Вашингтонский узел. Время испытаний
Часть 36 из 51 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Да нет, вообще неплохо. Большинство пехотинцев, – обычных я имею в виду, – не покажет вашего времени. И как минимум пару раз налажает с заложниками.
В Триангл – отличный тир. А Дэйв в нем – отличный инструктор, он всё-таки ушёл из оперативной группы Дельта, но держится поблизости. Владельцы тира наняли его на приличное жалование – потому что на обучение к бывшему инструктору Дельты всегда очередь.
Конечно это лишь верхушка айсберга. На самом деле Дейв никуда не уходил, он по-прежнему служит стране. Только – не в отряде Дельта, а в SAD. Дивизион специальной активности ЦРУ США. Только нелегальные операции без уведомления Конгресса. Если кто-то из нас облажается – государство не признает, что мы выполняли приказ. Мы же – и я и Дейв – относимся как так называемому «чёрному эскадрону» Дельты, Black sabers, чёрные сабли. Это ещё более секретная структура, на стыке Минобороны и ЦРУ. Мы ведём войну с исламскими экстремистами внутри страны теми же методами, какими легальные структуры ЦРУ и Минобороны ведут с ними войну за океаном. Я возглавляю этот эскадрон, а Дейв является моим сержантом (по армейским меркам) и отвечает за силовые операции и личный состав. Чёрные сабли представляют собой первый в истории США «эскадрон смерти».
Поскольку все, или почти все, наши цели имеют гражданство США – каждая наша операция является тяжким преступлением и нарушает, по меньшей мере, с десяток законов США. Если любому государственному служащему становится известно о наличии заговора с целью совершения террористического акта, он должен сообщить об этом ФБР, а не похищать, пытать и ликвидировать возможных заговорщиков. ФБР должно арестовать этих типов, а прокуратура – выдвинуть против них обвинение в суде.
Проблема в том, что это уже не работает. Мodus operandi[47] террористов начиная с 2001 года кардинально изменился, мы проводили исследования. Если такие теракты как атака на американские посольства в Кении и Танзании, на эсминец «Коул», события 11 сентября готовились группами людей в течение месяцев, а возможно и лет, то современный террорист спонтанен, почти все теракты последнего времени совершались одиночками и без подготовки. Или почти без подготовки. Афганец увидел, как целуются двое мужчин, разозлился, взял автоматическую винтовку, которая у него, кстати, была законно, пошёл в гей-бар и уложил 49 человек. Другой подонок, кстати говоря, гей – угнал грузовик и направил его на людей на бульваре в Ницце. Все эти люди ниоткуда не приезжали, они были одними из нас, они жили долгое время на месте, где потом совершили теракт, но частью общества так и не стали. У них не было никаких сложных планов – одному надо было всего лишь угнать грузовик, другой был лицензированным частным охранником и имел законное оружие – просто они использовали то, что у них было под рукой с предельной эффективностью. И до того как они совершили то, что совершили, – против них ничего не было, мы бы не доказали заговор с целью убийства. Французский араб – ему дали бы пару лет за угон грузовика, если бы вообще дали. Афганец-контрактник – тот вообще не совершил ничего преступного до того, как вломился в гей-бар и открыл огонь – даже за незаконное хранение оружия мы не смогли бы его привлечь.
Но эти люди все равно уязвимы. Во-первых, они социопаты, и если следить за их активностью в социальных сетях, то социопата можно установить с большой долей вероятности, для этого есть алгоритмы. Во-вторых, они треплются в социальных сетях, им важно предчувствие того что они собираются совершить, они жаждут поделиться, их распирает, они хотят чтобы люди поняли, почему они делают то что они делают. В-третьих, они скачивают или просматривают джихадистские агрессивные ролики. Если все три точки имеются – значит, возможно, перед вами новый Омар Матин[48].
Вот только взять этого Омара Матина, пока он не начал стрелять – не за что. ФБР может только запугивать. А мы решаем проблему – раз и навсегда.
Вот только… всё – это не просто незаконно. Это всё – государственное преступление. И мы – его часть.
После того, как мы закончили с моими занятиями – майор предложил спуститься в простой тир и там пострелять. Зачем – мне объяснять не надо было: в тире невозможно установить прослушивающее устройство. Оно не выдержит постоянной стрельбы.
Формально – мы пошли туда, потому что Дейв получил партию Глок 19Х. Этот пистолет – состоит из рамки 17-го Глока и более короткой верхней части 19-го – и к нему идут в комплекте магазины на 21 патрон. Эти пистолеты – отличие было только в мануальном предохранителе, которого в серийной модели нет – представлялись на конкурс на новое штатное оружие армии США – и проиграли SIG по цене. Как показывает эксплуатация новых армейских SIG, скорее всего, это была ошибка[49].
Мы расконсервировали и зарядили пистолеты. Положили заряжённые магазины на полки. Надели очки.
– На скорость?
Майор кивнул
Мы оба открыли огонь. Центр установленных мишеней – в считанные секунды превратился в рваные дыры.
– Вопрос улажен, – сказал я, – никаких обвинений предъявляться не будет.
В своё время израильтяне свернули операцию «Гнев Господень», потому что застрелили в Лиллехаммере официанта, приняв его за Али Хасана Саламеха, опасного террориста. Мне пока удалось не допустить подобного. Хотя и мы – облажались.
– Скажите, что думаете, майор. Не стоит держать это в себе.
Майор положил пистолет. Долго молчал, перед тем как ответить
– Всё… плохо, сэр. Мы стали совсем не тем, чем должны быть, понимаете? Мы … убиваем людей, которых должны защищать.
…
– В Ираке… было то же самое. Мы пришли, чтобы освободить иракцев от тирании, а сейчас… делаем то же самое. У себя в стране. Я не знаю, чем всё это кончится. Но чем-то страшным. Это тоннель, сэр. И выхода нет. Нет света в конце тоннеля, понимаете? Там нет ничего кроме тьмы.
– Вы знаете, как это изменить? Как выбраться из тоннеля – не только нам двоим, но и всей стране?
– Нет, сэр.
– Тогда заткнитесь. Я не хочу больше это слышать.
– Да, сэр.
Я понимал, что дело плохо. Очень плохо. Когда такое говорит не диктор телевидения, а майор и инструктор спецназа… значит, всё зашло слишком далеко. Мы переступили черту, которую не должны были переступать. И оставлять его так было нельзя
– Послушай, Дэвид. Я и сам вижу, что мы пришли к чему-то очень плохому. Но какой смысл говорить то, что вы сейчас сказали, если нет плана, как все изменить. У вас ведь нет такого плана или я ошибаюсь?
– Нет, сэр.
…
– Я думал, у вас он есть.
Я невесело рассмеялся.
– Дейв, ты что, шутишь? Мы же лажаем. ЦРУ – одна из самых лажовых организаций, которая когда-либо была создана в этой стране. Мы не нашли химическое оружие Саддама, поверив тому ублюдку, который говорил то что мы хотели слышать[50]. Мы просрали момент, когда дядюшка Ким заполучил ядерное оружие. Мы оказались совершенно не готовы к тому, что произошло на Украине. Мы поддержали не тех людей в Сирии, Ливии, Египте. Мы лажаем на каждом шагу, а теперь ты спрашиваешь, есть ли у нас план? Ты это серьёзно?
Майор снова помолчал. Потом спросил
– И что же тогда делать, сэр?
Вот оно.
– Хорошо – осторожно сказал я – допустим, я придумаю план как нам выбраться из всего этого. Что вы сделаете?
– Мы пойдём за вами, сэр.
– Ты уверен, Дейв? Простым этот план вряд ли будет. Мы в дерьме по самую макушку, выбраться будет непросто.
– Уверен. Вы никогда нас не кидали и не подставляли. Я не знаю, кому можно доверять, если не вам, сэр.
Вот оно.
– Хорошо, Дейв. Пока забудь этот разговор. Вернёмся к нему, как придёт время. А о том случае – лучше просто забудь.
Продолжение. 30 октября 202*** года
Вашингтон, округ Колумбия.
Капитолий. Здание Конгресса США
Помещение комиссии Конгресса США по контролю за разведдеятельностью
– Мне интересно ваше мнение, агент-инспектор. Что вы увидели?
Бывший агент – инспектор ФБР а ныне следователь Конгресса США[51]* Тэд Кокран медлил несколько секунд, перед тем как ответить.
– Вам это действительно интересно, сэр?
– Иначе бы я вас не спрашивал.
– Хорошо, сэр. Мы взяли интервью и теперь проверим факты, которых, в общем-то, очень немного. Но вот вам моё мнение, сэр – я говорил с одним из самых хитрых людей из всех, которых я когда-либо видел. Он, безусловно, умён, идеологически мотивирован, но что на самом деле у него на уме – мы не знаем и узнать никогда не сможем. И что касается грязи… я уверен, что мы ничего, или почти ничего не найдём. Но за ним много чего есть. ЦРУшники подсунули его нам, потому что он самый хитрый из всех. Они хотят поменять вывеску в очередной раз, ничего не меняя, по сути. Моё мнение, сэр – он подходит на должность директора Национальной разведки не больше, чем Аль-Капоне на должность директора ФБР…
…
– Если он проберётся на эту должность – все будет ещё хуже, чем было до этого.
02 мая 202*** года
Нью-Йорк. Бруклин
Зачем – ты, если ничего, кроме тебя?
А.И. Солженицын «В круге первом»
Знаете… мне сложно определить, кто я есть. Я – американец по рождению, я родился и вырос на американской земле. Я – еврей по моей крови. Я – советский, потому что я рос в обычном советском районе под названием Брайтон-Бич, просто этот район находился на территории США, в городе Нью-Йорк. Я – русский, потому что когда я приехал работать в Россию, то обнаружил что Брайтон-Бич и Москву населяют два разных народа. Я – араб, потому что попытался им стать, когда наше государство вступило в Глобальную войну с террором.
Мой отец, Михаил Генрихович Миллер – тоже человек с несколькими судьбами. Бывший советский диссидент, житель Брайтон-Бич, только переехав в Нью-Йорк, он жестоко разочаровался и в диссидентстве и в еврействе, если это еврейство русское. Если хотите услышать что-то плохое о евреях – спросите моего отца, он вам всё подробно расскажет.
Он вам расскажет о том, как добродушные и жизнелюбивые евреи превратились в озлобленную воронью слободку, где сделать другому плохо – почитается за добро, а когда у соседа сдохла корова – маленький праздник. Хотя… вы-то можете послушать, а я не хочу и пересказывать всё это. Потому что всё это я уже слышал много и много раз…
В конце концов, терпение у моего отца лопнуло и мы переехали в Бруклин. Это – тоже еврейский район, но совсем другой. Здесь евреи ортодоксальные, они носят пейсы, меховые шапки, чёрные пальто и рожают по несколько детей. Самая популярная машина в районе – «Хонда Одиссей», переименованная острыми на язык жителями Нью-Йорка в «Хонда Моисей».
Переезд в Бруклин стал для моих родителей и крушением брака. Но для моего отца это стало и новой жизнью – он принял любавичскую веру[52], нашёл себе новую жену и теперь у него девять детей. Учитывая то, что от первого брака был один я – это несомненный прогресс.
Я его никогда не осуждал. И сейчас не осуждаю. В конце концов – у каждого в этой жизни свой путь и я порвал с Брайтон-Бич так же, как порвал и он. Если ему нравится быть многодетным отцом и носить дурацкую шапку – что же мне, осуждать его за это?
Район, где теперь живёт мой отец – специфичный, здесь полно евреев, неевреев почти уже и нет – потому что у ортодоксов иметь десять детей в семье нормально, мало даже. Здесь есть собственная скорая помощь, собственная кухня с кошерными блюдами, еврей не сдаст жильё не еврею. Опознать такие районы можно по балконам – они построены так чтобы над каждым балконом было небо. Дело в том, что ортодоксы отмечают праздник Суккут и в ознаменование его должны прожить неделю под открытым небом. Потому в эти дни все местное еврейство переселяется жить на свои балконы.
Я паркую машину около дома где живёт мой отец со своим новым семейством… они занимают целых два этажа и ещё два сдают. Мой отец одновременно готовится стать отцом и дедом – вместе с его женой Миэль они ждут десятого ребёнка, а их старшая, Ракель – ждёт своего третьего. Здесь такое часто бывает.
Я достаю из машины подарки, но дотащить их не успеваю – на меня набрасываются…
– Дядя Алек…
В Триангл – отличный тир. А Дэйв в нем – отличный инструктор, он всё-таки ушёл из оперативной группы Дельта, но держится поблизости. Владельцы тира наняли его на приличное жалование – потому что на обучение к бывшему инструктору Дельты всегда очередь.
Конечно это лишь верхушка айсберга. На самом деле Дейв никуда не уходил, он по-прежнему служит стране. Только – не в отряде Дельта, а в SAD. Дивизион специальной активности ЦРУ США. Только нелегальные операции без уведомления Конгресса. Если кто-то из нас облажается – государство не признает, что мы выполняли приказ. Мы же – и я и Дейв – относимся как так называемому «чёрному эскадрону» Дельты, Black sabers, чёрные сабли. Это ещё более секретная структура, на стыке Минобороны и ЦРУ. Мы ведём войну с исламскими экстремистами внутри страны теми же методами, какими легальные структуры ЦРУ и Минобороны ведут с ними войну за океаном. Я возглавляю этот эскадрон, а Дейв является моим сержантом (по армейским меркам) и отвечает за силовые операции и личный состав. Чёрные сабли представляют собой первый в истории США «эскадрон смерти».
Поскольку все, или почти все, наши цели имеют гражданство США – каждая наша операция является тяжким преступлением и нарушает, по меньшей мере, с десяток законов США. Если любому государственному служащему становится известно о наличии заговора с целью совершения террористического акта, он должен сообщить об этом ФБР, а не похищать, пытать и ликвидировать возможных заговорщиков. ФБР должно арестовать этих типов, а прокуратура – выдвинуть против них обвинение в суде.
Проблема в том, что это уже не работает. Мodus operandi[47] террористов начиная с 2001 года кардинально изменился, мы проводили исследования. Если такие теракты как атака на американские посольства в Кении и Танзании, на эсминец «Коул», события 11 сентября готовились группами людей в течение месяцев, а возможно и лет, то современный террорист спонтанен, почти все теракты последнего времени совершались одиночками и без подготовки. Или почти без подготовки. Афганец увидел, как целуются двое мужчин, разозлился, взял автоматическую винтовку, которая у него, кстати, была законно, пошёл в гей-бар и уложил 49 человек. Другой подонок, кстати говоря, гей – угнал грузовик и направил его на людей на бульваре в Ницце. Все эти люди ниоткуда не приезжали, они были одними из нас, они жили долгое время на месте, где потом совершили теракт, но частью общества так и не стали. У них не было никаких сложных планов – одному надо было всего лишь угнать грузовик, другой был лицензированным частным охранником и имел законное оружие – просто они использовали то, что у них было под рукой с предельной эффективностью. И до того как они совершили то, что совершили, – против них ничего не было, мы бы не доказали заговор с целью убийства. Французский араб – ему дали бы пару лет за угон грузовика, если бы вообще дали. Афганец-контрактник – тот вообще не совершил ничего преступного до того, как вломился в гей-бар и открыл огонь – даже за незаконное хранение оружия мы не смогли бы его привлечь.
Но эти люди все равно уязвимы. Во-первых, они социопаты, и если следить за их активностью в социальных сетях, то социопата можно установить с большой долей вероятности, для этого есть алгоритмы. Во-вторых, они треплются в социальных сетях, им важно предчувствие того что они собираются совершить, они жаждут поделиться, их распирает, они хотят чтобы люди поняли, почему они делают то что они делают. В-третьих, они скачивают или просматривают джихадистские агрессивные ролики. Если все три точки имеются – значит, возможно, перед вами новый Омар Матин[48].
Вот только взять этого Омара Матина, пока он не начал стрелять – не за что. ФБР может только запугивать. А мы решаем проблему – раз и навсегда.
Вот только… всё – это не просто незаконно. Это всё – государственное преступление. И мы – его часть.
После того, как мы закончили с моими занятиями – майор предложил спуститься в простой тир и там пострелять. Зачем – мне объяснять не надо было: в тире невозможно установить прослушивающее устройство. Оно не выдержит постоянной стрельбы.
Формально – мы пошли туда, потому что Дейв получил партию Глок 19Х. Этот пистолет – состоит из рамки 17-го Глока и более короткой верхней части 19-го – и к нему идут в комплекте магазины на 21 патрон. Эти пистолеты – отличие было только в мануальном предохранителе, которого в серийной модели нет – представлялись на конкурс на новое штатное оружие армии США – и проиграли SIG по цене. Как показывает эксплуатация новых армейских SIG, скорее всего, это была ошибка[49].
Мы расконсервировали и зарядили пистолеты. Положили заряжённые магазины на полки. Надели очки.
– На скорость?
Майор кивнул
Мы оба открыли огонь. Центр установленных мишеней – в считанные секунды превратился в рваные дыры.
– Вопрос улажен, – сказал я, – никаких обвинений предъявляться не будет.
В своё время израильтяне свернули операцию «Гнев Господень», потому что застрелили в Лиллехаммере официанта, приняв его за Али Хасана Саламеха, опасного террориста. Мне пока удалось не допустить подобного. Хотя и мы – облажались.
– Скажите, что думаете, майор. Не стоит держать это в себе.
Майор положил пистолет. Долго молчал, перед тем как ответить
– Всё… плохо, сэр. Мы стали совсем не тем, чем должны быть, понимаете? Мы … убиваем людей, которых должны защищать.
…
– В Ираке… было то же самое. Мы пришли, чтобы освободить иракцев от тирании, а сейчас… делаем то же самое. У себя в стране. Я не знаю, чем всё это кончится. Но чем-то страшным. Это тоннель, сэр. И выхода нет. Нет света в конце тоннеля, понимаете? Там нет ничего кроме тьмы.
– Вы знаете, как это изменить? Как выбраться из тоннеля – не только нам двоим, но и всей стране?
– Нет, сэр.
– Тогда заткнитесь. Я не хочу больше это слышать.
– Да, сэр.
Я понимал, что дело плохо. Очень плохо. Когда такое говорит не диктор телевидения, а майор и инструктор спецназа… значит, всё зашло слишком далеко. Мы переступили черту, которую не должны были переступать. И оставлять его так было нельзя
– Послушай, Дэвид. Я и сам вижу, что мы пришли к чему-то очень плохому. Но какой смысл говорить то, что вы сейчас сказали, если нет плана, как все изменить. У вас ведь нет такого плана или я ошибаюсь?
– Нет, сэр.
…
– Я думал, у вас он есть.
Я невесело рассмеялся.
– Дейв, ты что, шутишь? Мы же лажаем. ЦРУ – одна из самых лажовых организаций, которая когда-либо была создана в этой стране. Мы не нашли химическое оружие Саддама, поверив тому ублюдку, который говорил то что мы хотели слышать[50]. Мы просрали момент, когда дядюшка Ким заполучил ядерное оружие. Мы оказались совершенно не готовы к тому, что произошло на Украине. Мы поддержали не тех людей в Сирии, Ливии, Египте. Мы лажаем на каждом шагу, а теперь ты спрашиваешь, есть ли у нас план? Ты это серьёзно?
Майор снова помолчал. Потом спросил
– И что же тогда делать, сэр?
Вот оно.
– Хорошо – осторожно сказал я – допустим, я придумаю план как нам выбраться из всего этого. Что вы сделаете?
– Мы пойдём за вами, сэр.
– Ты уверен, Дейв? Простым этот план вряд ли будет. Мы в дерьме по самую макушку, выбраться будет непросто.
– Уверен. Вы никогда нас не кидали и не подставляли. Я не знаю, кому можно доверять, если не вам, сэр.
Вот оно.
– Хорошо, Дейв. Пока забудь этот разговор. Вернёмся к нему, как придёт время. А о том случае – лучше просто забудь.
Продолжение. 30 октября 202*** года
Вашингтон, округ Колумбия.
Капитолий. Здание Конгресса США
Помещение комиссии Конгресса США по контролю за разведдеятельностью
– Мне интересно ваше мнение, агент-инспектор. Что вы увидели?
Бывший агент – инспектор ФБР а ныне следователь Конгресса США[51]* Тэд Кокран медлил несколько секунд, перед тем как ответить.
– Вам это действительно интересно, сэр?
– Иначе бы я вас не спрашивал.
– Хорошо, сэр. Мы взяли интервью и теперь проверим факты, которых, в общем-то, очень немного. Но вот вам моё мнение, сэр – я говорил с одним из самых хитрых людей из всех, которых я когда-либо видел. Он, безусловно, умён, идеологически мотивирован, но что на самом деле у него на уме – мы не знаем и узнать никогда не сможем. И что касается грязи… я уверен, что мы ничего, или почти ничего не найдём. Но за ним много чего есть. ЦРУшники подсунули его нам, потому что он самый хитрый из всех. Они хотят поменять вывеску в очередной раз, ничего не меняя, по сути. Моё мнение, сэр – он подходит на должность директора Национальной разведки не больше, чем Аль-Капоне на должность директора ФБР…
…
– Если он проберётся на эту должность – все будет ещё хуже, чем было до этого.
02 мая 202*** года
Нью-Йорк. Бруклин
Зачем – ты, если ничего, кроме тебя?
А.И. Солженицын «В круге первом»
Знаете… мне сложно определить, кто я есть. Я – американец по рождению, я родился и вырос на американской земле. Я – еврей по моей крови. Я – советский, потому что я рос в обычном советском районе под названием Брайтон-Бич, просто этот район находился на территории США, в городе Нью-Йорк. Я – русский, потому что когда я приехал работать в Россию, то обнаружил что Брайтон-Бич и Москву населяют два разных народа. Я – араб, потому что попытался им стать, когда наше государство вступило в Глобальную войну с террором.
Мой отец, Михаил Генрихович Миллер – тоже человек с несколькими судьбами. Бывший советский диссидент, житель Брайтон-Бич, только переехав в Нью-Йорк, он жестоко разочаровался и в диссидентстве и в еврействе, если это еврейство русское. Если хотите услышать что-то плохое о евреях – спросите моего отца, он вам всё подробно расскажет.
Он вам расскажет о том, как добродушные и жизнелюбивые евреи превратились в озлобленную воронью слободку, где сделать другому плохо – почитается за добро, а когда у соседа сдохла корова – маленький праздник. Хотя… вы-то можете послушать, а я не хочу и пересказывать всё это. Потому что всё это я уже слышал много и много раз…
В конце концов, терпение у моего отца лопнуло и мы переехали в Бруклин. Это – тоже еврейский район, но совсем другой. Здесь евреи ортодоксальные, они носят пейсы, меховые шапки, чёрные пальто и рожают по несколько детей. Самая популярная машина в районе – «Хонда Одиссей», переименованная острыми на язык жителями Нью-Йорка в «Хонда Моисей».
Переезд в Бруклин стал для моих родителей и крушением брака. Но для моего отца это стало и новой жизнью – он принял любавичскую веру[52], нашёл себе новую жену и теперь у него девять детей. Учитывая то, что от первого брака был один я – это несомненный прогресс.
Я его никогда не осуждал. И сейчас не осуждаю. В конце концов – у каждого в этой жизни свой путь и я порвал с Брайтон-Бич так же, как порвал и он. Если ему нравится быть многодетным отцом и носить дурацкую шапку – что же мне, осуждать его за это?
Район, где теперь живёт мой отец – специфичный, здесь полно евреев, неевреев почти уже и нет – потому что у ортодоксов иметь десять детей в семье нормально, мало даже. Здесь есть собственная скорая помощь, собственная кухня с кошерными блюдами, еврей не сдаст жильё не еврею. Опознать такие районы можно по балконам – они построены так чтобы над каждым балконом было небо. Дело в том, что ортодоксы отмечают праздник Суккут и в ознаменование его должны прожить неделю под открытым небом. Потому в эти дни все местное еврейство переселяется жить на свои балконы.
Я паркую машину около дома где живёт мой отец со своим новым семейством… они занимают целых два этажа и ещё два сдают. Мой отец одновременно готовится стать отцом и дедом – вместе с его женой Миэль они ждут десятого ребёнка, а их старшая, Ракель – ждёт своего третьего. Здесь такое часто бывает.
Я достаю из машины подарки, но дотащить их не успеваю – на меня набрасываются…
– Дядя Алек…