Вечный кролик
Часть 22 из 52 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Он вынул свои карманные часы и посмотрел на них.
– Ну надо же, – сказал он. – Крикет уже начался. Что может быть лучше трескучего удара кожаного мяча о ивовую биту, чтобы завершить воскресенье? Стартовый состав кроличьей сборной против клуба Марилебона, матч будет что надо.
– Я думал, тебе не нравятся гладиаторские состязания? – сказал я.
– В крикете даже близко нет ничего гладиаторского, – усмехнувшись, сказал он. – Это искусство, а не спорт. Ладно, увидимся.
И он одним прыжком перемахнул через изгородь в собственный сад, а затем влетел в свой дом через открытое окно. Раздался грохот – он приземлился на что-то тяжелое, – затем нецензурная брань и что-то вроде: «Какой дурак поставил здесь этот стол?», после чего я услышал, как Конни ответила: «Ты».
Закончив стричь газон, я вошел в дом, желая рассказать Пиппе о Маллетах, но она тем временем столкнулась с кое-чем необычным.
– Что ты об этом думаешь? – спросила она, протягивая мне телефон. – Я потеряла свой мобильник, и вот что мне отвечают, когда я на него звоню.
Я внимательно прислушался к доносившимся из трубки негромким повизгиваниям и фырканью, изредка прерываемым коротким шипением.
– Похоже на кроличий, – сказал я. – Тебе стоит попросить Бобби перевести.
– Знаю, – сказала Пиппа. – Я уже ее позвала. Вот, наверное, и она.
И действительно, снаружи раздались мерные удары, которые приближались к нам. Верная кроличьим привычкам – они считали двери не способом уединиться, а средством от сквозняков, – Бобби проскакала прямиком в нашу кухню.
– Доброе утро, мистер Нокс, – широко улыбаясь, сказала она. Ночные гуляния на нее явно никак не повлияли. – Привет, Пип. В чем дело?
Пиппа передала Бобби телефон, та несколько секунд внимательно слушала, а затем разразилась визгливым хохотом.
– Что смешного? – спросил я.
– Кто-то читает «Мадам Бовари» вслух, – сказала Бобби. – Сейчас у кроликов в моде французская литература, и телефоны часто воруют, чтобы помочь кроликам на производстве развеять скуку, дав им послушать шедевры Флобера. В конце читающий скажет, что, если вам понравилось, вы можете пожертвовать ему один фунт. В колониях чем только ни занимаются, чтобы заработать денег. А «Мадам Бовари» – один из любимых романов. Пикантный такой – знаете, из Эммы получилась бы неплохая крольчиха. Ну и, самое главное, это просто бесит АКроПаСК – они терпеть не могут не британскую литературу.
– Хорошо, – сказал я, – но что нам делать с телефоном Пиппы?
– Просто сообщите своему провайдеру. Они скоро их отключат. Погодите секунду.
Что-то привлекло ее внимание, и она прислушалась к телефону. Ее уши дернулись, и она поморщилась.
– Ух ты, – сказала она. – Родольф оставил письмо в корзине абрикосов. Любит? Не любит? Сойдутся? Не сойдутся? Ах… черт. Как неожиданно.
Она нажала «Повесить» и вернула трубку.
– Флобер никогда не надоедает, верно? Надеюсь, что они не звонили с вашего мобильника в другие колонии. У кроликов куча родственников, и они очень любят поболтать.
Она огляделась, затем ловко почесала ухо левой задней лапой, удерживая при этом равновесие на правой.
– Чую запах кофе, – сказала Бобби. – Можно попросить чашечку?
Я налил ей кофе, а Пиппа тем временем позвонила в службу поддержки «Водафона». Там очень заинтересовались, когда она объяснила, что в деле замешаны кролики.
– Меня соединяют с отделом по борьбе с мошенничеством, – прошептала она, прикрыв телефон рукой.
– Ты не хочешь еще раз встретиться с Харви? – спросила Бобби у Пиппы, когда отпила глоток своего кофе. – А то вы с ним вчера так хорошо поладили.
Пиппа быстро взглянула на меня, а затем грозно уставилась на Бобби. Та сказала:
– Упс, – и ее уши упали ей на спину с едва слышным хлопком. – Какой у вас интересный ремонт, мистер Нокс, – сказала Бобби, оглядывая нашу ничем не примечательную кухню, чтобы отвлечь меня от ее последних слов. – Вы сами подбирали дизайн или этим занималась ваша жена, которая бросила вас, потому что вы скучный?
– Не пойми меня неправильно, – сказал я, – но, если ты хочешь жить среди людей, ты должна понять, что нас злит или расстраивает. Говорить, что моя жена бросила меня, потому что я скучный, – это просто… грубо.
– У вашего прапрадедушки была шапка из моего прапрадедушки, – сказала она. – Это тоже вежливостью не назвать. А еще невежливо отказывать нам в гражданстве, хотя кролики живут в этих землях со времен Римской империи.
Это был хороший аргумент. Я происходил от выходцев из Мальты, а мама Пиппы была полькой. Бобби, наверное, была более коренной британкой, чем все, кого я знал. Даже Маллеты происходили от семьи де Мале, прибывшей сюда из Франции в четырнадцатом веке.
– Что ж, хорошо, – сказала Пиппа. Судя по всему, разговор со службой поддержки почти завершился. – Я буду ждать вашего звонка.
– Ладушки, – сказала Бобби, собираясь уходить. – Я поскакала. Забежишь к нам попозже, ладно, Пип?
Пиппа сказала, что зайдет, и Бобби махнула из кухни, пролетела через прихожую и очутилась снаружи, преодолев одним прыжком расстояние в пятнадцать футов.
– Они вообще двери не закрывают, да? – сказал я.
– У них странное отношение к преградам, – сказала Пиппа, когда я закрыл дверь. – Им нравится блуждать туда-сюда. Думаю, поэтому они считают противокроличьи сетки ужасной несправедливостью. Ты знал, что бетонный фундамент Мегакрольчатника уходит под землю на семьдесят футов?
– Кто тебе это сказал?
– Харви.
– Ах, да, – сказал я, довольный, что она сама завела о нем разговор. – Расскажи мне о нем.
– Харви вроде как милый и очень умный, – сказала она. Я заметил блеск в ее глазах, и передо мной вдруг словно замельтешили предупреждающие флажки. – Внешне он Лабораторный, но фамилия у него Мак-Лютиковый, так что на самом деле он Домашний.
Я мысленно хлопнул себя по лбу. Неудивительно, что у меня не получалось его найти. Он вообще не был Лабораторным кроликом. Впрочем, Безухий тоже не догадался, так что я чувствовал себя не таким дураком.
– Что самое классное, – продолжала Пиппа, – он не пытался ко мне подкатить и очень здорово танцевал.
Мне это совсем не понравилось. Харви Мак-Лютиковый скорее всего был связан с Подпольем, и, если так, Пиппа могла оказаться в серьезной опасности.
– Слушай, тебе не стоит…
Я затих. Я никогда не говорил Пиппе, что ей нельзя как-то поступать и кем-то быть, и я думал, что сейчас вовсе не время начинать это делать. Если ей нравился кто-то, подозреваемый в участии в запрещенной кроличьей группировке, то я не мог ей мешать… как бы глупо это ни казалось.
– Что не стоит? – спросила она.
– Тебе… стоит быть осторожнее. К межвидовым отношениям[49] все еще относятся с неодобрением.
В лучшем случае пары кролик/человек встречали с удивлением, в худшем – с отвращением. И хотя формально это оставалось незаконным, такие пары привлекали к ответственности все реже, вероятно, благодаря пламенной речи лорда Джефферсона в защиту его отношений с Софи Кролик, произнесенной во время ухода лорда с должности Генерального прокурора.
– Нет у нас никаких отношений, – сказала Пиппа таким тоном, что стало ясно – у них точно завязались отношения. – И потом, – сказала она, вздергивая подбородок, – не тебе мне об этом говорить. Ты будто не втюрился в Конни.
– Вовсе нет. И потом, мы давно друг друга знаем. Мы с ней еще в универе вместе учились.
Она уставилась на меня.
– Ты мне об этом не рассказывал.
– Разве?
– Нет, ты точно упустил эту крохотную деталь. Ну да неважно, ты же просто млеешь, когда она рядом, и в последнее время стал сильно топить за кроликов.
Она какое-то время помолчала, а затем спросила:
– А насколько хорошо вы друг друга знали в университете?
– Мы были просто хорошими друзьями.
– Хм. Как я и Харви?
Я вздохнул.
– Ладно, я тебя понял.
Повисла пауза.
– Так ты хочешь снова с ним увидеться? – спросил я.
– Да, – сказала она. – Да, хочу.
Гнев и ярость во «Всех Святых»
Еженедельник «Лис и друзья» предназначается для умных, образованных и состоятельных лисов. Там публикуются новости, обзоры, заметки о моде… и советы о том, как эффективнее убивать кроликов. Журнал похож на смесь журналов «Охотник», «GQ» и «Солдат удачи».
Следующим утром Тоби меня не ждал. По нашей давней договоренности, если он не появлялся ровно к 9:05, ему приходилось добираться до работы самостоятельно.
Когда я пришел в офис, Флемминг и Куницына на месте не оказалось, но Безухий уже был там. Когда я пожелал ему доброго утра, он проигнорировал меня. Я был обязан сообщить ему о Харви, но решил, что не стану этого делать. Для меня Харви был всего лишь кроликом-таксистом.
Ничего необычного в этом не было.
Я заварил себе чай и сел опознавать кроликов. Через час я уже поймал первого Миффи. Я подумал о том, чтобы сказать, что это один и тот же кролик – просто ради того, чтобы повставлять палки в колеса, – но способности опознавателей всегда тщательно проверялись. Не я один просматривал эти фотографии. И если другой опознаватель укажет на Миффи, которого я не заметил, кто-нибудь заподозрит, что во мне проснулась совесть, и я останусь без работы. Я вдруг подумал, что опознаватели, заявлявшие о том, что потеряли свои способности, скорее всего, ничего не теряли – просто у них была дочь вроде Пиппы или они повстречали кроликов вроде Дока и Конни.
Я посмотрел на Безухого. Тот молча что-то читал. Я не очень-то любил Тоби, но с ним хотя бы можно было поговорить, чтобы разбавить скуку трудовых будней. Тишина висела еще полчаса. Безухий делал какие-то пометки, перекладывал бумаги и сопел. Наконец я произнес:
– Где Куницын?
– Ну надо же, – сказал он. – Крикет уже начался. Что может быть лучше трескучего удара кожаного мяча о ивовую биту, чтобы завершить воскресенье? Стартовый состав кроличьей сборной против клуба Марилебона, матч будет что надо.
– Я думал, тебе не нравятся гладиаторские состязания? – сказал я.
– В крикете даже близко нет ничего гладиаторского, – усмехнувшись, сказал он. – Это искусство, а не спорт. Ладно, увидимся.
И он одним прыжком перемахнул через изгородь в собственный сад, а затем влетел в свой дом через открытое окно. Раздался грохот – он приземлился на что-то тяжелое, – затем нецензурная брань и что-то вроде: «Какой дурак поставил здесь этот стол?», после чего я услышал, как Конни ответила: «Ты».
Закончив стричь газон, я вошел в дом, желая рассказать Пиппе о Маллетах, но она тем временем столкнулась с кое-чем необычным.
– Что ты об этом думаешь? – спросила она, протягивая мне телефон. – Я потеряла свой мобильник, и вот что мне отвечают, когда я на него звоню.
Я внимательно прислушался к доносившимся из трубки негромким повизгиваниям и фырканью, изредка прерываемым коротким шипением.
– Похоже на кроличий, – сказал я. – Тебе стоит попросить Бобби перевести.
– Знаю, – сказала Пиппа. – Я уже ее позвала. Вот, наверное, и она.
И действительно, снаружи раздались мерные удары, которые приближались к нам. Верная кроличьим привычкам – они считали двери не способом уединиться, а средством от сквозняков, – Бобби проскакала прямиком в нашу кухню.
– Доброе утро, мистер Нокс, – широко улыбаясь, сказала она. Ночные гуляния на нее явно никак не повлияли. – Привет, Пип. В чем дело?
Пиппа передала Бобби телефон, та несколько секунд внимательно слушала, а затем разразилась визгливым хохотом.
– Что смешного? – спросил я.
– Кто-то читает «Мадам Бовари» вслух, – сказала Бобби. – Сейчас у кроликов в моде французская литература, и телефоны часто воруют, чтобы помочь кроликам на производстве развеять скуку, дав им послушать шедевры Флобера. В конце читающий скажет, что, если вам понравилось, вы можете пожертвовать ему один фунт. В колониях чем только ни занимаются, чтобы заработать денег. А «Мадам Бовари» – один из любимых романов. Пикантный такой – знаете, из Эммы получилась бы неплохая крольчиха. Ну и, самое главное, это просто бесит АКроПаСК – они терпеть не могут не британскую литературу.
– Хорошо, – сказал я, – но что нам делать с телефоном Пиппы?
– Просто сообщите своему провайдеру. Они скоро их отключат. Погодите секунду.
Что-то привлекло ее внимание, и она прислушалась к телефону. Ее уши дернулись, и она поморщилась.
– Ух ты, – сказала она. – Родольф оставил письмо в корзине абрикосов. Любит? Не любит? Сойдутся? Не сойдутся? Ах… черт. Как неожиданно.
Она нажала «Повесить» и вернула трубку.
– Флобер никогда не надоедает, верно? Надеюсь, что они не звонили с вашего мобильника в другие колонии. У кроликов куча родственников, и они очень любят поболтать.
Она огляделась, затем ловко почесала ухо левой задней лапой, удерживая при этом равновесие на правой.
– Чую запах кофе, – сказала Бобби. – Можно попросить чашечку?
Я налил ей кофе, а Пиппа тем временем позвонила в службу поддержки «Водафона». Там очень заинтересовались, когда она объяснила, что в деле замешаны кролики.
– Меня соединяют с отделом по борьбе с мошенничеством, – прошептала она, прикрыв телефон рукой.
– Ты не хочешь еще раз встретиться с Харви? – спросила Бобби у Пиппы, когда отпила глоток своего кофе. – А то вы с ним вчера так хорошо поладили.
Пиппа быстро взглянула на меня, а затем грозно уставилась на Бобби. Та сказала:
– Упс, – и ее уши упали ей на спину с едва слышным хлопком. – Какой у вас интересный ремонт, мистер Нокс, – сказала Бобби, оглядывая нашу ничем не примечательную кухню, чтобы отвлечь меня от ее последних слов. – Вы сами подбирали дизайн или этим занималась ваша жена, которая бросила вас, потому что вы скучный?
– Не пойми меня неправильно, – сказал я, – но, если ты хочешь жить среди людей, ты должна понять, что нас злит или расстраивает. Говорить, что моя жена бросила меня, потому что я скучный, – это просто… грубо.
– У вашего прапрадедушки была шапка из моего прапрадедушки, – сказала она. – Это тоже вежливостью не назвать. А еще невежливо отказывать нам в гражданстве, хотя кролики живут в этих землях со времен Римской империи.
Это был хороший аргумент. Я происходил от выходцев из Мальты, а мама Пиппы была полькой. Бобби, наверное, была более коренной британкой, чем все, кого я знал. Даже Маллеты происходили от семьи де Мале, прибывшей сюда из Франции в четырнадцатом веке.
– Что ж, хорошо, – сказала Пиппа. Судя по всему, разговор со службой поддержки почти завершился. – Я буду ждать вашего звонка.
– Ладушки, – сказала Бобби, собираясь уходить. – Я поскакала. Забежишь к нам попозже, ладно, Пип?
Пиппа сказала, что зайдет, и Бобби махнула из кухни, пролетела через прихожую и очутилась снаружи, преодолев одним прыжком расстояние в пятнадцать футов.
– Они вообще двери не закрывают, да? – сказал я.
– У них странное отношение к преградам, – сказала Пиппа, когда я закрыл дверь. – Им нравится блуждать туда-сюда. Думаю, поэтому они считают противокроличьи сетки ужасной несправедливостью. Ты знал, что бетонный фундамент Мегакрольчатника уходит под землю на семьдесят футов?
– Кто тебе это сказал?
– Харви.
– Ах, да, – сказал я, довольный, что она сама завела о нем разговор. – Расскажи мне о нем.
– Харви вроде как милый и очень умный, – сказала она. Я заметил блеск в ее глазах, и передо мной вдруг словно замельтешили предупреждающие флажки. – Внешне он Лабораторный, но фамилия у него Мак-Лютиковый, так что на самом деле он Домашний.
Я мысленно хлопнул себя по лбу. Неудивительно, что у меня не получалось его найти. Он вообще не был Лабораторным кроликом. Впрочем, Безухий тоже не догадался, так что я чувствовал себя не таким дураком.
– Что самое классное, – продолжала Пиппа, – он не пытался ко мне подкатить и очень здорово танцевал.
Мне это совсем не понравилось. Харви Мак-Лютиковый скорее всего был связан с Подпольем, и, если так, Пиппа могла оказаться в серьезной опасности.
– Слушай, тебе не стоит…
Я затих. Я никогда не говорил Пиппе, что ей нельзя как-то поступать и кем-то быть, и я думал, что сейчас вовсе не время начинать это делать. Если ей нравился кто-то, подозреваемый в участии в запрещенной кроличьей группировке, то я не мог ей мешать… как бы глупо это ни казалось.
– Что не стоит? – спросила она.
– Тебе… стоит быть осторожнее. К межвидовым отношениям[49] все еще относятся с неодобрением.
В лучшем случае пары кролик/человек встречали с удивлением, в худшем – с отвращением. И хотя формально это оставалось незаконным, такие пары привлекали к ответственности все реже, вероятно, благодаря пламенной речи лорда Джефферсона в защиту его отношений с Софи Кролик, произнесенной во время ухода лорда с должности Генерального прокурора.
– Нет у нас никаких отношений, – сказала Пиппа таким тоном, что стало ясно – у них точно завязались отношения. – И потом, – сказала она, вздергивая подбородок, – не тебе мне об этом говорить. Ты будто не втюрился в Конни.
– Вовсе нет. И потом, мы давно друг друга знаем. Мы с ней еще в универе вместе учились.
Она уставилась на меня.
– Ты мне об этом не рассказывал.
– Разве?
– Нет, ты точно упустил эту крохотную деталь. Ну да неважно, ты же просто млеешь, когда она рядом, и в последнее время стал сильно топить за кроликов.
Она какое-то время помолчала, а затем спросила:
– А насколько хорошо вы друг друга знали в университете?
– Мы были просто хорошими друзьями.
– Хм. Как я и Харви?
Я вздохнул.
– Ладно, я тебя понял.
Повисла пауза.
– Так ты хочешь снова с ним увидеться? – спросил я.
– Да, – сказала она. – Да, хочу.
Гнев и ярость во «Всех Святых»
Еженедельник «Лис и друзья» предназначается для умных, образованных и состоятельных лисов. Там публикуются новости, обзоры, заметки о моде… и советы о том, как эффективнее убивать кроликов. Журнал похож на смесь журналов «Охотник», «GQ» и «Солдат удачи».
Следующим утром Тоби меня не ждал. По нашей давней договоренности, если он не появлялся ровно к 9:05, ему приходилось добираться до работы самостоятельно.
Когда я пришел в офис, Флемминг и Куницына на месте не оказалось, но Безухий уже был там. Когда я пожелал ему доброго утра, он проигнорировал меня. Я был обязан сообщить ему о Харви, но решил, что не стану этого делать. Для меня Харви был всего лишь кроликом-таксистом.
Ничего необычного в этом не было.
Я заварил себе чай и сел опознавать кроликов. Через час я уже поймал первого Миффи. Я подумал о том, чтобы сказать, что это один и тот же кролик – просто ради того, чтобы повставлять палки в колеса, – но способности опознавателей всегда тщательно проверялись. Не я один просматривал эти фотографии. И если другой опознаватель укажет на Миффи, которого я не заметил, кто-нибудь заподозрит, что во мне проснулась совесть, и я останусь без работы. Я вдруг подумал, что опознаватели, заявлявшие о том, что потеряли свои способности, скорее всего, ничего не теряли – просто у них была дочь вроде Пиппы или они повстречали кроликов вроде Дока и Конни.
Я посмотрел на Безухого. Тот молча что-то читал. Я не очень-то любил Тоби, но с ним хотя бы можно было поговорить, чтобы разбавить скуку трудовых будней. Тишина висела еще полчаса. Безухий делал какие-то пометки, перекладывал бумаги и сопел. Наконец я произнес:
– Где Куницын?