Улыбающийся человек
Часть 22 из 25 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
3
Я запросил у патрульных адрес Маркуса Кольера — дневного сторожа — и занялся бумажной работой. По негласному уговору, мы с Сатти полсмены проводили порознь, и в это время я писал за него рапорты. Лишняя работа, да и нарушение правил, но мне доставляло странное удовольствие подделывать его скупой, мелкий почерк. И просто не видеть Сатти какое-то время.
Прошло несколько часов, но патрульные, похоже, не собирались давать адрес. В последнее время двери передо мной захлопывались, стоило мне назвать свое имя. Еще я запросил данные с камер наблюдения на Оксфорд-роуд, где в последний раз подожгли урну. Вдруг Паррс решит проверить, чем я занимаюсь. За пять дней произошло три пожара. Все это время поджигатель то ли случайно, то ли намеренно выбирал урны подальше от камер наблюдения. Вряд ли в этот раз будет иначе.
Наконец я устал ждать и позвонил Анисе. Она сразу же дала мне адрес Маркуса Кольера. До начала смены нужно было скоротать несколько часов, и я решил наведаться к нему. Было еще светло, но день клонился к вечеру. Улицы заполнили наглые парни моего возраста в обнимку с такими красивыми женщинами, что сердцу становилось больно. Я старался смотреть не на них, а на городской пейзаж. На бесконечные строительные краны, тонущие в смоге.
Маркус Кольер жил в Солфорде. При виде почтового индекса я поморщился. Это был район с самым высоким уровнем вооруженной преступности. Почти четверть случаев применения огнестрельного оружия в городе регистрировалась в радиусе не дальше мили от улицы Маркуса. Криминальные кланы устраивали разборки, совершали грабежи и убийства. Практически безнаказанно. Никто не осуждал случайных свидетелей, если они не обращались в полицию. Молчание здесь было единственной гарантией безопасности. Из-за этого бо`льшая часть преступлений оставалась неучтенной. Я приезжал сюда, только чтобы доставить полицейские уведомления. Об угрозе жизни. Мы с Сатти передали кучу таких уведомлений мужчинам, женщинам и даже подросткам. Большинство от охраны отказывались.
Маркус занимал комнатушку в обшарпанной общаге в конце тупиковой улицы. Я въехал на нее под чей-то свист, а потом наступила тишина, но отнюдь не умиротворяющая. Свист служил сигналом раннего оповещения. Натурально, какой-нибудь мальчишка стоял на углу улицы и свистел. Тогда его работодатели — местные дилеры — захлопывали окна, откуда они как бы невзначай роняли пакетики с наркотой, которые внизу подхватывали постоянные клиенты. Стоило раздаться свисту, как все замирало и мрачное действо приостанавливалось.
Краснокирпичные стены общаги закоптились от смога, некоторые окна были заколочены досками. От моего стука дверь едва не сошла с петель. Замок был сорван. В сырой, захламленный коридор пришлось протискиваться мимо стиральной машины. Я видел такое во многих домах. Уставшие от грабежей жильцы припирали на ночь двери бытовой техникой потяжелее, чтобы в дом не вламывались наркоманы.
Я поднялся наверх и постучал в комнату номер 3, где жил Маркус Кольер.
За дверью было тихо. Из комнаты на другом конце коридора неслись звуки низкопробного телешоу. Я постоял, прислушиваясь, потом подошел к дальней двери и постучал.
Раздался женский голос, сиплый от выпивки, возраста или от того и другого одновременно:
— Ты рановато…
— Я друг Маркуса, где его искать?
— Друг Маркуса? — За дверью замолчали, потом послышался низкий безрадостный смех. — Теперь меня уже ничем не удивить в этой жизни.
Я отступил. Дверь открыла женщина среднего возраста в ночнушке леопардовой расцветки, примерно на размер меньше нужного, обдав меня запахом марихуаны.
— Привет… — Соседка оглядела меня с ног до головы. — Нужна компания, дружок?
— Нет, я не за этим.
— Маркус тебе деньжат задолжал?
Я показал ей удостоверение.
— С такими друзьями и врагов не надо, — рассмеялась она.
— Как вас зовут?
— Джин. — Она прислонилась к дверному косяку. — Потри меня, и твои желания сбудутся.
— У вас есть ключ от его комнаты, Джин?
Она собралась что-то сказать, но передумала.
— Возможно, я не замечу, что` вы курите…
— Да-да. — Соседка с притворным разочарованием поджала губы и исчезла в комнате. Потом ногой захлопнула дверь, видимо на всякий случай. Спустя минуту появилась снова и горячей влажной рукой вложила ключ мне в ладонь. Придвинулась ближе.
— Могу обслужить по дружбе…
— Я женат.
Она смерила меня долгим взглядом, потом отодвинулась:
— Не верю, красавчик. Женатики у меня, наоборот, в постоянных клиентах. Будешь уходить, ключ под дверь подсунь.
Я вернулся к комнате Маркуса и открыл дверь.
Каморка, провонявшая сыростью. На полу смятая форма охранника, будто человек испарился, а одежда осталась. Из мебели кровать, стул и письменный стол. Я осмотрел кровать, сдвинул грязные простыни. Пусто. Потом обошел комнату. Коробки от фастфуда, оставленные на жаре, покрылись плесенью, на полу валялись грязные салфетки и почти неотличимые от них платежные квитанции. В карманах форменного кителя обнаружились протекшая ручка, разменная мелочь и маленький пакетик. Я аккуратно его достал.
«Здоровая жизнь».
Такой же презерватив, что и в номере четыреста пять, где, похоже, оказывали секс-услуги. Значит, в отеле действительно промышляли проститутки. Теперь ясно, что имел в виду Али, говоря о предприимчивости Маркуса.
Но где он сам?
Я подсунул ключ под дверь комнаты номер 4 и крикнул:
— Где искать Маркуса?
Ответа не последовало.
— Эй! — Я пнул дверь.
— У водокачки, — ответила Джин.
— Это где?
— Да паб так называется, здесь, рядом. — Она рассмеялась. — Дошло?
4
Смеркалось, но жар по-прежнему висел в воздухе густой пеленой. Земля под ногами, казалось, гудела от зноя. Солнце целый день пропекало дороги, дома, заряжало теплом асфальт. Следуя указаниям Джин, я шел по неблагополучным кварталам. Подростки в худи что-то орали мне вслед из-под капюшонов, из окон обшарпанных многоэтажек неслись ритмичные басы.
Сначала я подумал, что меня обманули и здание давно заброшено: окна первого этажа заколочены исцарапанными листами железа, буквы вывески падают одна за другой. Замызганная штукатурка облупилась со стен, обнажив шлакобетонные блоки. Новехонькие магистрали, проложенные в стороне, сделали придорожную забегаловку ненужной, и теперь ее дожирал ненасытный кризис.
Дверь, липкую на ощупь, я предпочел открыть ногой. Внутри воняло мокрой псиной и перегаром. В зале сидели с десяток посетителей одинакового вида. Белые, примерно одного возраста, лысые или очень коротко стриженные. Большинство уставились в широкоэкранный телевизор, орущий на дальней стене. Там шла нарезка лучших моментов футбольных матчей. От слишком яркой цветопередачи заломило глаза. Несколько присутствующих глянули на меня, не выпуская из рук кружек с пивом цвета мочи. Над стойкой бара криво висел линялый британский флаг. Присмотревшись, я заметил, что он приколочен гвоздями. Как же, предмет гордости.
Бармен за стойкой выпрямился, изобразив подобие улыбки. Лицо его было отмечено печатью возраста, злобы и пьянства. Я успел насчитать у него во рту три золотых зуба. Он молча кивнул. Ревущий телевизор перекрывал все прочие звуки.
— Добрый вечер, — обратился я к бармену. — Не знал, что тут открыто…
— Да я сам никогда не знаю, откроюсь или нет. Сегодня вот футбол.
— Я кое-кого ищу.
Бармен уставился перед собой бессмысленным взглядом:
— По-твоему, те, кто сюда приходят, жаждут найтись?
— Мне нужен Маркус Кольер.
— Не слышал про такого, приятель. — Бармен равнодушно отвернулся.
— Говорят, он тут частенько.
— Частенько что?
— Ага, смешно, — согласился я. — Он такой бледный, лысый…
Бармен засмеялся и глазами указал мне на десяток посетителей — под это описание подпадали все.
— Ладно, я буду пиво. Про пиво-то вы слышали?
От этих слов бармен встрепенулся, но я направился в туалет. На сей раз присутствующие удостоили меня суровыми взглядами. В туалете обнаружилась единственная грязная кабинка. Дверцу так часто пинали, что верхняя и нижняя половинки открывались независимо друг от друга. Я прочел граффити поразборчивее и совершил доведенный до автоматизма пятиточечный обыск. В плафоне светильника обнаружился пакетик с чем-то, похожим на амфетамины. Ну да, мощь белых.
— Три фунта, — сказал бармен, когда я вернулся.
Я выложил на стойку три монеты, и он указательным пальцем подвинул их к себе по одной.
На стойке лежал красно-бело-синий барный коврик с надписью: «НА НАШЕМ ФЛАГЕ НЕТУ ЧЕРНОГО ЦВЕТУ»[10].
Пока я отсутствовал, в зале стало на одного человека меньше. Я отхлебнул пива и повернулся к бармену:
— А в субботу вечером он тут был?
— Кто?
— Маркус Кольер.
— Я же уже сказал…
— Его именем все стены в сортире исписаны. Типа самый большой хрен на районе.
Бармен не шелохнулся.
— Хотя соревноваться есть с кем.
Я запросил у патрульных адрес Маркуса Кольера — дневного сторожа — и занялся бумажной работой. По негласному уговору, мы с Сатти полсмены проводили порознь, и в это время я писал за него рапорты. Лишняя работа, да и нарушение правил, но мне доставляло странное удовольствие подделывать его скупой, мелкий почерк. И просто не видеть Сатти какое-то время.
Прошло несколько часов, но патрульные, похоже, не собирались давать адрес. В последнее время двери передо мной захлопывались, стоило мне назвать свое имя. Еще я запросил данные с камер наблюдения на Оксфорд-роуд, где в последний раз подожгли урну. Вдруг Паррс решит проверить, чем я занимаюсь. За пять дней произошло три пожара. Все это время поджигатель то ли случайно, то ли намеренно выбирал урны подальше от камер наблюдения. Вряд ли в этот раз будет иначе.
Наконец я устал ждать и позвонил Анисе. Она сразу же дала мне адрес Маркуса Кольера. До начала смены нужно было скоротать несколько часов, и я решил наведаться к нему. Было еще светло, но день клонился к вечеру. Улицы заполнили наглые парни моего возраста в обнимку с такими красивыми женщинами, что сердцу становилось больно. Я старался смотреть не на них, а на городской пейзаж. На бесконечные строительные краны, тонущие в смоге.
Маркус Кольер жил в Солфорде. При виде почтового индекса я поморщился. Это был район с самым высоким уровнем вооруженной преступности. Почти четверть случаев применения огнестрельного оружия в городе регистрировалась в радиусе не дальше мили от улицы Маркуса. Криминальные кланы устраивали разборки, совершали грабежи и убийства. Практически безнаказанно. Никто не осуждал случайных свидетелей, если они не обращались в полицию. Молчание здесь было единственной гарантией безопасности. Из-за этого бо`льшая часть преступлений оставалась неучтенной. Я приезжал сюда, только чтобы доставить полицейские уведомления. Об угрозе жизни. Мы с Сатти передали кучу таких уведомлений мужчинам, женщинам и даже подросткам. Большинство от охраны отказывались.
Маркус занимал комнатушку в обшарпанной общаге в конце тупиковой улицы. Я въехал на нее под чей-то свист, а потом наступила тишина, но отнюдь не умиротворяющая. Свист служил сигналом раннего оповещения. Натурально, какой-нибудь мальчишка стоял на углу улицы и свистел. Тогда его работодатели — местные дилеры — захлопывали окна, откуда они как бы невзначай роняли пакетики с наркотой, которые внизу подхватывали постоянные клиенты. Стоило раздаться свисту, как все замирало и мрачное действо приостанавливалось.
Краснокирпичные стены общаги закоптились от смога, некоторые окна были заколочены досками. От моего стука дверь едва не сошла с петель. Замок был сорван. В сырой, захламленный коридор пришлось протискиваться мимо стиральной машины. Я видел такое во многих домах. Уставшие от грабежей жильцы припирали на ночь двери бытовой техникой потяжелее, чтобы в дом не вламывались наркоманы.
Я поднялся наверх и постучал в комнату номер 3, где жил Маркус Кольер.
За дверью было тихо. Из комнаты на другом конце коридора неслись звуки низкопробного телешоу. Я постоял, прислушиваясь, потом подошел к дальней двери и постучал.
Раздался женский голос, сиплый от выпивки, возраста или от того и другого одновременно:
— Ты рановато…
— Я друг Маркуса, где его искать?
— Друг Маркуса? — За дверью замолчали, потом послышался низкий безрадостный смех. — Теперь меня уже ничем не удивить в этой жизни.
Я отступил. Дверь открыла женщина среднего возраста в ночнушке леопардовой расцветки, примерно на размер меньше нужного, обдав меня запахом марихуаны.
— Привет… — Соседка оглядела меня с ног до головы. — Нужна компания, дружок?
— Нет, я не за этим.
— Маркус тебе деньжат задолжал?
Я показал ей удостоверение.
— С такими друзьями и врагов не надо, — рассмеялась она.
— Как вас зовут?
— Джин. — Она прислонилась к дверному косяку. — Потри меня, и твои желания сбудутся.
— У вас есть ключ от его комнаты, Джин?
Она собралась что-то сказать, но передумала.
— Возможно, я не замечу, что` вы курите…
— Да-да. — Соседка с притворным разочарованием поджала губы и исчезла в комнате. Потом ногой захлопнула дверь, видимо на всякий случай. Спустя минуту появилась снова и горячей влажной рукой вложила ключ мне в ладонь. Придвинулась ближе.
— Могу обслужить по дружбе…
— Я женат.
Она смерила меня долгим взглядом, потом отодвинулась:
— Не верю, красавчик. Женатики у меня, наоборот, в постоянных клиентах. Будешь уходить, ключ под дверь подсунь.
Я вернулся к комнате Маркуса и открыл дверь.
Каморка, провонявшая сыростью. На полу смятая форма охранника, будто человек испарился, а одежда осталась. Из мебели кровать, стул и письменный стол. Я осмотрел кровать, сдвинул грязные простыни. Пусто. Потом обошел комнату. Коробки от фастфуда, оставленные на жаре, покрылись плесенью, на полу валялись грязные салфетки и почти неотличимые от них платежные квитанции. В карманах форменного кителя обнаружились протекшая ручка, разменная мелочь и маленький пакетик. Я аккуратно его достал.
«Здоровая жизнь».
Такой же презерватив, что и в номере четыреста пять, где, похоже, оказывали секс-услуги. Значит, в отеле действительно промышляли проститутки. Теперь ясно, что имел в виду Али, говоря о предприимчивости Маркуса.
Но где он сам?
Я подсунул ключ под дверь комнаты номер 4 и крикнул:
— Где искать Маркуса?
Ответа не последовало.
— Эй! — Я пнул дверь.
— У водокачки, — ответила Джин.
— Это где?
— Да паб так называется, здесь, рядом. — Она рассмеялась. — Дошло?
4
Смеркалось, но жар по-прежнему висел в воздухе густой пеленой. Земля под ногами, казалось, гудела от зноя. Солнце целый день пропекало дороги, дома, заряжало теплом асфальт. Следуя указаниям Джин, я шел по неблагополучным кварталам. Подростки в худи что-то орали мне вслед из-под капюшонов, из окон обшарпанных многоэтажек неслись ритмичные басы.
Сначала я подумал, что меня обманули и здание давно заброшено: окна первого этажа заколочены исцарапанными листами железа, буквы вывески падают одна за другой. Замызганная штукатурка облупилась со стен, обнажив шлакобетонные блоки. Новехонькие магистрали, проложенные в стороне, сделали придорожную забегаловку ненужной, и теперь ее дожирал ненасытный кризис.
Дверь, липкую на ощупь, я предпочел открыть ногой. Внутри воняло мокрой псиной и перегаром. В зале сидели с десяток посетителей одинакового вида. Белые, примерно одного возраста, лысые или очень коротко стриженные. Большинство уставились в широкоэкранный телевизор, орущий на дальней стене. Там шла нарезка лучших моментов футбольных матчей. От слишком яркой цветопередачи заломило глаза. Несколько присутствующих глянули на меня, не выпуская из рук кружек с пивом цвета мочи. Над стойкой бара криво висел линялый британский флаг. Присмотревшись, я заметил, что он приколочен гвоздями. Как же, предмет гордости.
Бармен за стойкой выпрямился, изобразив подобие улыбки. Лицо его было отмечено печатью возраста, злобы и пьянства. Я успел насчитать у него во рту три золотых зуба. Он молча кивнул. Ревущий телевизор перекрывал все прочие звуки.
— Добрый вечер, — обратился я к бармену. — Не знал, что тут открыто…
— Да я сам никогда не знаю, откроюсь или нет. Сегодня вот футбол.
— Я кое-кого ищу.
Бармен уставился перед собой бессмысленным взглядом:
— По-твоему, те, кто сюда приходят, жаждут найтись?
— Мне нужен Маркус Кольер.
— Не слышал про такого, приятель. — Бармен равнодушно отвернулся.
— Говорят, он тут частенько.
— Частенько что?
— Ага, смешно, — согласился я. — Он такой бледный, лысый…
Бармен засмеялся и глазами указал мне на десяток посетителей — под это описание подпадали все.
— Ладно, я буду пиво. Про пиво-то вы слышали?
От этих слов бармен встрепенулся, но я направился в туалет. На сей раз присутствующие удостоили меня суровыми взглядами. В туалете обнаружилась единственная грязная кабинка. Дверцу так часто пинали, что верхняя и нижняя половинки открывались независимо друг от друга. Я прочел граффити поразборчивее и совершил доведенный до автоматизма пятиточечный обыск. В плафоне светильника обнаружился пакетик с чем-то, похожим на амфетамины. Ну да, мощь белых.
— Три фунта, — сказал бармен, когда я вернулся.
Я выложил на стойку три монеты, и он указательным пальцем подвинул их к себе по одной.
На стойке лежал красно-бело-синий барный коврик с надписью: «НА НАШЕМ ФЛАГЕ НЕТУ ЧЕРНОГО ЦВЕТУ»[10].
Пока я отсутствовал, в зале стало на одного человека меньше. Я отхлебнул пива и повернулся к бармену:
— А в субботу вечером он тут был?
— Кто?
— Маркус Кольер.
— Я же уже сказал…
— Его именем все стены в сортире исписаны. Типа самый большой хрен на районе.
Бармен не шелохнулся.
— Хотя соревноваться есть с кем.