Управление

– Достаточно будет и того, если я смогу остаться переночевать, – сказал он. – Ты не должна из-за меня подвергать себя опасности. Если я смогу просто согреться, завтра я отправлюсь дальше.

– Но куда?

Он замешкался, видимо, не хотел думать об этом, по крайней мере в данный момент.

– Я все еще могу добраться до Мюнхена, ты же видела. А Мюнхен большой. Там уже я найду укрытие.

– А надолго ли?

– До тех пор, пока война не будет окончательно проиграна.

Хелена смотрела на него, как он стоял, измученный и невероятно истощенный, смотрела в его глаза, в которых за страхом и отчаянием поблескивало еще что-то от того ужаса, который, вероятно, им довелось увидеть.

– Просто отдохни, – сказала она. – Я посмотрю, что мне удастся сделать.

Он медлил, но наконец сдался.

– Тогда я пойду в душ. И… спасибо за все. Это уже больше, чем я мог надеяться.

Хелена дождалась, когда он скрылся в ванной, и услышала, как течет вода. Затем отправилась в свою комнату, отключила телефон от зарядного устройства, позвонила Мари и спросила, можно ли зайти к ней сегодня вечером, ненадолго.

– Твой голос звучит странно, – удивилась подруга.

– Мне нужна поддержка и совет, – сказала Хелена. – Где я могу их получить, если не у тебя?

Мари рассмеялась.

– Ну, тогда приходи. Я, наверное, еще долго не засну. Ребенок прямо-таки в футбол играет в моем животе; боюсь, мне не уснуть, пока не станет известен конечный счет.

Мари была на седьмом месяце беременности, и уже было очевидно, что это будет бойкий малыш.

– Спасибо, – поблагодарила Хелена. – Уже сажусь на велосипед.

Она положила трубку и снова поставила телефон заряжаться. Разумеется, она не будет брать его с собой.

Прежде чем уйти, она достала листок бумаги и авторучку, чтобы записать необходимые приготовления. Потом тепло оделась, обула меховые сапоги и вышла из дома.

Не прошло и получаса, как она оказалась на ферме Ашенбреннеров, слегка вспотевшая под пальто и с оледеневшими ушами, оставила свой велосипед и постучала. Ей открыла Мари, она стала еще полнее с тех пор, когда они виделись в последний раз, и еще красивее.

– Ты быстрая, – отметила она. – Заходи.

Хелена последовала за ней в дом, в уютное тепло, которым огонь поленьев в чугунной печке наполнял небольшие низкие комнаты квартиры. Было хорошо. Из гостиной доносились звуки включенного телевизора. Судя по патетическим голосам, шел художественный фильм.

– Надеюсь, я ни от чего тебя не отвлекаю, – сказала она, снимая пальто и вешая его на один из крючков в коридоре.

– Только от этого. – Мари взяла в руки вязанье, оставленное на комоде в коридоре, когда она открывала дверь; она начала вязать детский костюмчик из серой шерсти. – Ну, давай рассказывай. Звучит как серьезная драма, да?

– Можно и так сказать, – уклончиво ответила Хелена, затем предостерегающе приложила палец к губам и протянула Мари записку, которую написала заранее. В ней говорилось: «Нас прослушивают с помощью телефонов и телевизоров. Пожалуйста, скажи вслух, что тебе нужно зарядить телефон, а потом пойдем куда-нибудь, подальше от него».

Глаза Мари расширились.

– Ах, Хелена, – произнесла она. – Уверена, что все далеко не так плохо. – Затем она вытащила из кармана халата свой телефон. – Подожди, надо не забыть подключить эту вещицу к розетке. – Она подключила его к зарядному устройству, которое, как и большинство людей, держала на комоде в коридоре. – Что же, проходи, идем на кухню. Там теплее всего. А для разговоров о любовных томлениях никогда не бывает достаточно тепло.

Как только она закрыла за ними толстую кухонную дверь, сразу же взволнованно спросила:

– Это правда? Они прослушивают телефоны?

– Да, – ответила Хелена. – Фактически, это подслушивающие устройства, за которые мы сами платим и добровольно носим с собой. Они могут подслушивать нас через телефон, даже когда мы думаем, что они выключены.

Она скомкала записку с предостережением, открыла печную заслонку, бросила листок в огонь и подождала, пока она не загорится, и только потом закрыла заслонку.

– И что же это такое, – хотела узнать Мари, – чего не должен услышать никто, кроме меня?

Хелена глубоко вздохнула.

– Ты помнишь Артура?

– Того самого, с Майского праздника? Со смешным конским хвостиком?

– Сегодня вечером он внезапно оказался перед моим домом.

– И?


– И я его впустила. Выпила с ним чаю.

Мари нахмурилась.

– Разве он не говорил тогда, что его призывают на военную службу?

– Именно, – ответила Хелена.

Теперь ее подруга начала понимать:

– Вот как.

Хелена быстро рассказала ей все, а когда добралась до слова «дезертирство», произнесла его шепотом.

– И теперь я не знаю, что делать. Не могу же я бросить его на произвол судьбы! Но самое позднее завтра утром вернется наша кухарка, а послезавтра родители… А ты их знаешь. Они бы ни за что не спрятали дезертира! – Она сделала паузу, поднесла руки к лицу и со вздохом добавила: – Я даже не знаю, хочу ли я это сделать. Мари, я же работаю в Управлении национальной безопасности! Если выяснится, что я помогала дезертиру, то сама предстану перед военным трибуналом!

– Подожди, – серьезно произнесла Мари. – Я должна позвать Отто.

– Хорошо, – кивнула Хелена и поспешно добавила: – Пусть оставит включенным телевизор. Как шумовую кулису.

Пока она сидела на кухне, ее мысли мчались, взвешивая вероятности и опасности, вращаясь вокруг моральных аспектов и, наконец, куда более важных – практических: куда Артуру исчезнуть? Она смутно представляла, что каким-то образом замаскирует его, как он станет выглядеть старше своих лет или, возможно, даже инвалидом, непригодным для армии, как разместит его где-нибудь в качестве наемного работника. Возможно, Отто знал кого-то, кто нуждался в рабочей силе и не задавал бы лишних вопросов.

С другой стороны – для этого много чего требовалось. Слишком много на самом деле. Ей оставалось надеяться на то, что у Отто и Мари будут идеи получше, чем у нее.

Дверь открылась. Отто, казалось, не слишком обрадовался, что Мари оторвала его от просмотра фильма.

– С каких это пор я стал советчиком в вопросах о любовной тоске? – ворчал он.

Мари втянула его внутрь, захлопнула дверь и ответила:

– Речь вообще не о любовной тоске. Я сказала это просто так.

Затем она рассказала ему о прослушке. Было немного забавно наблюдать, как при этом у Отто округлились глаза.

– Они могут через телевизор подслушивать то, о чем мы говорим? – переспросил он и посмотрел на Хелену с таким возмущением, словно вся ответственность за это лежала на ней. – Но как?

– Так же, как и через телефон, – объяснила она. – По радиосвязи. Внутри где-то встроен крошечный микрофон, не больше игольной головки, а блок передатчика является частью всей схемы. Я не знаю всех технических подробностей, знаю только, что у нас в ведомстве хранится более двух миллионов часов записанных разговоров.

– Невероятно, – сказал Отто. Он нахмурил лоб. – Но почему?..

– …почему ты думаешь, что они нас подслушивают? – подхватила вопрос Мари. – Что такого мы сделали, что они нас в чем-то подозревают?

Хелена покачала головой.

– Ничего. Не обязательно быть подозрительным. Все контролируется компьютерами. Они произвольно подключаются к телефонам и проверяют, не слышно ли чего-то. Если да, то начинают записывать.

– Но два миллиона часов?.. – Эта цифра не давала Отто покоя. – Кто же все это слушает?

– Никто. Есть специальные компьютеры, которые осуществляют поиск по ключевым словам. Но самое главное, что эти записи есть. Если кого-нибудь когда-нибудь в чем-нибудь заподозрят, можно будет проверить, есть ли на него что-то. Даже если прошли годы.

Широко раскрытые глаза. Ужас. Хелена вспомнила момент, когда сама обо всем узнала. Ее это привело в такой же ужас.

– Но здесь нас сейчас никто не сможет прослушать, не так ли? – уточнила Мари.

– Поэтому я написала записку, – ответила Хелена, не зная, как объяснить Отто всю ситуацию.

Мари взяла дело в свои руки.

– Вышло так, – начала она, – что сейчас у Хелены дома солдат, которого мы оба знали раньше. Он был на Восточном фронте, но дезертировал.

– Ну и ну! – произнес Отто.

– Ее родители в отъезде, как и домашние работники, но только сегодня. Он должен исчезнуть не позднее завтрашнего утра.

– Понимаю, – сказал Отто.

– И я оторвала тебя от телевизора, чтобы узнать, что ты об этом думаешь, – заключила Мари.

Отто внимательно посмотрел на свою жену, потом на Хелену, потом снова на Мари.

– Солдат.

– Да, – ответила Мари, пожимая плечами.

Хелена внезапно ощутила, что больше не понимает, что тут происходит. Это было все равно что слушать разговор с двойным смыслом – как будто эти двое говорили о ней и ее проблеме и в то же время о чем-то еще, но она даже не подозревала, о чем именно.