Управление
Часть 66 из 102 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Статс-секретарь д-р Штуккарт – Имперское Министерство внутренних дел
Статс-секретарь Нейман – Управление уполномоченного по четырехлетнему плану
Статс-секретарь д-р Фрейслер – Министерство юстиции
Статс-секретарь д-р Бюлер – Управление генерал-губернаторства
Заместитель статс-секретаря Лютер – Министерство иностранных дел
Оберфюрер СС Клопфер – Партийная канцелярия
Министериальдиректор Критцингер – Рейхсканцелярия
Группенфюрер СС Гофман – Главное управление по делам расы и поселений
Группенфюрер СС Мюллер и оберштурмбаннфюрер СС Эйхман – Главное имперское управление безопасности
Оберфюрер СС д-р Шенгарт и штурмбаннфюрер СС д-р Ланге – Полиция безопасности и СД
Пригласивший: обергруппенфюрер СС Гейдрих, начальник полиции безопасности и СД
Хелена листала дальше, бегло просматривая текст, написанный на сухом официальном немецком языке. В первых двух разделах давался обзор того, как до сих пор осуществлялось «вытеснение евреев из жизненного пространства германского народа», перечислялось, сколько евреев было переселено до настоящего времени (около 537 000), описывалось, как происходило финансирование без обременения казны Рейха (а именно, за счет самих евреев, проживающих внутри и за пределами страны), и заканчивалось фразой:
Между тем рейхсфюрер СС и начальник немецкой полиции ввиду опасности эмиграции во время войны и с учетом возможностей востока запретил еврейскую эмиграцию.
Хелена насторожилась. Это странно. Во всяком случае, это не соответствовало тому, что рассказывал Лудольф о рассматриваемых вариантах.
Ну, может быть, это лишь временная мера. Она продолжала читать.
Отныне, с соответствующего разрешения фюрера, вместо эмиграции открывается новая возможность решения проблемы – эвакуация евреев на восток.
За этим следовал список, сколько евреев еще проживает в каких странах – всего 11 миллионов, – и продолжительное обсуждение того, как следует поступать с метисами и браками между метисами и немцами, но нигде ни единого слова не было сказано о Мадагаскаре или Палестине. Или? Не могла же она проглядеть?
Озадаченная Хелена стала читать сначала. И вот, во время второго, более внимательного прочтения, наконец обнаружила отрывок, где говорилось о том, что же в итоге должно произойти с евреями. Она прочитала:
В ходе окончательного решения еврейского вопроса евреям под соответствующим руководством нужно найти на востоке наилучшее применение. Большими рабочими бригадами, с разделением по половой принадлежности, трудоспособные евреи должны быть направлены в указанные области, строя дороги, и при этом, без сомнения, их численность значительно сократится естественным путем.
К оставшимся евреям – без сомнения, это будет наиболее жизнеспособная часть – требуется особый подход. Поскольку те, кто прошел естественный отбор, при освобождении могут стать зародышевой клеткой для возрождения еврейского общества (см. опыт истории).
При практической реализации окончательного решения еврейского вопроса Европа будет прочесана с запада на восток. В областях Империи, включая протекторат Богемия и Моравия, это нужно сделать сначала уже по причине решения жилищного вопроса и из-за прочих социально-политических необходимостей.
Евреев, которые подлежат эвакуации, вначале следует свезти в перевалочные гетто, откуда они будут доставлены далее на восток.
Хелена с ужасом почувствовала, как у нее поднимается желудочная кислота. Таков был план? Заставить евреев строить улицы на востоке, пока бо́льшая часть из них не умрет, чтобы потом к оставшимся… применить особый подход? Что это значит? Особый в каком отношении? И какой подразумевался подход?
Об этом ничего не было написано, но Хелена предчувствовала худшее. У нее все еще звучало в ушах то, как Гиммлер в зале внизу говорил о враждебности между евреями и арийским народом и о борьбе между ними, «которую переживет только один из народов». Если не планировалось когда-либо освободить интернированных евреев… тогда это означало только то, что их всех и в самом деле собирались убить!
В конце концов, ходили же слухи, что агенты СС расстреливали тысячи польских и русских евреев во время восточной кампании просто потому, что они евреи.
А Мадагаскар? Мадагаскар – лишь благочестивая ложь.
Ее взгляд упал на часы. Оставалось пять минут до половины десятого! Самое время отправиться к Адамеку. Хелена поспешно закрыла документ, закрыла доступ к архиву СС, вернула обычный уровень доступа и стерла все следы своей деятельности. Выключила компьютер, схватила блокнот, карандаш и ключи от кабинета…
Руки у нее дрожали. Ужас по-прежнему присутствовал, невидимый, огромный, давящий своей тяжестью. Они хотели просто убить евреев, всех. И она, Хелена Боденкамп, уже в этом замешана, потому что все евреи, обнаруженные в своих убежищах благодаря ее программам, вывезены на восток.
Она закрыла глаза, старалась дышать спокойно и глубоко, чтобы взять себя в руки. Никому не станет лучше, если она сейчас выйдет из себя у всех на виду, никому.
Когда она открыла глаза, была половина десятого. Опаздывает. Она вскочила, схватила свои вещи, закрыла за собой дверь – и побежала.
* * *
Никто ни словом не обмолвился о ее опоздании. Начальник сидел за столом с Леттке, едва взглянул на нее, когда она вошла в сопровождении взволнованной секретарши и автоматически села на то же место, что и в пятницу. Она невольно втянула плечи, словно таким образом могла сделать себя невидимой.
– …очень неутешительно, – произнес Адамек в этот момент. Перед ним лежал распечатанный список, который Хелена отослала ему по электронной почте, и он передвигал его вперед и назад, когда говорил. – Я действительно думал, что это хорошая идея.
– Это и была хорошая идея, – сказал Леттке, словно пытаясь успокоить начальника. – Только, к сожалению, бывает и так, что хорошая идея не выстреливает.
Адамек посмотрел на него из-под сердито нахмуренных бровей.
– Вы пробовали другие комбинации?
Теперь Леттке заметно утратил уверенность и посмотрел на нее.
– Много, – быстро ответила Хелена. – Все, что только могло подойти. Но сочетание чердачных лестниц и походных туалетов, купленных примерно в одно время, оказалось единственным по-настоящему удачным. Большинство вариантов давали более девяноста процентов ложных результатов, и я посчитала их неподходящими.
– И в этом, разумеется, вы совершенно правы. – Адамек пододвинул к себе список растопыренными пальцами, посмотрел на него так, словно хотел убедиться, что там ничего не изменилось с прошлого раза. – Но вот что меня удивляет: этот запрос приносит показательные результаты только по Берлину.
Хелена, которую это, конечно, совсем не удивило, ответила:
– Я ограничила запрос Берлином из-за нехватки времени. Какими будут результаты по другим городам, еще предстоит выяснить.
– Я уже распорядился. – Он откинулся назад, сложив руки. – Попросил фройляйн Йерш осуществить соответствующий запрос выборочно по всему Рейху.
Леттке взглянул на часы.
– Вот как? И когда она это сделала?
– Вчера днем. Попросил ее пожертвовать своим воскресеньем. – Адамек развел руками в знак извинения. – Прошу, не сочтите это за недоверие с моей стороны. Хотел поручить это тому, кто подойдет к делу абсолютно непредвзято.
Хелене казалось, все в кабинете должны услышать учащенное биение ее сердца.
– И что же? – с тревогой спросила она. – Что получилось?
Леттке сжал губы так, что они стали совершенно белыми, заметила она.
– Как уже сказано: ничего, – признался Адамек. – Во всем Рейхе больше никто не покупал ни чердачную лестницу, ни походный туалет. Такое встретилось только в Берлине.
Возможно, подумала Хелена, она все-таки слишком сгустила краски.
Леттке откашлялся.
– Ну, в Берлине самый высокий уровень жизни в Германии. Может быть, в других городах людям просто не хватает денег? Положа руку на сердце, я имею в виду, что банковские сборы растут каждый год. Между тем они увеличились настолько, что больно бьют по большинству людей – а выбора нет, ведь не существует наличных денег, которые можно снять и спрятать под подушку, так что приходится оплачивать сборы. А теперь еще предписанная государством «железная экономия», сводящаяся к тому, что десять процентов всего, что есть на счету, замораживается и не может быть потрачено, что почти то же самое, как этих денег и нет вовсе. Поэтому в наших рассуждениях мы должны учитывать, что большинство людей, скрывающих кого-то, не могут позволить себе дорогостоящие меры и им приходится выдумывать другие решения.
– И что за решения? – спросил Адамек.
Леттке пожал плечами.
– Не знаю.
– Или, – робко заметила Хелена, – прячется не так много людей, как мы думаем.
– Отнюдь, – возразил Адамек. – Мы получили список из Министерства внутренних дел, если точнее, из Имперского центра по эмиграции евреев. В нем содержатся имена и данные евреев, которые, насколько известно, не эмигрировали, но, с другой стороны, и не повиновались решению о депортации. Здесь тысячи имен – и где-то же эти люди должны быть!
Хелена, на мгновение понадеявшаяся, что ей удастся отговорить его от поисков прячущихся людей, разочарованно погрузилась в свои мысли. Это не сработает. Конечно же, не сработает. Данные о жителях Германского рейха фиксировались до мельчайших подробностей уже с тех пор, как Бисмарк приспособил для этого первые аналитические машины, привезенные из Англии. В то время существовали перфокарты, но считывать их для дальнейшего использования данных в электронных компьютерах было делом нескольких дней.
Начальник подкатился к своему столу, достал блокнот с указаниями, где можно найти этот список в хранилищах данных.
– Скорее всего, будем использовать следующий подход, – произнес он, возвращаясь к столу. – Оценим данные телефонов, электронную почту, сообщения, банковские данные и так далее, чтобы определить, с кем скрывающиеся общались. Вероятнее всего, они нашли убежище у тех немцев, с которыми хорошо знакомы.
У Хелены перехватило дыхание.
– Но… это будет гигантская программа!
– Да, знаю, фройляйн Боденкамп. Но если мы это не сделаем, это сделают наборщицы программ РСХА. И если они это сделают, то кто-нибудь в правительстве задастся вопросом, для чего вообще мы им нужны. Вопрос, на который у меня еще тогда не было ответа, честно говоря. Понимаете? Мы должны что-то предоставить, к тому же быстро, в противном случае здесь, в НСА, не позднее Рождества погаснет свет.
Хелена потянулась за своим блокнотом, карандашом, и ее мысли понеслись сами собой, обдумывая структуры таблиц, процессы, сравнение подпрограмм, вспоминая схемы набора… Это будет колоссально, да, но осуществимо, вне всякого сомнения. Только вот что, если всё это в итоге сработает? Что, если Авраам Штерн тоже есть в списке? Работающая программа, конечно, обнаружит, что он дружил с фермером Германом Шольцем, и выяснится, что он отец Мари Ашенбреннер… а потом?