Улыбка смерти на устах
Часть 20 из 40 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Римма
Паша неожиданно позвонил ей, когда она выходила из «Гольфа» и направлялась в офис. Он очень коротко сказал ей, что случилось, и передал инструкции. Главное: проследить за Бурагиным и по возможности снять «маячок» из-под багажника его «Кайена».
Римма снова нырнула в «гольфик» и выехала со стоянки.
Паша
Пока сосед в обалдении таращился на голое и мертвое женское тело, я сделал на всякий случай три-четыре снимка покойницы с разных ракурсов. Потом снял крупно уроненный на ковер шприц.
Заглянул на кухню. Никакого следа совместного распития спиртных напитков. И опять, как и в квартире Порецкого, никакого стола, накрытого на двоих, — чего лично я ожидал, пронаблюдав, как парочка Бурагин — Мачникова вчера заходит в подъезд.
Недопитая бутылка вина — да. Бокал со следами красненького — тоже присутствует. Один бокал. И фрукты имеются — верно, те самые, которые бедная крошка покупала при мне в гастрономе «Маяк у дома». Однако нет даже букета, с которым — мы с Римкой хорошо видели — пара вчера поднималась в квартиру.
Хотя букета нет, но вот она — ваза. Пустая, без воды и без букета, но вот стоит явно не на месте — возле раковины в ванной. И валяется рядом зубчатый зеленый лепесточек от розы. Хм, недоработочка убийцы?
Да, букет явно был, но убийца потом его из конспирации унес. А вазу не спрятал, потому что забыл, не подсмотрел, где она стояла? Или не придал значения?
Я позвонил Римке, а потом стал наскоро придумывать собственную легенду прикрытия перед полицейскими: с какой стати я вдруг стал звонить-ломиться в квартиру мертвого человека.
Римма
За тридцать пять минут Римма донеслась от Кусково обратно в центр. Сигнал «маячка» под бампером «Кайена» показывал, что пока машина стоит без движения на стоянке. Возле дома Бурагина в тихом центре, в Сытинском переулке.
Убийца отсыпается? Отдыхает от трудов праведных?
Жертва № 4
Играть и побеждать. Побеждать и доминировать. Доминировать и преодолевать.
Если выбирать девиз для жизни, он должен состоять из глаголов. И мои — они вот такие. Да. Побеждать и преодолевать.
Всегда, сколько себя помню, я обожал играть. Во все, что угодно. В любые игры, какие только есть на свете.
Играть — и выигрывать. Побеждать — главное, что во мне зудело. От этого я всегда ощущал по жизни наибольший кайф.
В детстве, как водится, почти вся жизнь — игра. И почти любое занятие подразумевает соревнование. Футбол, хоккей, баскетбол, пионербол, казаки-разбойники… Но мне никогда не был по душе командный дух. Когда выступаешь в составе коллектива, ответственность и удача распыляются на всех. На всех же делится и радость победы. Меня это категорически не устраивало. Если кто-то в команде по ходу дела не добегает, не дорабатывает — почему я должен за него? И как я его могу заставить? Помню, еще когда в футбик во дворе стучал — подзатыльники и поджопники чаще всего вешал своим же. Подгонял. Слишком часто — настолько, что многие хлюпики и играть со мной не хотели. А как их, идиотов, еще растормошишь? Как заставишь по-настоящему игре отдаваться?!
Нет, лучше всего — сражаться один на один. Безо всякой помощи «соратников». Биться лицом к лицу — во все, что угодно. Можно даже в настольные, типа шахмат. Или бадминтона с пинг-понгом. Но лучше обойтись без заменителей и умягчителей сражения: ракеток, воланчиков, рапир с электрическими наконечниками. Что может быть прекрасней прямого боестолкновения! Старой доброй борьбы или драки!
Я начинал, еще мальчишкой, борцом классического стиля — так при Советах именовали греко-римскую борьбу. Потом был бокс, а после крахнулся социализм, и в стране разрешили карате и другие боевые искусства, вот там я развернулся. Айкидо, тэквондо, тайский бокс. Боевое самбо и микс-файт. И везде преуспел. Одну только капоэйру с ее плавными танцевальными движениями не тронул.
Но драка — это всего лишь хобби. Приходилось, увы, по жизни заниматься школьной нуднятиной. Там меня тоже вытягивало соперничество. Или, считай, война. Получить пятерку — что может быть скучнее? Тьфу, тощища. Вот стать первым учеником в классе — цель туда-сюда. Но куда почетней — выиграть олимпиаду по математике. Школьную. Районную. Городскую. Вот это я понимаю — вызов.
Или — другое. Научиться хорошо рисовать — тоскливо! А вот победить на конкурсе рисунка — сначала на школьном уровне, потом выше — вот это да, вот это мечта!
И в вузе — то же самое. Зевота — просто хорошо учиться. А выиграть стажировку в Англии — за это стоит биться и победить!
Полюбить хорошую девчонку — скукота. Трахнуть лучшую девицу на курсе, королеву красоты — вот это цель!
Просто делать бизнес — тоска. А начать с нуля и вывести собственную, придуманную и вынянченную компанию в лидеры отрасли — я понимаю, достойная цель.
Жаль, я немного припоздал к самому старту капитализма, когда расцветали (и вскоре лопались), словно огромные мыльные пузыри, первые ставшие легендарными рекламные кампании: «МММ», «Банк Империал», когда слоганы превращались в поговорки и, словно вирусы, цитировались на каждом шагу: «Я не халявщик, я партнер»; «А что это граф Суворов ничего не ест?». Тогда царили Бекмамбетов, Лисовский, Жечков, покойные Боксер и Лесин.
Но и я наверстал, и на мою долю кой-чего досталось. И придумывать понадобилось многое, и учиться на ходу. Потому что конкурировать приходилось уже не только с Жечковым-Лисовским-Лесиным, а и с капиталистическими монстрами, всемирными монополиями, за которыми стояли десятилетия бизнеса, приемчики и ухватки, громадные капиталы: «Лео Бёрнетт», «Огилви», «Би-Би-Ди-О». А я с ними — тягался, со своей доморощенной фирмой. И ведь выбился, вырвался. В своем сегменте рекламы — как и хотел — стал первым!
А приспичило мне петь и гастролировать — я лучших композиторов напряг, миллионов не пожалел, чтобы мои шлягеры из каждого утюга доносились, а на мои концерты, когда я вздумал с чесом по стране проехать, стадионы собирались.
Вот и сейчас: я их всех сломаю, всех заборю, всех в бараний рог согну! И в той игре, что затеял, все равно стану первым. Всех одолею!
Так думал я тем утром, бреясь в любимой своей квартирке в Сытинском переулке, у окна в ванной.
Фешенебельная квартира в тихом центре, в одном из лучших столичных домов — вот еще один мой приз по жизни.
И, несмотря на все тучи, что сгустились надо мной, настроение было прекрасным, потому что игра продолжалась. И шла она как бы одновременно на трех полях. Одна — конкурентная, за фирму. Да, положение у меня тяжелое — настолько, что грозит разорение, банкротство. А значит, схватка идет по самому большому счету — считай, за собственную жизнь, свободу и здоровье.
И одновременно, сегодня состоится совсем другая игра, вроде бы шутейная, не всерьез — зато у всех на виду, с миллионом свидетелей.
И исподволь разворачивается битва третья — грозная, таинственная, в которую я ввязался, наверное, зря и отголоском которой стала сегодняшняя ночная кончина Ольги.
Да, я сделал ход — лишнюю пешку сегодня ночью пришлось убрать. Но теперь-то и я, значит, под ударом? Но я-то — ферзь! Разве нет? Я-то сумею постоять за себя! И отобью все вызовы! Со мной ничего подобного не случится!
Римма
Пришлось искать парковку в Спиридоньевском переулке и платить сумасшедшие деньги — как иначе «маячок» вытаскивать! Зачем только Пашка придумал его поставить!.. С другой стороны, иначе бы они ничего не узнали о том, где сейчас Бурагин.
«Кайен» стоял на охраняемой парковке у дома, принадлежащего рекламному магнату. Многоэтажка — одна из самых понтовых в Москве. Расположение — феноменальное. Тихий центр, кругом дома советского периода, где давали квартиры партийным боссам, артистам и академикам. А дом Бурагина уже в нынешние капиталистические времена выстроен, он еще круче тех, прежних, советских-«цэковских». Панорамные окна, щегольская отделка. Не чета ее панельке на «Павелецкой».
Она могла бы пройти мимо «Кайена» — сквозной проход для пешеходов тут имелся. Но вот подойти к машине вплотную и вытаскивать «маячок» было стрёмно. Охранник в форме прогуливается, видеокамеры кругом натыканы. Нет, надо подождать — может, Бурагин в менее заметное место переедет.
Оказался же он вчера на «Коломенской». Возможно, снова в глушь зарулит. Например, чтобы убить кого-нибудь. Ха-ха, чёрный юмор.
Пока ничего не поделаешь, Римме пришлось вернуться в свою машину. Слава богу, оттуда «Кайен» она видит. Да и «маячок» работает — если что, засечет, когда и куда «Порше» поедет.
Досадно только платить за парковку 380 рублей в час. Это ж каждую минуту, получается, больше пятерки вылетает. Будем надеяться, что заказчица окажется не совсем уж въедливо-крохобористой и счет оплатит.
И вот, наконец, Бурагин вышел из своего подъезда. Странно, кстати, почему он во дворе тачку бросил? Ведь в доме наверняка есть подземный паркинг. Почему магнат оставляет тачку не там? Возможно, принадлежащие ему в подземелье места заняты другими его машинами, более дорогими? Что они там вчера с Пашкой нашли: «Ламборгини» и что-то еще столь же крутое. Впрочем, Римме же лучше. На подземной парковке и сигнал джи-пи-эс не ловится, и контрагента она бы не увидела.
А тут он — во всей красе. Синий, отлично сидящий на атлетичной фигуре костюм. Лысая, словно шар, голова матово отсвечивает под летним мягким солнцем, наконец-то выбравшимся из-за туч.
Бурагин залез в свой «Порше», дал газу. Римма со вздохом облегчения покинула парковку, пристроилась следом. Куда, интересно, рулит контрагент? На службу? На переговоры? К очередной любовнице?
Впрочем, что гадать? «Маячок» работает, да и норовистость «гольфика» позволяет не беспокоиться: она на нем любой «Кайен» догонит.
Пробрались по узкой Большой Бронной, потом по Большому Козихинскому, уперлись в Садовое. «Кайен» маячил на две машины впереди. Поворот на Садовое — под знак «уступи дорогу»: «Порше» бодро влился в поток, а за ним дамочка на «Киа» робела и держала всех — пока, оглушенная гудками сзади, не бросилась наперерез машинам, очертя голову и вызывая новую серию истерических бибиканий. А там и Римка повернула. За это время Бурагин далеко ушел из зоны видимости. «Маячок» показывал, что он уже подъезжает к Олимпийскому. Вот он свернул к нему с Садового, и помощнице детектива пришлось изо всех сил догонять, задавать шенкелей своему «гольфику».
Слава богу, многочисленные светофоры в начале Олимпийского «Кайен» придержали. Римка нагнала его возле Уголка Дурова и больше не теряла из вида. Промчались мимо мест, где Римма побывала не далее, как в начале недели: вот — офис психиатрички, которая обслуживала убиенного Порецкого, напротив — кафе, откуда девушка подглядела, как мозгоправшу встречает неведомый чел на «Брабусе».
Но «Порше» мчался дальше, не притормаживая. Миновали Третье кольцо, понеслись по Шереметьевской. Потом объехали ВДНХ и мимо «Рабочего и колхозницы» направились в те края, где проживает Пашин старший товарищ (и многократный помощник в разнообразных делах), бывший советский нелегал Валерий Петрович Ходасевич.
Но, разумеется, Бурагин следовал не к нему в гости. Пронесся по улице Эйзенштейна, свернул на Вильгельма Пика. А потом вдруг — бац, остановился и стал заезжать в ворота со шлагбаумом. Коротко переговорил с охранником — проезд открыли, и «Кайен» благополучно зарулил на стоянку в окружении серых корпусов промышленного вида.
Что оставалось делать Римме? Тоже подрулить к барьеру.
Седой дядька-охранник весело вопросил:
— Вы на съемочку?
— Да, — решительно не понимая, что к чему, согласилась девушка.
— Сейчас посмотрим вас в списочке.
— Ой, не трудитесь, меня туда вечно забывают внести. Вот, лучше возьмите, — и девушка укромным жестом сунула радостному церберу тысячную купюру. (Будем надеяться, Полина Порецкая тоже оплатит.) Дежурный вроде и не заметил достоинства банкноты, столь быстро перекочевала она в его карман, но шлагбаум отворил охотно.
— Становитесь на свободное местечко, — посоветовал.
Римма припарковалась в ряд с многочисленными авто у серого, безоконного, но солидного, высоченного корпуса. Лимузины здесь стояли разного пошиба, от «Лад», «Фордов» и «Тойот» до красного «Феррари». Бурагинский «Кайен» и ее «гольфик» общей картины не испортили. Хорошо бы еще кто объяснил: куда она прибыла? И зачем здесь находится рекламный магнат? И где его прикажете искать?
Римма поправила в зеркальце прическу, освежила губы и вылезла из-за руля. Запарковалась она в четырех машинах от «Порше», однако подобраться к авто и незаметно вытащить «маячок» и тут возможным не представлялось. Совсем рядом, у входа в корпус, тусовались трое-четверо человек, покуривали — имея при этом ужасно деловой вид. У каждого в руках были какие-то списки, и на поясах болтались рации.
Паша неожиданно позвонил ей, когда она выходила из «Гольфа» и направлялась в офис. Он очень коротко сказал ей, что случилось, и передал инструкции. Главное: проследить за Бурагиным и по возможности снять «маячок» из-под багажника его «Кайена».
Римма снова нырнула в «гольфик» и выехала со стоянки.
Паша
Пока сосед в обалдении таращился на голое и мертвое женское тело, я сделал на всякий случай три-четыре снимка покойницы с разных ракурсов. Потом снял крупно уроненный на ковер шприц.
Заглянул на кухню. Никакого следа совместного распития спиртных напитков. И опять, как и в квартире Порецкого, никакого стола, накрытого на двоих, — чего лично я ожидал, пронаблюдав, как парочка Бурагин — Мачникова вчера заходит в подъезд.
Недопитая бутылка вина — да. Бокал со следами красненького — тоже присутствует. Один бокал. И фрукты имеются — верно, те самые, которые бедная крошка покупала при мне в гастрономе «Маяк у дома». Однако нет даже букета, с которым — мы с Римкой хорошо видели — пара вчера поднималась в квартиру.
Хотя букета нет, но вот она — ваза. Пустая, без воды и без букета, но вот стоит явно не на месте — возле раковины в ванной. И валяется рядом зубчатый зеленый лепесточек от розы. Хм, недоработочка убийцы?
Да, букет явно был, но убийца потом его из конспирации унес. А вазу не спрятал, потому что забыл, не подсмотрел, где она стояла? Или не придал значения?
Я позвонил Римке, а потом стал наскоро придумывать собственную легенду прикрытия перед полицейскими: с какой стати я вдруг стал звонить-ломиться в квартиру мертвого человека.
Римма
За тридцать пять минут Римма донеслась от Кусково обратно в центр. Сигнал «маячка» под бампером «Кайена» показывал, что пока машина стоит без движения на стоянке. Возле дома Бурагина в тихом центре, в Сытинском переулке.
Убийца отсыпается? Отдыхает от трудов праведных?
Жертва № 4
Играть и побеждать. Побеждать и доминировать. Доминировать и преодолевать.
Если выбирать девиз для жизни, он должен состоять из глаголов. И мои — они вот такие. Да. Побеждать и преодолевать.
Всегда, сколько себя помню, я обожал играть. Во все, что угодно. В любые игры, какие только есть на свете.
Играть — и выигрывать. Побеждать — главное, что во мне зудело. От этого я всегда ощущал по жизни наибольший кайф.
В детстве, как водится, почти вся жизнь — игра. И почти любое занятие подразумевает соревнование. Футбол, хоккей, баскетбол, пионербол, казаки-разбойники… Но мне никогда не был по душе командный дух. Когда выступаешь в составе коллектива, ответственность и удача распыляются на всех. На всех же делится и радость победы. Меня это категорически не устраивало. Если кто-то в команде по ходу дела не добегает, не дорабатывает — почему я должен за него? И как я его могу заставить? Помню, еще когда в футбик во дворе стучал — подзатыльники и поджопники чаще всего вешал своим же. Подгонял. Слишком часто — настолько, что многие хлюпики и играть со мной не хотели. А как их, идиотов, еще растормошишь? Как заставишь по-настоящему игре отдаваться?!
Нет, лучше всего — сражаться один на один. Безо всякой помощи «соратников». Биться лицом к лицу — во все, что угодно. Можно даже в настольные, типа шахмат. Или бадминтона с пинг-понгом. Но лучше обойтись без заменителей и умягчителей сражения: ракеток, воланчиков, рапир с электрическими наконечниками. Что может быть прекрасней прямого боестолкновения! Старой доброй борьбы или драки!
Я начинал, еще мальчишкой, борцом классического стиля — так при Советах именовали греко-римскую борьбу. Потом был бокс, а после крахнулся социализм, и в стране разрешили карате и другие боевые искусства, вот там я развернулся. Айкидо, тэквондо, тайский бокс. Боевое самбо и микс-файт. И везде преуспел. Одну только капоэйру с ее плавными танцевальными движениями не тронул.
Но драка — это всего лишь хобби. Приходилось, увы, по жизни заниматься школьной нуднятиной. Там меня тоже вытягивало соперничество. Или, считай, война. Получить пятерку — что может быть скучнее? Тьфу, тощища. Вот стать первым учеником в классе — цель туда-сюда. Но куда почетней — выиграть олимпиаду по математике. Школьную. Районную. Городскую. Вот это я понимаю — вызов.
Или — другое. Научиться хорошо рисовать — тоскливо! А вот победить на конкурсе рисунка — сначала на школьном уровне, потом выше — вот это да, вот это мечта!
И в вузе — то же самое. Зевота — просто хорошо учиться. А выиграть стажировку в Англии — за это стоит биться и победить!
Полюбить хорошую девчонку — скукота. Трахнуть лучшую девицу на курсе, королеву красоты — вот это цель!
Просто делать бизнес — тоска. А начать с нуля и вывести собственную, придуманную и вынянченную компанию в лидеры отрасли — я понимаю, достойная цель.
Жаль, я немного припоздал к самому старту капитализма, когда расцветали (и вскоре лопались), словно огромные мыльные пузыри, первые ставшие легендарными рекламные кампании: «МММ», «Банк Империал», когда слоганы превращались в поговорки и, словно вирусы, цитировались на каждом шагу: «Я не халявщик, я партнер»; «А что это граф Суворов ничего не ест?». Тогда царили Бекмамбетов, Лисовский, Жечков, покойные Боксер и Лесин.
Но и я наверстал, и на мою долю кой-чего досталось. И придумывать понадобилось многое, и учиться на ходу. Потому что конкурировать приходилось уже не только с Жечковым-Лисовским-Лесиным, а и с капиталистическими монстрами, всемирными монополиями, за которыми стояли десятилетия бизнеса, приемчики и ухватки, громадные капиталы: «Лео Бёрнетт», «Огилви», «Би-Би-Ди-О». А я с ними — тягался, со своей доморощенной фирмой. И ведь выбился, вырвался. В своем сегменте рекламы — как и хотел — стал первым!
А приспичило мне петь и гастролировать — я лучших композиторов напряг, миллионов не пожалел, чтобы мои шлягеры из каждого утюга доносились, а на мои концерты, когда я вздумал с чесом по стране проехать, стадионы собирались.
Вот и сейчас: я их всех сломаю, всех заборю, всех в бараний рог согну! И в той игре, что затеял, все равно стану первым. Всех одолею!
Так думал я тем утром, бреясь в любимой своей квартирке в Сытинском переулке, у окна в ванной.
Фешенебельная квартира в тихом центре, в одном из лучших столичных домов — вот еще один мой приз по жизни.
И, несмотря на все тучи, что сгустились надо мной, настроение было прекрасным, потому что игра продолжалась. И шла она как бы одновременно на трех полях. Одна — конкурентная, за фирму. Да, положение у меня тяжелое — настолько, что грозит разорение, банкротство. А значит, схватка идет по самому большому счету — считай, за собственную жизнь, свободу и здоровье.
И одновременно, сегодня состоится совсем другая игра, вроде бы шутейная, не всерьез — зато у всех на виду, с миллионом свидетелей.
И исподволь разворачивается битва третья — грозная, таинственная, в которую я ввязался, наверное, зря и отголоском которой стала сегодняшняя ночная кончина Ольги.
Да, я сделал ход — лишнюю пешку сегодня ночью пришлось убрать. Но теперь-то и я, значит, под ударом? Но я-то — ферзь! Разве нет? Я-то сумею постоять за себя! И отобью все вызовы! Со мной ничего подобного не случится!
Римма
Пришлось искать парковку в Спиридоньевском переулке и платить сумасшедшие деньги — как иначе «маячок» вытаскивать! Зачем только Пашка придумал его поставить!.. С другой стороны, иначе бы они ничего не узнали о том, где сейчас Бурагин.
«Кайен» стоял на охраняемой парковке у дома, принадлежащего рекламному магнату. Многоэтажка — одна из самых понтовых в Москве. Расположение — феноменальное. Тихий центр, кругом дома советского периода, где давали квартиры партийным боссам, артистам и академикам. А дом Бурагина уже в нынешние капиталистические времена выстроен, он еще круче тех, прежних, советских-«цэковских». Панорамные окна, щегольская отделка. Не чета ее панельке на «Павелецкой».
Она могла бы пройти мимо «Кайена» — сквозной проход для пешеходов тут имелся. Но вот подойти к машине вплотную и вытаскивать «маячок» было стрёмно. Охранник в форме прогуливается, видеокамеры кругом натыканы. Нет, надо подождать — может, Бурагин в менее заметное место переедет.
Оказался же он вчера на «Коломенской». Возможно, снова в глушь зарулит. Например, чтобы убить кого-нибудь. Ха-ха, чёрный юмор.
Пока ничего не поделаешь, Римме пришлось вернуться в свою машину. Слава богу, оттуда «Кайен» она видит. Да и «маячок» работает — если что, засечет, когда и куда «Порше» поедет.
Досадно только платить за парковку 380 рублей в час. Это ж каждую минуту, получается, больше пятерки вылетает. Будем надеяться, что заказчица окажется не совсем уж въедливо-крохобористой и счет оплатит.
И вот, наконец, Бурагин вышел из своего подъезда. Странно, кстати, почему он во дворе тачку бросил? Ведь в доме наверняка есть подземный паркинг. Почему магнат оставляет тачку не там? Возможно, принадлежащие ему в подземелье места заняты другими его машинами, более дорогими? Что они там вчера с Пашкой нашли: «Ламборгини» и что-то еще столь же крутое. Впрочем, Римме же лучше. На подземной парковке и сигнал джи-пи-эс не ловится, и контрагента она бы не увидела.
А тут он — во всей красе. Синий, отлично сидящий на атлетичной фигуре костюм. Лысая, словно шар, голова матово отсвечивает под летним мягким солнцем, наконец-то выбравшимся из-за туч.
Бурагин залез в свой «Порше», дал газу. Римма со вздохом облегчения покинула парковку, пристроилась следом. Куда, интересно, рулит контрагент? На службу? На переговоры? К очередной любовнице?
Впрочем, что гадать? «Маячок» работает, да и норовистость «гольфика» позволяет не беспокоиться: она на нем любой «Кайен» догонит.
Пробрались по узкой Большой Бронной, потом по Большому Козихинскому, уперлись в Садовое. «Кайен» маячил на две машины впереди. Поворот на Садовое — под знак «уступи дорогу»: «Порше» бодро влился в поток, а за ним дамочка на «Киа» робела и держала всех — пока, оглушенная гудками сзади, не бросилась наперерез машинам, очертя голову и вызывая новую серию истерических бибиканий. А там и Римка повернула. За это время Бурагин далеко ушел из зоны видимости. «Маячок» показывал, что он уже подъезжает к Олимпийскому. Вот он свернул к нему с Садового, и помощнице детектива пришлось изо всех сил догонять, задавать шенкелей своему «гольфику».
Слава богу, многочисленные светофоры в начале Олимпийского «Кайен» придержали. Римка нагнала его возле Уголка Дурова и больше не теряла из вида. Промчались мимо мест, где Римма побывала не далее, как в начале недели: вот — офис психиатрички, которая обслуживала убиенного Порецкого, напротив — кафе, откуда девушка подглядела, как мозгоправшу встречает неведомый чел на «Брабусе».
Но «Порше» мчался дальше, не притормаживая. Миновали Третье кольцо, понеслись по Шереметьевской. Потом объехали ВДНХ и мимо «Рабочего и колхозницы» направились в те края, где проживает Пашин старший товарищ (и многократный помощник в разнообразных делах), бывший советский нелегал Валерий Петрович Ходасевич.
Но, разумеется, Бурагин следовал не к нему в гости. Пронесся по улице Эйзенштейна, свернул на Вильгельма Пика. А потом вдруг — бац, остановился и стал заезжать в ворота со шлагбаумом. Коротко переговорил с охранником — проезд открыли, и «Кайен» благополучно зарулил на стоянку в окружении серых корпусов промышленного вида.
Что оставалось делать Римме? Тоже подрулить к барьеру.
Седой дядька-охранник весело вопросил:
— Вы на съемочку?
— Да, — решительно не понимая, что к чему, согласилась девушка.
— Сейчас посмотрим вас в списочке.
— Ой, не трудитесь, меня туда вечно забывают внести. Вот, лучше возьмите, — и девушка укромным жестом сунула радостному церберу тысячную купюру. (Будем надеяться, Полина Порецкая тоже оплатит.) Дежурный вроде и не заметил достоинства банкноты, столь быстро перекочевала она в его карман, но шлагбаум отворил охотно.
— Становитесь на свободное местечко, — посоветовал.
Римма припарковалась в ряд с многочисленными авто у серого, безоконного, но солидного, высоченного корпуса. Лимузины здесь стояли разного пошиба, от «Лад», «Фордов» и «Тойот» до красного «Феррари». Бурагинский «Кайен» и ее «гольфик» общей картины не испортили. Хорошо бы еще кто объяснил: куда она прибыла? И зачем здесь находится рекламный магнат? И где его прикажете искать?
Римма поправила в зеркальце прическу, освежила губы и вылезла из-за руля. Запарковалась она в четырех машинах от «Порше», однако подобраться к авто и незаметно вытащить «маячок» и тут возможным не представлялось. Совсем рядом, у входа в корпус, тусовались трое-четверо человек, покуривали — имея при этом ужасно деловой вид. У каждого в руках были какие-то списки, и на поясах болтались рации.