Узел смерти

Леля умела слушать: не перебивала, не встревала с замечаниями, не задавала дурацких вопросов, не выказывала скептицизма. Поэтому весь рассказ занял не больше двадцати минут, в течение которых они сидели в машине.

– Значит, если мы сегодня что-то не предпримем, Илья погибнет, – резюмировала Леля. – Не зря я не увидела у него ауры. Но что именно нам нужно сделать?

– Семен Ефремович сказал, что перерыл все источники, где упоминается об этом существе, но вразумительного ответа не нашел. Единственное, что сказано, надо соблюсти одновременно два условия: вынудить Мортус Улторем увидеть свой истинный облик, потому что это ее испугает, а жертву заставить увидеть не пленительную деву, а жуткое чудовище. Тогда тварь уберется туда, откуда вылезла.

– Илья от нее без ума. Заставить влюбленного открыть глаза трудно.

– Но только это ослабит Мортус Улторем, перекроет канал, по которому энергия Ильи переходит к ней. И тогда он сможет прогнать ее.

– Каким образом?

– Не представляю, и Семен Ефремович тоже не знает. Возможно, просто отказавшись от нее. Потому-то это может сделать только жертва, то есть Илья! Если он откажется от Мортус Улторем, цикл прервется. Не будет третьей жертвы – и она уйдет, не набрав нужной силы, и больше не сможет вернуться.

– А она не может перекинуться на кого-то еще?

– Похоже, нет. Время ее на исходе, она же появляется в строго отведенные сроки: каждые три года в течение трех месяцев. Сейчас конец мая, третий месяц на исходе. Семен Ефремович говорил, что соблюдение всяческих условностей строго обязательно для потусторонних существ. Они не могут менять условия по своему хотению.

На город постепенно опускались сумерки, и это было особенно заметно в хмурый дождливый день. Скоро стемнеет, «Настя» явится к Илье, и им тоже нужно прийти туда, только вот все еще не ясно, что делать дальше.

– Хорошо, допустим, мы застали ее у Ильи. Что значит «увидеть свой истинный облик»? К зеркалу, что ли, подвести?

– Я тоже так сначала подумал, – отозвался Илья. – Но сунуть ей зеркало под нос – это слишком просто. Семен Ефремович считает, что «истинный» означает «первозданный», то есть…

– Тот облик, который был у сестры Белкина до обращения! – закончила Леля.

– Похоже на то. Семен Ефремович говорит, что, став этим чудовищем, Тася забыла саму себя, но память все еще живет где-то в глубине ее существа, и воспоминания можно вытащить на поверхность. Потому так опасно было бы для «Насти», если бы Белкин объединился с кем-то, чтобы остановить ее. Кто, как не он, мог заставить Тасю вспомнить о прошлом?

– Но Белкина нет. А как мы можем это сделать, если понятия не имеем, какой была Тася?

Миша повернулся и посмотрел на Лелю.

– Она очень старалась все уничтожить, но Ласточкин сказал, выгорело полквартиры. А другая-то половина осталась.

– И там можно найти что-то полезное, – подхватила Леля.

Спустя пару минут они уже ехали на Октябрьскую.

– Как мы попадем внутрь? – спросила Леля. – Квартира, наверное, опечатана.

– Пожарные взломали дверь, когда приехали: открыть им точно никто не мог. Вряд ли кто-то озаботился тем, чтобы починить дверь и врезать новые замки.

Октябрьская была далековато, время утекало, и Миша нервничал. Скоро станет темно, а им еще предстоит обыскать квартиру, и неизвестно, найдется ли что-то полезное, не уничтоженное огнем. А потом придется ехать к Илье, и что делать там, совершенно не понятно.

Судя по напряженному Лелиному лицу, девушка думала примерно о том же.

«Хорош паниковать. Будем решать проблемы по мере их поступления», – подумал Миша и ободряюще улыбнулся Леле.

Всю дорогу они молчали: главное было сказано. Подъехав к дому Белкина, Миша припарковал машину, вышел и поднял голову. Посмотрел на почерневшие рамы, разбитое окно кухни, где еще совсем недавно они сидели и беседовали с Анатолием Петровичем. В голову полезли мысли о скоротечности бытия и всего сущего.

– Жалко его, – сказала Леля. – Что за жизнь была у человека.

Миша не мог с ней не согласиться. Они вошли в подъезд и поднялись на четвертый этаж. Как и предполагал Михаил, дверь была взломана, проникнуть внутрь не составило никакого труда. Леля вошла первой, и он хотел было последовать за ней, как дверь соседней квартиры открылась и оттуда высунулась старушка – низенькая, сморщенная, похожая на сушеный гриб.

– Вы куда это намылились? – Голос у нее оказался резкий и визгливый. – Жулики! Сейчас милицию вызову!

Этого еще не хватало.

– Я сам полиция. – Миша не хотел афишировать свой приход, но теперь придется. Он достал удостоверение. – Участковый ваш.

– Не разберу ничего! – Агрессии в тоне не убавилось. – А участкового я нашего знаю!

– Мы теперь вдвоем работаем, – злясь на вынужденную задержку и на то, что приходится оправдываться перед любопытной старухой, ответил Миша.

– Ну-ну, – недоверчиво протянула та. – Чего вам там делать-то?

– Это уж наше дело. – Миша включил грозного представителя власти. – Не мешайте вести расследование.

– Расследование, – проворчала бабка. – Расследуй – не расследуй, человека не вернешь.

Миша снова сделал попытку войти внутрь.

– А эта с вами кто? Девка-то? Тоже расследователь? – ехидно осведомилась бабка.


– Всего доброго, идите домой! – отрезал Миша и скрылся за дверью, постаравшись прикрыть ее за собой.

– Бойкая старушка, – хмыкнула Леля.

– Бдит, – отозвался Миша, – враг не пройдет. Что ж, товарищ «расследователь», приступим?





Глава одиннадцатая




В квартире было сыро и пахло гарью. Смотреть на то, во что превратилось жилище Белкина, было больно. Разоренная, выпотрошенная, лежавшая в руинах квартира напоминала изувеченного человека.

Почерневшие обои, обгоревшие тряпки вместо штор, уродливые разводы на потолке, усыпанный обломками пол, остатки мебели, горы жженой бумаги вместо книг… Сильнее всего пострадала большая комната – тут нечего было и надеяться найти что-то полезное. Они осматривали все внимательно, хотя было очевидно, что тут нет ничего подходящего.

Спальня тоже являла собою жалкое зрелище, но здесь чудом сохранилась кровать, на которое даже лежало грязное от копоти покрывало.

– Не густо, – заметила Леля, открывая дверцы полуобгоревшей тумбочки, где хозяин мог хранить нечто важное.

Но на полках были только лекарства, аппарат для измерения давления и какие-то медицинские документы.

Миша заметно пал духом, но не хотел показывать этого своей спутнице.

– Остается кухня, – нарочито бодро проговорил он. – Схожу, гляну.

Ни на что уже особо не надеясь, Миша вышел в коридор и повернул в сторону кухни. За окном почти стемнело, время поджимало, и он усилием воли постарался выкинуть из головы мысль о том, как там Илья.

Кухня пострадала меньше всего: пламя пощадило ее. Пожарные все же успели погасить огонь и спасти хотя бы небольшой уголок квартиры.

Маленький столик, табуретки, холодильник стояли нетронутые. Не зря соседка переживала: при желании тут было, что украсть. Миша открыл шкафчик над разделочным столом и увидел банки с крупой, мукой и специями.

Подошедшая Леля открыла посудный шкаф и воскликнула:

– Кажется, кое-что есть!

Миша повернулся к девушке и увидел, что она держит в руках рамку с фотографией. Ту самую, которую Белкин вчера показывал Мише. Похоже, Анатолий Петрович машинально сунул ее в шкафчик, убирая со стола после ухода гостя.

– Отлично! – Миша бережно спрятал рамку в сумку, которую прихватил с собой. – Нам повезло. Ты молодец.

Посудный шкаф оказался настоящей сокровищницей: они нашли две разделочные доски, разрисованные цветами и фруктами, покрытые лаком, которые были подписаны: «Любимой мамочке от Таси» и «От любящей дочери самой лучшей маме», а также подставки под горячее, созданные той же рукой.

– Она была художницей, – сказал Миша. – Все картины, похоже, сгорели, хорошо, хоть это осталось.

Покопавшись еще на полках и не найдя больше ничего полезного, они пошли к выходу из квартиры, но не успели открыть дверь, как та сама отворилась, и на пороге возник полицейский. За спиной его маячила зловредная старуха-соседка.

Миша чертыхнулся про себя. Чего ей неймется-то?

– Что здесь делаем? Предъявите документы.

Парень был примерно Мишиного возраста и того же звания. Смотрел сурово и говорил жестко.

– Смотрю – лезут! Жулики! Из милиции, говорит! Как будто я не знаю…

– Помощник участкового уполномоченного лейтенант Матвеев, – игнорируя старуху, доставая удостоверение, сказал Миша.

Полицейский принялся изучать документ. У Миши зазвонил сотовый.

– Простите. – Он достал мобильник и сердито глянул на бабку. Всех на уши поставила!

– Ты чего у Белкина делаешь? – устало спросил Ласточкин.

– Мы же с вами договорились, товарищ капитан, что я подойду вечером, посмотрю для отчета, – принялся импровизировать Миша, надеясь, что Ласточкин, если что, подыграет.

Но этого не потребовалось: полицейский уже потерял к нему интерес.

– Он чё, правда из ваших? – спросила бабка, наконец-то сконфузившись.

– Участковый ваш, между прочим, – ответил ей полицейский, возвращая Мише корочку.

Из подъезда они вышли все вместе.