Утопия-авеню

– Обалдеть. Помнится, когда я проталкивал в чарты Бастера Годвина, все решалось с помощью коробки конфет и пары комплиментов. А теперь собственного сына-первенца им подавай. – Левон вытащил из бардачка конверт, вложил в него пять фунтовых купюр. – Вот, откровенная взятка.

– А может, лучше отдать деньги мне? – спросил Дин. – И вообще, не проще ли нам самим скупить все экземпляры нашего сингла?

– Увы, горькая правда заключается в том, что пока о «Темной комнате» никто не знает, поэтому наш сингл никому не интересен. За две недели мы должны его раскрутить. А значит, будем делать все, что потребуется. В данном случае я должен дать взятку болвану-директору магазина грампластинок в Слау, чтобы он подправил цифры продаж в нужную сторону. Более того… – Он повернулся к Эльф. – Ты пойдешь со мной и будешь строить ему глазки. А ты, Дин, будешь кадрить продавщиц на подвядшие розы. Готовы? Что ж, снова ринемся, друзья…



– Питер Поуп, – представился директор магазина «Аллегро», шлепая пухлыми рыбьими губами и поглаживая руку Эльф. – К вашим услугам.

На стереопроигрывателе крутилась пластинка. Энгельберт Хампердинк пел «There Goes My Everything»[51].

– Добро пожаловать в мою штаб-квартиру, так сказать.

Эльф высвободила руку:

– У вас великолепный магазин.

– А еще у нас филиалы в Мейденхеде и Стейнсе. По субботам торговля идет очень бойко. Верно, девушки?

– Совершенно верно, мистер Поуп, – хором отозвались две продавщицы, обе ровесницы Эльф, только с ногами подлиннее и с фигурами постройнее.

– Ммммм-р-р, – промурлыкал Питер Поуп. – У нас шесть кабинок для прослушивания. Шесть. А у наших конкурентов, рядом с вокзалом, всего три.

– В Слау и его окрестностях «Аллегро» – единственный музыкальный магазин с достойной репутацией, – заявил Левон. – Не желаете ли закурить, мистер Поуп?

Мистер Поуп взял предложенную пачку и спрятал ее в карман.

– У нас очень широкий ассортимент – от Эллингтона до Элвиса, от Элвиса до Элгара. Верно, девушки?

– Совершенно верно, мистер Поуп, – подтвердили продавщицы.

– Познакомьтесь, это Бекки-блондиночка и Бекки-брюнеточка, – сказал Питер Поуп. – Девушки, это мисс Эльф Холлоуэй – самый что ни на есть настоящий английский соловей.

– Приятно познакомиться, – сказала Эльф.

Улыбка Бекки-блондиночки говорила: «Ну, это мы еще посмотрим».

Улыбка Бекки-брюнеточки говорила: «Что с того, что ты в группе и что у вас вышел сингл? Вот сейчас ты просишь нас об одолжении».

– А это вам от «Утопия-авеню», – сказал Дин, вручая Ребеккам по букету.

– Надо же, дюжина алых роз, – сказала Бекки-брюнеточка.

– И что же мы скажем нашим парням? – заволновалась Бекки-блондиночка.

– Что они самые везучие парни во всем Слау, Мейденхеде и Стейнсе, – ответил Дин.

Эльф чуть не стошнило от пошлой лести, но две Бекки переглянулись, как строгие судьи, невольно восхищенные ответом.

– Девушки, вас учет заждался, – заявил Питер Поуп.

– Да-да, мистер Поуп, – ответили они и ушли в подсобку.

Директор магазина повернулся к Левону:

– Итак, мистер Фрэнклин, где мой dolce per niente?[52]

Левон передал ему конверт с деньгами, который исчез в пиджаке мистера Поупа.

– Мисс Холлоуэй, у меня есть ваш альбом – «Ясень, дуб и терн». И он, и вы – восхитительные, совершенные творения!

Эльф старательно изобразила польщенную улыбку:

– Спасибо, мистер Поуп.

– А в моем кабинете стоит пианино. – Директор обратил глаза к двери. – Было время, когда в «Аллегро» продавали и музыкальные инструменты.

– Правда? – спросила Эльф. – А почему перестали?

– Эту часть бизнеса подло умыкнул мой брат… – Питер Поуп втянул щеки. – Да-да, ваши уши вас не обманывают.

– Как-то это не по-братски, – сказал Левон.


– Я игнорирую и коварного предателя, и его привокзальный свинарник, который он гордо именует музыкальным магазином. Нет, лучшая месть – это успех предприятия. Ах, мисс Холлоуэй, раз уж так случилось, что в моем заведении оказались и вы, и пианино, не соблаговолите ли сыграть? Так сказать, приватное выступление. Для меня лично.

– Видите ли, у нас все расписано буквально по минутам… – начал Левон.

– Вне всякого сомнения, этот лакомый кусочек… – мистер Поуп погладил карман пиджака, – подправит статистику продаж, которую мы передаем составителям чартов еженедельника «Мелоди мейкер». Однако же приватная аудиенция с мисс Эльф Холлоуэй, включающая исполнение «Куда ветер дует», увеличит эту статистику… раз в десять.

От мистера Поупа воняло потом.

На лице Левона было написано: «Решай сама».

Ну не упускать же шанс! Может быть, «Темной комнате» удастся занять такое место в чартах, где ее заметят диджеи.

– Что ж, одну песню я для вас исполню.

– А мы будем подслушивать в замочную скважину, – словно бы в шутку заметил Дин.

Мистер Поуп победно сложил рыбьи губы трубочкой:

– В дверях моего кабинета замочной скважины нет!

Эльф решила не волноваться из-за пустяков. В конце концов, надо исполнить всего одну песню.



Из окон директорского кабинета, обставленного в бежевых тонах, открывался вид на мусорку на задворках. Вдоль стен стояли картотечные ящики, а напротив письменного стола красовалось черное фортепьяно, на котором стояла фотография в рамке. С фотографии глядела суровая особа в строгом костюме. Питер Поуп закрыл дверь и, понизив голос, произнес:

– Мисс Холлоуэй, я обязан вас предупредить… Ваш менеджер… по-моему, он… ну, вы понимаете… он из этих…

Эльф не собиралась обсуждать с управляющим сексуальную ориентацию Левона.

– Это его личное дело, мистер Поуп, и…

– То-то и оно! – воскликнул он, обдав Эльф яичным духом. – Дело! У его сородичей дело превыше всего. Вы же читали «Венецианского купца»?

Эльф растерялась. Прыщи на лице Питера Поупа напоминали потные пупырышки шрифта Брайля.

– «Венецианского купца»?

– Если ваш менеджер из этих… – Мистер Поуп ткнул сосисочным пальцем в дверь, – то на вашем месте я бы обеспокоился.

Внезапно замешательство Эльф рассеялось, и она сообразила, о чем речь.

– Погодите, вы… вы спрашиваете, не еврей ли он?

Питер Поуп раздул ноздри:

– Разумеется. Ну так что же, да или нет?

Эльф хотела возмущенно заявить, что Левон вовсе не еврей, но вовремя спохватилась. Отнекивание лишь усилит подозрения мистера Поупа. Но при чем тут евреи? Что в них плохого?

Питер Поуп торжествующе улыбнулся, довольный своей проницательностью и дедуктивными способностями.

– Они скрываются, а я их ищу. И нахожу. М-м-м-м-р. По носам.

– Что-что? Может, вам было бы проще, если бы их всех заставили нашить на одежду магендовид?

– Ах, нынешняя молодежь глотает пропагандистские россказни, как конфеты. Вот, судите сами. Кампанию за ядерное разоружение организовали евреи. Би-би-си заправляют евреи. ЛСД изобрели евреи. Боб Дилан – еврей. Брайан Эпстайн – еврей. Элвис Пресли тоже еврей. Вся ваша контркультура – ширма сионизма.

– Вы это серьезно?

– А кто, по-вашему, привел к власти Гитлера? Ротшильды! Они заранее знали, что концлагеря помогут основать государство Израиль. Во все века евреи манипулировали человечеством. Я написал обличительную статью для «Таймс», но цензура не пропустила.

– Может быть, вам не хватило убедительных доказательств? Улик, подтверждающих ваше заявление?

– Сионисты не оставляют улик. Они работают профессионально. Поэтому и ясно, что именно они заправляют всем и вся.

– То есть ваше главное доказательство – это отсутствие доказательств?

– Ой, не смешите меня. Ровно через сорок дней после того, как я отправил свою статью в «Таймс», мне предложили вступить в масонскую ложу Слау. Разумеется, я отверг предложение. Питер Поуп – человек неподкупный. – Он вытащил сигарету из пачки Левона и закурил.

«Чем быстрее я ему спою, тем быстрее уйду».

Эльф села за пианино и сыграла гамму, разминая пальцы.