Уйти, чтобы выжить

— Все. — Володя решительно отложил гитару.

— Ну Володенька, — чуть ли не взывала Аливия. — Так нечестно!!! На самом интересном месте!!!

— Аливия, ложись. Знаешь, сколько уже времени? Завтра перед сном продолжу. Я ведь тоже устал.

На следующую ночь Володя продолжил рассказ — нарушать безопасность, так до конца. Все-таки интересно, что сказали бы его наставники о таком концерте под луной, в лесу, условно на вражеской территории? Но он оценил и полезность такого пения — Аливия больше не грустила, более терпеливо сносила дорогу и вовсю помогала устраивать ночлег, чтобы поскорее послушать сказку. А опасность… ну, опасность все еще очень мала.

Потом Аливия по дороге весело напевала под нос:

Покуда живы жадины вокруг,

Удачи мы не выпустим из рук.



Какое небо голубое,

Мы не сторонники разбоя:

На жадину не нужен нож,

Ему покажешь медный грош —

И делай с ним, что хошь!





За восемь дней они прошли чуть больше половины пути до деревни, если верить карте, конечно. Аливия постепенно втянулась, хотя и по-прежнему уставала к концу дня. Тем не менее Володя замечал, что это путешествие пошло ей на пользу. Она повеселела, не так рьяно тренировалась, когда выпадали свободные часы и они делали большой отдых на полдня.

Утром, если рядом оказывался ручей или родник, они тщательно умывались, стирали грязную одежду, потом зарядка, снова сполоснуться — и в путь, с небольшими остановками для отдыха. После обеда отдых — и вновь вперед. Вечером обязательная сказка. Володе всю дорогу приходилось вспоминать слова разных слышанных им песен. После Буратино — история про Красную Шапочку, бременских музыкантов. После них любимой песенкой Аливии стала «ничего на свете лучше нету, чем бродить друзьям по белу свету».

Еще через два дня Володя стал принимать более серьезные меры по защите места ночевки. Он расставлял вокруг стоянки ловушки и прекратил вечерние концерты, ограничившись обычными сказками. Аливия сначала дулась, но потом смирилась.

Наконец, еще через два дня, им впервые попались следы человека — спиленные деревья и пеньки. Володя посохом ткнул в пенек:

— Сколько лет было этому дереву?

Девочка стала считать годовые кольца.

— Тридцать два.

— Хорошо, а вон той ели?

На этот раз Аливия считала количество веток-поясов.

— Тринадцать.

— Почему? — удивился Володя.

— Ну, вот нижний ряд веток — раз, — начала по новой считать девочка. — Вот следующий ряд веток — два, три, четыре, пять… девять, десять, одиннадцать… А вон там, у верхушки, еще один ряд. Итого тринадцать.

— Что ж, считать ты умеешь, а вот запоминаешь плохо. Что я еще говорил, надо сделать?

Девочка задумалась, потом хлопнула себя по лбу.

— Пятнадцать лет ели. Надо к количеству рядов веток прибавить еще два, это и будет возраст.

— И не только ели, а любого хвойного дерева. В данном же случае меня радует то, что мы находимся на верном пути. Значит, так, сейчас уйдем в сторонку и переночуем, а в деревню войдем завтра до обеда. — Мальчик вытащил карту и на всякий случай еще раз уточнил маршрут. — Если я нигде не напутал, до деревни нам осталось совсем чуть-чуть.

Володя убрал карту и снова поднял рюкзак, Аливия неохотно взялась за свой.

— Ну, не делай такое грустное лицо, — улыбнулся мальчик. — Сейчас найдем подходящее место и хорошо отдохнем.

Девочка волновалась, но старалась не показывать виду. Володя никак не мог понять ее состояние: с одной стороны, она вроде бы и радуется возвращению в привычный мир, а с другой, ей явно хотелось ходить так по лесу как можно дольше. Вроде бы устает за день, продираясь с грузом сквозь ветки и постоянно перешагивая через выпирающие корни, но зато с каким нетерпением ждет вечера, когда можно посидеть у костра и послушать необычные сказки и песни. Она понимала не все слова, но переспрашивать не стеснялась. И спать уходила неохотно.

— Эх ты, Кнопка, — пробормотал Володя, когда наконец сумел уговорить девочку отправиться спать и поправлял на ней одеяло.

Он выбрался из шалаша и сел у огня. Ему показалось, что он снова в учебном походе и его задача смотреть за костром. Вот сейчас вернется Леонид Львович с проверки постов, опустится рядом…




— Спой что-нибудь, Володь, — попросил Леонид Львович. Рядом одобрительно загудели остальные ребята.

— А что, товарищ майор? Высоцкого?

— Да я его почти всего наизусть, — сказал майор. — Я знаю, что ты его любишь, но…

— Понял… что-то, чего вы еще не слышали.

Мне протянули гитару, и я задумчиво перебрал струны, пытаясь поймать настроение. В такую спокойную и ясную ночь самое подходящее — какой-нибудь романс… Романс… Я снова перебрал струны, но на этот раз подбирая музыку.

— Вот это вы наверняка не слышали.

Я тихонько заиграл, а потом запел:

Научите меня понимать красоту,

Отучите меня от тоски и от лени,

Проявите ко мне в сотый раз доброту.

Я — ваш раб, но не ставьте меня на колени.



Я люблю вас, люблю, как отца и как мать,

Твердо верую в тайну великую вашу,

Только вы и способны простить и понять

Всех нас грешных, земных, бесконечно уставших.



Нужных слов не найду, но нужны ли слова?

Вам и так наши мысли и чувства понятны.

Я — ваш сын, блудный сын, нарубивший дрова,

Древо жизни свое погубив безвозвратно.



Каюсь вам, мой Отец, не кляните меня,

Я и так уж виною своею распластан.

Я тону без воды и горю без огня,

Мне не нужен ваш меч, мне нужна ваша ласка.



Научите меня понимать красоту,

Отучите меня от тоски и от лени,

Проявите ко мне в сотый раз доброту

И позвольте мне встать в сотый раз на колени.





После того как затих последний аккорд, у костра воцарилась тишина.

— Откуда это? — наконец спросил Леонид Львович.

Я чуть улыбнулся:

— Разве это так важно? Пусть останется секретом.