В плену нашей тайны
Часть 10 из 36 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
— Ну… меня немного заперли, — честно призналась я, с мнимой улыбкой.
— И не стыдно, — прорычал мужчина, проходя мимо. Дослушивать его речи не стала, проскользнула мимо, только ступила на лестницу, как мне в спину прилетела реплика, которая мягко говоря, заставила вздрогнуть.
— Дверь была не заперта. Какие дети нынче пошли, врут и не стыдятся!
— Что, простите? — у меня чуть кислород в легких не закончился от одной фразы. Как это была не заперта? В смысле не заперта? Да он шутит!
— То! Дверь была открыта, могли бы уж научиться придумывать более логичные отговорки, — пробурчал мужчина.
Я развернулась и побежала вниз по лестнице, но в коридоре снова остановилась. Выходит он тупо закрыл дверь? Пошутил без злого умысла? Не планировал запирать меня до утра на крыше? Серьезно? Стоп! Почему я не дернула ручку? С чего решила, что Ян закрыл на замок? Блин. Из-за своей глупости пропустила урок. Маме доложат, скандал будет. Сжав руки в кулаки, едва слышно прорычала, топнула ногой, затем выдохнула и поплелась к классу.
Остаток дня прошел тихо. Тысяча и одно поручение прилетали каждую перемену, еще и Вишневский скалился. А потом, когда я закрылась в кабинке туалета, оказалась в очередной раз свидетелем слез Акимовой. Они зашли с подружками, и начался вой.
— Вот же гад! — возмущалась Лера, подружка Карины. Она тоже была яркой: шоколадные волосы по пояс, миндалевидные глаза, но больше всего выделялось ее тату на запястье — пульс до самого локтя.
— Эта девка откровенный отстой, — поддакнула Майя, блондинка с миловидными чертами лица и с проколотой бровью.
— Он бросит ее, как и обычно, — всхлипнула Акимова. Я поджала губы, поражаясь терпению этой девушки. Какой в этом смысл? Как вообще можно прощать вечные измены? Да никакой парень этого не стоит, даже Вишневский.
— Точно бросит. А если не бросит, мы поможем, да, Майя?
— Ага, устроим ей веселую жизнь.
Девчонки прыснули, а Карина лишь тихо всхлипнула. Я закатила глаза, недоумевая, насколько сильно надо любить человека, чтобы забыть о своей гордости.
* * *
На следующий день вечером мы пошли гулять с Максом, Мариной и Мишей. Планировали пройтись по бульвару, затем подняться к смотровой площадке и оттуда полюбоваться звездами. Погода, к счастью, позволяла. Однако позвонила Оксана, попросила подождать. А минут через десять к нам подкатил дорогой спорткар Вишневского. Они припарковались и оба вальяжно вышли на улицу. Молчанова переливалась, в прямом смысле слова. Тени на ее глазах были ярче любых звезд, а платье, облегающее фигуру, практически открыто кричало: «Посмотрите, какая я аппетитная девочка».
Зато демон не выделялся: потёртые синие джинсы, поверх темно-бордовая толстовка и браслет на руке, вот он мне сразу приглянулся. Плетеный, видимо кожаный, с маленьким кулончиком в виде лунного месяца. Заметив мой интерес, демон ухмыльнулся, и я тут же отвернулась.
Ненавижу его! Просто ненавижу!
Дружной толпой мы пошли вдоль бульвара, проходя мимо стеклянных магазинчиков с манекенами, чьи одежки поражали яркостью. Рядом с ювелирным висели красочные фотографии с девушками, их руки демонстрировали дорогие кольца с переливающимися камешками.
С дороги разносилась музыка из проезжающих машин, а иногда звуки заглушали трамваи, которые то и дело проскакивали из стороны в сторону. Я вроде и вслушивалась в разговоры, но активно не участвовала, пока мы не остановились возле кофейной будки. Макс любил кофе.
— Кому взять? — с улыбкой предложил Демин, выпуская руку. Все это время он крепко сжимал мою ладонь.
— Я буду айс-латте! — заявила радостно Маринка.
— А я капуч, — кинул Миша.
— Оксан, Ян, вы что-то будете? — Максим был очень вежливым, особенно по отношению к демону. Вот кто, а этот явно не заслужил такого почтения.
— Я подумаю, — ответил за себя Вишневский, переводя взгляд на деревянную будку, напротив который мы стояли.
— А я раф с карамелью буду. Ой! А тут же вкусняшки есть. Марин, гляди! — девчонки побежали к кофейне, она была в метрах пяти от нас. Миша тоже пошел следом.
— Тебе, как обычно, капуч? — спросил Демин, обращаясь ко мне с улыбкой.
— Нет, я откажусь в этот раз, — максимально любезно, произнесла. И только Макс отошел, я закатила глаза. Он либо специально не запоминает мою нелюбовь к кофе, либо я чего-то не понимаю в людях.
— С каких пор ты любишь кофе? — поинтересовался Ян, приблизившись ко мне. Его верхняя часть руки случайно задела мое плечо, отчего я вздрогнула.
— Я не люблю кофе, — буркнула, а потом перевела взгляд на Вишневского. Зачем я это сказала? И откуда он знает, что я не люблю кофе? Демон тоже смотрел на меня, но уж больно высокомерно, словно насмехался. Хотя кого обманываю? Это было стопроцентное фиаско.
Первой наши гляделки прервала Оксана, возвращаясь с напитком и улыбкой от уха до уха. Она втиснулась между мной и Яном, обвила его за руку и уперлась грудью. Господи! Ну, нельзя же так явно намекать на свои прелести. Я отвернулась. Смотреть на них было не очень приятно. В груди разливался огонь, обжигая каждую клетку. Почему я так реагирую на них? Не понимаю.
— Будешь? Такой вкусненький, — верещала Молчанова.
— Пей сама, детка, — ответил в привычной манере Вишневский.
К нам подошли Макс с Мишей и Маринкой. Все держали стаканчики, и намеривались пойти дальше, в сторону фонтанов, но тут демон выдал, что он надумал с напитком. Вырвался из дикой хватки Оксаны, кинул ей ангельскую улыбку и поплелся к будке делать заказ.
Смотря ему в след, я вдруг задумалась о нашем прошлом, и о том, что в нем было достаточно теплых воспоминаний. А потом нож в спину. Как ни пыталась, никак не могла понять, почему демон открыл мою тайну. Мне казалось, мы были особенными друг для друга.
Опустив голову, я вздохнула. Улыбка сошла с моего лица.
— О, Янчик, ты решил взять два кофе? — прыснула Молчанова. Я не видела, что там было в руках у Вишневского. Ощущала только прикосновения осеннего ветра на щеках и губах. Со временем обиды затухают, оставляя лишь отголоски колючей проволоки. На их место приходит разочарование, а в моем случае тоска.
— Это не кофе, — ответил демон. Я заметила, как его найки приближаются ко мне.
— А что это? — не унималась Оксана.
— Какао на молочном шоколаде. Кстати, — и вот он остановился напротив меня. Я осторожно подняла голову, замечая перед собой картонный стаканчик. — Это тебе. Ты ведь тоже кофе не любишь.
— Эй, в смысле? — растерялась Молчанова. Я открыла рот, но, кажется, задохнулась. Ян смотрел прямо в мои глаза, напоминания о нашей границе, личной пропасти между всепоглощающей ненавистью и чем-то еще.
— Эй, — Макс схватил демона за локоть и резко дернул в сторону. — Что ты за чушь несешь?
— Это я попросила, — влезала, забирая какао. В один момент, мир разрушился, а его осколки задели ноги. Меня переполняли эмоции, мне хотелось сбежать. Зачем я начала встречаться с Деминым? Зачем позволила себе эти отношения? Мы такие разные. Мы живем в параллельных вселенных. Наши планеты никогда не соприкоснутся. Ведь если человек не может запомнить такую банальную вещь, как не любовь к кофе, что можно строить дальше…
— В смысле? — не понял Демин. Я вскинула подбородок и ответила.
— Я тебе говорила раза три, Максим, что ненавижу кофе.
— Ты не… — растерялся парень. Вишневский поджал губы, отворачиваясь. Я видела, он едва сдерживается, чтобы не рассмеяться. Вот она — победа в высшем проявлении. Не нужно никому раскрывать мои тайны, достаточно простого действия. Хотя в чем-то демон был прав. Ложь ни к чему хорошему не приводит.
— Забей. Пойдемте или будем стоять здесь? — я подошла и взяла Макса за руку. Кажется, в этот момент Ян перестал ухмыляться. Кажется, я никогда не пойму мотивов его странных поступков.
— Пошли, — тихо произнес Демин. Переплел наши пальцы и потянул меня за собой.
Глава 12
Свидание было окончательно испорчено. И хотя внешне я держалась солдатиком, внутри бушевал ураган. Еще и Вишневский добавлял огоньку. Откидывал дурацкие шутки в сторону Макса, до того дурацкие, что в какой-то момент Демин остановился и предложил отойти. Я испугалась, Молчанова тоже. Пришлось действовать быстро: брать за руку Макса и уводить.
По пути домой Демин так разошелся, только и делал, что проклинал Яна. Какими словами не ругал. Сперва я даже улыбалась, а потом стало неприятно. Мог бы и в лицо высказать. Вон демон не скрывает чувств: не нравится — выдает в лоб.
Однако уже вечером, лежа в кровати, я окончательно решила — разорву эти отношения. Во-первых, Максим хороший и не заслуживает такого, во-вторых, пока не окончу школу, пока Ян не уедет из города, а он точно уедет, родители постараются, ничего нормального в жизни мне не светит. Демон умело разрушал все, к чему я пыталась прикоснуться.
Утром еще папа с мамой поругались. Да так громко, что мы с Лизой невольно переглянулись. Они редко выясняли при нас отношения. Хотя в последнее время мама все чаще задерживалась на работе, а порой возвращалась далеко за полночь.
В школу я ехала без настроения. Ведь там продолжение бойкота, плюс девочка на побегушках. Но не это меня добило, а физ-ра, вернее случившееся после нее. Мы как обычно переодевались в раздевалке с одноклассницами, они о чем-то болтали, а я, молча в уголку копошилась в пакете, в поисках расчёски. На мне уже была рубашка и юбка, оставалось только причесть волосы. И тут совершенно неожиданным образом открывается дверь, самое интересное, многие еще были в спортивной форме, а две девчонки в лифах. В раздевалку влетает Жуков, парень с параллельного, в руках у него ведро, в глазах бегают задорные огоньки. Девчонки, словно зная заранее исход, иного объяснения у меня просто нет, прижимаются к стенкам, выдавая подобие визгов, ну кроме тех, кто был без маек. А Жуков с размаху выливает воду, которая благополучно проходится по мне с ног до головы.
— Один за всех или все против одного! — угорает парень. Одноклассницы прыснули едва слышно, а я, как стояла, так и осталась стоять столбом, ощущая скатывающиеся капельки по лицу и губам. Дверь хлопнула. Первым ушел Жуков, потом и остальные. Я же стиснула зубы, опуская голову. Рубашка просвечивалась полностью. Кремовый бюст под ней так и кричал — «Посмотрите на ее грудь!»
Мне вдруг сделалось невыносимо обидно, вспомнились годы издевательств в школе: в девятом классе мое светлое драповое пальто облили красной краской, в конце восьмого на рюкзак постоянно клеили дурацкие наклейки с надписью «разойдитесь, я — чокнутая». И не лень же было печатать их. А уж про банальные словестные издевки вообще молчу: тут вагон и тележка, не иначе.
В прошлом году кто-то додумался написать от моего имени признание в любви информатику. И не одно, а почти с десяток, с дурацким примечанием в конце: «Если вы не возьмете меня нежно, я наложу на себя руки. Я же чокнутая». Эта ерунда разлетелась подобно атомной бомбе. Некоторые даже стали снимать для тиктока видосы, где нагло высмеивали мою тайную любовь к информатику. Мужчине, на минуточку, за сорок, у него есть жена и дочка.
Мне безумно хотелось, чтобы мама хоть раз пришла в школу и заткнула всем рты. Чтобы она сказала: «моя дочь — нормальная! Хватит ее трогать». Однако мать после того громкого скандала пять лет назад больше в школу не ходила ни за мной, ни за Лизой. Даже на собрания.
Выходка с информатиком закончилась тем, что папа меня увидел в слезах на ступеньках у крыльца дома. Ну я ему все и рассказала. Обычно не жаловалась, толку не было, но в тот момент было горько и обидно. И не столько за себя, сколько за информатика. Я ведь прекрасно понимала — тупые шутки закончатся для человека увольнением, а он ни в чем не виноват.
Папа на следующий день пошел в школу, устроил фееричный скандал. Но интерес к моей персоне утих только после возвращения Вишневского с соревнований. Он не взял победу, и поговаривали, был злой как черт. С кем-то из мальчишек зацепился, слово за слово, а потом они ушли во двор махать кулаками. Драка получилась настолько серьезной, что приехали полиция, скорая, отец Яна. В общем, всем уже было не до меня, потому что разборка влиятельных семей всегда важнее и страшнее.
А через неделю уволился информатик, позже я узнала, что с женой он развелся. Вроде как на почве ревности, хотя это не точно. Я тогда себя ужасно виноватой чувствовала, ни с кем не разговаривала, на уроках молчала, даже когда учителя задавали вопросы. Ходила в воду опущенной до самых каникул.
До сих пор помню тот случай. И до сих себя ненавижу за него. Слома карьеру матери, испортила информатику жизнь. Господи! Если бы можно было стереть с лица земли человека под именем Ева Исаева я бы не задумываясь стерла. Жаль, у меня нет волшебного ластика.
Из раздевалки я вышла в мокрых вещах. Решила, не буду переодеваться. Да, лифчик видно, да волосы мокрые, но какая разница? Для чего-то ж меня облили водой, ну вот и пусть любуются. Плевать я хотела на них всех.
— У-у-у, — завыли мальчишки, когда проходила мимо. — Эй, так хочешь, чтобы тебя потискали?
— Себя потискай, — выплюнула я, раздраженно.
— Ян заценит, вот будет угар, — сказал кто-то. И в этот момент внутри меня будто фитиль подожгли. Злость вспыхнула ярким пламенем, натягивая каждую клеточку до предела. Месть демона никогда не закончится. Уже прошло столько лет, ведь я не трогаю его, какого черта он раз за разом трогает меня? Как мы вообще могли сблизиться тогда…
Пока я шла по лестнице, сжимая руки в кулаках, воспоминания мелькали яркими красками.
В те выходных, мама с папой и Лизой уехали к бабушке, оставив меня дома вроде как на два дня одну. Я уже почти поправилась, поэтому вместо невкусных настоек, что мама наказала пить, ела малиновое варенье, запивая все это дело китайским чаем.
А еще с тех пор я почти не выпускала из рук сотовый. Мы с Яном переписывались почти постоянно, не знаю, откуда и темы находились: то музыка, то кино, то любимые книги, даже стихи или цитаты! Иногда Вишневский присылал целые отрывки из книг, и я невольно зачитывалась, представляя, как было бы здорово, если бы эту реплику озвучил его голос.
— И не стыдно, — прорычал мужчина, проходя мимо. Дослушивать его речи не стала, проскользнула мимо, только ступила на лестницу, как мне в спину прилетела реплика, которая мягко говоря, заставила вздрогнуть.
— Дверь была не заперта. Какие дети нынче пошли, врут и не стыдятся!
— Что, простите? — у меня чуть кислород в легких не закончился от одной фразы. Как это была не заперта? В смысле не заперта? Да он шутит!
— То! Дверь была открыта, могли бы уж научиться придумывать более логичные отговорки, — пробурчал мужчина.
Я развернулась и побежала вниз по лестнице, но в коридоре снова остановилась. Выходит он тупо закрыл дверь? Пошутил без злого умысла? Не планировал запирать меня до утра на крыше? Серьезно? Стоп! Почему я не дернула ручку? С чего решила, что Ян закрыл на замок? Блин. Из-за своей глупости пропустила урок. Маме доложат, скандал будет. Сжав руки в кулаки, едва слышно прорычала, топнула ногой, затем выдохнула и поплелась к классу.
Остаток дня прошел тихо. Тысяча и одно поручение прилетали каждую перемену, еще и Вишневский скалился. А потом, когда я закрылась в кабинке туалета, оказалась в очередной раз свидетелем слез Акимовой. Они зашли с подружками, и начался вой.
— Вот же гад! — возмущалась Лера, подружка Карины. Она тоже была яркой: шоколадные волосы по пояс, миндалевидные глаза, но больше всего выделялось ее тату на запястье — пульс до самого локтя.
— Эта девка откровенный отстой, — поддакнула Майя, блондинка с миловидными чертами лица и с проколотой бровью.
— Он бросит ее, как и обычно, — всхлипнула Акимова. Я поджала губы, поражаясь терпению этой девушки. Какой в этом смысл? Как вообще можно прощать вечные измены? Да никакой парень этого не стоит, даже Вишневский.
— Точно бросит. А если не бросит, мы поможем, да, Майя?
— Ага, устроим ей веселую жизнь.
Девчонки прыснули, а Карина лишь тихо всхлипнула. Я закатила глаза, недоумевая, насколько сильно надо любить человека, чтобы забыть о своей гордости.
* * *
На следующий день вечером мы пошли гулять с Максом, Мариной и Мишей. Планировали пройтись по бульвару, затем подняться к смотровой площадке и оттуда полюбоваться звездами. Погода, к счастью, позволяла. Однако позвонила Оксана, попросила подождать. А минут через десять к нам подкатил дорогой спорткар Вишневского. Они припарковались и оба вальяжно вышли на улицу. Молчанова переливалась, в прямом смысле слова. Тени на ее глазах были ярче любых звезд, а платье, облегающее фигуру, практически открыто кричало: «Посмотрите, какая я аппетитная девочка».
Зато демон не выделялся: потёртые синие джинсы, поверх темно-бордовая толстовка и браслет на руке, вот он мне сразу приглянулся. Плетеный, видимо кожаный, с маленьким кулончиком в виде лунного месяца. Заметив мой интерес, демон ухмыльнулся, и я тут же отвернулась.
Ненавижу его! Просто ненавижу!
Дружной толпой мы пошли вдоль бульвара, проходя мимо стеклянных магазинчиков с манекенами, чьи одежки поражали яркостью. Рядом с ювелирным висели красочные фотографии с девушками, их руки демонстрировали дорогие кольца с переливающимися камешками.
С дороги разносилась музыка из проезжающих машин, а иногда звуки заглушали трамваи, которые то и дело проскакивали из стороны в сторону. Я вроде и вслушивалась в разговоры, но активно не участвовала, пока мы не остановились возле кофейной будки. Макс любил кофе.
— Кому взять? — с улыбкой предложил Демин, выпуская руку. Все это время он крепко сжимал мою ладонь.
— Я буду айс-латте! — заявила радостно Маринка.
— А я капуч, — кинул Миша.
— Оксан, Ян, вы что-то будете? — Максим был очень вежливым, особенно по отношению к демону. Вот кто, а этот явно не заслужил такого почтения.
— Я подумаю, — ответил за себя Вишневский, переводя взгляд на деревянную будку, напротив который мы стояли.
— А я раф с карамелью буду. Ой! А тут же вкусняшки есть. Марин, гляди! — девчонки побежали к кофейне, она была в метрах пяти от нас. Миша тоже пошел следом.
— Тебе, как обычно, капуч? — спросил Демин, обращаясь ко мне с улыбкой.
— Нет, я откажусь в этот раз, — максимально любезно, произнесла. И только Макс отошел, я закатила глаза. Он либо специально не запоминает мою нелюбовь к кофе, либо я чего-то не понимаю в людях.
— С каких пор ты любишь кофе? — поинтересовался Ян, приблизившись ко мне. Его верхняя часть руки случайно задела мое плечо, отчего я вздрогнула.
— Я не люблю кофе, — буркнула, а потом перевела взгляд на Вишневского. Зачем я это сказала? И откуда он знает, что я не люблю кофе? Демон тоже смотрел на меня, но уж больно высокомерно, словно насмехался. Хотя кого обманываю? Это было стопроцентное фиаско.
Первой наши гляделки прервала Оксана, возвращаясь с напитком и улыбкой от уха до уха. Она втиснулась между мной и Яном, обвила его за руку и уперлась грудью. Господи! Ну, нельзя же так явно намекать на свои прелести. Я отвернулась. Смотреть на них было не очень приятно. В груди разливался огонь, обжигая каждую клетку. Почему я так реагирую на них? Не понимаю.
— Будешь? Такой вкусненький, — верещала Молчанова.
— Пей сама, детка, — ответил в привычной манере Вишневский.
К нам подошли Макс с Мишей и Маринкой. Все держали стаканчики, и намеривались пойти дальше, в сторону фонтанов, но тут демон выдал, что он надумал с напитком. Вырвался из дикой хватки Оксаны, кинул ей ангельскую улыбку и поплелся к будке делать заказ.
Смотря ему в след, я вдруг задумалась о нашем прошлом, и о том, что в нем было достаточно теплых воспоминаний. А потом нож в спину. Как ни пыталась, никак не могла понять, почему демон открыл мою тайну. Мне казалось, мы были особенными друг для друга.
Опустив голову, я вздохнула. Улыбка сошла с моего лица.
— О, Янчик, ты решил взять два кофе? — прыснула Молчанова. Я не видела, что там было в руках у Вишневского. Ощущала только прикосновения осеннего ветра на щеках и губах. Со временем обиды затухают, оставляя лишь отголоски колючей проволоки. На их место приходит разочарование, а в моем случае тоска.
— Это не кофе, — ответил демон. Я заметила, как его найки приближаются ко мне.
— А что это? — не унималась Оксана.
— Какао на молочном шоколаде. Кстати, — и вот он остановился напротив меня. Я осторожно подняла голову, замечая перед собой картонный стаканчик. — Это тебе. Ты ведь тоже кофе не любишь.
— Эй, в смысле? — растерялась Молчанова. Я открыла рот, но, кажется, задохнулась. Ян смотрел прямо в мои глаза, напоминания о нашей границе, личной пропасти между всепоглощающей ненавистью и чем-то еще.
— Эй, — Макс схватил демона за локоть и резко дернул в сторону. — Что ты за чушь несешь?
— Это я попросила, — влезала, забирая какао. В один момент, мир разрушился, а его осколки задели ноги. Меня переполняли эмоции, мне хотелось сбежать. Зачем я начала встречаться с Деминым? Зачем позволила себе эти отношения? Мы такие разные. Мы живем в параллельных вселенных. Наши планеты никогда не соприкоснутся. Ведь если человек не может запомнить такую банальную вещь, как не любовь к кофе, что можно строить дальше…
— В смысле? — не понял Демин. Я вскинула подбородок и ответила.
— Я тебе говорила раза три, Максим, что ненавижу кофе.
— Ты не… — растерялся парень. Вишневский поджал губы, отворачиваясь. Я видела, он едва сдерживается, чтобы не рассмеяться. Вот она — победа в высшем проявлении. Не нужно никому раскрывать мои тайны, достаточно простого действия. Хотя в чем-то демон был прав. Ложь ни к чему хорошему не приводит.
— Забей. Пойдемте или будем стоять здесь? — я подошла и взяла Макса за руку. Кажется, в этот момент Ян перестал ухмыляться. Кажется, я никогда не пойму мотивов его странных поступков.
— Пошли, — тихо произнес Демин. Переплел наши пальцы и потянул меня за собой.
Глава 12
Свидание было окончательно испорчено. И хотя внешне я держалась солдатиком, внутри бушевал ураган. Еще и Вишневский добавлял огоньку. Откидывал дурацкие шутки в сторону Макса, до того дурацкие, что в какой-то момент Демин остановился и предложил отойти. Я испугалась, Молчанова тоже. Пришлось действовать быстро: брать за руку Макса и уводить.
По пути домой Демин так разошелся, только и делал, что проклинал Яна. Какими словами не ругал. Сперва я даже улыбалась, а потом стало неприятно. Мог бы и в лицо высказать. Вон демон не скрывает чувств: не нравится — выдает в лоб.
Однако уже вечером, лежа в кровати, я окончательно решила — разорву эти отношения. Во-первых, Максим хороший и не заслуживает такого, во-вторых, пока не окончу школу, пока Ян не уедет из города, а он точно уедет, родители постараются, ничего нормального в жизни мне не светит. Демон умело разрушал все, к чему я пыталась прикоснуться.
Утром еще папа с мамой поругались. Да так громко, что мы с Лизой невольно переглянулись. Они редко выясняли при нас отношения. Хотя в последнее время мама все чаще задерживалась на работе, а порой возвращалась далеко за полночь.
В школу я ехала без настроения. Ведь там продолжение бойкота, плюс девочка на побегушках. Но не это меня добило, а физ-ра, вернее случившееся после нее. Мы как обычно переодевались в раздевалке с одноклассницами, они о чем-то болтали, а я, молча в уголку копошилась в пакете, в поисках расчёски. На мне уже была рубашка и юбка, оставалось только причесть волосы. И тут совершенно неожиданным образом открывается дверь, самое интересное, многие еще были в спортивной форме, а две девчонки в лифах. В раздевалку влетает Жуков, парень с параллельного, в руках у него ведро, в глазах бегают задорные огоньки. Девчонки, словно зная заранее исход, иного объяснения у меня просто нет, прижимаются к стенкам, выдавая подобие визгов, ну кроме тех, кто был без маек. А Жуков с размаху выливает воду, которая благополучно проходится по мне с ног до головы.
— Один за всех или все против одного! — угорает парень. Одноклассницы прыснули едва слышно, а я, как стояла, так и осталась стоять столбом, ощущая скатывающиеся капельки по лицу и губам. Дверь хлопнула. Первым ушел Жуков, потом и остальные. Я же стиснула зубы, опуская голову. Рубашка просвечивалась полностью. Кремовый бюст под ней так и кричал — «Посмотрите на ее грудь!»
Мне вдруг сделалось невыносимо обидно, вспомнились годы издевательств в школе: в девятом классе мое светлое драповое пальто облили красной краской, в конце восьмого на рюкзак постоянно клеили дурацкие наклейки с надписью «разойдитесь, я — чокнутая». И не лень же было печатать их. А уж про банальные словестные издевки вообще молчу: тут вагон и тележка, не иначе.
В прошлом году кто-то додумался написать от моего имени признание в любви информатику. И не одно, а почти с десяток, с дурацким примечанием в конце: «Если вы не возьмете меня нежно, я наложу на себя руки. Я же чокнутая». Эта ерунда разлетелась подобно атомной бомбе. Некоторые даже стали снимать для тиктока видосы, где нагло высмеивали мою тайную любовь к информатику. Мужчине, на минуточку, за сорок, у него есть жена и дочка.
Мне безумно хотелось, чтобы мама хоть раз пришла в школу и заткнула всем рты. Чтобы она сказала: «моя дочь — нормальная! Хватит ее трогать». Однако мать после того громкого скандала пять лет назад больше в школу не ходила ни за мной, ни за Лизой. Даже на собрания.
Выходка с информатиком закончилась тем, что папа меня увидел в слезах на ступеньках у крыльца дома. Ну я ему все и рассказала. Обычно не жаловалась, толку не было, но в тот момент было горько и обидно. И не столько за себя, сколько за информатика. Я ведь прекрасно понимала — тупые шутки закончатся для человека увольнением, а он ни в чем не виноват.
Папа на следующий день пошел в школу, устроил фееричный скандал. Но интерес к моей персоне утих только после возвращения Вишневского с соревнований. Он не взял победу, и поговаривали, был злой как черт. С кем-то из мальчишек зацепился, слово за слово, а потом они ушли во двор махать кулаками. Драка получилась настолько серьезной, что приехали полиция, скорая, отец Яна. В общем, всем уже было не до меня, потому что разборка влиятельных семей всегда важнее и страшнее.
А через неделю уволился информатик, позже я узнала, что с женой он развелся. Вроде как на почве ревности, хотя это не точно. Я тогда себя ужасно виноватой чувствовала, ни с кем не разговаривала, на уроках молчала, даже когда учителя задавали вопросы. Ходила в воду опущенной до самых каникул.
До сих пор помню тот случай. И до сих себя ненавижу за него. Слома карьеру матери, испортила информатику жизнь. Господи! Если бы можно было стереть с лица земли человека под именем Ева Исаева я бы не задумываясь стерла. Жаль, у меня нет волшебного ластика.
Из раздевалки я вышла в мокрых вещах. Решила, не буду переодеваться. Да, лифчик видно, да волосы мокрые, но какая разница? Для чего-то ж меня облили водой, ну вот и пусть любуются. Плевать я хотела на них всех.
— У-у-у, — завыли мальчишки, когда проходила мимо. — Эй, так хочешь, чтобы тебя потискали?
— Себя потискай, — выплюнула я, раздраженно.
— Ян заценит, вот будет угар, — сказал кто-то. И в этот момент внутри меня будто фитиль подожгли. Злость вспыхнула ярким пламенем, натягивая каждую клеточку до предела. Месть демона никогда не закончится. Уже прошло столько лет, ведь я не трогаю его, какого черта он раз за разом трогает меня? Как мы вообще могли сблизиться тогда…
Пока я шла по лестнице, сжимая руки в кулаках, воспоминания мелькали яркими красками.
В те выходных, мама с папой и Лизой уехали к бабушке, оставив меня дома вроде как на два дня одну. Я уже почти поправилась, поэтому вместо невкусных настоек, что мама наказала пить, ела малиновое варенье, запивая все это дело китайским чаем.
А еще с тех пор я почти не выпускала из рук сотовый. Мы с Яном переписывались почти постоянно, не знаю, откуда и темы находились: то музыка, то кино, то любимые книги, даже стихи или цитаты! Иногда Вишневский присылал целые отрывки из книг, и я невольно зачитывалась, представляя, как было бы здорово, если бы эту реплику озвучил его голос.