Уроки химии

– В качестве компенсации, – сказали ей в кладбищенской конторе, – мы не просто выделим вам новый камень, но и проследим, чтобы на этот раз текст уместился полностью.

Однако Элизабет решила не связываться больше с Марком Аврелием, а выбрала химический отклик, сулящий радость. Никто, конечно, ничего не понял, но после всех ее переживаний спорить тоже никто не стал.

– Я все же обращусь к кому-нибудь вот по этому поводу, Кальвин, – сказала она, показывая на живот. – Например, к доктору Мейсону, гребцу, который посадил меня в мужскую восьмерку. Помнишь? – Элизабет впилась глазами в надпись, как будто ожидала ответа.



Через двадцать пять минут, нажав на кнопку в тесной кабине лифта, куда втиснулся еще один пассажир – тучный мужчина в соломенной шляпе, она приготовилась услышать очередной непрошеный совет. Ну и конечно, этот тип тут же положил руку ей на живот, как на экспонат в интерактивном музее естествознания.

– Ясное дело: кушать за двоих приятно, – заговорил он, похлопывая Элизабет по животу, – надо только помнить, что один из этих двоих – совсем еще кроха!

– Уберите руку, – сказала она, – или пеняйте на себя.

– Бада-бада-бада! – пропел он, выстукивая ритм на ее животе, как на барабане бонго.

– Бада-бада-бум! – подхватила Элизабет и наотмашь ударила его в пах своей сумкой, в которой лежала только что купленная мраморная ступка из магазина «Все для химических опытов».

Задохнувшись, попутчик согнулся пополам от боли. Дверцы лифта скользнули в стороны.

– Всего вам самого наихудшего, – сказала Элизабет.

Идя через холл, она чуть не налетела на двухметрового аиста в бифокальных очках и бейсболке. С клюва свисали два запеленатых кулечка: голубой и розовый.

– Элизабет Зотт, – представилась она, обогнув аиста и подойдя к окну регистратуры. – Я к доктору Мейсону.

– Вы опоздали, – холодно сказала женщина-администратор.

– Я пришла на пять минут раньше, – посмотрев на часы, возразила Элизабет.

– Надо вначале заполнить бланк, – продолжала администратор, вручая Элизабет конторскую доску с зажимом. – Место работы мужа. Телефон мужа. Страховой полис мужа. Возраст мужа. Номер банковского счета мужа.

– Разве у вас мужья рожают? – возмутилась Элизабет.

– Пятый кабинет, – сказала администратор. – Вот туда по коридору, вторая дверь налево. Там разденьтесь. Накиньте халат. Заполните бланк полностью.

– Пятый кабинет, – повторила Элизабет, не выпуская из рук доску с зажимом. – Только один вопрос: зачем тут аист?

– То есть?

– Ну этот ваш аист. Что он делает в женской консультации? Вы как будто поощряете конкуренцию.

– Он призван создавать приятную атмосферу, – объяснила администратор. – Кабинет номер пять.

– Раз все ваши пациентки на сто процентов уверены, что аист не облегчит им тяжесть родов, – продолжила Элизабет, – зачем поддерживать миф?

– Доктор Мейсон, – обратилась администратор к подошедшему человеку в белом халате, – это ваша пациентка на шестнадцать часов, она опоздала на прием. Я пыталась перенаправить ее в пятый кабинет.

– Нет, я не опоздала, – возразила Элизабет. – Я пришла точно к назначенному времени. – Она повернулась к доктору. – Доктор Мейсон, вы, наверное, меня не помните…

– Вы – жена Кальвина Эванса, – удивленно сказал он и понизил голос, – ох, простите – вдова.

Доктор помедлил, не зная, что еще добавить.

– Очень сочувствую вашему горю, миссис Эванс, – наконец произнес он, взял ее руки в ладони и слегка встряхнул, будто бы смешал небольшую порцию коктейля. – Ваш муж был прекрасным человеком и отличным гребцом.

– На самом деле я – мисс Элизабет Зотт, – уточнила Элизабет, – мы с Кальвином не были женаты.

Она помолчала, ожидая, что администраторша ее осудит, а врач и вовсе отправит восвояси, но вместо этого доктор убрал ручку в нагрудный карман халата, взял Элизабет под руку и повел через холл.

– Помните, как вы с Эвансом несколько раз гребли в моей восьмерке? Последний раз месяцев семь тому назад. Хорошо гребли! Но потом я вас больше не видел. Почему?

Она удивленно подняла глаза.

– Ох, виноват, – поспешно извинился доктор Мейсон. – Простите, не подумал. Ведь Эванс умер, еще раз прошу меня извинить.

Смущенно качая головой, он распахнул дверь в пятый кабинет:

– Входите, пожалуйста. – Он указал на стул. – А вы по-прежнему занимаетесь греблей? Господи, что я несу. Конечно нет, в вашем-то положении. – Он взял ее за руки и повернул их ладонями кверху. – Однако это странно. У вас остались мозоли.

– Я упражняюсь на эрге.


– Боже правый!

– Разве это плохо? Кальвин соорудил домашний эрг.

– Зачем?

– Просто сделал своими руками, вот и все, это ведь нормально, как вы считаете?

– Да, наверное. Правда, я никогда не слышал о пользе эрга для беременных женщин. Хотя сейчас мне подумалось, что это неплохая подготовка к родам. Особенно для того, как мне кажется, чтобы привыкнуть к мучениям. Вернее, к мучениям и боли.

Но тут до него дошло, что после смерти Эванса боль и муки стали константой ее жизни; он отвернулся, чтобы не выдать свой конфуз от очередного ляпа.

– Ну что ж, давайте посмотрим, как у нас дела, – мягко сказал он, указывая на гинекологическое кресло. Потом закрыл дверь и подождал за ширмой, пока Элизабет надевала халат.



Осмотр был коротким, но тщательным и перемежался расспросами про ритмы сердца и тошноту. Не испытывает ли она трудностей со сном? Регулярно ли шевелится ребенок? Если да, то с какого времени? И наконец, самый серьезный вопрос: почему она так долго тянула с обращением к врачу? Уже давно третий триместр!

– Работа, – объяснила Элизабет.

Соврала. На самом деле она тихо надеялась, что беременность как-нибудь сама о себе позаботится. А то и рассосется, как иногда бывает. В пятидесятые годы аборт вообще не рассматривался. Равно как и материнство, не освященное браком.

– Вы тоже ученый, да? – спросил он откуда-то от другого конца ее тела.

– Да.

– И вас оставили работать в Гастингсе. Там царят более передовые взгляды, чем я думал.

– Да нет, не оставили. Я фрилансер.

– Ученый-фрилансер? Никогда о таком не слыхал. И как получается?

– Так себе, – вздохнула она.

Отметив для себя тон Элизабет, доктор в нескольких местах простукал ее живот, как дыню, и поспешил свернуть осмотр.

– Похоже, тут полный порядок. – Он принялся снимать перчатки. А потом, не дождавшись от нее ни улыбки, ни ответа, негромко добавил: – Во всяком случае, с ребенком. Представляю, какие у вас огромные трудности.

Впервые за все время кто-то признал, как ей достается; у Элизабет перехватило горло. На глаза навернулись слезы.

– Извините, – приглушенно сказал он, вглядываясь в ее лицо, как метеоролог наблюдает за приближением бури. – Знайте, пожалуйста, что вы всегда можете побеседовать со мной по любому вопросу. Как принято у гребцов. На сугубо конфиденциальной основе.

Элизабет отвела глаза. Этот человек фактически был ей чужим. И хуже того, она сомневалась, что, невзирая на всю свою любезность, он проникнется ее настроениями. Она привыкла считать, что в целом мире не сыщется другой женщины, которая приняла бы сознательное решение остаться бездетной.

– Если совсем честно, – заговорила она хриплым от стыда голосом, – мне кажется, я не справлюсь. Материнство не входило в мои планы.

– Не все женщины мечтают о материнстве, – к ее удивлению, подтвердил он. – И более того, не каждая женщина достойна стать матерью. – Врач поморщился: видимо, его опыт подсказывал конкретные примеры. – Я до сих пор удивляюсь, что женщины по большей части выбирают для себя материнство, зная о подводных камнях беременности, таких как токсикоз, растяжки, летальный исход. Но повторюсь: у вас все в полном порядке, – торопливо добавил он, видя, что ее лицо исказилось ужасом. – Просто многие думают, что беременность – дело житейское, как большой палец на ноге ушибить, тогда как на деле ее, скорее, можно уподобить наезду грузовика. Хотя от наезда грузовика неприятностей меньше. – Прочистив горло, он сделал какую-то пометку в ее амбулаторной карте. – Что еще хочу вам сказать: физические упражнения, конечно, полезны. Но вот не знаю, правильно ли на данном этапе задействовать эрг. Как отреагирует на него грудная клетка? А вам известно «Шоу Джека Лаланна»? Как вы к нему относитесь?

При упоминании этого имени у нее вытянулось лицо.

– Вижу: без восторга, – сказал он. – Ну, ничего страшного: оставляем тогда эрг.

– Я только потому держусь за эрг, – тихо призналась Элизабет, – что он меня выматывает до того предела, когда мне удается хоть немного поспать. Ну и еще потому, что надеюсь… быть может…

– Понимаю вас, – перебил ее доктор и огляделся, словно проверяя, нет ли вблизи лишних ушей. – Видите ли, я не из тех, кто полагает обязательным для женщины… – Он прикусил язык. – И не верю в то, что… – Он вновь резко умолк. – Одинокая женщина… вдова… это… Ладно, замнем. – Он потянулся к ее амбулаторной карте. – Но, по правде говоря, эрг наверняка придает вам сил, а следовательно, и ребенку тоже. Улучшается мозговое кровообращение, да и вообще циркуляция крови. А вы заметили, как эти упражнения успокаивают ребенка? Движения туда-сюда?

Она только пожала плечами.

– И много вы наматываете на эрге?

– Десять тысяч метров.

– Ежедневно?!

– Иногда и больше.

– Матерь Божья! – Он даже присвистнул. – Я знал, что у беременных развивается особая стойкость к страданиям, но чтобы десять тысяч метров? А иногда и больше? Это… это… прямо не знаю. – Он посмотрел на нее с озабоченным видом. – А у вас есть на кого опереться? Подруга, родственница… мать… кто-нибудь в этом духе? Растить младенца – тяжелый труд.

Она замялась. Стыдно была признаться, что никого у нее нет. Да и к доктору Мейсону она обратилась лишь потому, что Кальвин всегда считал гребцов спаянным братством.

– Хоть кто-нибудь? – повторил он.

– Собака есть.

– Это уже хорошо. Собака может принести огромную пользу. Она и защищает, и сочувствует, и все понимает. Какой она породы? Или это он?