Уроки магии
Часть 5 из 41 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Ребекка не умела ни читать, ни писать, но в вопросах любви была знатоком. Ее гримуар был заполнен руническими знаками, которые составляли древнейший алфавит алхимии. Она использовала эти символы, чтобы обозначить травы, которые нужно применять для лечения, и те, каких следует избегать, какие заклинания лучше всего произносить при убывающей, а какие при нарастающей луне, чтобы привести в действие силы земли и неба. В устах новичка такие заклинания были опасны. Ребекка обучила Марию восьми менее сильным любовным заговорам и познакомила с Любовным напитком № 9, столь могущественным, что для его приготовления приходилось надевать перчатки. Любовный напиток № 10 она использовала сама и никому его не рекомендовала. Если бы Ребекка узнала, что Мария переписала его рецепт в самый конец своего гримуара, она бы лишь посоветовала дочери быть бдительной. У магии есть разные, в том числе и зловещие стороны, и, если ты принесла что-то в этот мир, отвечаешь за это всю жизнь.
Саму Ребекку притягивала область тьмы, то, что иногда называют зловещей магией. Ее мало заботил гнев мужчин, даже мужа, который, прожив с ней много лет, знал о ее талантах достаточно, чтобы рисовать вокруг нее соляной круг и привязывать к железному стулу, прежде чем бить, – ведь соль и железо истощают силы ведьмы. Узнав истинную природу супруги, муж поначалу даже пытался изменить ее, но безуспешно. Ребекка знала, как ослепить мужчину и позволить ему видеть снова, какие травы помогают вызвать беременность, а какие способны ее прервать. Многие формы магии были знакомы Ребекке не хуже, чем углы и стены в ее спальне. С первых дней жизни она не ведала страха и всегда искала мщения. Ребекка, как и Мария, росла без матери и рано научилась рассчитывать только на свою смекалку, чтобы выжить. Ее мать тоже была ведьмой, исчезнувшей сразу же после рождения дочери. Ребекка была изгоем с самого начала: отец не желал, чтобы она жила в его доме. Ребекка сознательно оставила своего ребенка на Любимом поле, а не с нянькой, испытав на себе ужасы такого детства. Нянька выбивала из памяти девочки любые проявления магии, будь то белый олень, приходивший к ней без всякого испуга, или отметина в виде красного полумесяца на ноге. После экзекуции маленькую Ребекку запирали в темной комнате, пока она не научилась держать свои особенности втайне от окружающих. Нянька кормила девочку всего раз в день, так что малышке приходилось красть еду из чулана, но теперь она была благодарна этой ужасной женщине, научившей ее выживать. Красотой и талантом Ребекке удалось проложить дорогу в дом Локлэндов, но ей хотелось, чтобы у дочери был настоящий дом. Ребекка слышала о снадобьях Ханны Оуэнс и выбрала эту женщину, чтобы та вырастила ее ребенка в любви и развила ее таланты к Непостижимому искусству. Теперь, спустя годы, она сама хотела стать наставницей для дочери. Ребекка ощущала себя подлинным учителем Марии, она имела доступ к тайному знанию, известному только женщинам их семьи. Они принадлежали к старому роду ведьм, чья кровь чернела на снегу, которые умели исцелять или ранить словом и травами, разговаривать с птицами и пчелами, изменять погоду. Соседи боялись их и уважали.
Обучаясь у матери, Мария выписала в свой гримуар списки трав и полезных растений, рецепты от печали, болезни, хворей при деторождении, средства от ревности, головной боли, чесотки, желания. Были там и заклинания, относившиеся не к медицине, а к духовной сфере, – древние заговоры, начинавшиеся древнееврейским словом «абракадабра» (Я создаю то, о чем говорю), взятого из еще более древнего арамейского напева avra kadavra (Это будет создано моими словами). Некоторые заклинания были опасны, они могли нанести вред как исполнителю, так и объекту колдовства, поэтому их использовали, только если не было другого выбора. К этой группе относились заклинания о мести или спасении жизни, где в качестве чернил использовалась кровь женщины, произносившей их, чтобы только она могла прочитать эти слова. Колдовство, основанное на внушении, использующее кукол, похожих на натуру изображения, а там, где речь шла о мести, – булавки и крючки, яды без вкуса и запаха, жалящие, как оса, прежде чем их удастся распознать. Черная магия, красная магия, кровавая магия, любовная магия. Ребекка делила на эти категории и мир, в котором она жила, и невидимый мир. Мария хранила свою книгу в тайнике под половыми досками, рядом с кроватью. Женщины никогда не приходили к Ребекке за помощью, даже если сильно в ней нуждались. Они ее боялись. Ребекку не смущало, если объект ее колдовства заболевал или умирал, ей было важно добиться своего. Кукла, проткнутая булавкой, флакон с кровью, птица, обескровленная в печной топке, – все это было в ее книге и использовалось по мере необходимости.
Между Марией и Ребеккой существовала определенная дистанция, они по-прежнему оставались чужими и по-разному видели свое жизненное предназначение. Мария выросла в убеждении, что нужно помогать тем, кто в этом нуждается. Единственное, что заботило Ребекку, – как сделать лучше себе самой. И все же для Марии было важно все, чему Ребекка ее учила. Они были кровными родственницами, и одна из них нередко знала, о чем думает другая, еще до того, как появлялись слова. Каждая умела хранить секреты, словно опуская шторку, чтобы держать в тайне свои наиболее сокровенные мысли. Общая кровь далеко не всегда играет решающую роль. Мать и дочь отличались друг от друга, как день от ночи. Мария знала наверняка, что никогда не бросила бы своего ребенка, окажись она тогда на заснеженном поле.
Если любовь принесла несчастье
Вербена смягчает боль безответной любви.
Паутина на дверях означает, что ваш возлюбленный вам изменил.
Чтобы вызвать страсть: анисовое семя, корень лопуха, листья мирта.
Амулеты для удачи делают из синих бусин, голубиных перьев, омелы, грудных костей птицы.
Все заклинания усиливаются при нарастающей луне, а ослабевают при убывающей.
Положите два яйца под кровать, чтобы очистить атмосферу, потом уничтожьте. Не ешьте их, иначе проглотите несчастье.
Зеркало рядом с вами отражает сглаз.
Для защиты от любви: черная ткань, красная нитка, долька чеснока, терновник.
В 1675 году, когда Марии исполнилось одиннадцать, случилась еще одна эпидемия – оспы. Некоторые города и деревни опустели полностью, двери домов стояли распахнутыми настежь, на дорогах хозяйничали грабители. То было печальное и жестокое время. Но Ребекка по-прежнему часто исчезала по ночам. Казалось, у нее было некое предназначение, и когда оно взывало к ней, она не хотела и не могла уклониться. Ребекка накидывала на свои великолепные волосы пелерину, бросала на себя взгляд в окрашенное черным зеркало, которое раскрывало ее будущее, и всякий раз делала что хотела, не думая о том, что предназначено ей судьбой. Она всегда была своевольной, как и ее мать, особенно когда дело касалось любви. Женщины в семье Ребекки владели секретами Непостижимого искусства, но все они встречались с трудностями в любовных делах, игнорируя правила и предупреждения, исходившие от разума и сердца. Любовь способна разрушить твою жизнь или освободить тебя, это может произойти случайно или быть обдуманным решением.
Наутро, когда Ребекка возвращалась, ее одежда была вся в колючках, волосы распущены, на горле и плечах отметины, словно от укусов животного, и вся она была такой разгоряченной, что даже плащ был ей не нужен. Мария, хоть и была еще ребенком, знала, почему ее мать пропадает ночами, а весь следующий день отсыпается за закрытой наглухо дверью. Ребекка уходила из дома ночь за ночью, одетая в свой лучший наряд: черный кринолин, красное платье и того же цвета обувь.
И вот в одно росистое утро, когда солнце еще не взошло, Ребекка обнаружила, что Мария поджидает ее на Серебряном лугу, усеянном выброшенными когда-то за дверь, на удачу, ложками, подсвечниками и подносами. Кадин только что принесла Марии три пряди черных волос, и, взяв их в руку, девочка сразу раскрыла материнский секрет.
Ребекка замерла на месте, словно непослушная девчонка, пойманная с поличным строгим опекуном. Ее башмаки скользили по грязи, на шее алел свежий след от укуса, словно кто-то принял ее нежную плоть за яблоко. Ребекка демонстративно задрала подбородок, она даже в детстве отличалась своенравием, а эта черта редко исчезает с возрастом.
– Ты хочешь задать мне вопрос? – спросила она у дочери.
Девочка очень быстро росла, в ней уже проглядывала будущая женщина, темноволосая и не в меру любознательная, что шло ей только на пользу. Она легко выносила суждения, была обидчива и беззаветно верна. У нее уже прошли первые месячные, можно было сказать, что она стала женщиной. И она умела гораздо больше, чем могла вообразить Ребекка. Мария была колдуньей, влиявшей на погоду: она могла остановить дождь, стоя под ливнем с поднятыми вверх руками, или растопить снежные заносы. Она умела лечить от лихорадки, любовного безумия, бессонницы, невезения. Посмотреть на нее тайком от матери приходили соседи с окрестных ферм, с волнением ожидая у пустого сарая, где Мария сушила травы. Ребекка считала, что магию нельзя купить, невозможно и одарить ею – это природный талант, доступный только членам семейного клана. Однако Ханна учила Марию другому: если у тебя есть дар, им надо делиться. Что ты выпустишь в мир, вернется к тебе в троекратном размере. Если болен ребенок, если старуха теряет зрение, если семья бедствует, Ханна делала ради них все, что могла. Она не требовала никакой платы за услуги, принимая лишь то, что ей давали, – серебряную ложку, пирог со смородиной, медную монету.
Поджидая отсутствовавшую всю ночь мать, Мария сжимала в руке пряди волос, которые ей только что принесла ворона. Они были точно такого же цвета, как ее, черные как ночь, но более жесткие. Мария знала, что они принадлежали мужчине, ставшему причиной ее рождения. Она чувствовала, каким он был: неприметно жившим человеком, привыкшим делать то, что хотел, умевшим скрывать от людей свое истинное лицо, убедив их, что он совсем другой.
– А я думала, у меня нет отца, – сказала Мария.
– Официального нет.
– Но какой-то отец все же есть. Тот, от кого ты сейчас вернулась.
Мария отдала матери пряди темных волос, и та приняла их с редкой для себя нежностью и положила в медальон, который носила на шее.
Мимо проезжал верхом мальчишка с фермы. Он испытывал робость и страх, приближаясь к дому, где, по словам деревенских жителей, обитали целых две ведьмы. Одна из них могла проклясть, другая – вылечить, но вдвоем они были способны сделать все, что хотели, и не было от них никакой защиты. Ведьм в этом мире лучше всего избегать любой ценой. Мальчик же вел себя так, как учил его хозяин. Лошадь была старой и почти хромой, но мальчик гнал ее быстро. Ни один курьер не хотел бы, чтобы его перехватила и стала допрашивать Ребекка Локлэнд.
– У лошади этого мальчишки хвост такой же черный, как твои волосы, – сказала наблюдавшая за всадником Ребекка. – А что, если этот старый жеребец и есть твой отец и ты человек только наполовину?
Мария стояла, уперев руки в бока. Девочке не нравилось, когда ее принимали за дуру, пусть даже собственная мать.
– Одно я знаю наверняка: нечеловеческая половина унаследована от тебя.
Мать и дочь находились на грани ссоры, но их внимание отвлек мальчик, который спрыгнул на землю, прибил к двери какую-то бумагу, оседлал своего старого коня и быстро скрылся из вида, прежде чем Мария и Ребекка успели вернуться. Ребекка, запыхавшись, сорвала бумагу с двери и вручила ее Марии для чтения.
– Семья твоего мужа претендует на этот дом. Завтра они явятся сюда и отберут его вместе со всем, что тебе принадлежит, – сообщила Мария. – Они имеют на это право по закону: твой муж сейчас болен и находится на их попечении.
Незамужняя женщина может иметь собственность, но у жены нет никаких прав – это заявление не стало для них неожиданностью. Дом Локлэндов всегда был тюрьмой для Ребекки, и она была рада, что у нее появился благовидный предлог его покинуть. Ей предстояла иная жизнь в другом месте. Мать и дочь стали паковать вещи, которые для них что-то значили; их оказалось немного. Мария взяла смену одежды, свой гримуар с пером и чернилами, зеркало с темным стеклом для гадания и колокольчик с двери Ханны. Ребекка собрала немного украшений, взяла любимый пистолет мужа и остаток почерневшего серебра. Если бы они остались в особняке, их могли отправить в тюрьму Брайдуэлл, где как неимущих и одиноких женщин принудили работать и, возможно, держали в заключении до конца жизни.
Самым мудрым шагом было бежать куда-нибудь подальше из графства Эссекс. В грядущее лучше всего вступить, пока оно еще вас ждет. У Ребекки был возлюбленный – ее прошлое, настоящее и будущее. Для него Ребекка высадила ночной сад, расцветавший после наступления темноты. Ангельская труба, луноцвет, никтантес, вечерняя примула – все они ждали, когда взойдет луна.
И Мария, и Ребекка носили юбки, прекрасно подходившие для верховой езды. Нижних юбок, которые неизбежно попали бы в грязь, они никогда не надевали. Прежде чем выйти из дома, Ребекка всунула вторую заколку в волосы Марии.
– Пусть он тебя увидит в самом лучшем виде.
– Откуда ты знаешь, что он приедет?
– Мы ведь решили бежать отсюда. Локлэнды приедут забрать себе этот дом, и нам здесь оставаться нельзя. А твой отец всегда меня ждет.
* * *
Мария признала отца сразу же, как увидела. Его лошадь была черной, как и его волосы, он носил длинное верхнее платье и черные бархатные бриджи, некогда элегантные, а теперь изрядно поношенные. Похоже, ведьмы его не пугали. Усмехаясь, он окликнул Ребекку, и она в ответ назвала его Робби, этим сладкозвучным в ее устах именем, словно вновь стала девушкой и вернулась в тот день, когда впервые увидела его. Робби входил тогда в труппу актеров и часто исполнял главные роли, восхищая Ребекку, которая решила, что он ее судьба.
Во время чумы, когда театры закрыли из-за эпидемии, Робби вступил на преступный путь. Из-за пуританских догм многие из шекспировских пьес были возрождены только в недавнее время, да и то в измененном виде. Все же иногда возникали временные труппы. Некоторые нанимали Робби, несмотря на его скверную репутацию в лондонских театрах, где он порой обкрадывал сослуживцев, предварительно их обворожив. Со временем он сделался скорее вором, чем актером, уже и не мог вернуться к своему истинному призванию. И все же он считал себя не грабителем, а исполняющим эту роль человеком и в этом качестве преуспел. Особый интерес он проявлял к лошадям, женским сердцам и деньгам других мужчин.
Увидев Марию, Робби стал с интересом ее разглядывать, но не задал никаких вопросов, лишь слегка кивнув в знак приветствия. Она со своими черными волосами, разделенными посередине пробором, и красивым строгим ртом показалась ему грустным созданием. Он даже не нашел слов, чтобы мысленно описать ее, лишь недоуменно потряс головой. Робби изумительно произносил со сцены чужие слова, но не умел выразить собственные впечатления. Есть люди в этом отношении косноязычные: им нужна подсказка, которая позволила бы выразить эмоции, кроме случаев, когда они в постели с любимой женщиной, – тогда они способны проявить себя тысячью способов.
Мария наблюдала, как обнимаются ее родители. Ей самой требовался человек, который беседовал бы с ней часами и его интересно было слушать, который умел сочинять собственные истории. Мужчина, который с интересом выслушивал бы то, что она хотела ему сказать.
Большую часть жизни Робби, чтобы выжить в этом мире, старался не размышлять о своих поступках. Он привел с собой лошадь для Марии, недавно изъятую у местного фермера, а Ребекку посадил на свою. Любовь его жизни наконец оказалась рядом с ним, и ему этого было достаточно. У воров тоже есть душа и сердце. Прежде чем они уехали, он взял кремень, высек искру и зажег пучок сена, накрученного на стрелу. Ею он выстрелил из лука в дверь, а еще шесть стрел, оснащенных таким же образом, послал в окна. Робби уже однажды проделал нечто подобное в пьесе о королевском сыне, который лелеял в душе чувство мести, но тогда горящие стрелы были направлены в бадью с песком за сценой. Теперь он с огромным удовольствием исполнил все это на самом деле. Робби улыбнулся, и лицо его стало совсем другим: он вновь стал красив, как мальчик. Марии стало понятно, за что ее мать так любила этого человека.
– Это мой подарок тебе, – сказал он Ребекке, глядя на пламя, поднявшееся высоко к небу.
Даже если стены величественного каменного здания и будут еще стоять, когда явится семья владельца, чтобы предъявить свои права, внутри дома все превратится в пепел. Это была в чистом виде месть за все годы, которые муж Ребекки у них украл.
* * *
Они двигались на юг, пересекая устье реки. Временами лошади оказывались по грудь в воде. Стоял восхитительный, словно окрашенный золотом день. Мария ехала верхом следом за родителями, слыша всплески материнского смеха, красивого и мелодичного. С Ребеккой произошла изумительная перемена: теперь, когда Робби был с ней, она превратилась из ведьмы во влюбленную женщину и дала волю своим эмоциям.
Мария размышляла о том, что надо было спросить у матери, пока они жили вместе. Девочка приобрела богатые знания о снадобьях и заклинаниях, но совсем ничего не знала об истории своей семьи. Как они стали такими? Была ли в этом какая-то игра природы? Почему их кровь чернела, попав на огонь? Почему они должны всячески избегать воды, хотя не могут утонуть? Для кого-то колдовство становилось выбором, но только не для них. Оно таилось в самой их природе, и надо было как-то с ним управляться, но как женщина может выжить, если ее будут всю жизнь осуждать? Спрашивать обо всем этом теперь было слишком поздно. Перед ними лежало будущее, и Мария видела, как оно разделяется надвое: их судьбы расходятся в разные стороны, и каждая идет своей дорогой.
Отец Марии то и дело оглядывался, словно не мог преодолеть изумление, что она существует. Мария поняла, что для нее нет места в их душах: любовь родителей была исключительной и не могла вместить что-то еще. Такая любовь между мужчиной и женщиной иногда случается: они видят лишь друг друга и никого больше. Именно ради этой любви ее мать бросила дочь на заснеженном поле: Ребекке надо было скрыть черные волосы девочки, чтобы никто не заподозрил, кто ее отец. Робби никогда не арестовывали как грабителя, но ему не удалось бы избежать убийственного гнева Томаса Локлэнда, если бы тот узнал правду и обнаружил, что у его жены есть любовник. Отца Марии, хотя и хорошего актера, трудно было принять за невинного человека.
Они ехали долго, и, когда наконец добрались до моря, Мария изумилась и испугалась одновременно. Перед ними расстилалась вода, необузданная синяя морская стихия. Прибой оглушительно шумел. Это был новый, неизвестный мир с неисчерпаемыми возможностями. Мария свела счеты с Англией еще во время пожара на Любимом поле. Она радовалась, что на ее плече сидит Кадин, единственный верный друг. Мария была еще совсем юной, и мир казался ей огромным, а себя она представляла в нем крошечной песчинкой.
Они остановились у трактира, чтобы купить немного еды. Робби зашел внутрь, а Ребекка спряталась за тисами, чтобы ее не опознали члены семьи мужа, если они ее выслеживают, обнаружив, что весь интерьер их фамильного особняка сгорел дотла. Робби принес мяса, хлеба и сыра. Мария накормила ворону, ничего не взяв себе.
– Ты что, собралась голодать? – спросил Робби скорее из интереса, чем проявляя заботу.
Его глаза были черны как смоль, рот широк, скулы высоки. Робби был так красив, что в Лондоне женщины часто преследовали его на улице, а некоторые, увидев, лишались чувств, словно герой театральных представлений, которые они посетили, внезапно обрел жизнь. Когда Робби говорил с Марией, на его губах играла улыбка: присутствие дочери его смущало и забавляло. Она стала настоящей красавицей, а это обещало принести ей и удачу, и горе. Робби был человеком немудрящим и не привык выносить людям оценки. Он знал, кем была Ребекка, и не осуждал ее за это. Ведьма – диковинная штучка, особенно если ты ее любишь. Если бы не Ребекка, он не тратил бы время на спасение этой холодно взиравшей на него черноволосой девочки, а давно бы уже покинул Англию вместе с возлюбленной. У Робби даже возникло желание написать пьесу о том, как в один прекрасный вечер он впервые увидел Ребекку и не устоял перед ее чарами. Она уже была замужем, но для них это не имело никакого значения: любовь поглотила их целиком.
– Скажи мне, девочка, – обратился он к своей незнакомой дочери, – чего ты хочешь от этого мира?
– Чтобы моя жизнь принадлежала только мне и мне не пришлось бы платить за грехи родителей, – ответила Мария. – Куда мне для этого уехать?
Она зажмурилась, и настоящее стало прозрачным. Мария увидела будущее, где Кадин летела над ней в другой мир с какими-то неведомыми ей растениями. Там росли колючие кустарники и склонялись на ветру деревья с кроваво-красными листьями и белыми как снег ветвями.
Путники были уже недалеко от гавани: в небе парили чайки. Неподалеку находился Лондон: из его труб большими черными облаками поднимался дым. Огромный город казался диковинным и ужасным местом. Земные дни здесь могли внезапно прерваться, но здесь же могла и начаться новая жизнь. Однако Мария знала: не в этом городе она обретет свое будущее.
Ребекка подошла и встала рядом с возлюбленным.
– Мы приехали сюда, чтобы ты обрела собственную жизнь, – сказала она дочери. – Думали о твоем будущем и решили отправить тебя подальше от Англии.
– Не скажу, что меня это сильно удивляет, – заметила Мария с горечью.
Разве они нуждаются в ней, если настолько поглощены друг другом?
Родители обменялись взглядами. Да, трудный подросток, иначе не скажешь. И все же это был их ребенок, и они хотели, чтобы Мария находилась на безопасном расстоянии от семьи Томаса Локлэнда, которая могла причинить ей вред. Такое труднодоступное место существовало: оно называлось Кюрасао, остров, принадлежавший Голландии, где девочку ждало будущее, совершенно не похожее на уединенную жизнь среди болот, которую вела Ханна Оуэнс. У Марии был выбор: остаться в стране, где женщина не имеет никаких прав на собственную жизнь, или согласиться с планом родителей и отправиться на другой конец света.
– Ладно, – сказала Мария, схватив горбушку хлеба. Она умирала от голода. Мария встретила отца, ближе познакомилась с матерью, и ей повезло, что ее нашла Ханна Оуэнс. Теперь Мария была готова к самостоятельной жизни. – Я поеду туда, куда вы меня пошлете, но только вместе с вороной.
* * *
Саму Ребекку притягивала область тьмы, то, что иногда называют зловещей магией. Ее мало заботил гнев мужчин, даже мужа, который, прожив с ней много лет, знал о ее талантах достаточно, чтобы рисовать вокруг нее соляной круг и привязывать к железному стулу, прежде чем бить, – ведь соль и железо истощают силы ведьмы. Узнав истинную природу супруги, муж поначалу даже пытался изменить ее, но безуспешно. Ребекка знала, как ослепить мужчину и позволить ему видеть снова, какие травы помогают вызвать беременность, а какие способны ее прервать. Многие формы магии были знакомы Ребекке не хуже, чем углы и стены в ее спальне. С первых дней жизни она не ведала страха и всегда искала мщения. Ребекка, как и Мария, росла без матери и рано научилась рассчитывать только на свою смекалку, чтобы выжить. Ее мать тоже была ведьмой, исчезнувшей сразу же после рождения дочери. Ребекка была изгоем с самого начала: отец не желал, чтобы она жила в его доме. Ребекка сознательно оставила своего ребенка на Любимом поле, а не с нянькой, испытав на себе ужасы такого детства. Нянька выбивала из памяти девочки любые проявления магии, будь то белый олень, приходивший к ней без всякого испуга, или отметина в виде красного полумесяца на ноге. После экзекуции маленькую Ребекку запирали в темной комнате, пока она не научилась держать свои особенности втайне от окружающих. Нянька кормила девочку всего раз в день, так что малышке приходилось красть еду из чулана, но теперь она была благодарна этой ужасной женщине, научившей ее выживать. Красотой и талантом Ребекке удалось проложить дорогу в дом Локлэндов, но ей хотелось, чтобы у дочери был настоящий дом. Ребекка слышала о снадобьях Ханны Оуэнс и выбрала эту женщину, чтобы та вырастила ее ребенка в любви и развила ее таланты к Непостижимому искусству. Теперь, спустя годы, она сама хотела стать наставницей для дочери. Ребекка ощущала себя подлинным учителем Марии, она имела доступ к тайному знанию, известному только женщинам их семьи. Они принадлежали к старому роду ведьм, чья кровь чернела на снегу, которые умели исцелять или ранить словом и травами, разговаривать с птицами и пчелами, изменять погоду. Соседи боялись их и уважали.
Обучаясь у матери, Мария выписала в свой гримуар списки трав и полезных растений, рецепты от печали, болезни, хворей при деторождении, средства от ревности, головной боли, чесотки, желания. Были там и заклинания, относившиеся не к медицине, а к духовной сфере, – древние заговоры, начинавшиеся древнееврейским словом «абракадабра» (Я создаю то, о чем говорю), взятого из еще более древнего арамейского напева avra kadavra (Это будет создано моими словами). Некоторые заклинания были опасны, они могли нанести вред как исполнителю, так и объекту колдовства, поэтому их использовали, только если не было другого выбора. К этой группе относились заклинания о мести или спасении жизни, где в качестве чернил использовалась кровь женщины, произносившей их, чтобы только она могла прочитать эти слова. Колдовство, основанное на внушении, использующее кукол, похожих на натуру изображения, а там, где речь шла о мести, – булавки и крючки, яды без вкуса и запаха, жалящие, как оса, прежде чем их удастся распознать. Черная магия, красная магия, кровавая магия, любовная магия. Ребекка делила на эти категории и мир, в котором она жила, и невидимый мир. Мария хранила свою книгу в тайнике под половыми досками, рядом с кроватью. Женщины никогда не приходили к Ребекке за помощью, даже если сильно в ней нуждались. Они ее боялись. Ребекку не смущало, если объект ее колдовства заболевал или умирал, ей было важно добиться своего. Кукла, проткнутая булавкой, флакон с кровью, птица, обескровленная в печной топке, – все это было в ее книге и использовалось по мере необходимости.
Между Марией и Ребеккой существовала определенная дистанция, они по-прежнему оставались чужими и по-разному видели свое жизненное предназначение. Мария выросла в убеждении, что нужно помогать тем, кто в этом нуждается. Единственное, что заботило Ребекку, – как сделать лучше себе самой. И все же для Марии было важно все, чему Ребекка ее учила. Они были кровными родственницами, и одна из них нередко знала, о чем думает другая, еще до того, как появлялись слова. Каждая умела хранить секреты, словно опуская шторку, чтобы держать в тайне свои наиболее сокровенные мысли. Общая кровь далеко не всегда играет решающую роль. Мать и дочь отличались друг от друга, как день от ночи. Мария знала наверняка, что никогда не бросила бы своего ребенка, окажись она тогда на заснеженном поле.
Если любовь принесла несчастье
Вербена смягчает боль безответной любви.
Паутина на дверях означает, что ваш возлюбленный вам изменил.
Чтобы вызвать страсть: анисовое семя, корень лопуха, листья мирта.
Амулеты для удачи делают из синих бусин, голубиных перьев, омелы, грудных костей птицы.
Все заклинания усиливаются при нарастающей луне, а ослабевают при убывающей.
Положите два яйца под кровать, чтобы очистить атмосферу, потом уничтожьте. Не ешьте их, иначе проглотите несчастье.
Зеркало рядом с вами отражает сглаз.
Для защиты от любви: черная ткань, красная нитка, долька чеснока, терновник.
В 1675 году, когда Марии исполнилось одиннадцать, случилась еще одна эпидемия – оспы. Некоторые города и деревни опустели полностью, двери домов стояли распахнутыми настежь, на дорогах хозяйничали грабители. То было печальное и жестокое время. Но Ребекка по-прежнему часто исчезала по ночам. Казалось, у нее было некое предназначение, и когда оно взывало к ней, она не хотела и не могла уклониться. Ребекка накидывала на свои великолепные волосы пелерину, бросала на себя взгляд в окрашенное черным зеркало, которое раскрывало ее будущее, и всякий раз делала что хотела, не думая о том, что предназначено ей судьбой. Она всегда была своевольной, как и ее мать, особенно когда дело касалось любви. Женщины в семье Ребекки владели секретами Непостижимого искусства, но все они встречались с трудностями в любовных делах, игнорируя правила и предупреждения, исходившие от разума и сердца. Любовь способна разрушить твою жизнь или освободить тебя, это может произойти случайно или быть обдуманным решением.
Наутро, когда Ребекка возвращалась, ее одежда была вся в колючках, волосы распущены, на горле и плечах отметины, словно от укусов животного, и вся она была такой разгоряченной, что даже плащ был ей не нужен. Мария, хоть и была еще ребенком, знала, почему ее мать пропадает ночами, а весь следующий день отсыпается за закрытой наглухо дверью. Ребекка уходила из дома ночь за ночью, одетая в свой лучший наряд: черный кринолин, красное платье и того же цвета обувь.
И вот в одно росистое утро, когда солнце еще не взошло, Ребекка обнаружила, что Мария поджидает ее на Серебряном лугу, усеянном выброшенными когда-то за дверь, на удачу, ложками, подсвечниками и подносами. Кадин только что принесла Марии три пряди черных волос, и, взяв их в руку, девочка сразу раскрыла материнский секрет.
Ребекка замерла на месте, словно непослушная девчонка, пойманная с поличным строгим опекуном. Ее башмаки скользили по грязи, на шее алел свежий след от укуса, словно кто-то принял ее нежную плоть за яблоко. Ребекка демонстративно задрала подбородок, она даже в детстве отличалась своенравием, а эта черта редко исчезает с возрастом.
– Ты хочешь задать мне вопрос? – спросила она у дочери.
Девочка очень быстро росла, в ней уже проглядывала будущая женщина, темноволосая и не в меру любознательная, что шло ей только на пользу. Она легко выносила суждения, была обидчива и беззаветно верна. У нее уже прошли первые месячные, можно было сказать, что она стала женщиной. И она умела гораздо больше, чем могла вообразить Ребекка. Мария была колдуньей, влиявшей на погоду: она могла остановить дождь, стоя под ливнем с поднятыми вверх руками, или растопить снежные заносы. Она умела лечить от лихорадки, любовного безумия, бессонницы, невезения. Посмотреть на нее тайком от матери приходили соседи с окрестных ферм, с волнением ожидая у пустого сарая, где Мария сушила травы. Ребекка считала, что магию нельзя купить, невозможно и одарить ею – это природный талант, доступный только членам семейного клана. Однако Ханна учила Марию другому: если у тебя есть дар, им надо делиться. Что ты выпустишь в мир, вернется к тебе в троекратном размере. Если болен ребенок, если старуха теряет зрение, если семья бедствует, Ханна делала ради них все, что могла. Она не требовала никакой платы за услуги, принимая лишь то, что ей давали, – серебряную ложку, пирог со смородиной, медную монету.
Поджидая отсутствовавшую всю ночь мать, Мария сжимала в руке пряди волос, которые ей только что принесла ворона. Они были точно такого же цвета, как ее, черные как ночь, но более жесткие. Мария знала, что они принадлежали мужчине, ставшему причиной ее рождения. Она чувствовала, каким он был: неприметно жившим человеком, привыкшим делать то, что хотел, умевшим скрывать от людей свое истинное лицо, убедив их, что он совсем другой.
– А я думала, у меня нет отца, – сказала Мария.
– Официального нет.
– Но какой-то отец все же есть. Тот, от кого ты сейчас вернулась.
Мария отдала матери пряди темных волос, и та приняла их с редкой для себя нежностью и положила в медальон, который носила на шее.
Мимо проезжал верхом мальчишка с фермы. Он испытывал робость и страх, приближаясь к дому, где, по словам деревенских жителей, обитали целых две ведьмы. Одна из них могла проклясть, другая – вылечить, но вдвоем они были способны сделать все, что хотели, и не было от них никакой защиты. Ведьм в этом мире лучше всего избегать любой ценой. Мальчик же вел себя так, как учил его хозяин. Лошадь была старой и почти хромой, но мальчик гнал ее быстро. Ни один курьер не хотел бы, чтобы его перехватила и стала допрашивать Ребекка Локлэнд.
– У лошади этого мальчишки хвост такой же черный, как твои волосы, – сказала наблюдавшая за всадником Ребекка. – А что, если этот старый жеребец и есть твой отец и ты человек только наполовину?
Мария стояла, уперев руки в бока. Девочке не нравилось, когда ее принимали за дуру, пусть даже собственная мать.
– Одно я знаю наверняка: нечеловеческая половина унаследована от тебя.
Мать и дочь находились на грани ссоры, но их внимание отвлек мальчик, который спрыгнул на землю, прибил к двери какую-то бумагу, оседлал своего старого коня и быстро скрылся из вида, прежде чем Мария и Ребекка успели вернуться. Ребекка, запыхавшись, сорвала бумагу с двери и вручила ее Марии для чтения.
– Семья твоего мужа претендует на этот дом. Завтра они явятся сюда и отберут его вместе со всем, что тебе принадлежит, – сообщила Мария. – Они имеют на это право по закону: твой муж сейчас болен и находится на их попечении.
Незамужняя женщина может иметь собственность, но у жены нет никаких прав – это заявление не стало для них неожиданностью. Дом Локлэндов всегда был тюрьмой для Ребекки, и она была рада, что у нее появился благовидный предлог его покинуть. Ей предстояла иная жизнь в другом месте. Мать и дочь стали паковать вещи, которые для них что-то значили; их оказалось немного. Мария взяла смену одежды, свой гримуар с пером и чернилами, зеркало с темным стеклом для гадания и колокольчик с двери Ханны. Ребекка собрала немного украшений, взяла любимый пистолет мужа и остаток почерневшего серебра. Если бы они остались в особняке, их могли отправить в тюрьму Брайдуэлл, где как неимущих и одиноких женщин принудили работать и, возможно, держали в заключении до конца жизни.
Самым мудрым шагом было бежать куда-нибудь подальше из графства Эссекс. В грядущее лучше всего вступить, пока оно еще вас ждет. У Ребекки был возлюбленный – ее прошлое, настоящее и будущее. Для него Ребекка высадила ночной сад, расцветавший после наступления темноты. Ангельская труба, луноцвет, никтантес, вечерняя примула – все они ждали, когда взойдет луна.
И Мария, и Ребекка носили юбки, прекрасно подходившие для верховой езды. Нижних юбок, которые неизбежно попали бы в грязь, они никогда не надевали. Прежде чем выйти из дома, Ребекка всунула вторую заколку в волосы Марии.
– Пусть он тебя увидит в самом лучшем виде.
– Откуда ты знаешь, что он приедет?
– Мы ведь решили бежать отсюда. Локлэнды приедут забрать себе этот дом, и нам здесь оставаться нельзя. А твой отец всегда меня ждет.
* * *
Мария признала отца сразу же, как увидела. Его лошадь была черной, как и его волосы, он носил длинное верхнее платье и черные бархатные бриджи, некогда элегантные, а теперь изрядно поношенные. Похоже, ведьмы его не пугали. Усмехаясь, он окликнул Ребекку, и она в ответ назвала его Робби, этим сладкозвучным в ее устах именем, словно вновь стала девушкой и вернулась в тот день, когда впервые увидела его. Робби входил тогда в труппу актеров и часто исполнял главные роли, восхищая Ребекку, которая решила, что он ее судьба.
Во время чумы, когда театры закрыли из-за эпидемии, Робби вступил на преступный путь. Из-за пуританских догм многие из шекспировских пьес были возрождены только в недавнее время, да и то в измененном виде. Все же иногда возникали временные труппы. Некоторые нанимали Робби, несмотря на его скверную репутацию в лондонских театрах, где он порой обкрадывал сослуживцев, предварительно их обворожив. Со временем он сделался скорее вором, чем актером, уже и не мог вернуться к своему истинному призванию. И все же он считал себя не грабителем, а исполняющим эту роль человеком и в этом качестве преуспел. Особый интерес он проявлял к лошадям, женским сердцам и деньгам других мужчин.
Увидев Марию, Робби стал с интересом ее разглядывать, но не задал никаких вопросов, лишь слегка кивнув в знак приветствия. Она со своими черными волосами, разделенными посередине пробором, и красивым строгим ртом показалась ему грустным созданием. Он даже не нашел слов, чтобы мысленно описать ее, лишь недоуменно потряс головой. Робби изумительно произносил со сцены чужие слова, но не умел выразить собственные впечатления. Есть люди в этом отношении косноязычные: им нужна подсказка, которая позволила бы выразить эмоции, кроме случаев, когда они в постели с любимой женщиной, – тогда они способны проявить себя тысячью способов.
Мария наблюдала, как обнимаются ее родители. Ей самой требовался человек, который беседовал бы с ней часами и его интересно было слушать, который умел сочинять собственные истории. Мужчина, который с интересом выслушивал бы то, что она хотела ему сказать.
Большую часть жизни Робби, чтобы выжить в этом мире, старался не размышлять о своих поступках. Он привел с собой лошадь для Марии, недавно изъятую у местного фермера, а Ребекку посадил на свою. Любовь его жизни наконец оказалась рядом с ним, и ему этого было достаточно. У воров тоже есть душа и сердце. Прежде чем они уехали, он взял кремень, высек искру и зажег пучок сена, накрученного на стрелу. Ею он выстрелил из лука в дверь, а еще шесть стрел, оснащенных таким же образом, послал в окна. Робби уже однажды проделал нечто подобное в пьесе о королевском сыне, который лелеял в душе чувство мести, но тогда горящие стрелы были направлены в бадью с песком за сценой. Теперь он с огромным удовольствием исполнил все это на самом деле. Робби улыбнулся, и лицо его стало совсем другим: он вновь стал красив, как мальчик. Марии стало понятно, за что ее мать так любила этого человека.
– Это мой подарок тебе, – сказал он Ребекке, глядя на пламя, поднявшееся высоко к небу.
Даже если стены величественного каменного здания и будут еще стоять, когда явится семья владельца, чтобы предъявить свои права, внутри дома все превратится в пепел. Это была в чистом виде месть за все годы, которые муж Ребекки у них украл.
* * *
Они двигались на юг, пересекая устье реки. Временами лошади оказывались по грудь в воде. Стоял восхитительный, словно окрашенный золотом день. Мария ехала верхом следом за родителями, слыша всплески материнского смеха, красивого и мелодичного. С Ребеккой произошла изумительная перемена: теперь, когда Робби был с ней, она превратилась из ведьмы во влюбленную женщину и дала волю своим эмоциям.
Мария размышляла о том, что надо было спросить у матери, пока они жили вместе. Девочка приобрела богатые знания о снадобьях и заклинаниях, но совсем ничего не знала об истории своей семьи. Как они стали такими? Была ли в этом какая-то игра природы? Почему их кровь чернела, попав на огонь? Почему они должны всячески избегать воды, хотя не могут утонуть? Для кого-то колдовство становилось выбором, но только не для них. Оно таилось в самой их природе, и надо было как-то с ним управляться, но как женщина может выжить, если ее будут всю жизнь осуждать? Спрашивать обо всем этом теперь было слишком поздно. Перед ними лежало будущее, и Мария видела, как оно разделяется надвое: их судьбы расходятся в разные стороны, и каждая идет своей дорогой.
Отец Марии то и дело оглядывался, словно не мог преодолеть изумление, что она существует. Мария поняла, что для нее нет места в их душах: любовь родителей была исключительной и не могла вместить что-то еще. Такая любовь между мужчиной и женщиной иногда случается: они видят лишь друг друга и никого больше. Именно ради этой любви ее мать бросила дочь на заснеженном поле: Ребекке надо было скрыть черные волосы девочки, чтобы никто не заподозрил, кто ее отец. Робби никогда не арестовывали как грабителя, но ему не удалось бы избежать убийственного гнева Томаса Локлэнда, если бы тот узнал правду и обнаружил, что у его жены есть любовник. Отца Марии, хотя и хорошего актера, трудно было принять за невинного человека.
Они ехали долго, и, когда наконец добрались до моря, Мария изумилась и испугалась одновременно. Перед ними расстилалась вода, необузданная синяя морская стихия. Прибой оглушительно шумел. Это был новый, неизвестный мир с неисчерпаемыми возможностями. Мария свела счеты с Англией еще во время пожара на Любимом поле. Она радовалась, что на ее плече сидит Кадин, единственный верный друг. Мария была еще совсем юной, и мир казался ей огромным, а себя она представляла в нем крошечной песчинкой.
Они остановились у трактира, чтобы купить немного еды. Робби зашел внутрь, а Ребекка спряталась за тисами, чтобы ее не опознали члены семьи мужа, если они ее выслеживают, обнаружив, что весь интерьер их фамильного особняка сгорел дотла. Робби принес мяса, хлеба и сыра. Мария накормила ворону, ничего не взяв себе.
– Ты что, собралась голодать? – спросил Робби скорее из интереса, чем проявляя заботу.
Его глаза были черны как смоль, рот широк, скулы высоки. Робби был так красив, что в Лондоне женщины часто преследовали его на улице, а некоторые, увидев, лишались чувств, словно герой театральных представлений, которые они посетили, внезапно обрел жизнь. Когда Робби говорил с Марией, на его губах играла улыбка: присутствие дочери его смущало и забавляло. Она стала настоящей красавицей, а это обещало принести ей и удачу, и горе. Робби был человеком немудрящим и не привык выносить людям оценки. Он знал, кем была Ребекка, и не осуждал ее за это. Ведьма – диковинная штучка, особенно если ты ее любишь. Если бы не Ребекка, он не тратил бы время на спасение этой холодно взиравшей на него черноволосой девочки, а давно бы уже покинул Англию вместе с возлюбленной. У Робби даже возникло желание написать пьесу о том, как в один прекрасный вечер он впервые увидел Ребекку и не устоял перед ее чарами. Она уже была замужем, но для них это не имело никакого значения: любовь поглотила их целиком.
– Скажи мне, девочка, – обратился он к своей незнакомой дочери, – чего ты хочешь от этого мира?
– Чтобы моя жизнь принадлежала только мне и мне не пришлось бы платить за грехи родителей, – ответила Мария. – Куда мне для этого уехать?
Она зажмурилась, и настоящее стало прозрачным. Мария увидела будущее, где Кадин летела над ней в другой мир с какими-то неведомыми ей растениями. Там росли колючие кустарники и склонялись на ветру деревья с кроваво-красными листьями и белыми как снег ветвями.
Путники были уже недалеко от гавани: в небе парили чайки. Неподалеку находился Лондон: из его труб большими черными облаками поднимался дым. Огромный город казался диковинным и ужасным местом. Земные дни здесь могли внезапно прерваться, но здесь же могла и начаться новая жизнь. Однако Мария знала: не в этом городе она обретет свое будущее.
Ребекка подошла и встала рядом с возлюбленным.
– Мы приехали сюда, чтобы ты обрела собственную жизнь, – сказала она дочери. – Думали о твоем будущем и решили отправить тебя подальше от Англии.
– Не скажу, что меня это сильно удивляет, – заметила Мария с горечью.
Разве они нуждаются в ней, если настолько поглощены друг другом?
Родители обменялись взглядами. Да, трудный подросток, иначе не скажешь. И все же это был их ребенок, и они хотели, чтобы Мария находилась на безопасном расстоянии от семьи Томаса Локлэнда, которая могла причинить ей вред. Такое труднодоступное место существовало: оно называлось Кюрасао, остров, принадлежавший Голландии, где девочку ждало будущее, совершенно не похожее на уединенную жизнь среди болот, которую вела Ханна Оуэнс. У Марии был выбор: остаться в стране, где женщина не имеет никаких прав на собственную жизнь, или согласиться с планом родителей и отправиться на другой конец света.
– Ладно, – сказала Мария, схватив горбушку хлеба. Она умирала от голода. Мария встретила отца, ближе познакомилась с матерью, и ей повезло, что ее нашла Ханна Оуэнс. Теперь Мария была готова к самостоятельной жизни. – Я поеду туда, куда вы меня пошлете, но только вместе с вороной.
* * *