Уж замуж невтерпеж
Часть 51 из 106 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Оно…
Она.
Несомненно, она. Обнаженная. Высокая. Выше Теттенике на голову. Темные волосы завивались, роняя искры, и те ползли по коже, вычерчивая узор за узором. И та покрывалась чешуей. Блестели рога. И распахнутые крылья пылали алым пламенем.
Они и были пламенем.
Щелкнул хвост.
А демоница подняла над головой руки и сказала:
– Я принесла тебе его сердце.
После чего шагнула в пламя.
И спустя мгновенье раздался крик. Крик был оглушительным. Он отразился от стен, от потолка, по которому стремительно поползли трещины.
Их количество множилось.
И дворец задрожал.
А потом взял и рухнул на голову Теттенике. Тогда-то она и проснулась.
Она вынырнула из этого сна, и закричала. Она кричала и не могла остановиться. И крик этот, разбиваясь о стены, заставлял дрожать окна. А потом одно из них лопнуло и осыпалось мелкими брызгами. И второе, и третье… и только тогда с грохотом вылетела дверь.
– Тише, девочка, – её обняли.
Подняли.
Вынесли из комнаты. И крик, клокотавший в горле, вдруг закончился. А страх остался. И Теттенике, вцепившись обеими руками в жесткую ткань, сделала единственное, что могла: заплакала. Горько. И безутешно. А тот, кто держал её, тихонько качал и говорил, говорил… шепотом, ласково, заверяя, что все-то наладится, что все сложится, что будет она, Теттенике, счастлива.
И когда вокруг появились другие люди, она не отпустила того единственного человека, рядом с которым у неё почти получилось верить.
Пускай.
Пускай смотрят. Шепчутся. Пускай плодят слухи. Пускай… они просто не знают, что умрут.
Все.
Глава 24
В которой принцессы возвращаются, а в воздухе витает некоторая напряженность
«Долго брел королевич лесами темными, болотами топкими, чащей зачарованной. И увидал он тогда гору стеклянную, а в ней – пещеру глубокую, серебром окованную. В пещере же той на семи цепях гроб висел хрустальный, а в нем – дева лежала красоты невиданной. И была кожа её белее снега, а волосы – что злато драгоценное. Губы алели. А глаза были синее синевы небесной. Улыбнулась она и сказала так: «Поцелуй меня, королевский сын, и обещай, что сделаешь женою, тогда-то и я помогу тебе вернуть королевство твое».
Сказка об утраченном королевстве, ведьме и хитром королевиче, её одолевшем.
Мудрославу Виросскую уложили на широкую скамью. И аккуратненько так. А она, стало быть, все так же лежала. Тихо. Спокойно.
Еще эти руки, на животе скрещенные.
Жуть.
– Знаешь, – тихо сказала я Ричарду, который разглядывал принцессу, явно не зная, что с нею делать. – Как-то я иначе все это представляла.
– Не ты одна.
– Вот-вот… съедутся принцессы, одна другой краше. Будут тут беседы вести изящные, танцы, балы и все такое… а они вон что, – я нервно вздрогнула.
И тут раздался крик.
Такой душераздирающий, пронзительный, от которого я подскочила, и не только я. Мудрослава Виросская тоже глаза распахнула, только те оказались тьмою затянуты.
А потом села, вытянула руки и захрипела.
Панночка, чтоб её… нам только этого не хватало. Однако Яра, нисколько не испугавшись, вцепилась в эти вот руки.
– Славка! – возопила она, перекрывая тот, другой крик. – Ты меня слышишь?
Из горла Мудрославы донесся протяжный низкий рык.
– Держи её…
А кричать перестали.
И…
– Я посмотрю? – спросила я, понимая, что здесь и сейчас от меня пользы немного.
Ричард кивнул, не оборачиваясь.
Он склонился над виросской принцессой, сдавив голову её руками.
– Вернись, – велел он жестко. – Слушай меня. Я знаю, ты слышишь.
Она попыталась вырваться и… укусить?
– Раздели разум. Есть твой. Есть животного. Ты не животное. Ты справишься…
Дальше я не слушала, хотя вот, честно, любопытно было. Но вот… кричали же. Громко. И надрывно так. Безысходно.
И слышала этот крик не только я.
– Что случилось? – поинтересовалась Ариция Ладхемская, окруженная цветастою стайкой фрейлин. Те, завидев меня, поспешили отступить.
И правильно.
Как-то нервировал меня этакий избыток прекрасного.
– Сама хотела бы знать, – ответила я честно. – А ваша сестра где?
– Спит.
– И сейчас?!
Это ж какой крепости сон быть должен, чтобы его подобный вопль не прервал.
– Знаете… а и вправду, – Ариция нахмурилась. – Это не нормально…
– Обитель зла и порока! – возвестила пухлая дама, от которой резко воняло чесноком и розовым маслом. И руку подняла к небесам. – Я молилась!
– Во сне, – пробормотала Ариция. – Извините… мне и вправду надо глянуть, что с Летти… а кричали там, у степняков.
Теттенике.
Хрупкая светловолосая дочь кагана сидела на руках мрачного мужика, вцепившись в оного обеими руками, и плакала. Вот умеют же люди… из широко распахнутых глаз катились слезы. Огромные и чистые, что твои драгоценные камни. И никаких тебе соплей или покрасневшего носа.
Красавица.
Правда, увидев меня, красавица тихо икнула и лишилась чувств.
Вот что за…
– Раз, два, три, – пересчитала я принцесс и поглядела на Ричарда.
Летиция Ладхемская в сером платье казалась бледной, хотя в бледности своей она могла поспорить с Мудрославой Виросской, что вернулась к исходному состоянию глубокого обморока. И рядом с ними беспамятная Теттенике смотрелась почти нормально даже.
Да что уж там, если Спящая красавица и существовала, то была она именно такой, невероятно хрупкой и прекрасной без меры. У меня рога от злости зачесались.
Правда, Ричард к красоте степнячки остался равнодушен.
– И… что это значит? – мрачно поинтересовалась рыжая Яра, которая устроилась в ногах виросской принцессы.
– Нам бы тоже хотелось получить объяснения, – еще более мрачно произнес степняк в роскошном халате. И руку на саблю положил. Выразительно так.
Тот самый мужик, что таскал Теттенике, говорить ничего не стал. И к оружию не тянулся. Но глянул на Ричарда превыразительно. Я вот прямо так сразу к нему симпатией и прониклась.
Она.
Несомненно, она. Обнаженная. Высокая. Выше Теттенике на голову. Темные волосы завивались, роняя искры, и те ползли по коже, вычерчивая узор за узором. И та покрывалась чешуей. Блестели рога. И распахнутые крылья пылали алым пламенем.
Они и были пламенем.
Щелкнул хвост.
А демоница подняла над головой руки и сказала:
– Я принесла тебе его сердце.
После чего шагнула в пламя.
И спустя мгновенье раздался крик. Крик был оглушительным. Он отразился от стен, от потолка, по которому стремительно поползли трещины.
Их количество множилось.
И дворец задрожал.
А потом взял и рухнул на голову Теттенике. Тогда-то она и проснулась.
Она вынырнула из этого сна, и закричала. Она кричала и не могла остановиться. И крик этот, разбиваясь о стены, заставлял дрожать окна. А потом одно из них лопнуло и осыпалось мелкими брызгами. И второе, и третье… и только тогда с грохотом вылетела дверь.
– Тише, девочка, – её обняли.
Подняли.
Вынесли из комнаты. И крик, клокотавший в горле, вдруг закончился. А страх остался. И Теттенике, вцепившись обеими руками в жесткую ткань, сделала единственное, что могла: заплакала. Горько. И безутешно. А тот, кто держал её, тихонько качал и говорил, говорил… шепотом, ласково, заверяя, что все-то наладится, что все сложится, что будет она, Теттенике, счастлива.
И когда вокруг появились другие люди, она не отпустила того единственного человека, рядом с которым у неё почти получилось верить.
Пускай.
Пускай смотрят. Шепчутся. Пускай плодят слухи. Пускай… они просто не знают, что умрут.
Все.
Глава 24
В которой принцессы возвращаются, а в воздухе витает некоторая напряженность
«Долго брел королевич лесами темными, болотами топкими, чащей зачарованной. И увидал он тогда гору стеклянную, а в ней – пещеру глубокую, серебром окованную. В пещере же той на семи цепях гроб висел хрустальный, а в нем – дева лежала красоты невиданной. И была кожа её белее снега, а волосы – что злато драгоценное. Губы алели. А глаза были синее синевы небесной. Улыбнулась она и сказала так: «Поцелуй меня, королевский сын, и обещай, что сделаешь женою, тогда-то и я помогу тебе вернуть королевство твое».
Сказка об утраченном королевстве, ведьме и хитром королевиче, её одолевшем.
Мудрославу Виросскую уложили на широкую скамью. И аккуратненько так. А она, стало быть, все так же лежала. Тихо. Спокойно.
Еще эти руки, на животе скрещенные.
Жуть.
– Знаешь, – тихо сказала я Ричарду, который разглядывал принцессу, явно не зная, что с нею делать. – Как-то я иначе все это представляла.
– Не ты одна.
– Вот-вот… съедутся принцессы, одна другой краше. Будут тут беседы вести изящные, танцы, балы и все такое… а они вон что, – я нервно вздрогнула.
И тут раздался крик.
Такой душераздирающий, пронзительный, от которого я подскочила, и не только я. Мудрослава Виросская тоже глаза распахнула, только те оказались тьмою затянуты.
А потом села, вытянула руки и захрипела.
Панночка, чтоб её… нам только этого не хватало. Однако Яра, нисколько не испугавшись, вцепилась в эти вот руки.
– Славка! – возопила она, перекрывая тот, другой крик. – Ты меня слышишь?
Из горла Мудрославы донесся протяжный низкий рык.
– Держи её…
А кричать перестали.
И…
– Я посмотрю? – спросила я, понимая, что здесь и сейчас от меня пользы немного.
Ричард кивнул, не оборачиваясь.
Он склонился над виросской принцессой, сдавив голову её руками.
– Вернись, – велел он жестко. – Слушай меня. Я знаю, ты слышишь.
Она попыталась вырваться и… укусить?
– Раздели разум. Есть твой. Есть животного. Ты не животное. Ты справишься…
Дальше я не слушала, хотя вот, честно, любопытно было. Но вот… кричали же. Громко. И надрывно так. Безысходно.
И слышала этот крик не только я.
– Что случилось? – поинтересовалась Ариция Ладхемская, окруженная цветастою стайкой фрейлин. Те, завидев меня, поспешили отступить.
И правильно.
Как-то нервировал меня этакий избыток прекрасного.
– Сама хотела бы знать, – ответила я честно. – А ваша сестра где?
– Спит.
– И сейчас?!
Это ж какой крепости сон быть должен, чтобы его подобный вопль не прервал.
– Знаете… а и вправду, – Ариция нахмурилась. – Это не нормально…
– Обитель зла и порока! – возвестила пухлая дама, от которой резко воняло чесноком и розовым маслом. И руку подняла к небесам. – Я молилась!
– Во сне, – пробормотала Ариция. – Извините… мне и вправду надо глянуть, что с Летти… а кричали там, у степняков.
Теттенике.
Хрупкая светловолосая дочь кагана сидела на руках мрачного мужика, вцепившись в оного обеими руками, и плакала. Вот умеют же люди… из широко распахнутых глаз катились слезы. Огромные и чистые, что твои драгоценные камни. И никаких тебе соплей или покрасневшего носа.
Красавица.
Правда, увидев меня, красавица тихо икнула и лишилась чувств.
Вот что за…
– Раз, два, три, – пересчитала я принцесс и поглядела на Ричарда.
Летиция Ладхемская в сером платье казалась бледной, хотя в бледности своей она могла поспорить с Мудрославой Виросской, что вернулась к исходному состоянию глубокого обморока. И рядом с ними беспамятная Теттенике смотрелась почти нормально даже.
Да что уж там, если Спящая красавица и существовала, то была она именно такой, невероятно хрупкой и прекрасной без меры. У меня рога от злости зачесались.
Правда, Ричард к красоте степнячки остался равнодушен.
– И… что это значит? – мрачно поинтересовалась рыжая Яра, которая устроилась в ногах виросской принцессы.
– Нам бы тоже хотелось получить объяснения, – еще более мрачно произнес степняк в роскошном халате. И руку на саблю положил. Выразительно так.
Тот самый мужик, что таскал Теттенике, говорить ничего не стал. И к оружию не тянулся. Но глянул на Ричарда превыразительно. Я вот прямо так сразу к нему симпатией и прониклась.