В плену нашей тайны

— Так… — я прочистил горло и повернулся к Исаевой. Она сглотнула, не сводя глаз со своих скреплённых в замок рук. — Ты решила, что я всем раскрыл твой секрет?

— Угу.

— Но почему?

— Я ведь уже сказала, — тихо прошептала Ева. Она вся сжалась, будто тело сковало от напряжения. Мне и самому было немного не по себе, все-таки я поступил некрасиво, когда начал играть в игнор. Должен был подойти, поговорить, а не сбегать, трусливо поджимая хвост. Наверняка Еве было тяжело принять мое поведение, приходить на занятия, видеть меня в компании Карины. Изначально казалось, я веду себя не очень хорошо, а сейчас, чувствую, слово «мудак» идеально подходит мне. Но заниматься самокопанием можно и позже, в конце концов, для каких-то целей Исаева же пришла в мой дом, о чем-то поговорила с мамой, значит, не все потеряно. Наверное…

— Давай начнем сначала, — я чуть придвинулся, но все же оставил небольшое расстояние, между нами. — Я ни в детстве, ни позже, не планировал никому ничего рассказывать о тебе. И дело было даже не в тайне, а том, что… — я помялся, громко вздохнув.

— А в том, что?.. — Ева резко повернулась ко мне, припечатав взглядом. Ее грудь слишком часто поднималась и опускалась, выдавая волнение девчонки.

— В том, что я никогда не считал твой секрет чем-то странным.

— В смысле?

— Ева, блин, — я провел пальцем вдоль бровей, затем снова повернулся, и осмелился коснуться рук Исаевой. Осторожно положил сверху ладони, и постарался улыбнуться. — Я же говорил тебе, я не считаю тебя странной. Ты — нормальная. Ну да, со своими тараканами, но покажи мне хоть одного абсолютно нормального человека?

— Тогда зачем ты приходил ко мне и тот цветок, объясни, Ян. Я… я правда не могу понять, — ее взгляд скользнул к нашим рукам, а с губ слетел грустный вздох. Она походила на цветок, которому требовалась влага, иначе он просто завянет.

— Тебя вроде тогда на занятиях не было, я, если честно, плохо помню. Но мне хотелось тебя увидеть, вот и пришел.

— А Карина? Ты гулял с ней на следующий день? Вы целовались? — голос Исаевой вдруг зазвучал решительными нотками, я даже усмехнулся, в ней явно говорила ревность. Жар обдал легкие, прошелся вдоль позвонка, и я еле сдержался, чтобы не наклонится к Еве, не прижать ее к себе. Никогда не думал, что ревность девушек может заводить, а сейчас меня будто током ударило, до того сложно было усидеть спокойно на месте. И словно не было того мучительного месяца разлуки, хотя тоска все еще кусала, но я будто впервые вдохнул полной грудью.

— В воскресенье я был дома, под домашним арестом. Сломал газонокосилку и отец устроил скандал. И нет, я не целовался с Кариной. Да и зачем, сама подумай? Я планировал окучивать тебя, а не ее.

— Оку… — Исаева сама себя оборвала, откашлялась и отвернулась, словно это не она только что искрила ревностью. — Ну, нет, так нет. В общем-то, уже и неважно, с кем ты тогда целовался. Я пришла извиниться перед твоей мамой, а не перед тобой. Тем более, тебе неплохо с Кариной, — будничным тоном говорила Ева, поджав губы. Я понимал, она врет, и все равно любовался ей. Сердце прыгало, подталкивало, все мое нутро тянулось к этой девчонке. И если уж даже родители не против нашей близости, какого черта, я вообще продолжаю делать вид, будто не люблю ее?..

— За что ты пришла извиниться перед моей мамой?

— За больницу, таблетки и потерянные пять лет. Хотя она почему-то не считает меня виноватой.

— Что? Что ты сказала? Больница? Таблетки? Откуда ты…

— Кирилл рассказал, — прошептала Ева. Все слова застряли в горле, меня будто облили ледяной водой. Кир… Он нагло влез в мою жизнь и сделал то, что не должен был. Ева не должна была узнать правду, ведь кому от такой правды будет приятно? Как после нее вообще можно спокойно спать?

— Вот при… — я замолчал, продолжая мысленно покрывать ругательствами лучшего друга. Вот увижу, точно проеду пару раз по проклятой физиономии. Договорились же. Он обещал никому не слова. Запрокинув голову к потолку, я старался прийти в себя, успокоиться, однако только больше злился.

— Прости меня, Ян, — вдруг прошептала Ева. Ее голос эхом отозвался, задевая каждую клетку тела. И комната как будто изменилась, светлее стала, и за окном тучки расходиться начали, мне даже показалось, в спальню скользнул лучик света. Я протер глаза, боясь, что все-таки сплю. Однако Ева никуда не делалась, так и сидела рядом, продолжая смотреть на меня с теплотой и легкой виноватой улыбкой.





Глава 43




Ян

Почти минуту я молчал, пытаясь переварить весь сегодняшний день. Как-то не верилось в реальность происходящего: Исаева пришла к нам, вернее к моей матери просить прощения. Зачем? А главное после того, как я по-свински себя с ней повел, отвернулся, после той близости, что вспыхнула между нами. Нет, конечно, за время разлуки я не переставал думать о Еве, и ни разу не изменил, да что уж там, весь мир превратился в серое пятно, в котором я ничего не видел. Какие уж тут другие девушки и измены могут быть? Знала бы Ева, как часто я думал о ней, смаковал ее образ, и сколько раз во сне мы целовались, точно бы усмехнулась.

Облизнув пересохшие губы, я взглянул на Еву, скользнул по ее бледному личику, отмечая про себя, что выглядит она усталой. Словно мы вместе не спали эти бесконечные тридцать ночей.

— Знаешь, я… я тогда испугался очень. Ну и злился, конечно, на тебя, на себя, на весь мир. Хотел отомстить, но не смог. Ребята начали изводить тебя, а я… — сжав руки в кулаки, я вспомнил тот случай с информатиком и драку за школой. Мне было невыносимо видеть происходящее, невыносимо слышать эти издевки в адрес Евы. И пусть я подавлял в себе чувства теплоты, но мне было по-человечески неприятно наблюдать травлю. Отец тогда, конечно, прочитал длинную нотацию, но даже слова не спросил, почему я так агрессивно повел себя. Он вообще всегда будто чувствовал меня, и знал без объяснений мотивы поведения.

— Прошлое должно нас чему-то научить, — прошептала Ева. Голос ее звучал так нежно и трепетно, что мне захотелось забыть обо всем плохом и просто начать жизнь с чистого листа, рядом с ней начать.

— Например, разговаривать.

— Да уж, — вздохнув, сказала Исаева. — Знаешь, раньше меня волновал вопрос того, кто всем разболтал тайну, но сейчас настолько все равно, будто гора с плеч.

— Ева…

— Ян, ты не должен себя винить ни в чем. И в школу пьяным ходить… ну такое себе, — тихо, почти не слышно, произнесла Ева. Уголки ее губ приподнялись, и вот снова она легонько улыбалась.

— Ну, насчет выпивки, я просто немного перегнул, признаю.

— Немного? — уже гораздо теплей спросила она.

— Ну ладно, много. Но этого больше не повторится, — помедлив, я поспешил добавить. — Наверное.

— Наверное? — Ева неожиданно поднялась, и на меня внезапно напал непонятный страх: будто она сейчас уйдет, закроет за собой дверь и больше никогда не вернется в мою жизнь. Неведомая сила шептала, что надо раскрыть правду до конца, до последнего слова, но я мешкал, нерешительно смотря на нее снизу вверх.


— Пожалуйста, не обижайся на Кирилла. Он очень хороший.

— Серьезно?

— Да. Ян, тебе повезло с таким другом.

— Мне начинать ревновать? — фраза слетела с губ неосознанно, я и не успел подумать, с каким оттенком она прозвучала. Где-то внутри, конечно, закрались мысли ревности, вообще, когда дело касалось Евы, во мне просыпался дикий собственник. Но говорить вслух об этом все же не стоило, по крайне мере пока. Между нами, до сих пор царила напряженная атмосфера, я чувствовал, что Исаева обижена, а как извиниться перед ней — не знал.

— О, нет, Вишневский, — она качнула головой, закатив глаза. Такой вроде бы обычный жест, однако, промелькнула в нем некая игривость, словно Ева со мной флиртовала. — Ревновать нужно свою девушку, а не ту, к которой стесняешься прилюдно подойти. Карину, например.

— Прилюдно значит? — я тоже поднялся, вырастая напротив Исаевой. Чуть наклонился к ней, она правда тут же поспешила сделать шаг назад, даже оглянулась на дверь, видимо искала ходы к отступлению. Но я положил ей руку на талию и рывком притянул к себе. В голове и без того опьяненный мозг плохо соображал, а уж теперь, когда Ева была настолько близко, я окончательно перестал логично мыслить. Хотел только одного — ее губ, объятий, да всю девчонку без остатка: засыпать с ней, просыпаться, гулять и держать за руку, встретить рассвет, проводить закат, смотреть глупые фильмы и пить шоколадный коктейль.

Если судьба вдруг решила дать нам второй шанс, почему бы не воспользоваться им? Уж теперь-то точно терять нечего.

— Ян, руки! — строго прошипела Исаева, не сводя с меня глаз.

— И руки, и губы, и еще что-нибудь.

— Это временное помутнение рассудка?

— Прости меня, я повел себя эгоистично, — произнес, продолжая наслаждаться нашей близостью. И хотя в груди все еще крутилось чувство вины, Ева в моих объятиях, вызывала совсем другие эмоции. Она пыталась сопротивляться, стойко выдерживая мои нападки, борясь с внутренним желанием сдаться. Я бы мог надавить, но не захотел. Ева боялась обжечься, в очередной раз. И если я хочу чего-то серьезного с ней, мне нужно принять временный отказ, а затем доказать свои искренние намерения. А это можно сделать только публично.

— Есть такое, — она отвела взгляд, поджав губы, до ужаса привлекательные и манящие губы. Я сглотнул, сдерживаться с каждой секундой было сложней.

— У меня никого не было, клянусь. Весь месяц я думал только о тебе, пусть и не показывал этого. Ева, не сейчас, но чуть позже, когда ты подумаешь, взвесишь все за и против, ты ведь дашь мне шанс? — я пытался говорить корректно, подбирать нужные слова, хотя не планировал получать разрешения. Согласится или нет, я все равно буду добавиться прощения и расположения Исаевой. Единственной причиной моих отказов была мать, но, если и она отпустила прошлое, мне тем более за него держаться нет смысла.

— Шанс? — в глазах Евы мелькнуло удивление с нотками растерянности, будто она прибывала немного в шоке от происходящего, хотя я и сам до сих пор не верил в реальность.

— Маленький такой.

— Ян, — Ева дернулась, хотела видимо вырваться из моих объятий, но я только сильней прижал ее к себе. Мне нравилось вдыхать ее запах, нравилось ощущать это тепло, тонуть во взгляде, который мог бы зарядить целую планету своими искрами. Ева всегда вызвала во мне непередаваемые, безумные эмоции. Рядом с ней я оживал, рядом с ней мир казался другим — ярким.

— Я очень виноват перед тобой, я знаю.

— А завтра что? Опять отвернешься? — с вызовом спросила девчонка.

— Дело было не в тебе вообще. Я вернулся домой, а тут мама. Знаешь, какого мне было? Я между двух огней метался, пусть это и не оправдывает меня, но я просто хочу, чтобы ты знала правду. Я очень скучал.

— И с Кариной гулял, — хмыкнула она, будто пропустила все мои оправдания мимо.

— Не гулял я с ней, это был блеф.

— Ах, блеф?

— Ев… — я хотел сказать что-то еще, но Исаева вывернулась из моих рук, посмотрела так, словно припечатала. Все в ней так и кричало, что она злится, ревнует и ей нужны доказательства моей искренности. Собственно, я прекрасно понимал чувства Евы, уважал их и готов был на любые подвиги, лишь бы заслужить прощения.

— Вот и блефуй дальше со своей Кариной. Увидимся в понедельник, если ты, конечно, соизволишь явиться на занятия.

И не дожидаясь ответа, она хлопнула дверью, оставляя в спальни частичку себя. Я мысленно улыбнулся, не веря, что мой ад вдруг закончился. А потом задался вопросом: почему люди все так усложняют? Почему я просто не решился поговорить с Евой и с мамой, для чего загонял себя? Я даже не попробовал что-то изменить. От осознания, мне вдруг сделалось стыдно не столько перед собой, сколько перед Исаевой. В итоге она оказалась смелей.





Глава 44




Я шла домой, разглядывая, как тучи медленно расходятся на пасмурном небе. Ветер уже не кусал кожу, наоборот он приятно охлаждал разгоряченное тело и сердце. У меня до сих пор тряслись ноги, надо было поехать на такси, но мне захотелось пройти пешком. Подышать воздухом, прийти в себя, успокоиться.

Он скучал.

В голове мелькала только одна фраза, полная надежды, пусть и такой шаткой. Да, мне, безусловно, было страшно завтра столкнуться вновь со спиной Яна, однако его глаза, его теплая улыбка выглядела настолько отчаянно, в них читалось желание стереть прошлое, начать новый день с чистого листа. Я не была уверена, что у нас получится, но почему-то хотелось верить в лучшее.

Дома пришлось рассказать все маме, ведь обещала. Новости ее, конечно, шокировали, а потом она вдруг извинилась передо мной. За все, а главное за мою фобию. Страх перед закрытыми дверьми никуда не делся, и каждый раз я вспомнила детство, ту кладовку и голос матери. В этом я тоже призналась, раньше молчала, но сейчас захотелось раскрыться до конца, чтобы она знала, как тяжело мне было эти годы из-за той проклятой темной комнаты, и как сильно я нуждалась в поддержке мамы.

К моему удивлению, мать предложила начать ходить снова к психологу, вместе ходить. Она обещалась сократить свои уроки, и начать проводить больше времени с семьей. Я не знала, воплотиться ли ее обещание в жизнь, но готова была попробовать. Хватит уже черных полос, пора и на нашей улице выйти солнышку.

До вечера я поглядывала на телефон, в ожидании звонка от Яна или какой-то весточки. Нет, он не сказал, что будет звонить и слать милые смайлики, но отчего-то мне хотелось его внимания, по крайне мере, после фраз «скучаю» и «дай шанс». Только Вишневский не соизволил набрать, написать, он в очередной раз выпал из моей реальности. Так что я даже поникла, откинула глупую надежду и чуть не всплакнула.

Утром на занятия шла без настроения. У входа в школу сразу заметила Карину, ее окружили подружки и пару ребят с параллельного. Они о чем-то болтали, смеялись, выглядели такими веселыми и дружными. Я опустила голову, смотреть на Акимову не хотелось, сразу глупая ревность начинала кусать.

За спиной неожиданно раздался рев мотора и шум колес, оглянувшись, я заметила машину Яна. Он быстро припарковался, вышел, и я словно смотрела кино в замедленной съемке. Под широкую белую рубашку проникал осенний ветерок, теперь она была с длинным рукавом, галстук свисал с его шеи, а темные джинсы обтягивали спортивные ноги. Ян шел походкой уличного кота, которому принадлежит весь район: медленно, вальяжно, закинув лямку рюкзака на одно плечо. Сегодня демон выглядел свежо, губ его касалась легкая улыбка, в глазах сияло хорошее настроение. Давно я не видела Яна таким — прежним.