Вечный кролик

– Агент АЙ-002 сказал мне отчитаться перед вами об охоте на Ушастого 7770, и я принес вам кое-что из бухгалтерии.

Повисла тишина, а затем:

– Высший класс, старик, высший класс.

Его голос был вкрадчивым и низким, как у хорошо образованного человека. Мне вспомнился мой школьный учитель английского, имевший длительные отношения с виски «Монте-Кристо» и «Гленморанджи». Они обогатили его мягкие интонации, но в конце концов не привели ни к чему хорошему.

– Bono malum superate[35], – прибавил он. – Будь молодцом и оставь конверт на столе, ммм?

Я закусил губу. Из офисных сплетен я знал, что с наличкой все всегда так и происходит. Те, кто ее заносит, пытаются получить подпись Старшего Руководителя, а он всегда пытается ее не ставить.

– Мне нужно, чтобы вы подписали.

– И я подпишу, старик, когда сам решу. Погоди-ка, а ты ведь мистер Нокс?

Он встал и подошел к свету, и я почувствовал, как у меня по спине потек пот.

Старший Руководитель был одет с иголочки. На нем был идеально скроенный шерстяной костюм-тройка, явно недешевый; под черными мужскими туфлями он носил красные носки, а на его шее был аккуратно повязан алый галстук с украшенной драгоценными камнями заколкой. Его мех был темного рыжевато-песочного цвета, рост – более шести футов, а хвост – настоящий лисий хвост – торчал из-под полы костюма, и его белый кончик нетерпеливо подергивался. Также у ног Старшего стоял грузный холщовый мешок с темными пятнами в нескольких местах.

– Ты что, язык прикусил? – сказал он. – Мистер Нокс – это ты? Я могу отличить мужчину от женщины, старика от юноши и тупого от еще тупее, но детали от меня ускользают.

– Д-да, – запинаясь, выдавил я, когда он приподнял губу и обнажил огромный острый клык. Казалось, что промеж его зубов застряли клочья волос, к которым прилип розовый хрящик.

– Что «да»?

– Да, сэр, мистер Ллисъ, сэр, – сказал я. – Так меня и зовут – мистер Нокс, сэр.

Кролики были не единственными животными, попавшими под влияние Спонтанного Очеловечивания в 1965 году. Вместе с ними там оказались шесть куниц, пять морских свинок, три лисицы, один далматинец, один барсук, девять пчел и одна гусеница.

Барсук и далматинец сменили множество карьер – они побывали ведущими ток-шоу, репортерами, бильярдными жуликами – и, провалившись в каждой из них, нашли себя, став комедийным дуэтом «Пятна и полоски», чьи шуточные сценки были не всегда удачными, но хотя бы оригинальными.

Все морские свинки оказались самцами, так что ни о каком продолжении рода речи быть не могло. Они были неразлучны, и после неудавшейся попытки открыть свое дело по выпечке тортов они организовали преступный синдикат, который пресса окрестила «Стальными свиньями». После серии гангстерских налетов, ограблений банков и ювелирных магазинов удача отвернулась от них, когда полиция окружила их машину, в которой они сбегали с места преступления по автомагистрали М4. Но вместо того чтобы по-тихому сдаться, они решили прорываться с боем при помощи различного автоматического оружия и даже одной ракетницы. При этом они все время выкрикивали фразочки вроде: «Ни одному поганому копу не упечь меня в тюрягу».

Впоследствии опытный боевой офицер описывал ту бойню так: «Это были самые страшные полчаса в моей жизни; даже в Ираке мы не сталкивались ни с чем подобным». После затяжной перестрелки, двух автомобильных погонь и двадцатисемичасового противостояния в KFC двух выживших морских свинов арестовали и приговорили каждого к двадцати шести годам тюремного заключения.

Все куницы работали в органах безопасности, не то из-за своей биологической предрасположенности, не то просто подыгрывая стереотипу пронырливого зверька. Из них я хорошо знал лишь одного – Адриана Куницына, решившего «очеловечить» свою фамилию[36], чтобы казаться не таким пронырливым.

Гусеница, напротив, не смогла приспособиться к Очеловечиванию и сразу же окуклилась. Из куколки, впрочем, он или она пока что не вылупились. Сейчас куколка висит в большом стеклянном шкафу в Музее естествознания, и ее круглосуточно снимает веб-камера.

Никто не знает, что случилось с пчелами.

– Как поживает твоя очаровательная дочь? – спросил мистер Ллисъ, явно намекая на их встречу много лет назад, в день, когда сотрудники приводили детей на работу. В тот год праздник был омрачен его незапланированным прибытием в офис. Пиппе тогда было четырнадцать, и она стала центром внимания мистера Ллиса и жертвой его неприличных намеков. Будь он человеком, этого было бы достаточно для увольнения и, возможно, даже для заведения на него уголовного дела.

– У нее все хорошо, – сказал я, стараясь говорить холодно и презрительно, хотя на самом деле мой тон вышел жалким и извиняющимся.

– Она все еще красавица, да? – спросил он. – Теперь, когда она достигла возраста согласия, нам наверняка стоит познакомиться поближе.

Его маленькие желтые глазки впились в меня, и из одного уголка его рта потекла слюна. Слово «омерзительный» было недостаточно крепким, чтобы описать его.

– Думаю, могу с уверенностью сказать, что Пиппа терпеть вас не может, – ответил я.

Он снова осклабился.

– Вот же маленькая негодница. Что ж, ей же хуже.

Из-за небольшого размера помета и невероятно длительных и сложных брачных игр, требовавших свиданий в мишленовских ресторанах и походов в оперный зал Глайндборн, лисы не смогли расплодиться так же, как кролики. От двух лисиц и одного лиса, очеловеченных в самом начале, на сегодняшний день произошло чуть менее шести тысяч особей. На протяжении всех этих лет они становились все более и более культурными и стали настаивать на том, чтобы их лисята учились в школах. Они любили по любому поводу изрекать напыщенные и бессмысленные фразочки на латыни и изменять свои фамилии самыми невообразимыми и нелепыми способами. Помимо обыкновенного «мистер Лис» существовало еще около сорока различных комбинаций вроде: Лисъ, Лисс, Ллисъ, Л’ис, Ли’C, Лльисъ, Лic, Лiсъ, Льис, Лыс, ЛыссиЛ’лис. А произносились они все без исключения как «Лис».

В отличие от кроликов, лисы получили британское гражданство, хотя и на основаниях, законность которых вызывала сомнения, – тогдашнему министру внутренних дел просто «понравился их прикид». Но они также добились уникального постановления, по которому сохранили двойственный животный статус. По закону они считались людьми, но также по желанию или по требованию работы им позволялось становиться лисами. К тому же, как известно, они были удручающе хитры. Даже поговорка такая была: вам никогда не перехитрить лиса.

– Ладно, – сказал мистер Ллисъ, – давай разберемся с наличкой.

Я передал ему бумагу на подпись, и он вынул из нагрудного кармана дорогую ручку. Подписав расчетный лист, он отдал его мне, и я передал ему деньги.

– Хорошо, – сказал он, засовывая деньги в свой нагрудный карман. – А теперь давай поговорим об операции в Россе. Безухий сказал мне, что ты не проявляешь должного энтузиазма, который мы хотим видеть в своих сотрудниках. Сейчас, когда Кроличье Подполье угрожает мирной жизни этой прекрасной цветущей страны, тебе нужно больше стараться. Куницын говорит, что ты уже несколько недель пялишься на фотки Лабораторных кроликов и еще ни на одного не указал.

Я нервно сглотнул.

– Я его еще не нашел. Такой поиск требует времени.

Он подошел ближе, и удушающий запах одеколона «Олд Спайс» вдруг заполнил воздух, как туман. Лисы пользовались им, чтобы кролики не почувствовали их естественный запах, когда те собирались напасть. И лисам разрешалось убивать кроликов. В 1978 году Верховный Суд, рассматривавший дело «Лис против Кролика», постановил, что лис имеет законное право убить кролика, если в момент убийства он классифицирует себя как лиса. Обосновывалось это «исторически сложившимся хищническим образом жизни, основанным на традиционном поедании естественной добычи». Это также давало им законные основания работать в Службе по надзору за кроликами. Конечно, закон позволял кролику убить лиса при самообороне в том случае, если у него «не осталось возможности сбежать, и если возможно доказать в суде, что кролик не превысил пределы необходимой самообороны, установленные законом в отношении кроликов». Однако кролики редко шли на это из-за… ответных расправ.

Ответные расправы считались не массовым убийством, а скорее полезным инструментом устрашения. Начались они, когда один крайне неприятный тип по имени Джетро Ллис проник в Колонию № 5, чтобы «немного поразвлечься». Его нашли два дня спустя в сточной канаве прямо за стенами колонии. Судебный медик обнаружил в его крови достаточно кокаина и алкоголя, чтобы убить жеребенка, но причиной смерти назвал удушье «от застрявшей в дыхательных путях морковки». И хотя судмедэксперт заявил, что это вовсе не обязательно означает умышленное убийство и причастность кроликов, братья лиса решили иначе. Когда дым и клочья пуха рассеялись, шестьсот случайных кроликов были убиты, замучены и частично съедены, причем самым жестоким возможным образом. Инцидент был настолько неприятным, что тогдашний премьер-министр Тони Блэр – давний поборник лисьих прав – пригрозил лисьему сообществу, что еще один «подобный перегиб» приведет к отмене постановления «Лис против Кролика».


Однако ответные расправы продолжались, лисам просто пришлось найти допустимые рамки. Оказалось, что сотня мертвых кроликов за одного убитого лиса позволяла лисам оставаться практически неприкасаемыми. Но, несмотря на разрешение, лисы нечасто пользовались своим правом на убийство, чтобы цена на заказное умерщвление оставалась непомерно высокой.

– Ты не нашел его, потому что такой поиск требует времени? – повторил он. – И сколько же времени?

– Ну, приблизительно…

– Дай мне какие-нибудь имена, – сказал мистер Ллисъ, прерывая меня. – Имена Лабораторных, хоть чуточку похожих на Ушастого 7770. Так мы хотя бы посеем раздор среди грызунов.

– Я… не думаю, что это хорошая идея.

– Почему?

– Нам стоит попытаться избежать повторения инцидента с Диланом Кроликом, – сказал я. Во рту у меня пересохло. – Это может нанести удар по репутации Крольнадзора.

Я слышал, как мой голос надломился.

– Общественность уже давно об этом забыла, – сказал мистер Ллисъ, пренебрежительно пожимая плечами. – Все эти глупости о преступном убийстве Дилана Кролика остались только в нездоровых умах безнадежных ханжей. Чтобы поддержать эффективность Надзора, нам придется тут и там совершить несколько ошибок, и мистер Сметвик согласен со мной, что эту цену стоит заплатить. А теперь вот что: я хочу, чтобы ты вернулся к своему списку Лабораторных и выбрал четырех, которых мы могли бы допросить.

– У меня нет имен, – умоляющим тоном сказал я. – Ни одного.

– Это уже не моя проблема, – сказал мистер Ллисъ, зловеще смерив меня взглядом, – а твоя. Четыре имени. Чтобы показать Подполью, что мы не шутим.

– Тогда почему бы просто не выбрать четырех случайных Лабораторных в толпе? – спросил я. От ужаса мой голос дрожал. – Они будут так же виновны, как и те, кого выберу я…

Я затих, когда его маленькие желтые глазки холодно уставились на меня.

– Ты отличный опознаватель, – негромко сказал он, – один из лучших. Судя по статистике, ты почти всегда бьешь в точку. Но если ты не начнешь хоть немного поддерживать нашу линию, нам придется поставить вопрос о твоем уходе.

Я снова нервно сглотнул. Мне была нужна эта работа.

– Вы не можете уволить меня за то, что я не даю вам случайные имена.

Он улыбнулся и похлопал меня по руке.

– Дорогой мой друг, мы не собираемся тебя увольнять. Бог мне свидетель, нет. Но в Надзоре регулярно происходят утечки информации, а они частенько приводят к самым печальным последствиям.

Он смотрел на меня, слегка улыбаясь, и я почувствовал себя скверно. Меня бросило в жар. Мистер Ллисъ выдал организации «Две ноги – хорошо» имя Дилана Кролика, и те потушили его. Было вполне возможно, что он выдаст и мое имя, но уже кроликам, причем тем, чьи мозги заняты не только морковками, лопухами и повторами сериала «Как глубока была моя нора». Он усмехнулся, и я понял, что он не шутит. Положив лапу мне на плечо, он тихо произнес мне на ухо:

– Нравится тебе это или нет, Нокс, ты один из нас. Ты брал деньги и даже успел немного измазаться в том, чем мы здесь занимаемся. Не думаю, что кролики увидят твою причастность в хоть сколько-нибудь… – он замолчал, раздумывая, – …благоприятном свете.

Он был прав. Я знал множество случаев, казавшихся случайными или несвязанными, но при этом игравших на лапу кроликам. Например, внезапный и беспричинный отъезд заместителя Сметвика в Бутан к буддистам; или крайне высокая статистика аварий со смертельным исходом, в которых погибали лисы и куницы; или опознаватели, внезапно покидавшие свои должности или просто пропадавшие без вести. Все-таки мы не просто так держали нашу профессию в секрете.

– Мы друг друга поняли? – спросил он.

Я почувствовал, как по моей спине катятся холодные капли пота.

– Да, – сказал я, – да, мы друг друга поняли.

Лисы всегда так работали. Убеждали, давили, угрожали, унижали, заставляли рваться на части, размазывали и – в случае с кроликами – наконец убивали. Это было заложено у них в крови, в самом ДНК. Более того, им это доставляло удовольствие. Многие из них считали, что ключ к первоклассному первому свиданию с новой знакомой лисичкой – пригласить ее на убийственную прогулку по кроличьим колониям.

Пришла пора мне уходить. Я пробормотал, что меня ждут, и повернулся к двери, но обнаружил, что мистер Ллисъ уже был там. Он переместился настолько быстро, что мне показалось, будто в кабинете его двойник. Мне даже пришлось обернуться, чтобы проверить.

– Мистер Нокс, сэр, не так быстро, сэр. Разве я сказал, что вы можете идти, сэр?

– Нет, сэр, нет, сэр, мистер Ллисъ, сэр, – пробормотал я. – Что еще я должен сделать, сэр?

Он приблизил свою морду вплотную ко мне и глубоко вдохнул.

– Ого-го, – сказал он, внезапно отвлекшись, – да ты недавно был рядом с крольчихой.

Я подумал о Конни в «Уэйтроуз».

– По пути сюда зашел в «Аскарис», – сказал я, – там за стойкой работала крольчиха.

Я слегка запнулся, пока говорил, и мистер Ллисъ сразу же понял, что я лгу.

– Нет, ну надо же! – смеясь, сказал он. – Малышу Нокси заморочили голову. И чем же она тебя завлекла? Глазами? Трясущимся хвостиком? Или дело в необъяснимой и совершенно непристойной сексуализации низшего млекопитающего, ничем не примечательного в другой ситуации? Кто она, а? Твоя новая соседка?

– Нет… – Я прервался, осознав, что он только что сказал. – Откуда вы знаете, что у меня по соседству поселились кролики?

Он улыбнулся.

– Не позволяй их мягкому характеру и мнимому миролюбию одурачить себя, – сказал он, не отвечая на мой вопрос. – Знаешь, как они изображают из себя «милых и пушистых жертв человеческого гнета»? Ерунда все это. Не нужны им заливные луга, теплые норки и лопухи, нет. Они стремятся расплодиться, ассимилировать и подмять вас под себя. И если за ними не следить, они победят. Беспорядочная половая жизнь – это не просто их raison d’être, смысл существования, а их секретное оружие. Угроза Взрывного Размножения действительно существует, и когда Подполье захватит контроль над цепочкой снабжения и запасами продовольствия, они дадут отмашку. Ты не успеешь сказать «заячье рагу», как люди окажутся в меньшинстве на собственной земле. Перевес голосов окажется на их стороне, и ты будешь работать на кролика, выполнять кроличьи приказы, молиться у их алтаря, жить по-кроличьи и жрать салат на завтрак, обед и ужин. Ты этого хочешь?

– Ну, нет.