Увидеть Париж – и победить!

– Предпоследний…

– Говори.

– В комнату, пока я не позову, не входить.

– Молодец.

Сунуть телефон в карман, естественно, свой. Чтобы после его полистать.

– Ну, а теперь расскажи мне… всё, что ты знаешь. Только не надо мне внушать, что ты один всем этим хозяйством заправляешь, я тебе всё равно не поверю. Потому что кто-то тебя сюда послал.

Дёрнулся, свои слова услышав, но теперь обращённые к нему. Вот так всё в жизни быстро и неожиданно меняется местами: только что ты… А теперь – тебя… Тем же самым по тому же месту.

– Ну, так что? Если ты один, то и спрос с тебя одного.

– Не один.

– Тогда имена, пароли, явки. Где приятели твои прячутся? Ты понимаешь, ты же не первый год замужем.

Опять вздрогнул.

– Ты что, русский?

– А тебе что, от этого легче будет? Пусть буду русским. Или белорусом. Так что признательные показания можешь давать на любом приятном тебе языке. Так кто над тобой, кто веревочки дёргает?

Молчание. Упорствует «язык».

– Ну ладно, иди сюда.

– Куда?

– К стульчику.

Отбросить, отпихнуть лежащий на сиденье труп. Грубо, демонстративно, как если бы кучу мусора сдвинуть.

– Становись… На колени.

– Ты что задумал?

– Ничего нового, только то, что уже придумал ты. Садись быстро!

Ударить под коленки, перехватить, прижать к сиденью руку, одновременно сверля спину дулом пистолета, чтобы не дёргался. Спина лучше, чем если бы затылок, потому как шире, спину из-под выстрела не вывернуть. А дальше пусть представит, что будет через минуту, а что через две. Так как знает, лучше всех знает, потому что те же самые фразы и похожие жесты и, значит, и действия. И гвоздь, и молоток…

– Ну что?

– Я не знаю.

Поднять, показать гвоздь, не убирая от спины пистолет. А на гвозде запёкшаяся коростой кровь.

– Ты не бойся, я спидом и гепатитом не болею.

И, более не грозя и не интригуя, и лишнего слова не говоря, всадить гвоздь в лежащую на стуле ладонь, через боль зажав его в кулак и придавив сверху большим пальцем. Без молотка, потому что вторая рука занята. И самому же вскрикнуть от боли. Но и он благим матом заорал, потому как это очень неприятно, когда гвоздь сквозь руку. Насквозь.

– Тихо!

Ударить пистолетом наотмашь по губам, вышибая пару передних зубов.

– Не ори, я не орал!

А вот теперь, когда он приколот к месту, можно и молоток вытащить… Увидел, осознал, представил? Представил… потому что побледнел, как смерть. Теперь начнем, молоточком по шляпке поколачивая, вгонять гвоздик глубже, до самой руки. Смотри, смотри, представляй.

– Ну что?

– Я не знаю. Имени не знаю, и адреса тоже.

А вот это уже напрягает, потому что молоток в действии, и видно, что он боится боли, аж трясется весь и пот градом. И должен он «поплыть», а он «барахтается»! Крепкий парень, несгибаемый боец. Или просто дурак.

Тюк молоточком по шляпке – легонько, чтобы лишь на сантиметр гвоздь в стул загнать. Дёрнулся, из-под ствола вывернуться попытался, за что по затылку получил дульцем, так что кровушка потекла.

– Тихо, без глупостей, а то ушко отстрелю или то, что между ног болтается. Веришь?

Закивал быстро-быстро.


И снова и без предупреждения – тюк по шляпке.

– Так кто, говоришь, вместе с тобой на поприще утилизации трудится? Кто всё это придумал?

– Я не знаю. Клянусь! – И вдруг по-русски, может быть, от отчаяния: – Ну падлой буду, не знаю, хоть убей, хоть на ленты меня режь! Не знаю!

И озноб по спине, по хребту, от шеи вниз. Уже не у него… Как так? Это же ни в какие ворота, это же хуже, чем гвоздь в руку! Он же босс, он сверху, он должен знать! Иначе зачем? Он всё и всех должен знать!

Замах!

– Не надо! – Мольба в глазах, слезы брызгами и вопль отчаяния, который не сыграть. – Честное слово! Я приказы по мейлу получал и исполнял. Еще по скайпу говорил. А с кем – не представляю. Потому что никогда не видел! Я даже имени его не знаю.

– Не знаешь? – Удар по шляпке.

– Не-е-ет!

И как с обрыва в ледяную воду – бултых. И дыхание перехватило. Потому что… Потому что приплыли! И весла – через колено вдребезги пополам!





* * *


Журналист был вредный. Очень. Ну, просто какая-то заноза в седалище! Он всё время что-то искал, с кем-то встречался, что-то вынюхивал, а потом публиковал. Причем, писал талантливо. Поэтому его читали. То любовницу найдет лишнюю, о которой ни жена, ни первая любовница, ни вторая ничего не знают, то чек «нароет» из пятизвездочного отеля, оплаченный из бюджетных средств, то порок какой-нибудь нехороший… Достал всех до самых печёнок. Но что с ним сделаешь, когда кругом демократия, свобода слова и прочие нехорошие пережитки? Вот и приходится вступать с ним в полемику, доказывая, что «лишняя» любовница – это троюродная сестра двоюродной тетки по материнской линии, а поездка с ней и ее подругами в пятизвездочный отель была продиктована сугубо производственной необходимостью, связанной с особо секретной и опасной миссией, а девицы были оперативным прикрытием.

Журналюга ловко находит тех девиц и, подлец такой, выясняет, что они «оперативно прикрывали» не только эту операцию, но и многие другие, причём, с кем угодно по таксе тысяча баксов в сутки. Ну и что с ним делать? Чтоб его разорвало!

И… разорвало. Потому что газом пользоваться уметь надо и правила техники безопасности изучать. А он, ремонт затеяв, натащил в гараж баллоны с пропаном и кислородом, напялил очки сварщика и стал чего-то там греть, гнуть и сваривать. Без ума, потому что гуманитарий. Ну и напустил полный гараж газу, а потом зажигалкой чиркнул. И тут газ в баллонах и еще случайные канистры с бензином – десять штук – рванули так, что мама не горюй. Журналиста потом с разлетевшихся по всей округе кирпичей соскребали, чтобы было что в гроб положить. Но набрали лишь килограмма четыре из его прижизненных девяносто пяти. Вот так всё по-глупому вышло.

Но нужно отдать должное политикам, о которых он свои пасквили писал, они первые откликнулись на несчастье, дав пространные интервью о покойнике, причём очень хвалили, и даже скинулись деньгами, учредив премию его имени. Вполне порядочными ребятами оказались те политики, которые особую миссию на Канарах под прикрытием кучи девиц выполняли.

Такая вот история. Как видно, от несчастных случаев никто не застрахован, в том числе и журналисты. Тем более, если у них полный гараж баллонов с пропаном и канистр с бензином.





* * *


Неспешно течет беседа. В спокойных тонах. Два собеседника друг против друга, вопросы, ответы, взгляды. Обычные «посиделки», если не обращать внимание на то, что один одет, а другой голый, и еще на окровавленные руки, и на два трупа под ногами.

И опять по кругу, в сотый раз, одни и те же вопросы, раньше адресованные тебе, а теперь – ему. И похожие ответы. Но иначе нельзя, потому что должен быть какой-то выход. Выход на людей, которые на самом верху!

– А как же заказы? Должна быть единая служба, которая занимается маркетингом, рекламой…

– Зачем? Заказы идут самотеком через клиентов, которые рекомендуют фирму своим друзьям и знакомым, получая за это скидки, бонусы или проценты. Люди жадны до халявы.

– Но я сам подавал заявку, и мне звонили. Кто-то же организует этот процесс?

– Никто. Диспетчеры – их сотни, и каждый сам по себе. Обычно это одинокие лежачие паралитики из третьих стран, где за сотню долларов можно от чего угодно отмазаться. У каждого ноутбук, Интернет и VPN, генерирующая новые адреса на каждый выход в Сеть.

Да, похоже на правду. Им – пишут, они перезванивают и говорят, как по писаному. Потому что об одном и том же, по предложенным и заученным сценариям. Как если бы стройматериалы продавали. Наверное, они даже не понимают до конца, о чем договариваются с клиентами, и считают, что занимаются животными. И никакого импровиза, всё однотипно, хотя бы потому, что заказчику лишнего болтать не дают. Вопрос – ответ. Так было. Не зацепиться…

– Исполнители?

– Вольная вербовка через Интернет или по той же наводке. Какая им предстоит работа, исполнители не знают до самого последнего момента. Вся подготовка виртуальная, так что риска засветить исполнителей нет. Друг друга они не знают, лиц не видели, кроме случаев, когда в конце предполагается тотальная зачистка. Но это сценарий для третьих стран.

Ну да, в том числе для России. Как, похоже, планировалось при том теракте.

– Чистишь ты?

– Нет, нанятые на один раз люди.

– А как же учебные лагеря?

– Есть такие. Но не для всех. Только для перспективных работников с уникальными возможностями, или же когда готовится масштабная акция. Те, кто прошел лагеря, попадают в особый список.

Как тот снайпер, или «ныряльщики», или «гимнасты», которые способны в любую щель просочиться, куда никто другой даже не помыслит, а следствие даже не подумает.

– Так, может, здесь потянуть?

– Может быть… Но лагеря на один раз, равно как инструкторы, которые те же исполнители. Они отрабатывают курс, лагерь сворачивают и все разъезжаются кто куда до особого распоряжения.