В тихом семейном омуте
Часть 21 из 34 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Тая отвернулась к окну, стараясь не слушать, как Юлька говорит с Сережей. Если честно, она уже и жалела немного, что согласилась на этот звонок. Одно дело Юлькины проблемы решать, и совсем другое – со своими проблемами к Сереже обращаться. Наверное, она права на это не имеет. Если вспомнить, как все было тогда…
Сережа был очень хорошим мальчиком в школе. Положительным, серьезным. Так все учителя считали. Девчонкам он тоже нравился, Юлька так вообще в открытую ему в этом призналась. Но Сережа почему-то выбрал ее… Ходил за ней как привязанный. Утром ждал, когда она из подъезда выйдет, чтобы вместе в школу идти. И ладно бы по пути ему было, ведь совсем в другой стороне от ее дома жил! А после школы он всегда ее провожал. Если возвращалась домой в компании Ульки и Юльки, просто тащился позади, как верный Санчо Панса. И все бы ничего – ей даже нравилось такое безмятежное Сережино ухаживание… Пока он в конце восьмого класса не выдал номерок! Такие неприятности домашние ей устроил – мама не горюй!
В то утро она поднялась, как обычно, умылась-оделась, выскочила на кухню завтракать. Папа тогда уже болел, на работу не ходил, все время был дома. И в то утро тоже был дома… Выглянул в окно – посмотреть, какая на улице погода, и застыл в недоумении.
– Ну что там, Петь? – спросила мама, быстро дожевывая бутерброд с маслом. – Дождь не собирается, надеюсь? Плащ брать с собой, не брать?
– Да погоди ты с плащом, Надь… – удивленно проговорил папа. – Там такое, а ты с плащом…
– А что там, Петь? – сунулась к окну мама, присмотрелась… И ахнула, схватившись за щеки.
Она тоже выглянула в окно и не поняла сначала, что привлекло внимание родителей. И тоже пригляделась… И в ужас пришла!
На тротуаре под самым окном красовалась огромная надпись, сделанная алой краской: «Я очень люблю тебя, Тая!» Буквы были четкие, прямые и ровные, будто по трафарету сделанные. А может, и впрямь по трафарету? Сережа парень старательный, все и всегда на совесть делает…
– Это что же, Таисия? Как это надо пони- мать, а? – повернулся к ней от окна папа. – Что это еще за любовь в восьмом классе, ты что творишь? Кто это додумался так сделать, зачем? Перед соседями нас опозорить решил?
– Ну почему сразу опозорить, Петь… – осторожно заступилась за нее мама. – Там же не написано ничего плохого, что ты… Это же признание в любви… Это мальчик ее, Сережа, наверное… Да он хороший мальчик, Петь, ты же его знаешь! Помнишь, приходил к нам на Таечкин день рождения?
– Да откуда я знаю, хороший он или плохой? И ты не знаешь, что у него на уме, Надя! А если не знаешь, зачем сейчас потакаешь? Хочешь, чтобы дочь в подоле тебе принесла, да?
– Да почему сразу в подоле-то? Зачем ты глупости говоришь? Да еще при дочери! Ну ладно я… А ей зачем твои глупости слушать?
– А для тебя все в последнее время глупости, что бы я ни сказал, Надя! Я понимаю, муж больной стал, можно на него рукой махнуть – глупости, мол! Ты думаешь, я ничего не вижу, не замечаю, да?
– Ну, все, началось… – тихо вздохнула мама, положив ей ладонь на плечо. – Иди уже в школу, Тая, не слушай, как мы тут…
Она встала, молча вышла в прихожую. Чувствовала себя просто ужасно – это ж из-за нее, выходит, родители ругаются. Они и так в последнее время слишком часто это делают… Папа очень стал нервный, заводится из-за каждого пустяка. Даже врачи маме советовали – терпите, мол, это из-за болезни. Да еще и Серега тут… Вылез со своими алыми буквами, как провокатор! Ну кто его просил, кто?
Выскочила из подъезда, поискала его глазами… Ага, на скамейке сидит вдалеке, смотрит с улыбкой, Ромео несчастный! Подошла, проговорила злобно сквозь зубы, указывая пальцем на надпись:
– Чтобы немедленно это убрал с глаз, понял? Немедленно!
– Но почему, Тай?
– Нет, он еще спрашивает почему! Да потому! Тебе что, обязательно надо всему дому о своей… Своей любви объявить, да? Чтобы все соседи читали и надо мной смеялись?
– Да почему же они смеяться должны, Тая…
– А что они должны делать?
– Завидовать… Это по меньшей мере… И да, мне давно хочется о своей любви кричать на весь белый свет…
– Ой, как романтично, прям как в той самой шекспировской пьесе! Кричать ему хочется, надо же! А под моим балконом ночью стоять не хочется? Или ты серенады петь не умеешь, да? Лучше вот так, на асфальте все написать? А то, что моему папе сейчас чуть плохо не стало… Что мама сейчас ругается с ним… Это тебе тоже кажется очень романтичным, да?
– Но я же не знал, что они так… Так могут прореагировать? Я думал, они за тебя обрадуются… Что в этом плохого, если я признался тебе в любви? Пусть и таким способом? Ведь не в способе суть…
– Ну вот что, романтик! – вконец рассердилась она. – Как хочешь, но чтобы этого безобразия тут через пару часов не наблюдалось. Тебе хватит этого времени, надеюсь?
– Не-а… Это несмываемая краска, Тай… Я специально такую покупал. Ее так просто не уберешь…
– А ты убери, слышишь? А потом… Потом вообще больше сюда не приходи. И за мной больше не ходи, понял? И даже близко не подходи… Знать тебя не хочу после этого, понял?
Повернулась, пошла прочь, вконец разозленная. Сережа догнал, тронул за локоть:
– Да погоди, Тая… Ну зачем ты так… Я же всю правду там написал, как есть, как я чувствую… Я сказать тебе боялся, думал, так лучше будет… Я люблю тебя, Тая, слышишь?
Она снова обернулась к нему грозной фурией, бросила резко:
– Отстань! Тебе не ясно, что ли? Отстань, не ходи за мной больше! Не надо мне никакой любви, понял? У меня дома… У меня папа болеет, а ты… Все, видеть тебя не хочу! Терпеть тебя не могу! На пушечный выстрел ко мне не приближайся, очень тебя прошу!
Сережа потом, конечно, предпринимал попытки с ней помириться, но она стояла стеной. Давно и надписи той на асфальте не было, и можно было забыть про нее совсем и общаться с Сережей нормально… Ведь ничего страшного не произошло, в самом деле! Наоборот – любовью оскорбить нельзя… А она все несла и несла в себе эту историю, как оскорбление. Дурочка была, что ж. А может, само собой все так получалось. Может, Сережа ей и не нравился совсем и не готова она была ответить взаимностью…
А он все же надеялся, наверное. Потому что перед выпускным экзаменом пришла к ним домой Сережина мама, Ирина Васильевна. Папа тогда на очередном обследовании в больнице лежал, и говорить с Ириной Васильевной пришлось маме.
Ирина Васильевна долго мялась, никак не могла начать… Взглядывала по очереди то в мамино тревожное лицо, то в ее, страшно растерянное. Потом попросила тихо:
– Таечка… Я бы могла вас попросить выйти в другую комнату? Как-то я не могу при вас…
– Тая, уйди! – скомандовала мама, сглотнув тревожный комок.
Она ушла в свою комнату, но дверь прикрыла неплотно, припав ухом к щели. Все было прекрасно слышно, какой разговор происходит в гостиной…
– Скажите мне, Надежда Константиновна… Ваша Таечка ведь в колледж собралась поступать, верно?
– Ну да, в колледж… А что?
– Да нет, ничего, что вы… А почему колледж? Почему не институт? Она ведь неплохо учится и баллы хорошие набрала… Не понимаю…
– Дело в том, что она сама так решила, Ирина Васильевна. У нее папа очень болеет, четыре года уже болеет… На инвалидности пенсия очень маленькая… И у меня зарплата не ахти… На лекарства столько денег надо, плохо мы со всей этой бедой справляемся. Вот Таечка и решила с учебой побыстрее разобраться, чтобы хоть какой-то диплом был… Понимаете? Нет, я отговаривала ее, конечно… Мне тоже хотелось, чтобы она поступила в приличное место, чтобы высшее образование получила. Нет, вы не думайте, что вы… Она сама так решила, я не могла на нее повлиять…
– Ну что вы, что вы, Надежда Константиновна, я все понимаю! Ваша Таечка молодец, правильный выбор сделала. Она хорошая девочка, хорошая дочь. Но только и вы меня тоже поймите, Надежда Константиновна! Я тоже за своего сына переживаю, просто места себе не нахожу! Вот, осмелилась к вам прийти… Просить вас… То есть Таечку попросить…
– Да о чем попросить, я в толк не возьму! – испуганно переспросила мама. – Вы скажите нормально, а то я с ума сойду от беспокойства! Отчего вы за Сережу переживаете, при чем тут ваш Сережа и моя Тая?
– Да, я сейчас вам все объясню, Надежда Константиновна… – громко вздохнула Ирина Васильевна и замолчала ненадолго. – Я сейчас вам все объясню… Дело в том, что мой Сережа тоже решил поступать в колледж… В тот самый, куда хочет подать документы Таечка. Ему, по-моему, вообще все равно, куда поступать… Лишь бы следом за Таечкой… А он такой способный, он так хорошо школу закончил! Да с его баллами по ЕГЭ хоть куда поступить можно! Даже в наш юридический институт на бюджетное отделение! Мы с его папой всегда мечтали, чтобы он туда поступил… А он… Он заявил, что будет поступать в колледж… Вы теперь понимаете, почему я к вам пришла, Надежда Константиновна?
– Да, я понимаю… Понимаю, конечно… – растерянно произнесла мама. – Да только… Что мне надо сделать-то? Я ж на вашего сына никакого влияния не имею…
– Да, вы не имеете влияния, это понятно! Зато ваша дочка имеет влияние! Вы поговорите с ней, чтобы она… Ну, чтобы…
– Да, я вас поняла, Ирина Васильевна. Но насколько я знаю, моя Тая с вашим Сережей не общается. Как же она на него… повлияет? Вы меня извините, конечно, но…
Тая уже не смогла выдержать маминого виноватого голоса, открыла дверь, вышла в гостиную со словами:
– Я все слышала, Ирина Васильевна, простите! И я вам обещаю, что сегодня же поговорю с вашим сыном! Он будет поступать в юридический институт, обещаю вам. Обещаю! Только оставьте в покое мою маму, пожалуйста… Вы же видите, она вот-вот плакать начнет. У нее и без того нервы издерганы, папа в больнице лежит… Я вам обещаю, я прямо сегодня с Сережей поговорю! Я бы и раньше с ним поговорила, но я же не знала… Что он так решил… Вернее, что он такую глупость задумал!
– Таечка, спасибо тебе! И прости меня, ради бога, девочка, что я к твоей маме пришла! Я ведь тоже мать, я за своего сына переживаю… А сейчас я ухожу, да… Ради бога, простите меня…
Вечером она поговорила с Сережей. Как ей показалось, хорошо поговорила. По-доброму. Объяснила ему все, как могла… Не надо, мол, ему в их семейные дела вмешиваться. Если папа узнает, что Ирина Васильевна приходила к маме, ему плохо станет. Да и сама мама… Зачем ей это все, она и без того едва в себя пришла после визита Ирины Васильевны!
Сережа аж зубами скрипнул, когда узнал про мамин визит к ним домой. Но Тая и тут ему по-доброму объяснила, что нельзя обижаться на мать. Потому что она просто мама, она переживает за сына, ей нелегко было на это пойти! И не надо делать глупости, выговаривать ей потом… А надо делать так, как правильно. То есть надо поступать в юридический институт… Говорила ему все это и чувствовала себя взрослой тетенькой, поучающей малого ребенка. И невдомек ей было, что делает этому «ребенку» так больно, что он от боли зубами скрипит… А вовсе не оттого, что узнал про мамино вероломство.
Тем не менее после школы они разошлись по разным дорогам. Сережа поступил в свой юридический, а она в свой колледж. Она и думать не думала, что когда-нибудь настанет день, и ей придется обратиться к нему за помощью…
Вернее, не ей самой обратиться. Это девчонки так решили. Хотя – чего саму себя успокаивать? Не с ее ли согласия они так решили, в самом деле?
Ну… И пусть будет так. Пусть с ее согласия. Но ведь оно ее ни к чему не обязывает! Она замужняя женщина, она очень любит своего мужа и счастлива с ним, она ребенка от него ждет, в конце концов. А Сережа… Сережа ей всего лишь немного поможет. Как одноклассник. Как специалист. Как полицейский. Ведь обязана же полиция защищать своих граждан, этого постулата никто ведь не отменял!
– Ой, девчонки… Смотрите, идет! Серега идет! – очнулась Тая от того, что импульсивная Юлька толкнула ее под бок локотком. – Как быстро примчался, надо же! Я ж говорила, говорила! Жаль только, что алые паруса за ним по ветру не летят!
– Тихо, Юлька, хватит выступать! Чего ты прицепилась к этим парусам, ей-богу? Ну, пошутила один раз, причем довольно неудачно пошутила, и хватит! И не встревай особо в разговор, слышишь? – попыталась утихомирить ее Улька. – А то знаю я, как ты умеешь одеяло на себя тянуть!
– Ой, да больно надо… – вдруг разобиделась Юлька. – Между прочим, это моя идея была – Серегу позвать! Да я вообще могу замолчать, вообще ни слова не говорить, ни словечка! Пусть Тайка ему сама все объясняет!
Сережа уже стоял в дверях, внимательно оглядывал зал. Улька помахала ему рукой, и он деловито двинулся к их столику, сел на стул, поздоровался так же деловито:
– Привет, одноклассницы! Ну, что там у вас стряслось? Опять какие-то неприятности на личном фронте?
– А чего ты на меня смотришь, Серега? – обиженно протянула Юлька. – Только у меня одной, что ли, могут быть неприятности? Вон, они у Тайки на этот раз… И она сама тебе все расскажет. Да, Тайка?
– Да… Здравствуй, Сережа. Юлька права, неприятности на этот раз у меня…
– Понятно. Что ж, рассказывай, только по делу, ладно? Без эмоций. Как будто протокол пишешь – первое, второе, третье.
– Хорошо, я постараюсь… Только не знаю, с чего начать…
– Начни с этого дня ежегодного… С пятнадцатого февраля… – тихо подсказала ей Улька, и Тая взглянула на нее благодарно.
И принялась рассказывать, то и дело сбиваясь на те самые эмоции, которых Сережа просил избегать.
Без эмоций ее рассказ звучал бы очень уж сухо. Не по-человечески как-то. Была бы сейчас она на месте Сережи, точно бы не прониклась никаким сочувствием. Хотя и не надо ей никакого сочувствия, не за этим его позвала! И без сочувствия обойдется! Вон какое у него лицо твердое, непроницаемое… Даже все подробности рассказывать уже не хочется!
Замолчала, плотно сжав губы. Потом глянула ему в глаза, произнесла с вызовом:
– Только не говори, что у меня паранойя, Сереж!
– У тебя паранойя, Тая. Именно такой вывод я сделал из твоего рассказа. Даже зацепиться не за что, понимаешь?
– Как это – не за что зацепиться? – ринулась в атаку Юлька, схватив Таю за руку. – А эта Марго, которая очень хочет, чтобы Тайки не было? Она же сама слышала, как та об этом говорила!
– Ну, говорила… И что? Я так понял, там обычная ревность. Она просто хочет, чтобы рядом с Таиным мужем ее не было, то есть чтобы они развелись… Или она сама от него ушла… Она же не сказала, что Таю убить надо!
– Ну, допустим… А как тебе тот факт, что все предыдущие женщины Влада погибали, будучи в положении? А Тайка сама теперь… Да, Сереж, да… Она тебе не сказала, но она тоже ребенка ждет!
Лицо у Сережи даже не дрогнуло. Хотя Тае показалось… Будто ему эта новость неприятна. А впрочем… Почему она должна быть ему неприятна? Он ведь теперь не имеет никакого отношения к ее жизни, тем более замужней жизни!
– Это просто совпадение, Юль… – помолчав, ответил Сережа. – Надуманное совпадение, только и всего.
Сережа был очень хорошим мальчиком в школе. Положительным, серьезным. Так все учителя считали. Девчонкам он тоже нравился, Юлька так вообще в открытую ему в этом призналась. Но Сережа почему-то выбрал ее… Ходил за ней как привязанный. Утром ждал, когда она из подъезда выйдет, чтобы вместе в школу идти. И ладно бы по пути ему было, ведь совсем в другой стороне от ее дома жил! А после школы он всегда ее провожал. Если возвращалась домой в компании Ульки и Юльки, просто тащился позади, как верный Санчо Панса. И все бы ничего – ей даже нравилось такое безмятежное Сережино ухаживание… Пока он в конце восьмого класса не выдал номерок! Такие неприятности домашние ей устроил – мама не горюй!
В то утро она поднялась, как обычно, умылась-оделась, выскочила на кухню завтракать. Папа тогда уже болел, на работу не ходил, все время был дома. И в то утро тоже был дома… Выглянул в окно – посмотреть, какая на улице погода, и застыл в недоумении.
– Ну что там, Петь? – спросила мама, быстро дожевывая бутерброд с маслом. – Дождь не собирается, надеюсь? Плащ брать с собой, не брать?
– Да погоди ты с плащом, Надь… – удивленно проговорил папа. – Там такое, а ты с плащом…
– А что там, Петь? – сунулась к окну мама, присмотрелась… И ахнула, схватившись за щеки.
Она тоже выглянула в окно и не поняла сначала, что привлекло внимание родителей. И тоже пригляделась… И в ужас пришла!
На тротуаре под самым окном красовалась огромная надпись, сделанная алой краской: «Я очень люблю тебя, Тая!» Буквы были четкие, прямые и ровные, будто по трафарету сделанные. А может, и впрямь по трафарету? Сережа парень старательный, все и всегда на совесть делает…
– Это что же, Таисия? Как это надо пони- мать, а? – повернулся к ней от окна папа. – Что это еще за любовь в восьмом классе, ты что творишь? Кто это додумался так сделать, зачем? Перед соседями нас опозорить решил?
– Ну почему сразу опозорить, Петь… – осторожно заступилась за нее мама. – Там же не написано ничего плохого, что ты… Это же признание в любви… Это мальчик ее, Сережа, наверное… Да он хороший мальчик, Петь, ты же его знаешь! Помнишь, приходил к нам на Таечкин день рождения?
– Да откуда я знаю, хороший он или плохой? И ты не знаешь, что у него на уме, Надя! А если не знаешь, зачем сейчас потакаешь? Хочешь, чтобы дочь в подоле тебе принесла, да?
– Да почему сразу в подоле-то? Зачем ты глупости говоришь? Да еще при дочери! Ну ладно я… А ей зачем твои глупости слушать?
– А для тебя все в последнее время глупости, что бы я ни сказал, Надя! Я понимаю, муж больной стал, можно на него рукой махнуть – глупости, мол! Ты думаешь, я ничего не вижу, не замечаю, да?
– Ну, все, началось… – тихо вздохнула мама, положив ей ладонь на плечо. – Иди уже в школу, Тая, не слушай, как мы тут…
Она встала, молча вышла в прихожую. Чувствовала себя просто ужасно – это ж из-за нее, выходит, родители ругаются. Они и так в последнее время слишком часто это делают… Папа очень стал нервный, заводится из-за каждого пустяка. Даже врачи маме советовали – терпите, мол, это из-за болезни. Да еще и Серега тут… Вылез со своими алыми буквами, как провокатор! Ну кто его просил, кто?
Выскочила из подъезда, поискала его глазами… Ага, на скамейке сидит вдалеке, смотрит с улыбкой, Ромео несчастный! Подошла, проговорила злобно сквозь зубы, указывая пальцем на надпись:
– Чтобы немедленно это убрал с глаз, понял? Немедленно!
– Но почему, Тай?
– Нет, он еще спрашивает почему! Да потому! Тебе что, обязательно надо всему дому о своей… Своей любви объявить, да? Чтобы все соседи читали и надо мной смеялись?
– Да почему же они смеяться должны, Тая…
– А что они должны делать?
– Завидовать… Это по меньшей мере… И да, мне давно хочется о своей любви кричать на весь белый свет…
– Ой, как романтично, прям как в той самой шекспировской пьесе! Кричать ему хочется, надо же! А под моим балконом ночью стоять не хочется? Или ты серенады петь не умеешь, да? Лучше вот так, на асфальте все написать? А то, что моему папе сейчас чуть плохо не стало… Что мама сейчас ругается с ним… Это тебе тоже кажется очень романтичным, да?
– Но я же не знал, что они так… Так могут прореагировать? Я думал, они за тебя обрадуются… Что в этом плохого, если я признался тебе в любви? Пусть и таким способом? Ведь не в способе суть…
– Ну вот что, романтик! – вконец рассердилась она. – Как хочешь, но чтобы этого безобразия тут через пару часов не наблюдалось. Тебе хватит этого времени, надеюсь?
– Не-а… Это несмываемая краска, Тай… Я специально такую покупал. Ее так просто не уберешь…
– А ты убери, слышишь? А потом… Потом вообще больше сюда не приходи. И за мной больше не ходи, понял? И даже близко не подходи… Знать тебя не хочу после этого, понял?
Повернулась, пошла прочь, вконец разозленная. Сережа догнал, тронул за локоть:
– Да погоди, Тая… Ну зачем ты так… Я же всю правду там написал, как есть, как я чувствую… Я сказать тебе боялся, думал, так лучше будет… Я люблю тебя, Тая, слышишь?
Она снова обернулась к нему грозной фурией, бросила резко:
– Отстань! Тебе не ясно, что ли? Отстань, не ходи за мной больше! Не надо мне никакой любви, понял? У меня дома… У меня папа болеет, а ты… Все, видеть тебя не хочу! Терпеть тебя не могу! На пушечный выстрел ко мне не приближайся, очень тебя прошу!
Сережа потом, конечно, предпринимал попытки с ней помириться, но она стояла стеной. Давно и надписи той на асфальте не было, и можно было забыть про нее совсем и общаться с Сережей нормально… Ведь ничего страшного не произошло, в самом деле! Наоборот – любовью оскорбить нельзя… А она все несла и несла в себе эту историю, как оскорбление. Дурочка была, что ж. А может, само собой все так получалось. Может, Сережа ей и не нравился совсем и не готова она была ответить взаимностью…
А он все же надеялся, наверное. Потому что перед выпускным экзаменом пришла к ним домой Сережина мама, Ирина Васильевна. Папа тогда на очередном обследовании в больнице лежал, и говорить с Ириной Васильевной пришлось маме.
Ирина Васильевна долго мялась, никак не могла начать… Взглядывала по очереди то в мамино тревожное лицо, то в ее, страшно растерянное. Потом попросила тихо:
– Таечка… Я бы могла вас попросить выйти в другую комнату? Как-то я не могу при вас…
– Тая, уйди! – скомандовала мама, сглотнув тревожный комок.
Она ушла в свою комнату, но дверь прикрыла неплотно, припав ухом к щели. Все было прекрасно слышно, какой разговор происходит в гостиной…
– Скажите мне, Надежда Константиновна… Ваша Таечка ведь в колледж собралась поступать, верно?
– Ну да, в колледж… А что?
– Да нет, ничего, что вы… А почему колледж? Почему не институт? Она ведь неплохо учится и баллы хорошие набрала… Не понимаю…
– Дело в том, что она сама так решила, Ирина Васильевна. У нее папа очень болеет, четыре года уже болеет… На инвалидности пенсия очень маленькая… И у меня зарплата не ахти… На лекарства столько денег надо, плохо мы со всей этой бедой справляемся. Вот Таечка и решила с учебой побыстрее разобраться, чтобы хоть какой-то диплом был… Понимаете? Нет, я отговаривала ее, конечно… Мне тоже хотелось, чтобы она поступила в приличное место, чтобы высшее образование получила. Нет, вы не думайте, что вы… Она сама так решила, я не могла на нее повлиять…
– Ну что вы, что вы, Надежда Константиновна, я все понимаю! Ваша Таечка молодец, правильный выбор сделала. Она хорошая девочка, хорошая дочь. Но только и вы меня тоже поймите, Надежда Константиновна! Я тоже за своего сына переживаю, просто места себе не нахожу! Вот, осмелилась к вам прийти… Просить вас… То есть Таечку попросить…
– Да о чем попросить, я в толк не возьму! – испуганно переспросила мама. – Вы скажите нормально, а то я с ума сойду от беспокойства! Отчего вы за Сережу переживаете, при чем тут ваш Сережа и моя Тая?
– Да, я сейчас вам все объясню, Надежда Константиновна… – громко вздохнула Ирина Васильевна и замолчала ненадолго. – Я сейчас вам все объясню… Дело в том, что мой Сережа тоже решил поступать в колледж… В тот самый, куда хочет подать документы Таечка. Ему, по-моему, вообще все равно, куда поступать… Лишь бы следом за Таечкой… А он такой способный, он так хорошо школу закончил! Да с его баллами по ЕГЭ хоть куда поступить можно! Даже в наш юридический институт на бюджетное отделение! Мы с его папой всегда мечтали, чтобы он туда поступил… А он… Он заявил, что будет поступать в колледж… Вы теперь понимаете, почему я к вам пришла, Надежда Константиновна?
– Да, я понимаю… Понимаю, конечно… – растерянно произнесла мама. – Да только… Что мне надо сделать-то? Я ж на вашего сына никакого влияния не имею…
– Да, вы не имеете влияния, это понятно! Зато ваша дочка имеет влияние! Вы поговорите с ней, чтобы она… Ну, чтобы…
– Да, я вас поняла, Ирина Васильевна. Но насколько я знаю, моя Тая с вашим Сережей не общается. Как же она на него… повлияет? Вы меня извините, конечно, но…
Тая уже не смогла выдержать маминого виноватого голоса, открыла дверь, вышла в гостиную со словами:
– Я все слышала, Ирина Васильевна, простите! И я вам обещаю, что сегодня же поговорю с вашим сыном! Он будет поступать в юридический институт, обещаю вам. Обещаю! Только оставьте в покое мою маму, пожалуйста… Вы же видите, она вот-вот плакать начнет. У нее и без того нервы издерганы, папа в больнице лежит… Я вам обещаю, я прямо сегодня с Сережей поговорю! Я бы и раньше с ним поговорила, но я же не знала… Что он так решил… Вернее, что он такую глупость задумал!
– Таечка, спасибо тебе! И прости меня, ради бога, девочка, что я к твоей маме пришла! Я ведь тоже мать, я за своего сына переживаю… А сейчас я ухожу, да… Ради бога, простите меня…
Вечером она поговорила с Сережей. Как ей показалось, хорошо поговорила. По-доброму. Объяснила ему все, как могла… Не надо, мол, ему в их семейные дела вмешиваться. Если папа узнает, что Ирина Васильевна приходила к маме, ему плохо станет. Да и сама мама… Зачем ей это все, она и без того едва в себя пришла после визита Ирины Васильевны!
Сережа аж зубами скрипнул, когда узнал про мамин визит к ним домой. Но Тая и тут ему по-доброму объяснила, что нельзя обижаться на мать. Потому что она просто мама, она переживает за сына, ей нелегко было на это пойти! И не надо делать глупости, выговаривать ей потом… А надо делать так, как правильно. То есть надо поступать в юридический институт… Говорила ему все это и чувствовала себя взрослой тетенькой, поучающей малого ребенка. И невдомек ей было, что делает этому «ребенку» так больно, что он от боли зубами скрипит… А вовсе не оттого, что узнал про мамино вероломство.
Тем не менее после школы они разошлись по разным дорогам. Сережа поступил в свой юридический, а она в свой колледж. Она и думать не думала, что когда-нибудь настанет день, и ей придется обратиться к нему за помощью…
Вернее, не ей самой обратиться. Это девчонки так решили. Хотя – чего саму себя успокаивать? Не с ее ли согласия они так решили, в самом деле?
Ну… И пусть будет так. Пусть с ее согласия. Но ведь оно ее ни к чему не обязывает! Она замужняя женщина, она очень любит своего мужа и счастлива с ним, она ребенка от него ждет, в конце концов. А Сережа… Сережа ей всего лишь немного поможет. Как одноклассник. Как специалист. Как полицейский. Ведь обязана же полиция защищать своих граждан, этого постулата никто ведь не отменял!
– Ой, девчонки… Смотрите, идет! Серега идет! – очнулась Тая от того, что импульсивная Юлька толкнула ее под бок локотком. – Как быстро примчался, надо же! Я ж говорила, говорила! Жаль только, что алые паруса за ним по ветру не летят!
– Тихо, Юлька, хватит выступать! Чего ты прицепилась к этим парусам, ей-богу? Ну, пошутила один раз, причем довольно неудачно пошутила, и хватит! И не встревай особо в разговор, слышишь? – попыталась утихомирить ее Улька. – А то знаю я, как ты умеешь одеяло на себя тянуть!
– Ой, да больно надо… – вдруг разобиделась Юлька. – Между прочим, это моя идея была – Серегу позвать! Да я вообще могу замолчать, вообще ни слова не говорить, ни словечка! Пусть Тайка ему сама все объясняет!
Сережа уже стоял в дверях, внимательно оглядывал зал. Улька помахала ему рукой, и он деловито двинулся к их столику, сел на стул, поздоровался так же деловито:
– Привет, одноклассницы! Ну, что там у вас стряслось? Опять какие-то неприятности на личном фронте?
– А чего ты на меня смотришь, Серега? – обиженно протянула Юлька. – Только у меня одной, что ли, могут быть неприятности? Вон, они у Тайки на этот раз… И она сама тебе все расскажет. Да, Тайка?
– Да… Здравствуй, Сережа. Юлька права, неприятности на этот раз у меня…
– Понятно. Что ж, рассказывай, только по делу, ладно? Без эмоций. Как будто протокол пишешь – первое, второе, третье.
– Хорошо, я постараюсь… Только не знаю, с чего начать…
– Начни с этого дня ежегодного… С пятнадцатого февраля… – тихо подсказала ей Улька, и Тая взглянула на нее благодарно.
И принялась рассказывать, то и дело сбиваясь на те самые эмоции, которых Сережа просил избегать.
Без эмоций ее рассказ звучал бы очень уж сухо. Не по-человечески как-то. Была бы сейчас она на месте Сережи, точно бы не прониклась никаким сочувствием. Хотя и не надо ей никакого сочувствия, не за этим его позвала! И без сочувствия обойдется! Вон какое у него лицо твердое, непроницаемое… Даже все подробности рассказывать уже не хочется!
Замолчала, плотно сжав губы. Потом глянула ему в глаза, произнесла с вызовом:
– Только не говори, что у меня паранойя, Сереж!
– У тебя паранойя, Тая. Именно такой вывод я сделал из твоего рассказа. Даже зацепиться не за что, понимаешь?
– Как это – не за что зацепиться? – ринулась в атаку Юлька, схватив Таю за руку. – А эта Марго, которая очень хочет, чтобы Тайки не было? Она же сама слышала, как та об этом говорила!
– Ну, говорила… И что? Я так понял, там обычная ревность. Она просто хочет, чтобы рядом с Таиным мужем ее не было, то есть чтобы они развелись… Или она сама от него ушла… Она же не сказала, что Таю убить надо!
– Ну, допустим… А как тебе тот факт, что все предыдущие женщины Влада погибали, будучи в положении? А Тайка сама теперь… Да, Сереж, да… Она тебе не сказала, но она тоже ребенка ждет!
Лицо у Сережи даже не дрогнуло. Хотя Тае показалось… Будто ему эта новость неприятна. А впрочем… Почему она должна быть ему неприятна? Он ведь теперь не имеет никакого отношения к ее жизни, тем более замужней жизни!
– Это просто совпадение, Юль… – помолчав, ответил Сережа. – Надуманное совпадение, только и всего.