвел его влево и выстрелил. Пуля, не причинив вреда, вошла в дверной косяк магазина, продававшего подержанные кальяны. Он опустил пистолет и улыбнулся.
– Честь восстановлена, – сказал он. – Конни твоя. Поднимай свою коробку, и я отведу тебя в молельню. У нас есть для тебя очень важная работа.
Когда он зашагал прочь, мне пришлось побежать, чтобы догнать его.
– Что это сейчас было? – сказал я. – Ты нарочно выстрелил мимо.
– Вовсе нет, – возмущенным тоном сказал он, – как тебе в голову могло прийти, что я так опорочу мое доброе имя. Кроме того, – прибавил он, – я вызвался добровольцем, чтобы вечером повести первую волну против нападающих, так что сегодня для меня все кончится. Некоторым из нас не суждено вернуться домой.
Он остановился и повернулся, чтобы посмотреть на меня.
– Вокруг трутся всякие недостойные самцы, и я бы хотел, чтобы у вас с Конни был шанс. Я знаю, что она тебя любит и всегда любила, и она захочет, чтобы ты отправился домой с ней. Она будет этому рада, и я буду рад знать, что она в хороших руках.
Он протянул лапу, и я вернул ему пистолет.
– Я пятнадцать лет работал на Крольнадзор, – сказал я. – Я помогал им в их чудовищных делах. Я не хороший человек.
– Но ты доказал, что можешь им быть, – сказал Док, – вот что важно. Ты снял вину с Констанции, и тысяча кроликов сохранили свои жизни. Ты исправился, Питер. Не каждому это дано. Считай, что тебе повезло.
Мы подошли к круглой двери молельни Лаго.
– Ладно, – сказал он, – вот здесь нам и понадобится твоя помощь.
– Ты хочешь, чтобы я обратился к Большому Кроличьему Совету? – сказал я. – И попытался в последнюю минуту заключить какую-нибудь сделку? Я могу передавать сообщения между вами и Сметвиком, и, пожалуй, у меня даже есть кое-какие соображения.
– И в мыслях такого не было, – сказал он, почему-то сочтя мои слова забавными. – Кролики гораздо умнее тебя пытались и потерпели неудачу на этом поприще. Ты здесь не для того, чтобы помочь нам, спасти нас, повести нас к свободе или как-то еще поделиться своей мудростью. Никаких заезженных до дыр клише про «гоминида-спасителя» сегодня не будет. Спасибо, но нам своих проблем хватает.
– Тогда что я должен делать?
Док открыл дверь молельни. За ней оказался просторный зал, внутри которого находилось примерно двести кроликов – все они были стариками, детьми или просто инвалидами. Также там затесалась кучка людей, но Пиппы среди них не было. Столы были составлены в пять рядов по семь в длину, и в центре каждого находилась большая стопка разрезанного хлеба. Перед каждым рабочим местом на столах стояли упаковки маргарина из одуванчиков, а в воздухе витали сплетни на английском и кроличьем.
– Ты будешь готовить сэндвичи, – сказал Док. – Важно, чтобы перед нападением все поели.
– Вы привезли меня в колонию, чтобы делать сэндвичи с огурцом?
– Каждый вносит свой вклад по своим способностям. Кроме того, у нас почти закончились салфетки. Нельзя подавать сэндвичи с огурцом на тарелках без салфеток[67]. Так просто не делается.
Я открыл коробку, которую мне дал Лэнс, и действительно, она была доверху забита салфетками. Красивыми. Белоснежными. Ажурными.
– Здравствуйте, мистер Нокс, – сказал Кент, который, похоже, был здесь главным, – вы можете заняться нарезанием огурцов. Это гораздо удобнее делать, когда у вас есть пальцы – даже без больших вы намного ловчее нас. Мы можем резать, но не тонко, а секрет по-настоящему вкусных сэндвичей с огурцом заключается именно в этом.
Я повернулся, чтобы попрощаться с Доком, но он уже ушел. Думаю, он специально исчез тихо. Наш разговор завершился, и мы достигли взаимопонимания. Мне было не суждено ни увидеть его снова, ни узнать, что с ним случилось. Скорее всего, он встретил свою смерть с бо#льшим мужеством, чем я когда-нибудь смогу найти в себе. Я занял место рядом с девушкой, у которой тоже не было больших пальцев. Она вежливо кивнула, дала мне острый нож, и я начал резать, хотя и не без труда. Я лишь недавно потерял пальцы, и это был первый нож, который я держал в руках с тех пор, как с меня сняли арест.
– А вы подготовились, – с улыбкой сказала она.
– Простите?
– Поварской колпак надели.
Позже я узнал, что мы были одной из двадцати шести рабочих групп, готовивших сэндвичи с огурцом – любимый перекус кроликов в моменты неопределенности, когда нужно было успокоить нервы. Морковки ели чаще для удовольствия и в качестве повседневной пищи, а листья одуванчиков, когда хотели просто поболтать – в качестве аналога чашки кофе со слойкой. Редькой спасались от похмелья, пастернак ели, когда нужно было набраться сил, а репу, когда в кладовке больше ничего не оставалось. И они пили чай галлонами, но его готовил кто-то еще.
Я работал полтора часа и нарезал, наверное, несколько сотен огурцов. Готовые сэндвичи, посыпанные солью и с отрезанными корками, отправлялись к кроликам-официантам, которые клали их на подносы и курсировали туда-сюда между нами и бойцами. Мы работали несколькими сменами, так что всем удалось выйти наружу, сказать защитникам пару слов в поддержку и попрощаться. Доходившие до нас вести не сулили ничего хорошего. В воздухе было замечено множество дронов, и кто-то видел дополнительные единицы артиллерии, которые заняли позиции и остались ждать в боевой готовности. У главных ворот сосредоточились танки и бульдозеры, а пехота выстроилась за танками на случай, если у кроликов окажется оружие, о котором они не знали. И везде впереди всех стояли лисы, сотни и сотни ворчащих, воющих и фыркающих от предвкушения убийц, превратившихся в кровожадный ковер рыжей ненависти.
Большую часть этого я узнал намного позже, когда собирал сведения для своей книги. Сметвик первым предложил, а затем умолял применить огнеметы для зачистки лабиринтов нор, поскольку кролики, говорил он, «полны сюрпризов». К чести командира армии, он сказал Сметвику: «Если хочешь выкинуть подобный фортель, старик, то можешь отправить туда своих людей. Но в мою смену мучить кроликов никто не будет. Я не собираюсь обходить постановления МУС[68] на основании таксономической классификации лишь для того, чтобы меня схватило за шкирку Королевское общество защиты животных. Будем применять только обычное вооружение. Любые перегибы будут под твою ответственность, так что не забывай об этом».
Хотя я был занят и охвачен необычным всеобщим чувством неизбежности, подспудно я думал о своем собственном выживании, то есть о том, чтобы сдаться первому встречному человеку. Я знал, что лисы, скорее всего, захотели бы отомстить. Они бы наверняка узнали меня хотя бы потому, что на моей шее все еще висел лисий коготь.
Битва за Мей Хилл
С тех пор люди приняли кроличий «Круг Полноты Жизни», и движение до сих пор растет. Кто-то говорит, что ради этого кролики и пришли – чтобы дать нам новую веру, новый подход к жизни. Как и все, я стараюсь придерживаться Пяти Кругов настолько, насколько это позволяет моя человеческая сущность.
– Отдохните, мистер Нокс, – сказал Кент, когда я взялся за последний огурец. – Почему бы вам не отнести поднос маме? Она на вершине холма вместе с преподобной Банти и командирами.
Я взглянул на часы. Половина восьмого. Тридцать минут до нападения.
Я загрузил поднос, снял поварской колпак и вышел из молельни в колонию. Все было тихо, вокруг лишь сновали официанты с подносами, разносившие сэндвичи с огурцами и предлагавшие еще чаю. Кролики выстроились у входов шеренгами глубиной до десяти, готовые обороняться, когда прибудет первая волна лисов.
Я направился к вершине Мэй Хилл, где, чтобы наблюдать за битвой, расположилось командование. Мне понадобилось время, чтобы добраться туда, и, когда я прибыл, было уже без пяти восемь.
– Я принес перекусить, – сказал я, когда разговоры на время прервались. Я заметил, что вокруг одни крольчихи, все Дикие, и все говорили на кроличьем. Конни заметила меня и подошла вместе с преподобной Банти, чтобы поесть.
– Пиппа здесь? – спросил я.
– Цела и невредима. Мы следили за твоим судом по радио. Ну и мозги у этого Лэнса де Ежевичного, да?
– Лучшие. Он сказал, что вам нужна моя помощь.
– Да, верно. Иди за мной и коробку возьми.
Мы направились в сторону молельни Лаго.
– Когда они собираются напасть? – спросил Док.
– Ровно в восемь.
– Да, мы слышали так же. Главное, чтобы они напали первыми, а мы защищались. Тогда можно будет сопротивляться как угодно.
Он постучал по своим передним зубам коготком, и они зазвенели, как дорогой фарфор.
– У них есть пушки, – сказал я, – большие.
– Я знаю, – сказал он. – Никто особо и не ждет благополучного исхода, хотя у Констанции и преподобной Банти есть еще несколько козырей в рукавах. Умные крольчихи эти двое, умнее меня. Кстати говоря, – сказал он, – мы еще не решили вопрос с нашей дуэлью. Констанция дала добро, так что ты сам хочешь бросить мне вызов, или мне тебя вызвать? По традиции, это должен делать муж-претендент, то есть ты, но я не гордый.
– Разве сейчас время и место для этого? – спросил я. – И потом, ничего не было.
– Даже если и не было, – со вздохом сказал он, – я видел, как вы друг на друга смотрите. Ты думаешь, что в этом нет никакого вреда, но если ты возжелал яичницу с беконом, то ты уже позавтракал в душе своей.
– Как забавно и глубоко.
– Это К. С. Льюис, – задумчиво сказал он. – Великолепный писатель, но с одним грешком: ты знал, что во всем цикле про Нарнию нет ни одного говорящего кролика? Он, очевидно, не считал, что мы этого заслуживаем. И даже не напоминай мне про Лапушку Гуса или кролика «Дюрасел» – унизительно стереотипные персонажи, просто невероятно оскорбляющие наше достоинство. Братец Кролик и Багз Банни больше всего похожи на настоящих кроликов, хотя в кино и театре золотой стандарт – это Харви. Идеальное соотношение сострадания, образованности и беззаботности.
– Я этого не знал, – сказал я, радуясь, что он хотя бы пока позабыл о дуэли. – А что насчет кролика Роджера?
– Моего дядюшки? Он заведует кальянной в Россе, где обычно читают Вольтера.
– Нет, я о фильме.
– А… Насчет него вопрос пока остается открытым. Кролики-психологи целые конференции по нему проводят, и мы до сих пор не можем понять, что он видел в Джессике. Так у тебя есть дуэльный пистолет или ты хочешь взять мой второй?
– Меньше чем через два часа на вас спустят всех лисиц, которых только найдет Крольнадзор, а за ними в бой пойдут тысячи оперативников и британская армия, – сказал я. – Ты правда думаешь, что нам нужно драться на дуэли сейчас?
– Mais oui, мой маленький бесшерстный друг. Ты влюблен в мою жену, так что нам с тобой нужно во всем разобраться. Не бойся, я хорошо стреляю. Ты выстрелишь и сильно промахнешься, я выстрелю и промахнусь самую малость. Честь будет восстановлена. Все просто. Держи.
Он распахнул пиджак, под которым оказались два пистолета, засунутые за пояс.
– Заряженные, – сказал он, – и, поскольку вызов бросаю я, ты выбираешь.
Я посмотрел на пистолеты. У одного на ручке был серебряный крокодил, а у другого в цевье был изящно врезан перламутровый кролик. «У пушки с ушками косая мушка, но с крокодилом на ручке пистолет стреляет кучно». Если бы я сам стрелял плохо, все это не имело бы значения. Но в школе я выигрывал соревнования на пистолетах.22 калибра, однажды представлял графство и занял третье место.
– Ты поэтому хотел, чтобы я приехал в Колонию № 1? – спросил я.
– Незаконченное дело, – сказал он, – так что отчасти да.
Он не ошибался в том, что я был влюблен в Конни. Думаю, я всегда ее любил, и, думаю, она чувствовала то же самое. Но она и Док были воителями, бесстрашными и целеустремленными, беззаветно преданными своему делу. Они друг другу подходили. Кроме того, Док был хорошим кроликом, и ради его чести я должен был пойти на это, так что я выбрал пушку с ушками и кривой мушкой. Раз уж я собрался проиграть дуэль, то нужно было дать Доку все шансы выстрелить метко.
– Подожди минутку, – сказал я, сообразив, что для победы в кроличьей дуэли нужно было попасть по ушам своего соперника, не убив его. – У меня же нет ушей… ну, достаточно больших.
– Я об этом подумал, – сказал Док, доставая из кармана своего пиджака и протягивая мне сложенный поварской колпак.
– Если ты не против, – сказал он, явно в восторге от мысли о дуэли, – мы не станем искать туманное болото и ждать рассвета, а покончим с этим сейчас. С двадцати шагов, согласен?
Я надел поварской колпак, мы встали спина к спине, разошлись, а затем повернулись друг к другу. У пистолета.22 калибра отдачи почти не было, но дуэльный пистолет, из которого я никогда раньше не стрелял, был заряжен тяжелой пулей, и отдача должна была направить выстрел вверх. И потом, у меня была пушка с кривой мушкой. Я никак не мог по нему попасть.
– Ты первый! – крикнул Док, держа пистолет опущенным. Он почти превратился в сплошной силуэт с длинными торчащими ушами и большим пузом.
Я взвел курок, прицелился Доку прямо над головой и выстрелил. Из дула пистолета вырвался огонь, но, к моему неудовольствию, заряд был слабее, чем я ожидал, и моя рука оказалась тверже, чем я думал. Я увидел, как на самой верхней кромке правого уха Дока появилась засечка – пуля слегка задела его.
– Хороший выстрел, сэр! – воскликнул Док. – Моя очередь.
Я задержал дыхание, когда он направил на меня пистолет, а затем в самый последний миг он отвел его влево и выстрелил. Пуля, не причинив вреда, вошла в дверной косяк магазина, продававшего подержанные кальяны. Он опустил пистолет и улыбнулся.
– Честь восстановлена, – сказал он. – Конни твоя. Поднимай свою коробку, и я отведу тебя в молельню. У нас есть для тебя очень важная работа.
Когда он зашагал прочь, мне пришлось побежать, чтобы догнать его.
– Что это сейчас было? – сказал я. – Ты нарочно выстрелил мимо.
– Вовсе нет, – возмущенным тоном сказал он, – как тебе в голову могло прийти, что я так опорочу мое доброе имя. Кроме того, – прибавил он, – я вызвался добровольцем, чтобы вечером повести первую волну против нападающих, так что сегодня для меня все кончится. Некоторым из нас не суждено вернуться домой.
Он остановился и повернулся, чтобы посмотреть на меня.
– Вокруг трутся всякие недостойные самцы, и я бы хотел, чтобы у вас с Конни был шанс. Я знаю, что она тебя любит и всегда любила, и она захочет, чтобы ты отправился домой с ней. Она будет этому рада, и я буду рад знать, что она в хороших руках.
Он протянул лапу, и я вернул ему пистолет.
– Я пятнадцать лет работал на Крольнадзор, – сказал я. – Я помогал им в их чудовищных делах. Я не хороший человек.
– Но ты доказал, что можешь им быть, – сказал Док, – вот что важно. Ты снял вину с Констанции, и тысяча кроликов сохранили свои жизни. Ты исправился, Питер. Не каждому это дано. Считай, что тебе повезло.
Мы подошли к круглой двери молельни Лаго.
– Ладно, – сказал он, – вот здесь нам и понадобится твоя помощь.
– Ты хочешь, чтобы я обратился к Большому Кроличьему Совету? – сказал я. – И попытался в последнюю минуту заключить какую-нибудь сделку? Я могу передавать сообщения между вами и Сметвиком, и, пожалуй, у меня даже есть кое-какие соображения.
– И в мыслях такого не было, – сказал он, почему-то сочтя мои слова забавными. – Кролики гораздо умнее тебя пытались и потерпели неудачу на этом поприще. Ты здесь не для того, чтобы помочь нам, спасти нас, повести нас к свободе или как-то еще поделиться своей мудростью. Никаких заезженных до дыр клише про «гоминида-спасителя» сегодня не будет. Спасибо, но нам своих проблем хватает.
– Тогда что я должен делать?
Док открыл дверь молельни. За ней оказался просторный зал, внутри которого находилось примерно двести кроликов – все они были стариками, детьми или просто инвалидами. Также там затесалась кучка людей, но Пиппы среди них не было. Столы были составлены в пять рядов по семь в длину, и в центре каждого находилась большая стопка разрезанного хлеба. Перед каждым рабочим местом на столах стояли упаковки маргарина из одуванчиков, а в воздухе витали сплетни на английском и кроличьем.
– Ты будешь готовить сэндвичи, – сказал Док. – Важно, чтобы перед нападением все поели.
– Вы привезли меня в колонию, чтобы делать сэндвичи с огурцом?
– Каждый вносит свой вклад по своим способностям. Кроме того, у нас почти закончились салфетки. Нельзя подавать сэндвичи с огурцом на тарелках без салфеток[67]. Так просто не делается.
Я открыл коробку, которую мне дал Лэнс, и действительно, она была доверху забита салфетками. Красивыми. Белоснежными. Ажурными.
– Здравствуйте, мистер Нокс, – сказал Кент, который, похоже, был здесь главным, – вы можете заняться нарезанием огурцов. Это гораздо удобнее делать, когда у вас есть пальцы – даже без больших вы намного ловчее нас. Мы можем резать, но не тонко, а секрет по-настоящему вкусных сэндвичей с огурцом заключается именно в этом.
Я повернулся, чтобы попрощаться с Доком, но он уже ушел. Думаю, он специально исчез тихо. Наш разговор завершился, и мы достигли взаимопонимания. Мне было не суждено ни увидеть его снова, ни узнать, что с ним случилось. Скорее всего, он встретил свою смерть с бо#льшим мужеством, чем я когда-нибудь смогу найти в себе. Я занял место рядом с девушкой, у которой тоже не было больших пальцев. Она вежливо кивнула, дала мне острый нож, и я начал резать, хотя и не без труда. Я лишь недавно потерял пальцы, и это был первый нож, который я держал в руках с тех пор, как с меня сняли арест.
– А вы подготовились, – с улыбкой сказала она.
– Простите?
– Поварской колпак надели.
Позже я узнал, что мы были одной из двадцати шести рабочих групп, готовивших сэндвичи с огурцом – любимый перекус кроликов в моменты неопределенности, когда нужно было успокоить нервы. Морковки ели чаще для удовольствия и в качестве повседневной пищи, а листья одуванчиков, когда хотели просто поболтать – в качестве аналога чашки кофе со слойкой. Редькой спасались от похмелья, пастернак ели, когда нужно было набраться сил, а репу, когда в кладовке больше ничего не оставалось. И они пили чай галлонами, но его готовил кто-то еще.
Я работал полтора часа и нарезал, наверное, несколько сотен огурцов. Готовые сэндвичи, посыпанные солью и с отрезанными корками, отправлялись к кроликам-официантам, которые клали их на подносы и курсировали туда-сюда между нами и бойцами. Мы работали несколькими сменами, так что всем удалось выйти наружу, сказать защитникам пару слов в поддержку и попрощаться. Доходившие до нас вести не сулили ничего хорошего. В воздухе было замечено множество дронов, и кто-то видел дополнительные единицы артиллерии, которые заняли позиции и остались ждать в боевой готовности. У главных ворот сосредоточились танки и бульдозеры, а пехота выстроилась за танками на случай, если у кроликов окажется оружие, о котором они не знали. И везде впереди всех стояли лисы, сотни и сотни ворчащих, воющих и фыркающих от предвкушения убийц, превратившихся в кровожадный ковер рыжей ненависти.
Большую часть этого я узнал намного позже, когда собирал сведения для своей книги. Сметвик первым предложил, а затем умолял применить огнеметы для зачистки лабиринтов нор, поскольку кролики, говорил он, «полны сюрпризов». К чести командира армии, он сказал Сметвику: «Если хочешь выкинуть подобный фортель, старик, то можешь отправить туда своих людей. Но в мою смену мучить кроликов никто не будет. Я не собираюсь обходить постановления МУС[68] на основании таксономической классификации лишь для того, чтобы меня схватило за шкирку Королевское общество защиты животных. Будем применять только обычное вооружение. Любые перегибы будут под твою ответственность, так что не забывай об этом».
Хотя я был занят и охвачен необычным всеобщим чувством неизбежности, подспудно я думал о своем собственном выживании, то есть о том, чтобы сдаться первому встречному человеку. Я знал, что лисы, скорее всего, захотели бы отомстить. Они бы наверняка узнали меня хотя бы потому, что на моей шее все еще висел лисий коготь.
Битва за Мей Хилл
С тех пор люди приняли кроличий «Круг Полноты Жизни», и движение до сих пор растет. Кто-то говорит, что ради этого кролики и пришли – чтобы дать нам новую веру, новый подход к жизни. Как и все, я стараюсь придерживаться Пяти Кругов настолько, насколько это позволяет моя человеческая сущность.
– Отдохните, мистер Нокс, – сказал Кент, когда я взялся за последний огурец. – Почему бы вам не отнести поднос маме? Она на вершине холма вместе с преподобной Банти и командирами.
Я взглянул на часы. Половина восьмого. Тридцать минут до нападения.
Я загрузил поднос, снял поварской колпак и вышел из молельни в колонию. Все было тихо, вокруг лишь сновали официанты с подносами, разносившие сэндвичи с огурцами и предлагавшие еще чаю. Кролики выстроились у входов шеренгами глубиной до десяти, готовые обороняться, когда прибудет первая волна лисов.
Я направился к вершине Мэй Хилл, где, чтобы наблюдать за битвой, расположилось командование. Мне понадобилось время, чтобы добраться туда, и, когда я прибыл, было уже без пяти восемь.
– Я принес перекусить, – сказал я, когда разговоры на время прервались. Я заметил, что вокруг одни крольчихи, все Дикие, и все говорили на кроличьем. Конни заметила меня и подошла вместе с преподобной Банти, чтобы поесть.