Умирать не больно

* * *


Мне снилось, что я смотрю с мамой старые серии «Закона и порядка». Она сидит на диване рядом, вцепившись обеими руками в миску с попкорном, и широко открытыми глазами смотрит на экран. По ее молодому лицу бегают тени, иногда замирая на скулах и веках.

– Вот это да… – бормочет она.

Никогда не понимала, для чего она смотрит эти вещи. Почему не романтические комедии или не мультики? Мама – воздушная и легкая, будто безе, так что именно привлекает ее в фильмах ужасов и детективах? Мне этого не понять. Наверное, потому что моя жизнь сплошной кошмар, и я не хочу смотреть на его отголоски по телевизору. На самом деле я не смотрю телевизор. В реальности не смотрю, а сейчас – да. Потому что у меня такое ощущение, будто это шанс попрощаться с мамой. Вот я и сижу, не возмущаясь, ничего не говорю, только смотрю на нее, потому что знаю, что другого шанса уже никогда не будет.

Проснулась я, когда солнце едва взошло с мыслью: «Ты в параллельной вселенной, Кая». Душа стонала, бунтуя против повседневных вещей. Действительно, было ощущение, будто я в другом мире. Словно так и нужно – просыпаться и ложиться спать, принимать душ и спускаться к завтраку.

Пока я готовила зеленый чай, глаза с неимоверной силой резало от боли. В ушах, сквозь шум закипающего чайника, слышались мамины слова из сновидения: «Кая, все не так. Ты не веришь, что задачка, которая внезапно перед тобой возникла, может иметь самое простое и незамысловатое решение. Везде ищешь подвох, как и твой отец».

Я зажмурилась.

«Правда на поверхности. Все может оказаться проще, чем ты думаешь».

Это значит, что я ищу то, чего просто не существует? Просто выдумываю?

Нет. Мамино письмо. Оно реально. Как и мое предчувствие. Я верю этому. Я верю себе.

Мои хаотичные мысли прервал телефонный звонок. Я достала мобильный из кармана штанов и тут же ответила.

– Кая, доброе утро. Это Джон Агилар.

Он мог и не представляться. Я знаю этого человека с пяти лет, и сейчас от его хриплого голоса меня будто холодом обдало. Не имеет значения, что он скажет, – все плохо.

– Что вы узнали? – Я посмотрела в окно на чудную утреннюю погоду. Небо было ясным. Погода понемногу начинала раздражать, ведь это так несправедливо, когда люди могут радоваться сентябрьскому солнцу, а я нет.

– Это письмо написала твоя мать. – Он это серьезно? — Ее не принуждали, и действовала она по собственной воле.

– И? – Я с силой вцепилась в кухонный стол. Костяшки пальцев побелели так сильно, что стал заметен шрам на ладони.

– Но у нас нет причин начинать расследование, Кая, – торопливо сказал Джон. – Произошла утечка… это была случайность…

Он еще что-то произнес, но я не могла слушать этот вздор. Сдержанно попрощавшись, я сбросила вызов и оторвала руки от стола. Пальцы в ту же секунду заболели, под ложечкой неприятно засосало.

Я ищу загадку там, где ее нет? Ищу ответ на вопрос, который даже не прозвучал?

От неприятных мыслей начали дрожать руки, и я поспешно достала из кармана контейнер с таблетками. Покрутила его в руках, в надежде, что дрожь пройдет. Ну же! Я не могу быть такой слабой!

Я налила воды в стакан.

Прекрати дрожать, Кая! Немедленно!

– Кая? – На мое плечо опустилась рука, я сильно вздрогнула и пролила на себя воду. Обернувшись, встретилась с виноватым взглядом Дориана, полным сожаления. Он вновь думает, что я не в себе. Я прочистила горло и произнесла:

– Приготовить тебе завтрак?

Его лицо вытянулось, а беспокойство в глазах сменилось предвкушением:

– Серьезно? Ты умеешь?

– Только сменю рубашку. – Я решительным шагом направилась в свою спальню наверх, по пути размышляя о разговоре с Джоном и о том, что все буквально твердят, что мама погибла случайно. Просто потому, что забыла закрыть газ!

Переодевшись, я спустилась вниз и обнаружила Дориана сидящим за столом. Его руки на столешнице, пальцы переплетены, в карих глазах насмешка, а на щеках едва заметные ямочки.

– Не улыбайся, – предупредила я. Он подпер щеку рукой.

– Ты же знаешь, что я живу с Ноем, верно?

– Имеешь в виду, что тебе есть с чем сравнивать?

– Нет, просто не клади в яичницу сахар.

Я улыбнулась.

– Предупреждаю: у меня не такие грандиозные кулинарные способности, как у твоего брата, так что не ожидай многого.

– От тебя можно ждать чего угодно, – произнес Дориан, и хоть это и прозвучало многозначительно, я сделала вид, что не заметила. Мне снова стало интересно, знает ли Дориан о том, что со мной случилось в университете. Он должен знать, ведь после приступа именно он забрал меня из больницы. Но Дориан ни о чем не спрашивал, не задал ни единого вопроса! Наверное, ждет, пока я сама доверюсь и решу обо всем рассказать.

Я поставила перед ним дымящуюся тарелку с яичницей и тостом и кружку с кофе. Дориан выпрямился и, вытаращив глаза в притворном удивлении, воскликнул:


– Я еще не пробовал твою стряпню, но судя по запаху, это божественно!

– Уверена в этом, – кивнула я, криво улыбнувшись. Жаль, что у меня нет чувства юмора.

Я сделала глоток чая, который уже остыл и отдавал горечью, и покосилась на часы. Дориан тем временем копался в своей тарелке и даже не смотрел на меня, но, тем не менее, он спросил:

– Куда-то собираешься?

Я перевела на него взгляд, внимательно изучая. Почему он притворился, будто не помнит о том, что я рассказала ему вчера о своих подозрениях и о предстоящей встрече с Томасом?

Решив не увиливать, я сказала:

– Я собираюсь встретиться с маминым помощником. Я говорила вчера.

Наконец-то Дориан поднял голову и одарил меня одним из своих редких проницательных взглядов.

– По делам или просто так?

– По делам, – спокойно ответила я, но взглядом предупредила, чтобы он больше не задавал вопросов. Как и следовало ожидать, проницательный Дориан равнодушно повел плечом, в точности как Ной, и вернулся к завтраку. В тоне его голоса проскользнула смертная скука:

– Главное не забудь, что мы сегодня уезжаем.

– Не забуду. Я вернусь до обеда.





Глава IV

Жестокие люди




В школьные годы мои одноклассники просто обожали кафе «Дьявольские врата». Я бывала здесь редко. В основном потому, что не находила общий язык с ребятами из школы и общалась только с Селеной и Лили, а они предпочитали проводить время дома. Сейчас мне пришлось прийти на встречу с Томасом именно сюда, и когда я ступила на порог, ощутила всепоглощающую пустоту. После школы я ни разу здесь не была, и хоть это место не изменилось, я изменилась очень сильно.

Не глядя по сторонам, я прошла к свободному столику в дальнем углу кафе и опустилась на стул. Отсюда осмотрела зал в поисках знакомых лиц. К счастью, никого. Я обернулась и увидела все те же полки с цветочными горшками от пола до потолка, которые почему-то напомнили о Ное.

Через минуту я заказала две кружки чая и тосты, чтобы задобрить Томаса, ведь ему не понравятся мои вопросы, и еще через пару минут он наконец-то вошел. Темное помещение, освещенное безвкусными лампами, ожило.

Я подняла руку, но Том будто знал, куда смотреть, и, держа в руках какой-то громоздкий предмет, направился к моему столику.

– Что это? – Я не смогла скрыть изумления, когда мамин помощник, с облегчением фыркнув, поставил на столик здоровенный кактус и отодвинул его к окну.

– Это кактус Маргарет по имени Бен. Я еле дотащил его, чуть руки не оторвались. – Том замолчал, когда подошла официантка, и заговорил вновь, лишь когда она ушла, оставив на столе заказ. Он уставился на тосты голодным взглядом.

– Приятного аппетита, – сказала я, и он плюхнулся на стул. В прошлый раз Том не казался мне таким худым и болезненным: щеки ввалились, глаза стали тусклыми и безжизненными. Он почему-то напоминал только что вылупившегося птенца, выпавшего из гнезда: тонкая длинная шея на худых плечах, нервно ходящий вверх-вниз кадык, да еще эти мешки под глазами…

– Спасибо, – произнес он. Не знаю, за заботу или за встречу. – Бена я принес тебе. Твоя мама очень любила его.

Ну да.

Том набил рот хрустящими тостами и, изображая вежливое любопытство и делая огромные глотки чая, принялся осматривать кафе. Я все ждала и ждала, когда он прожует и озвучит то, что его тревожит, но Том избегал смотреть в мою сторону, и я поощрила:

– Давай, Том, говори.

Он замер, затем опустил кусок тоста на тарелку и посмотрел на меня. Молчание длилось еще минуту. Том будто ждал, что я прочитаю его мысли, которые его терзают. Наконец, когда молчание стало невыносимым, он опустил взгляд и пробубнил:

– Прости. Я не… это чертовски неподходящее время! О, черт…

Я испугалась, что он вновь замкнется, и сказала:

– Продолжай.

– Кто-то должен взять на себя руководство, – выпалил он на одном дыхании, вытаращившись на меня. – Галерея. Кто-то должен позаботиться об этом.

Я едва успела взять себя в руки. Страх охватил так резко, что мне пришлось вцепиться ногтями в ладони, чтобы не вскочить и не спрятаться в туалете. Еще одно напоминание, что мамы нет.

Я на несколько секунд задержала дыхание, потом осторожно выдохнула и спокойно произнесла:

– Мамина галерея – это ее жизнь, ты ведь знаешь. – Том участливо кивнул. – Я абсолютно не разбираюсь в искусстве, поэтому делом должен заняться кто-то знающий. Например, ты. Думаю, мама одобрила бы это. Ты почти как член семьи, Том. Даже нет, ты действительно мне как старший брат. И ты ведь ее заместитель… Будет глупостью, если я сама стану заниматься всем этим.

– Ты… ты серьезно? – От удивления у него отвисла челюсть. Он закашлялся и сделал глоток, потом подозвал официантку и попросил принести кофе, хотя я бы ему посоветовала выпить зеленого чаю. – Ты же не серьезно?