Важное время

– Ага. Кайхур набросился, когда он мимо проходил. Ну… он и признался в сердцах, что напал на гостиницу, – продолжил я.

Дядька вдруг поднял факел повыше и подошел к спящему пленнику. Он повернул лицо пленника к свету.

– Все рачьи дети Отца Глубин ему в зад! Помню, он меня к Зайцу звал… Кайхур тогда на крыльце злобился… А я все понять не мог, что со щенком происходит… – забормотал дядька. Он со стуком вогнал тесак в ножны. Потом помял лицо рукой и присел на камень. Братья тут же спрятали оружие вслед за учителем.

– Рассказывай, наследник. По порядку, – велел Остах.

Я кратко поведал нехитрую историю. Дядька сгорбился, спрятал лицо в ладонях и молчал. Братья переглядывались, не зная, что делать. Только Тумма с невозмутимым видом стоял рядом. Наконец дядька поднялся и коротко поклонился великану.

– Спасибо за наследника, Тумма. Пусть благословения твоих богов будут с тобой. Если так случится… – Дядька сбился с высокого слога и запросто хлопнул великана по плечу. – Спасибо, Тумма! Будут неприятности – и я, и дан Дорчариан в долгу перед тобой. Горы всегда укроют тебя.

Тумма молча поклонился в ответ.

– Отец тебя с радостью примет! – крикнул я. Только сейчас я осознал, что Тумме отныне грозила опасность: ведь он раскрылся перед стражником.

– С радостью… – ворчливо оборвал меня Остах. – Вот что, Барат. Бери-ка ты наследника за ручку и топайте домой. Спать пора.

Я увернулся от протянутой руки Барата и спросил:

– А вы?

– Что мы? – Дядька посмотрел долгим внимательным взглядом. – Нам еще поспрошать надо. А потом малость прибраться…

Я кивнул и двинулся к выходу.



Фракс Хмутр и Алиас Фугг

– Куда! Куда они могли подеваться? – ярился командующий Пограничной стражей провинции Атариан. – Где проклятые рабы? Сожгли все вокруг и сами в огонь бросились?

Алиас Фугг молча посмотрел на исходящего слюной тысячника и сел на камень. Хмутр еле сдержался, чтобы не схватиться за меч.

«Сожгли все вокруг, как же. Я облазил все руины. Перед тем как подпалить Пост, его обобрали до нитки. Жгли огонь наверху, а все кладовые понизу пусты. И двор, где складировали бочки с маслом, огнем не тронут. А где же сами бочки? Что здесь происходит?»

– Ты что, оглох? – с угрозой процедил нетерпеливый Фракс, глядя на Голоса Империи в землях Дорчариан.

– Отнюдь, командующий, – тихо ответил Алиас. – Я думаю.

Воины вокруг удивлялись первой снежной крупе, что сыпала с неба весь вечер и ночь, а поутру растаяла. Некоторые из них впервые видели снег. Непогода заставляла всех кутаться в зимние плащи. Фракс мерз и недовольно косился на румяного Алиаса в длинной горской бурке, кудрявой шапке и толстых штанах. Спокойный тон Фугга немного отрезвил тысячника. Он рявкнул свите, чтобы выслали дозоры и ставили лагерь, а затем тяжело опустился на камень по соседству.

Когда дымная туча, приближающаяся с каждым шагом и придавливающая марширующих вояк к земле, обернулась в итоге чадящей дыркой, то многие смахнули пот со лба. Вблизи дым из-под земли оказался обыденным и совсем не грозным. Многие радовались вскрывшемуся обману; как будто зловеще кричащий страшный хищник в ночи обернулся безобидной голосящей птахой.

Построившись в боевые порядки, порубежники отправились к Старому посту – крепость могла держаться сколь угодно долго, хоть всю зиму. В отличие от голозадых ублюдков, которым нечего жрать. Так думал Фракс Хмутр. Однако их встретили лишь холодный ветер и закопченные камни с обвалившейся обугленной черепицей кровли. Становилось понятно, что шахты, скорее всего, также покинуты и разграблены.

Фракс подгонял воинов, но те и сами рвались найти врага и насадить на копья – не зря же пришлось столько отмахать. Однако и там их встретила лишь гарь, копоть и провалившиеся внутрь крыши. Теперь Фракс и Алиас сидели рядом с бараками у изъеденного кавернами шахт склона.

– Я думаю, стоит проверить Скайдану, село надсмотрщиков, выше по склону. – Алиас махнул рукой на дорогу, уходящую вверх.

«Однако я почти уверен, что там мы увидим одно пожарище, как и здесь».

– Нам стоит подумать и о другом, – немного помолчав, добавил Алиас.

– О чем же? – хмуро спросил Фракс, отцепив от пояса мех с вином. Он велел подогреть вина с медом и травами, но не мог больше ждать.

«Навязали тебя на мою голову. Зачем ты мне?» – Сделав длинный глоток, Фракс посмотрел на Алиаса и протянул мех спутнику.

– О том, какие бумаги мы пошлем в Арну, – с благодарностью приняв вино, ответил Голос.

– И что мы можем написать? – хмыкнул Фракс. – Что голозадые ублюдки разбежались как крысы? Что только Пагот-насмешник знает, в какие щели они забились?

– Цель нашего похода – очистить от взбесившихся рабов Колодец и шахты, не так ли? – Алиас окинул взглядом пространство перед собой, словно впервые увидев. Он глотнул вина и протянул мех обратно. – Восставших рабов я здесь не наблюдаю.

Хмутр с интересом посмотрел на Голоса и принял мех, взвешивая в руке.

– Нужно как можно быстрее потушить Колодец и возобновить работу. Я повелел положить в обоз большие грубые шкуры горных быков. Мы сошьем из них единое полотно, намочим в ручье и накроем горловину Колодца, – продолжил Алиас. – Плохо, что так мало рабов дошло… Придется и воинам помогать…

«А что делает в горах этот Голос? Какими полномочиями он наделен Арнской канцелярией? Может, оставить его здесь на первое время, налаживать работу Колодца?» – Фракс слегка приподнял брови и задумчиво посмотрел в сторону столба дыма. Мерзнуть здесь зимой он не собирался.

– И напишем, что доблестными неимоверными усилиями мы потушили чудовищный костер… – закончил свою мысль Фугг.

– Отбивая постоянные набеги с гор обезумевших рабов, избегающих прямого боя, – добавил Хмутр, невидящим взглядом смотря перед собой. Ему понравился путь, предложенный Алиасом.


– Я обязательно отмечу в отчете доблесть Пограничной стражи и личную храбрость и доблесть ее командующего, – едва улыбнувшись, добавил Алиас.

– Я также найду место в отчете и отмечу неоценимую помощь Голоса Империи в землях Дорчариан, – повеселел Хмутр.

«Который останется здесь до тех пор, пока из Арны не пришлют управляющего», – окончательно утвердился в своих планах Фракс Хмутр.

Наконец принесли исходящий паром медный котелок с подогретым вином. Командующий зачерпнул кубком вино и вобрал в себя весь букет запахов, согревая ладони.

– Но куда все же делись рабы? – задумчиво спросил Алиас Фугг.



Шлепок

Ночь уложила спать горы Дорчариан. На склонах выше Колодца, где сталкивались осенние ветра, уже навалило немало снега, что было обычным делом для этих мест. Перевал между двумя скайданскими селами снег надежно запечатал до весны. Беспокойная луна то и дело подглядывала из-за туч. Луна любопытствовала: что это не спится двум людишкам в убогой Скейдане; что это они делают ночью на центральной площади села?

– Ты ить чего молчишь, хромой клибб задери? – зло шипел Шлепок, закидывая лопату с хрустящим снегом на сугроб. – Слова не допросишься…

Ночной мороз прихватывал нос и щеки, из-под ворота валил пар, а по спине тек пот… Уже второй раз Шлепку выпало махать лопатой вместе с колодезным молчуном. Работа Шлепку досталась добрая: из-за своей колченогости толком тренироваться ни с тесаком, ни с копьем он не мог. Вот и пристроился снег убирать, всяко не тяжелей, чем кайлом под землей орудовать. Снега в этих клятых горах хватало, знай лопатой маши. Только площадь у колодца очистишь, глядь, а за ночь опять насыпало. А где вчерашним рабам учиться оружием владеть, как не на площади? То-то и оно, что негде. Не за околицей же. Вот и приходится вставать ни свет ни заря. Но и хорошего в работенке немало. С утра убрал – и весь день свободен. Но главное – одежка у него своя, горская, теплая, которую никто не отберет. Зимней одежки-то на всех не хватает! Приходится меняться. Вот потому и учатся по очереди: один день колодезные с тесаками и дротиками в руках, другой день – рудничные с копьями да пращами.

Шлепок толкнул от себя широкой деревянной лопатой. Ночной снег мягкий и легкий. Главное – до солнца успеть, пока не подтаял да пока не натоптали. И знай себе скреби да подтаскивай, а потом бросай. Вот только снег все идет и идет. Куды ж его дальше сваливать, кучи-то уже выше головы? Видать, увозить с площади придется.

– И сельцо дерьмовое, – продолжил ругаться Шлепок. – Слышь, как там тебя?

Угрюмец – полузнакомый вчерашний раб из колодезных – молча зачерпнул снега и махнул лопатой.

– Чучело бородатое, – сплюнул в сердцах Шлепок. – Вот чего нам в первом селе не остаться?! Я ить тебя спрашиваю?! Какие там дома! А печи в домах какие!! Я ить сам видел – одна печь на полдома. То-то тепло, наверно, в них. Не то что в этих халупах каменных. Надысь у стены спал – весь бок обмерз.

Шлепок был мастак молоть языком, даже легкий морозец не помеха. Его за то и прозвали. Как-то управляющий вызверился: «Что ты там все бормочешь? Шлеп-шлеп губами…» Рабы, дурни, тогда заржали угодливо. С тех пор и пошло – Шлепок. Эх, давненько это было, еще у моря. Колченогий вчерашний раб оперся на черенок лопаты, уставившись в зимнее небо, в котором уже проступали силуэты окружающих гор. Близился рассвет.

Этой ночью снега выпало не так много, и они почти успели управиться. Совсем чуток осталось прибрать у родника-колодца. Увидев показавшихся кашеваров, Шлепок мигом прочистил перед ними узенькую тропинку, чтоб не примяли снег. Он уже поднаторел в своем нехитром деле.

– Варите кашу скорее, оглоеды! – прикрикнул он на сонных поварских с пустыми ведрами. – Это остальные спят, что медведи. А я ить полночи работаю!

– Заткнулся бы ты, Шлепок, – беззлобно ответил один из кашеваров. – Голос у тебя противный – сил нет.

– Ага, – поддакнул второй кашевар. – Вылазить из дома потише не мог, утырок колченогий? Люди же спят.

– Ах ты… – задохнулся от возмущения Шлепок. Но тут его слегка толкнули в бок. Он обернулся: угрюмец показал на нетронутый снег и махнул рукой, чтоб отошел и не мешал закончить. – И этот еще командует, сволота безъязыкая, – проворчал Шлепок, но послушно отодвинулся в сторону. Бородач заскреб лопатой.

– Слышь, чего думаю, – с подвыванием зевнул Шлепок. – Я ить покумекал. Солнце и так поздно встает. А гора, – он указал на вершину, что возвышалась над селом, – и еще дольше его прячет. Так что скоро поболее поспать можно будет. – Он вновь с завыванием зевнул. – Ты б там поспрошал кого, да и шел ко мне. В помощники. А то куда тебе деваться? Еще раз дернешься – и кончат тебя…

Разглагольствования прервало появление Плака и Коски Копона. Только-только развиднелось, но те уже вышли с факелами и воткнули их в плотный снег по краю площади. Слегка помахав руками, они достали мечи и встали друг против друга.

Шлепок плюнул наземь.

– Каждое утро одно и то же. Опять звенеть будут. – Он приблизился к бородачу, притянул за рукав и прошептал: – Ить что я понял. Дури-то откуда столько у них. Они ить мясо жрут, а здеся выламываются по утрам.

Бородач вытряхнул рукав из руки Шлепка, но отстраняться не стал. Ободренный Шлепок зашептал еще яростней:

– Ить когда первое-то село на нож взяли… Помнишь, окорока на столы вытащили? А затем Череп скомандовал – и окорока убрали. Живых овец резать начали. А куда ить окорока дели? Видел ты их? – Торжествуя от собственной правоты, Шлепок вновь уцепился за рукав бородача. – Одну кашу жрем…

Вдруг он услышал утробное рычанье. Подняв глаза, он увидел, как отвердело лицо напарника. Желваки перекатывались, кулаки сжались. Угрюмец с ненавистью смотрел на человека, который появился на площади. Шлепок знал, в чем дело.

– Спрячь, спрячь глаза-то, – заканючил он, дергая бородача. – Ведь кончат тебя, дурня. Вон, смотри, так же будешь болтаться. – Шлепок ткнул рукой в сторону висельника, болтающегося рядом с колодцем. Едва началась зима и выпал снег, как пайку мигом урезали. Поднялось недовольство. Самый сердитый затеял драку, отобрал еду соседа. Череп не мешкая собрал всех на площади и вздернул баламута.

Продолжая ворчать, как цепной пес, напарник отвернулся и схватил лопату, загребая последние остатки снега и с яростью отбрасывая от себя.

Шлепок посмотрел на учебный бой командиров. Так и есть! На площадке появился здоровенный горец. Он грыз яблоко и с интересом смотрел за поединком.

– Не горячись, не горячись, Плак! – громко сказал он. – За ногами его смотри!

Приземистый Плак вдруг ловко увернулся от взмаха меча противника, ускорился и ткнул Черепа в незащищенный бок.

– Хорошо! – остановил бой Коска Копон. Он слегка запыхался. – Хорошо, Плак. А теперь погоняем быка? – весело спросил он.

Плак осклабился и пару раз ударил мечом о край щита. Горец повел плечами, зашвырнул огрызок яблока в снег и шагнул на площадку. Шлепок и не заметил, как в левой руке горца появился большой круглый щит с ярким шипом в центре. В другой руке он держал обыкновенный меч, такой же, как и у Черепа с Плаком. Шлепок услышал тяжелое сбившееся дыхание и почувствовал, как напарник встал рядом. Он вновь зарычал и прохрипел:

– Брата… Брата мово убил. Молодшего.

Шлепок покосился на бородача. Это были первые слова, которые он от него услышал. Колодезный неотрывно смотрел на горца, сжимая в руках лопату.

– Ничо. Ты дуром-то супротив него не при. Смотри, как он щас их раскидает.

Горец в ответ пару раз ударил мечом о щит, показывая, что готов. Колченогий Шлепок с завистью смотрел, как ладно и ловко движется великан. Он слегка ссутулился, напружинил ноги и двинулся к противникам. Те, в свою очередь, расходились в стороны, обходя горца с боков. Тот не стал ждать, качнулся в сторону Плака. Когда тот остановился, поднимая меч, горец гигантским прыжком оказался рядом с Коской и нанес три быстрых, неожиданных удара по вовремя подставленному щиту. Коска отмахнулся мечом, целя противнику понизу, в бедро. Однако стремительный Тарх уже заходил противнику за спину со стороны щита.