Управление
Часть 80 из 102 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Бомбардировщики? – растерянно повторила Хелена.
– Быстрее, – настаивала Берта.
Это же не может быть правдой? Бомбардировщики? Говорили же, у англичан нет возможности продвинуться так далеко в глубь страны. Однако что-то в голосе Берты заставило Хелену повиноваться. Она закрыла окно, выключила телевизор и свет – у Берты в руках был фонарик, – быстро обула тапочки и последовала за ней вниз по лестнице.
Не успели они добраться до подвальной лестницы, как взорвалась первая бомба, где-то совсем неподалеку: пол задрожал под ногами, с потолка посыпалась штукатурка.
– А как же мама? – крикнула Хелена.
– В городском концертном зале тоже есть бомбоубежище, – возразила Берта, схватила ее за руку и поволокла за собой.
Потом завыли сирены. Воздушная тревога. Где-то ужасно далеко раздалась глухая стрельба зениток.
Через мгновение они очутились в укрытии, которое отец распорядился оборудовать много лет назад как раз для таких ситуаций, как сегодня, но до сих пор оно им ни разу не пригождалось. И вот, понадобилось именно в тот вечер, когда родителей не было дома! Йоханна уже сидела внизу на одной из коек и смотрела в пустоту.
Думает ли она о своем любовнике? Во всяком случае, Хелена не могла не думать об Артуре, который сейчас сидел в деревянной коробке посреди сена в страхе, что ему на голову свалится бомба.
Дальнейшие взрывы, оглушительные, раздающиеся все ближе, заставляли дрожать все вокруг. Возможно, одна из бомб упадет на их дом, разрушит все над ними, и им придется ждать, пока не разгребут завалы! Как хорошо, что у них есть запасы воды и еды, теплые одеяла, противогазы, отопление, электрический свет, керосиновая лампа и даже отдельный туалет. К счастью, отец ни на чем не экономил.
Надо надеяться, что ему самому тоже повезло там, в Лейпциге.
* * *
К привычкам Ойгена Леттке никогда не относилось первым делом после пробуждения тянуться за телефоном, чтобы взглянуть на новостную ленту и узнать, что случилось за ночь. По его мнению, так делали только молодые люди, не желавшие пропустить ни одной новости своего круга друзей.
Так вышло, что он узнал о бомбардировке Веймара лишь за завтраком.
Не из газеты. Она уже лежала на столе, когда он сел, но там приводились только обычные сообщения о военных событиях, мировой политике и подобных вещах. Но затем за соседним столиком расположились трое мужчин в форме люфтваффе, у каждого из них было немало звезд и нашивок на погонах и лацканах, и они заговорили о том, что на Веймар совершен авианалет, довольно неожиданный, да к тому же весьма серьезный.
Это заставило Ойгена Леттке взять наконец в руки свой телефон и разузнать о случившемся. Действительно, новостная лента переполнена: многочисленные серьезные повреждения в центре города; городской концертный зал пострадал прямо во время концерта; много раненых и погибших, в их числе – знаменитый первый гобоист оркестра.
Когда он читал, это было похоже на удар кулаком в живот. Леттке, конечно, сразу же стал звонить матери, не обращая внимания на осуждающие взгляды других гостей – телефонные разговоры в обеденном зале были явно нежелательны, – но безрезультатно. Ее телефон выключен или был недоступен.
Это ничего не значит. Мать редко брала с собой «Фотель», когда уходила из дома. Действительно, можно сосчитать по пальцам одной руки, сколько раз ему удавалось до нее дозвониться. Вероятно, она просто куда-то ушла, а выключенный телефон остался дома, как обычно.
А может, и нет.
Леттке открыл расписание поездов, прикинул, сколько времени ему понадобится, чтобы собрать вещи и добраться до вокзала, и забронировал место на ближайшем поезде до Веймара. К оставшемуся завтраку не притронулся. Аппетит пропал.
По пути он снова и снова набирал ее номер, но тщетно. С каждым разом все больше начинал нервничать, и никакие призывы успокоиться не помогали, даже когда он говорил себе, что все равно не сможет уже ничего сделать. К тому же ему казалось, поезд едет ужасно медленно, хотя слышалось, как паровоз несется на полной скорости.
В купе он был один. На пустом сиденье лежала газета, такая же, как и за завтраком, в которой не было ни слова о Веймаре. Леттке задумался, сколько времени пройдет, прежде чем перестанут печатать газеты. Когда-нибудь людям надоест, что события в них освещаются с огромной задержкой, придумают другие материалы, в которые можно заворачивать рыбу, и станут узнавать о происшествиях, прибегая к своим телефонам.
Когда они наконец прибыли в Веймар, над городом стояли дым и запах пепла, взрывчатки и каменной пыли. Вокзал остался без повреждений, но на улице повсюду виднелись разрушенные дома и развалины. Грузовики и повозки, запряженные лошадьми, собирались вывозить обломки, между ними стояли пожилые мужчины и женщины с лопатами в руках, а другие прибивали доски к разбитым окнам.
Городской концертный зал производил ужасающее впечатление: крыша обрушилась, вся левая часть обвалилась, а из-под обломков все еще поднимался дым. Пространство перед ним было оцеплено.
Поблизости ни одного такси; вероятно, и проехать-то было нельзя. Так что ему пришлось идти пешком, так быстро, как он только мог.
– Мама? – крикнул он, еще не отперев дверь.
Никто не ответил. Он быстро обошел все комнаты, но ее действительно здесь не было. А на кухонном столе по-прежнему стояла посуда с ужином: значит, сегодня она тут еще не была.
Сел, вытащил телефон и позвонил в больницу. Но никто не взял трубку, только запись на автоответчике: «В настоящее время мы все заняты уходом за пострадавшими во время вчерашнего артобстрела. Для получения дополнительной информации просим вас позвонить по следующему номеру».
Леттке поспешно схватил карандаш и записал номер, который повторили несколько раз, на полях вчерашней газеты, тоже до сих пор не убранной. Повесил трубку и набрал номер. Автоматически открылась текстовая страница, где были перечислены все жертвы бомбардировочного налета с указанием цифры от 1 до 3, описывающей состояние: 3 означало критическое состояние.
Второе же имя показалось ему знакомым:
Гертруда Боденкамп (1)
Мать наборщицы программ? Возможно, но в данный момент не важно. Он листал дальше.
И дальше. Затаив дыхание.
А потом прочитал:
Евсевия Леттке (†)
53
С отцом Хелены ничего не случилось; до Лейпцига бомбардировщики не добрались. Мать, напротив, была в больнице. У нее сломана голень, травмирована спина и множество безобразных кровоподтеков, но ей еще повезло, потому что она была в туалете в подвале городского концертного зала, когда в него попала бомба.
– Крюшон, которым угощали во время перерыва, был настолько хорош, что я выпила слишком много, – рассказывала она, когда Хелена пришла навестить ее в больнице. – И вдруг во время второй части концерта мне срочно потребовалось выйти. Как же я разозлилась! К тому же мне было ужасно неловко: мое место находилось практически в середине ряда. Но что мне оставалось делать? Да уж – а потом выяснилось, что судьба просто хотела уберечь меня от худшего.
Ее должны выписать во вторник, и в палате витало невысказанное ожидание, что Хелена возьмет отпуск, чтобы ухаживать за ней.
– Сбывается мой кошмар, – призналась она Мари, когда та позвонила ей сообщить, что «ферма осталась абсолютно невредимой». – Мне пытаются навязать медицинскую деятельность.
– Все не так уж и плохо, – сказала Мари, чья уверенность оставалась непоколебимой. – Это ведь не на месяцы. Одна-две недели, потом ей все равно придется вставать. И, кто знает, может быть, благодаря этому вы сблизитесь?
– Нет, – недовольно настаивала на своем Хелена. – Будет ужасно, уж я-то знаю. Я все буду делать не так, как ей хочется, и не позднее чем через полдня мы поссоримся как… как… ах, не нахожу подходящего слова!
– А что с вашим домом? – спросила Мари, пытаясь сменить неприятную тему. – Ничего не стряслось? Я слышала, одна из бомб упала на вашей улице.
– Да, чуть выше, на виллу Макардтов, которая и так пустует уже много лет. У нашего дома всего несколько трещин, ничего серьезного. Я могла бы и дальше сидеть перед телевизором и досматривать фильм. Узнала бы, будут ли они вместе.
Она преувеличивала. Из-за взрыва выше по улице у них разбилось несколько окон; и окно в гостиной разлетелось на тысячи осколков. Если бы Хелена осталась на диване, то наверняка получила бы серьезные травмы; во всяком случае, на подушках оказалось так много осколков, что их пришлось выбросить. И трещины, которые теперь в нескольких местах пронизывали дом сверху донизу, заставили архитектора, пришедшего по вызову отца еще в воскресенье после обеда, сильно призадуматься и сказать: «Ремонт дорого обойдется, дорогой Йоханн, ремонт дорого обойдется».
Мари засмеялась.
– Конечно, будут, в конце концов им это удалось. У подобных историй всегда счастливый конец.
– Но только не у истории со мной и матерью, – мрачно предсказала Хелена.
Но, как выяснилось, Хелене повезло: когда в понедельник утром она отправилась на работу, все еще раздумывая, стоит ли ей брать отпуск или же дождаться, пока об этом не попросят родители, ее уже поджидало сообщение от фрау Фелькерс с просьбой явиться к ней незамедлительно.
Что Хелена, разумеется, сразу и сделала, хотя и с недобрым предчувствием: чаще всего подобные вызовы ничего хорошего не предвещали.
Но, когда она постучала в дверь кабинета начальницы и на ее «войдите!» робко открыла дверь, обнаружила, что фрау Фелькерс была не одна. Перед массивным темным дубовым столом уже кто-то сидел – причем кто-то, кого она знала: доктор Данцер, исследователь мозга, который во время их последней встречи так активно утверждал, что не имеет ни малейшего отношения к НСА!
– Наверное, вы удивлены, – произнес он, смущенно убирая со лба несколько белых прядей.
– Да нет, не очень, – ответила Хелена.
– Ах, – сказала фрау Фелькерс. – Вы знакомы?
– Довольно долго, – признался он. – Раньше мы какое-то время работали с ее отцом. Это было давно.
На лице начальницы Хелены отразилось удивление. Наконец она сказала:
– Ну, полагаю, это облегчит дело. – Нетерпеливо махнула рукой в сторону Хелены: – Ну, садитесь уже.
Хелена опустилась на свободный стул, положив на колени блокнот и письменные принадлежности.
– В чем, собственно, дело?
– Что ж, на этот раз нам с вами придется некоторое время поработать друг с другом, – сказал доктор Данцер.
Розмари Фелькерс поставила локти на стол, сложила руки, вздернула подбородок и заявила:
– Вам, моя дорогая, лучше не предпринимать ничего личного в течение следующих двух недель. Пока доктор Данцер здесь, у нас в Веймаре, и вы будете работать с ним в рамках одного очень важного правительственного проекта. – Пронзительно посмотрела на Хелену. – Нет проблем?
– Нет, – молниеносно ответила Хелена, с трудом сдерживая ликование, вспыхнувшее у нее внутри. «Мне не придется ухаживать за матерью! Я должна выполнить важное задание для Германского рейха!» – Это совсем не проблема.
* * *
– Быстрее, – настаивала Берта.
Это же не может быть правдой? Бомбардировщики? Говорили же, у англичан нет возможности продвинуться так далеко в глубь страны. Однако что-то в голосе Берты заставило Хелену повиноваться. Она закрыла окно, выключила телевизор и свет – у Берты в руках был фонарик, – быстро обула тапочки и последовала за ней вниз по лестнице.
Не успели они добраться до подвальной лестницы, как взорвалась первая бомба, где-то совсем неподалеку: пол задрожал под ногами, с потолка посыпалась штукатурка.
– А как же мама? – крикнула Хелена.
– В городском концертном зале тоже есть бомбоубежище, – возразила Берта, схватила ее за руку и поволокла за собой.
Потом завыли сирены. Воздушная тревога. Где-то ужасно далеко раздалась глухая стрельба зениток.
Через мгновение они очутились в укрытии, которое отец распорядился оборудовать много лет назад как раз для таких ситуаций, как сегодня, но до сих пор оно им ни разу не пригождалось. И вот, понадобилось именно в тот вечер, когда родителей не было дома! Йоханна уже сидела внизу на одной из коек и смотрела в пустоту.
Думает ли она о своем любовнике? Во всяком случае, Хелена не могла не думать об Артуре, который сейчас сидел в деревянной коробке посреди сена в страхе, что ему на голову свалится бомба.
Дальнейшие взрывы, оглушительные, раздающиеся все ближе, заставляли дрожать все вокруг. Возможно, одна из бомб упадет на их дом, разрушит все над ними, и им придется ждать, пока не разгребут завалы! Как хорошо, что у них есть запасы воды и еды, теплые одеяла, противогазы, отопление, электрический свет, керосиновая лампа и даже отдельный туалет. К счастью, отец ни на чем не экономил.
Надо надеяться, что ему самому тоже повезло там, в Лейпциге.
* * *
К привычкам Ойгена Леттке никогда не относилось первым делом после пробуждения тянуться за телефоном, чтобы взглянуть на новостную ленту и узнать, что случилось за ночь. По его мнению, так делали только молодые люди, не желавшие пропустить ни одной новости своего круга друзей.
Так вышло, что он узнал о бомбардировке Веймара лишь за завтраком.
Не из газеты. Она уже лежала на столе, когда он сел, но там приводились только обычные сообщения о военных событиях, мировой политике и подобных вещах. Но затем за соседним столиком расположились трое мужчин в форме люфтваффе, у каждого из них было немало звезд и нашивок на погонах и лацканах, и они заговорили о том, что на Веймар совершен авианалет, довольно неожиданный, да к тому же весьма серьезный.
Это заставило Ойгена Леттке взять наконец в руки свой телефон и разузнать о случившемся. Действительно, новостная лента переполнена: многочисленные серьезные повреждения в центре города; городской концертный зал пострадал прямо во время концерта; много раненых и погибших, в их числе – знаменитый первый гобоист оркестра.
Когда он читал, это было похоже на удар кулаком в живот. Леттке, конечно, сразу же стал звонить матери, не обращая внимания на осуждающие взгляды других гостей – телефонные разговоры в обеденном зале были явно нежелательны, – но безрезультатно. Ее телефон выключен или был недоступен.
Это ничего не значит. Мать редко брала с собой «Фотель», когда уходила из дома. Действительно, можно сосчитать по пальцам одной руки, сколько раз ему удавалось до нее дозвониться. Вероятно, она просто куда-то ушла, а выключенный телефон остался дома, как обычно.
А может, и нет.
Леттке открыл расписание поездов, прикинул, сколько времени ему понадобится, чтобы собрать вещи и добраться до вокзала, и забронировал место на ближайшем поезде до Веймара. К оставшемуся завтраку не притронулся. Аппетит пропал.
По пути он снова и снова набирал ее номер, но тщетно. С каждым разом все больше начинал нервничать, и никакие призывы успокоиться не помогали, даже когда он говорил себе, что все равно не сможет уже ничего сделать. К тому же ему казалось, поезд едет ужасно медленно, хотя слышалось, как паровоз несется на полной скорости.
В купе он был один. На пустом сиденье лежала газета, такая же, как и за завтраком, в которой не было ни слова о Веймаре. Леттке задумался, сколько времени пройдет, прежде чем перестанут печатать газеты. Когда-нибудь людям надоест, что события в них освещаются с огромной задержкой, придумают другие материалы, в которые можно заворачивать рыбу, и станут узнавать о происшествиях, прибегая к своим телефонам.
Когда они наконец прибыли в Веймар, над городом стояли дым и запах пепла, взрывчатки и каменной пыли. Вокзал остался без повреждений, но на улице повсюду виднелись разрушенные дома и развалины. Грузовики и повозки, запряженные лошадьми, собирались вывозить обломки, между ними стояли пожилые мужчины и женщины с лопатами в руках, а другие прибивали доски к разбитым окнам.
Городской концертный зал производил ужасающее впечатление: крыша обрушилась, вся левая часть обвалилась, а из-под обломков все еще поднимался дым. Пространство перед ним было оцеплено.
Поблизости ни одного такси; вероятно, и проехать-то было нельзя. Так что ему пришлось идти пешком, так быстро, как он только мог.
– Мама? – крикнул он, еще не отперев дверь.
Никто не ответил. Он быстро обошел все комнаты, но ее действительно здесь не было. А на кухонном столе по-прежнему стояла посуда с ужином: значит, сегодня она тут еще не была.
Сел, вытащил телефон и позвонил в больницу. Но никто не взял трубку, только запись на автоответчике: «В настоящее время мы все заняты уходом за пострадавшими во время вчерашнего артобстрела. Для получения дополнительной информации просим вас позвонить по следующему номеру».
Леттке поспешно схватил карандаш и записал номер, который повторили несколько раз, на полях вчерашней газеты, тоже до сих пор не убранной. Повесил трубку и набрал номер. Автоматически открылась текстовая страница, где были перечислены все жертвы бомбардировочного налета с указанием цифры от 1 до 3, описывающей состояние: 3 означало критическое состояние.
Второе же имя показалось ему знакомым:
Гертруда Боденкамп (1)
Мать наборщицы программ? Возможно, но в данный момент не важно. Он листал дальше.
И дальше. Затаив дыхание.
А потом прочитал:
Евсевия Леттке (†)
53
С отцом Хелены ничего не случилось; до Лейпцига бомбардировщики не добрались. Мать, напротив, была в больнице. У нее сломана голень, травмирована спина и множество безобразных кровоподтеков, но ей еще повезло, потому что она была в туалете в подвале городского концертного зала, когда в него попала бомба.
– Крюшон, которым угощали во время перерыва, был настолько хорош, что я выпила слишком много, – рассказывала она, когда Хелена пришла навестить ее в больнице. – И вдруг во время второй части концерта мне срочно потребовалось выйти. Как же я разозлилась! К тому же мне было ужасно неловко: мое место находилось практически в середине ряда. Но что мне оставалось делать? Да уж – а потом выяснилось, что судьба просто хотела уберечь меня от худшего.
Ее должны выписать во вторник, и в палате витало невысказанное ожидание, что Хелена возьмет отпуск, чтобы ухаживать за ней.
– Сбывается мой кошмар, – призналась она Мари, когда та позвонила ей сообщить, что «ферма осталась абсолютно невредимой». – Мне пытаются навязать медицинскую деятельность.
– Все не так уж и плохо, – сказала Мари, чья уверенность оставалась непоколебимой. – Это ведь не на месяцы. Одна-две недели, потом ей все равно придется вставать. И, кто знает, может быть, благодаря этому вы сблизитесь?
– Нет, – недовольно настаивала на своем Хелена. – Будет ужасно, уж я-то знаю. Я все буду делать не так, как ей хочется, и не позднее чем через полдня мы поссоримся как… как… ах, не нахожу подходящего слова!
– А что с вашим домом? – спросила Мари, пытаясь сменить неприятную тему. – Ничего не стряслось? Я слышала, одна из бомб упала на вашей улице.
– Да, чуть выше, на виллу Макардтов, которая и так пустует уже много лет. У нашего дома всего несколько трещин, ничего серьезного. Я могла бы и дальше сидеть перед телевизором и досматривать фильм. Узнала бы, будут ли они вместе.
Она преувеличивала. Из-за взрыва выше по улице у них разбилось несколько окон; и окно в гостиной разлетелось на тысячи осколков. Если бы Хелена осталась на диване, то наверняка получила бы серьезные травмы; во всяком случае, на подушках оказалось так много осколков, что их пришлось выбросить. И трещины, которые теперь в нескольких местах пронизывали дом сверху донизу, заставили архитектора, пришедшего по вызову отца еще в воскресенье после обеда, сильно призадуматься и сказать: «Ремонт дорого обойдется, дорогой Йоханн, ремонт дорого обойдется».
Мари засмеялась.
– Конечно, будут, в конце концов им это удалось. У подобных историй всегда счастливый конец.
– Но только не у истории со мной и матерью, – мрачно предсказала Хелена.
Но, как выяснилось, Хелене повезло: когда в понедельник утром она отправилась на работу, все еще раздумывая, стоит ли ей брать отпуск или же дождаться, пока об этом не попросят родители, ее уже поджидало сообщение от фрау Фелькерс с просьбой явиться к ней незамедлительно.
Что Хелена, разумеется, сразу и сделала, хотя и с недобрым предчувствием: чаще всего подобные вызовы ничего хорошего не предвещали.
Но, когда она постучала в дверь кабинета начальницы и на ее «войдите!» робко открыла дверь, обнаружила, что фрау Фелькерс была не одна. Перед массивным темным дубовым столом уже кто-то сидел – причем кто-то, кого она знала: доктор Данцер, исследователь мозга, который во время их последней встречи так активно утверждал, что не имеет ни малейшего отношения к НСА!
– Наверное, вы удивлены, – произнес он, смущенно убирая со лба несколько белых прядей.
– Да нет, не очень, – ответила Хелена.
– Ах, – сказала фрау Фелькерс. – Вы знакомы?
– Довольно долго, – признался он. – Раньше мы какое-то время работали с ее отцом. Это было давно.
На лице начальницы Хелены отразилось удивление. Наконец она сказала:
– Ну, полагаю, это облегчит дело. – Нетерпеливо махнула рукой в сторону Хелены: – Ну, садитесь уже.
Хелена опустилась на свободный стул, положив на колени блокнот и письменные принадлежности.
– В чем, собственно, дело?
– Что ж, на этот раз нам с вами придется некоторое время поработать друг с другом, – сказал доктор Данцер.
Розмари Фелькерс поставила локти на стол, сложила руки, вздернула подбородок и заявила:
– Вам, моя дорогая, лучше не предпринимать ничего личного в течение следующих двух недель. Пока доктор Данцер здесь, у нас в Веймаре, и вы будете работать с ним в рамках одного очень важного правительственного проекта. – Пронзительно посмотрела на Хелену. – Нет проблем?
– Нет, – молниеносно ответила Хелена, с трудом сдерживая ликование, вспыхнувшее у нее внутри. «Мне не придется ухаживать за матерью! Я должна выполнить важное задание для Германского рейха!» – Это совсем не проблема.
* * *