Управление
Часть 79 из 102 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Проще говоря, ваш отказ задуматься о военном потенциале, скрытом в уране, граничит с предательством. Вам же должно быть ясно, что вы, как ученые, специализирующиеся на своем предмете, не в состоянии уловить обширный политический, социальный и экономический контекст! В таком случае вас приведет в недоумение одна вещь, одно простое обстоятельство – тот факт, что именно немец сделал решающее открытие, а именно профессор Отто Ган, сидящий здесь среди вас. Вы задумывались, что случится, если впоследствии враги немецкого народа соберут плоды, выросшие на нашем дереве? Или вы считаете, это – чистое совпадение? Только слепой дурак может так думать; тот, кто не понимает, что любое открытие, большое оно или маленькое, является результатом длительного культурного и научного развития – развития, в котором немецкий народ всегда играл ведущую роль, а поэтому можно со всей справедливостью сказать, что открытие профессора Гана было открытием, в которое внес свой вклад весь немецкий народ, а потому принадлежит и ему!
Он приблизился к Леттке, обходя кругами, словно тигр, сидящих, остановился наискось позади него и продолжил:
– Вы не поверите, но здесь действует провидение. Не утруждайтесь – я еще ни разу не встречал ни одного ученого, который бы в это поверил, но меня это не беспокоит, потому что я это знаю с абсолютной уверенностью. И такое же провидение направило сюда этого молодого человека, чтобы раскрыть нам смертоносные планы американцев.
Леттке увидел, как физики действительно обменялись взглядами, в которых читались неловкость и скептицизм.
Гитлер сделал шаг вперед, оказавшись почти в центре круга, и сказал, держа руку у пояса, резким тоном, давая понять, что не потерпит возражений:
– Я созвал вас, чтобы дать вам следующее поручение: предоставьте мне, предоставьте германскому вермахту атомную бомбу – и предоставьте нам, что самое главное, бомбу раньше, чем она появится у американцев. В противном случае – храни нас Господь.
Несколько более мягким голосом продолжил:
– Я поручил Управлению вооружений сухопутных сил предоставить вам все необходимые средства. Разумеется, весь проект, который я хочу назвать Молотом Тора, с данного момента подлежит самой строгой секретности.
Ученые, похоже, одновременно тяжело вздохнули. Тогда Гейзенберг осмелился возразить:
– Проблема в том, что из-за войны и эмбарго не все, что для этого необходимо, доступно. Например, нам понадобится тяжелая вода, оксид дейтерия в больших количествах, но пока только…
– В Норвегии, как меня заверили, тяжелая вода имеется в достаточном количестве, – коротко сообщил Гитлер.
– Эх.
– В вашей реакции я слышу внутреннее сопротивление, – заметил Гитлер. – Вам лучше, чтобы мы выиграли войну самостоятельно, не побеспокоив вас. Вы бы предпочли не пачкать руки. Но вы должны, я требую это от вас, и внутреннее сопротивление я не могу и не буду терпеть. Более того, требую, чтобы вы от всей души, изо всех сил посвятили себя этому проекту. Те из вас, кто сочтет себя неспособным, проведут следующие годы в лагере для врагов нашего государства, будут спать вместе с цыганами, преступниками и гомосексуалистами и чистить им сортиры!
Группа физиков сидела в оцепенении, широко раскрыв глаза, потрясенная неприкрытой угрозой.
– Я вижу по вам, что вы считаете это слишком жестоким, – продолжал Гитлер, медленно обходя вокруг кофейного столика, чтобы заглянуть в лицо каждому из них. – Но я должен быть таким жестоким, потому что только беспощадная жестокость и безоговорочная воля к победе приведут нас к цели. Так что помните следующее: мы вынуждены воевать не только против братского английского народа, но и против Соединенных Штатов Америки, против страны, которая полностью находится в тисках еврейского мирового капитала. Неважно, президент Рузвельт или нет, он в любом случае является марионеткой фактических закулисных правителей, которые хотят падения Германии и без колебаний сожгут половину Европы, если это послужит их целям! Вот почему речь идет не только о наличии этой бомбы, но и о том, чтобы заполучить ее раньше наших врагов. Только тогда мы сможем не допустить, чтобы вся наша прекрасная планета вспыхнула! Отдавая вам этот приказ, я также возлагаю на вас ответственность за то, чтобы миллионы немецких женщин и детей не погибли в руинах немецких городов, – помните об этом все время!
Неловкое молчание.
– А теперь, – добавил Гитлер, – я хочу услышать от каждого из вас, принимаете ли вы на себя эту ответственность. Я хочу, чтобы все услышали, как вы скажете: «Да, мой фюрер, я создам для вас атомную бомбу».
Он шагнул к Гейзенбергу, который, казалось, дрожал от его взгляда.
– Да, мой фюрер, – с трудом выдавил он из себя. – Я создам для вас атомную бомбу.
– Да, мой фюрер, – произнес сидящий рядом с ним фон Вайцзеккер. – Я создам для вас атомную бомбу.
Каждый из них произнес, все до единого.
– Хорошо, – сказал Гитлер. – Значит, мы договорились. Однажды вы вспомните этот час и поймете, что это был исторический момент – момент, который направил судьбы мира по новому пути. И что вы приняли в этом участие.
* * *
Ойген Леттке чувствовал себя совершенно разбитым, когда покидал рейхсканцелярию вслед за учеными, словно был одним из них.
По ним было видно, они чувствовали себя точно так же. Гейзенберг вполголоса обсуждал с Дибнером компьютерную симуляцию бомбы, говорил о некой Ирене, судя по всему, студентке и одаренной наборщице программ, которую следует привлечь к работе, но Дибнер то и дело только недовольно отвечал:
– Хм, да, нужно будет подумать об этом.
Отто Ган шел сгорбленный, молчаливый, углубленный в себя; казалось, дело занимало его больше, чем остальных.
Это бросилось в глаза и его коллегам; Леттке заметил, что Макс фон Лауэ шепнул другому физику:
– Я беспокоюсь о Гане. Он полностью потрясен. Опасаюсь худшего.
– И что вы собираетесь делать? – спросил тот у него вполголоса.
– Последую-ка я за ним. Чтоб не совершил никаких глупостей.
Тот кивнул ему.
– Прежде всего, не дайте ему на улице сразу же схватить свой «Фотель» и написать письмо Лизе.
– Ах да, – произнес фон Лауэ. – Такое от него можно ожидать. Прослежу.
Они получили свои телефоны, вышли на улицу – и с изумлением обнаружили, что уже стемнело!
– А что теперь? – спросил кто-то, на что Леттке вообразил, что теперь, возможно, он поужинает со всеми этими светилами.
Но никто из физиков не намеревался. Они вытащили свои телефоны, вызвали такси, говоря что-то вроде «Я еще успею на последний поезд».
Фон Вайцзеккер разговаривал по телефону с кем-то по имени Ганс:
– Мы наконец вышли. Да, лично с Гитлером. Не утруждай себя, разумеется, нам нельзя об этом говорить. Что? Конечно, ты можешь угадать, но тогда мне придется солгать тебе. Хорошо, увидимся позже.
Гейзенберг был единственным, кто попрощался с Леттке, сказав:
– Вот так сюрприз вы нам устроили.
Остальные разбрелись по такси, не удостоив Леттке ни единым взглядом, и вот все ушли, а он один остался стоять на обочине.
Ну, наверное, вечер с учеными все равно получился бы довольно скучным, сказал себе Леттке, возвращаясь в «Кайзерхоф» и направляясь прямиком в ресторан.
Официант поинтересовался, забронировал ли он столик.
– Нет, но я постоялец, – возразил Леттке, которому такая возня показалась нелепой; обеденный зал был зияюще пуст.
– Из какого номера, позвольте спросить?
– Из 202-го.
Официант склонился над крошечным экраном древнего компьютера, стоявшего при входе, старинной модели периода грюндерства, набрал номер и внезапно стал в три раза более услужливым.
– Ах, герр Леттке. Правительственный гость. Прошу, следуйте за мной.
Лабиринт из хрустальных бокалов, накрахмаленных скатертей и украшенной золотом посуды до столика на одного в отдельном кабинете. Меню с золотым тиснением, но без цен, зато с таким скромным выбором блюд, что принять решение было нетрудно.
– На ужин, – заказал Ойген Леттке, – суп, жаркое с овощами и шоколадный десерт. Бургундское, в качестве аперитива бокал крымского шампанского.
– Отличный выбор, – заверил официант, забрал у него из рук меню и вышел.
Крымское шампанское подали незамедлительно, трофей германских завоеваний на Украине, ароматное, с насыщенным вкусом. Ойген Леттке в тот вечер сытно поужинал, как никогда за долгое время. Возможно, размышлял он, наслаждаясь последней каплей бургундского – еще одним трофеем немецких побед, – это лучший ужин в его жизни.
Возможно, как и этот день, демонстрировавший вершину его карьеры. Он лично встретился с фюрером, тот его похвалил, пообещал награду, вероятно, благодаря своему небольшому вкладу он развернул ход войны. Может быть, ему никогда не удастся превзойти самого себя.
Хотя… может быть, это только начало его звездной карьеры.
Время покажет. От кофе напоследок он отказался, поднялся на лифте на третий этаж, прошел в свой номер и – сытый, довольный и невероятно тяжелый – лег спать. Таким был его визит в рейхсканцелярию. Завтра вернется в Веймар, послезавтра начнется новая неделя, и он снова отправится в ведомство, будет рассказывать коллегам, как все прошло, – и тогда все снова будет как обычно.
Поразмышлял, насколько скучны эти мысли, и заснул.
* * *
В эту ночь состоялся первый крупный налет английских бомбардировщиков на Веймар.
52
Хелена наслаждалась тем, что вновь одна дома. Отец уехал с докладом в Лейпциг, мать отправилась на концерт вместе с двумя подругами из Народного союза, которые за ней заехали, так что в полном распоряжении Хелены оказались гостиная и телевизор. Как обычно, в субботний вечер транслировался художественный фильм «Шведский соловей» с Ильзе Вернер в главной роли! Идеально, чтобы удобно устроиться на диване с большой чашкой чая и миской рождественского печенья, закутаться в теплый плед – ночь была звездной и холодной – и погрузиться в сказочную любовную историю фильма.
Как раз в тот момент, когда писатель-сказочник Ганс Христиан Андерсен узнал об отношениях Енни и графа Ранцау, государственного министра, и оставил всякую надежду на ответную любовь от нее, неожиданно возник странный, прямо-таки тревожный гул. Доносился он из телевизора? Надо надеяться, что тот не испустит дух прямо сейчас?
Хелена со вздохом откинула плед и на цыпочках подошла к телевизору. Но, стоя рядом с ним, поняла – гул исходил не из него, а снаружи. Она подошла к окну, раздвинула плотные шторы, приоткрыла одну створку и высунула голову.
Действительно. В небе разносился отдаленный зловещий шум, многоголосый рокот и жужжание, словно у небесной механики закончилось смазочное масло.
Внезапно возникший сквозняк заставил Хелену обернуться. В дверях стояла Берта, вошедшая без стука.
– Бомбардировщики приближаются, – глухим голосом сказала она. – Мне довелось испытать это во Франкфурте. Нужно немедленно спуститься в подвал.