Удержаться на краю
Часть 36 из 43 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Бруно видит, как маленького человека уводят, но не собирается бросать свой пост.
Враг был здесь и придет снова.
* * *
– В замок вставлена крошечная капсула с газом, по составу похожим на зарин. – Реутов разложил перед Бережным отчеты экспертов. – Замок-«бабочка», срабатывает механизм, лопается капсула, газ направленно попадает в лицо тому, кто стоит в квартире. Достаточно, чтобы убить, но пока газ опустится – распадется, значит, не пострадает ребенок или животное.
– Гуманный убийца. – Бережной скептически вскинул брови. – Но это же надо знать, какой замок, а также знать, что Люба будет одна и только она пострадает.
– Убийца там уже был. – Реутов убежден в своих выводах. – Я поговорил с Женькой…
– Дэн, это четырехлетний ребенок!
– Витя, пацан наблюдательный и очень смышленый. Да, в суде его показания не примут, но мне и не надо для суда. А сказал он следующее: когда оставался один, то кто-то чужой ковырял замок, а Бруно его отогнал. Я спросил, как вышло, что он был один, и Женька сказал, что баба Лиза ходила пенсию получать, а его оставила. Я поинтересовался у бабы Лизы, в какой день она ходила за пенсией, и было это на той неделе, двадцатого числа. Женька об этом почти сразу забыл, а когда я спросил – вспомнил.
– А если учесть, что позавчера в квартире у Георгия найдена банка с отравой в чае, то картина так себе. – Виктор развел руками: – Не представляю, кому они с Любой могли так помешать. Пострадавшего, который отхлебнул этого чая, спасли буквально чудом, просто потому, что рядом были люди и сразу вызвали «неотложку». А накануне Георгий заварил себе чай, но вылил – говорит, запах химический. Я нюхал этот чай и ничего не смог понять, и как он догадался, я не знаю.
– Он курить бросает, обоняние, как у собаки. Иначе нипочем бы не унюхал, – годами курил полторы-две пачки в день. Убийца не мог знать, что Георгий буквально за день до этих событий радикально бросил курить. А человек с нормальным обонянием этот запах, заглушенный лимонной отдушкой, не идентифицирует. – Реутов пожал плечами: – Чем дальше в лес, тем толще партизаны. Разрозненные факты, не связанные между собой преступления, каким-то образом все-таки пересекающиеся. Я опросил Любиных соседок – клянутся, что никого подозрительного не видели. Опросил также ремонтников – чужих в квартире не было. Соседка заходила, спрашивала, долго ли шуметь будут, – тетка в халате и бигуди, на лице какая-то маска зеленоватая, орала и топала ногами.
– Соседка? – Бережной хмыкнул: – Надо найти эту соседку.
– Они лица не видели. – Реутов осекся. – Вот черт…
– Именно он и есть. Идеальная маскировка. Ладно, запиши себе, и надо еще раз опросить свидетелей. Теперь по делу в больнице. – Бережной пододвинул к себе очередную папку. – Вот эксперт пишет – в шприце, который выронил убитый, был раствор с экстрактом грецкого ореха. У Кирилла Митрофанова тяжелая аллергия на морепродукты и орехи. Анафилактический шок убил бы его в течение пяти минут. Убийца знал, что Кирилл в палате один и у него есть такая аллергия.
– Кто-то в больнице – скорее всего одна из медсестер в отделении – слил информацию. – Реутов вздохнул: – Или санитарка, больше некому. Эксперты запросили у операторов распечатки их звонков и мессенджеров, сейчас сравнивают данные. Найдем, кто в сговоре с убийцей, привезем сюда, а тут уж запоет как птичка, расколем. Шутка ли – тяжкая статья. Я поговорил с Миланой и Кириллом. Милана запираться не стала, и ребята для меня собрали все данные об этой Игре, из-за которой она оказалась там, где оказалась. Я всем отправил отчет на почту, к делу пока не подшиваю: не уверен в том, что эта Игра вообще имеет отношение к нашим проблемам. С Кириллом все сложнее. Парень в соцсетях создал группу против распространителей наркотиков, и они с ребятами начали успешно потрошить закладчиков, отнимая у них зелье и приводя его в негодность. Грубо говоря, высыпали порошок прямо в лужи и говорили: хлебай. Участковые с толкачами в долях, так что ребята решили действовать сами.
– И сделать с этим мы ничего не можем. – Бережной сокрушенно покачал головой. – А если закон не работает, то суд Линча тут как тут. Значит, его пытались убить обиженные толкачи?
– Думаю, их кураторы. – Реутов полистал отчет. – Тут наши гении все-таки распознали одного из тех, кто глумился над Кириллом, – это Роман Котов, неоднократно судимый за хулиганство, драки и прочие преступления против личности. А в последний год у него даже приводов нет, но, судя по отчету компьютерщиков, на путь исправления этот гражданин не встал. Его уже взяли, сидит теперь, дает показания. Группы на выезде, собираем этих дегенератов по всему городу. Но к убийству Надежды и покушению на Милану эта братия отношения не имеет.
– Тогда кто и зачем забрал ноутбук, если не из-за записи? А телефон оставили. – Виктор задумчиво вертит в руках карандаш. – Глупость какая-то.
– Возможно, там было что-то еще. – Семенов, до этой минуты молчавший, решил вступить в общий разговор. – А та запись убийце была не нужна, просто совпало. А может, ноут этот пропавший – так, для отвода глаз взяли. Ну, типа, грабителя хозяйка застала.
– Тогда не надо было имитировать сердечный приступ, настоящий грабитель ее придушил бы или ножом пырнул. – Реутов закрыл папку и отодвинул ее. – Нет, убить ее кому-то позарез было нужно. А с Кириллом, скорее всего – да, просто совпало.
– Слишком много совпадений. – Бережной хмурится: – А труп из больницы опознали? Не мог ты в ногу ему стрельнуть, что ли…
– Не мог, Андрей Михалыч, на доли секунды счет шел, целиться было некогда. Выстрелил в корпус, надеялся, что не наповал, но вышло так, как вышло. Убитого в нашей базе нет, запросили у Интерпола, но сомневаюсь: отпечатки стравлены уже давно, лицо минимум два раза перекроили, особых примет нет. Стоматологическая карта бесполезна: все зубы имплантированы. Но я думаю, это не тот убийца, что в нашем деле с Надеждой. Этот еще на свободе, судя по тому, как лихо он развернулся. А тут простое дело: Кирилл влез в войну с толкачами и его решили убрать.
– Убивать парня из-за каких-то действий против толкачей? Нет, одно дело – самим выловить и обработать его, а киллера нанимать – дорогое удовольствие, чтоб на такое мелкое дело тратиться. – Семенов недоверчиво прищурился: – Или парень темнит, или я чего-то не понимаю.
– Для острастки можно и потратиться. – Виктор озадачен так, что ему даже пива не хочется. – Насколько я знаю, сейчас какая-то новая банда захватывает этот рынок, и очень агрессивно: в школах толкают дурь, на дискотеках, стадионах. Я сегодня с парнями из отдела по борьбе с наркотиками побеседовал: они рады-радешеньки у нас дело Митрофанова забрать, работа ведь уже большая проделана – наливай да пей, как говорится. Фигуранты нападения практически все известны, осталось задержать, дожать – и в суд, вместе с вышестоящими товарищами. А насчет киллера… Я бы на месте наркодилера так рассуждал: мало мне конкурентов, которых я вытесняю с территории, так еще какие-то сопляки организовались, палки в колеса ставят и в убытки вводят, а хуже того – дружный коллектив толкачей деморализуют. Или конкуренты их наняли. Ну а Кирилл в соцсетях заявлен как организатор этой вендетты, бестолковый идеалист, жизни ведь совсем не видел. Вот ребята и наняли киллера, когда своими силами не справились, еще и другим охочим до суровой справедливости наука: смотрите, мол, будете нам мешать – и с вами то же самое сделаем. В общем, сейчас люди из отдела по борьбе с наркотиками плотно работают, и тут уже дело более-менее ясное, Кирилла и его мать поместили под охрану, разберемся. А с нашим затейником – другая песня… Откуда он взялся, газ этот? Его же не купишь в военторге или в ларьке. Почему просто не подойти в магазине, к примеру, и не уколоть препаратом, похожим на тот, что нашли в организме Миланы?
– Слишком явно. – Бережной покачал головой. – Сразу свяжут это убийство с предыдущими. Я тут покопал – бизнес у папаши Рудницкого стремится к отрицательным числам. Несколько лет назад он взял крупный кредит на развитие нового направления, но случился кризис, все зависло, а деньги отдавать нужно. Сейчас он распродает активы, и все равно не хватит расплатиться с кредиторами.
– Деньги за картины Надежды его бы сильно выручили. – Виктор ухмыльнулся: – И он подсылает к Любе ювенальных дам, а потом говорит: в моих силах сделать так, чтоб у тебя отобрали ребенка. Или как минимум месяцами мурыжили проверками. Но если хочешь, чтоб этого не было, – откажись от наследства.
– Именно. Убить и Любу он не мог, это опять же слишком бросалось бы в глаза. – Реутов пытается ухватить какую-то мысль. – А Милану хотели убить, чтобы скрыть убийство Надежды! Яд один и тот же, специально использовал, хитрец, и сделал вид, что именно Милана в приоритете, раз вернулся в тот же день. А на самом деле целью была Надежда, и единственный человек, кто выиграл бы от ее смерти, – это папаша. Люба понятия не имела о делах сестры, тем более о завещании, а он знал, ведь изначально Надежда обратилась к папашиному адвокату – когда встал вопрос подписания договора с галереей. Так что Рудницкий знал, а о болезни дочери мог и не подозревать. Даже если и знал, ему деньги сейчас нужны позарез, вот он и пустил Надежду в расход. А на Любу нашли рычаг в виде ювенальной полиции, от них реально сложно отбиться: они бы и ее, и малыша замордовали проверками и «беседами». Но теперь мы точно знаем, откуда ноги растут, и этого он не учел, ведь раньше Люба со своим дядей не общалась.
Офицеры молча переваривали услышанное. Версия Реутова была вполне стройной и имела право на существование.
– Майор Троц отделался суровым взысканием и понижением в должности. – Бережной встал и подошел к окну. – Да, уже весна… Так вот я о чем толкую: Троц готов дать показания против Рудницкой, а та все свалит на супруга, и тогда утонут оба, ведь есть ее показания на допросе по поводу ложного обвинения офицера полиции. От них будет очень сложно отказаться, учитывая материалы дела.
– Так что, берем их?
– Нет, подождем, – Бережной покачал головой. – Телефоны на прослушку, мессенджеры в разработку, электронная почта туда же, наружное наблюдение, около дома поставим «бочку» – полная отработка, сейчас запросим санкцию прокурора, и вперед. Нам нужны неопровержимые доказательства, и чтобы нигде процедуру не нарушили даже в малом: Рудницкий – тертый калач, связей у него немало. И адвокат у него не разиня, я давно его знаю, очень цепкий, так что глядите в оба, чтоб комар носа не подточил.
Бережной сложил папки с делами в стопку – собирался остаться на работе и изучить их заново. Он прикидывал, как объяснить данное обстоятельство Диане, потому что с момента их женитьбы он еще ни разу не оставался на ночь в кабинете. Но сейчас дело было настолько спешным и запутанным, что Бережному жаль времени, каждая минута на счету.
– Любу мы хотели перевести на конспиративную квартиру, но она уперлась как мул – нет, и все, это стресс для собаки и кота. – Реутов усмехнулся: – Ну, уговорили хотя бы машину в наш гараж загнать, а охранников мой тесть прислал. Упрямая у вас племяшка, Андрей Михалыч, характер – кремень.
Бережной кивнул – да, племяшка крепкий орешек, с такой-то жизнью. Еще папаша-негодяй… Желание дать по морде Рудницкому оформилось окончательно.
* * *
Георгий в полной мере ощутил, что значит быть частью социума, когда в его квартире начали циклевать паркет. Засунув в рюкзак ноутбук и несколько дисков, он позвонил Любе.
– Конечно, приезжай. – Она, видимо, что-то готовит, Георгий слышит звон посуды. – Сядешь на кухне, дверь закроешь, и работай себе.
Еще две недели назад он представить себе такого не мог, а теперь подхватил рюкзак и сказал «прощай» своей квартире, в которой деловито возились рабочие. Присматривать тут не за чем: из имущества, пригодного для кражи, – только компьютер, ремонтники точно его не украдут.
Он вышел за две остановки до нужной – там был супермаркет, где водились отличные фрукты. Попутно прихватил гостинцы для животных и большую красочную энциклопедию для Женьки – в свой последний визит Георгий с удивлением обнаружил, что тот умеет читать, хоть и по слогам, но уверенно.
Он сунул покупки в рюкзак и направился к выходу.
– Привет!
Георгий даже не понял сразу, что это с ним здороваются. Ну, некому было – Люба ждала его дома, а больше…
– А я смотрю – ты, дай, думаю, подойду.
Перед ним стоит остроносая рыжеватая барышня в зеленой курточке и джинсах, и Георгий пытается вспомнить, где он ее встречал, ведь барышня ему определенно знакома.
– Я Ирина, соседка покойной Надежды. – Она деловито шмыгнула носом. – В больнице виделись.
Точно – была такая, с апельсинами.
– Добрый день.
– Утро еще. – Ирина весело подмигнула: – А ты к сестрице Надькиной наладился, судя по покупкам? Как там пес и кот поживают? Милка-то в больнице еще.
– Спасибо, отлично, пес почти здоров, кот прекрасен, как всегда. – Георгий улыбнулся в ответ, похвалив себя за это проявление социальной личности. – Вернется хозяйка и заберет их в целости и сохранности.
– Ну, это хорошо. – Ирина засияла. – А у нас теперь тишина и благодать, еще и ремонт косметический в подъезде сделали. Милку решили не привлекать к расходам, скинулись за нее, – в больнице девка, мы же не звери. Теперь лестницы моем, дверь надежная, никто не шастает. Господи, а ведь раньше, как вспомню! Ночи всякий раз ждали с ужасом – какие чудеса нас ждут, сможем выспаться или полночи будем с полицией выдворять Надькиных гостей. Оно, конечно, нехорошо о мертвой так говорить, но ведь правда! И то сказать – натерпелись все. Кроме старой дуры Анны Витальевны, та слуховой аппарат сняла – и все, хоть из пушки стреляй. Что там Милка, когда ее выпустят?
– Не знаю, – Георгий пожал плечами. – Я ведь с ней не был знаком, впервые увидел, когда в нее выстрелили, а это знакомством трудно назвать, так что в больницу к ней не хожу. Но Люба была – говорит, пока Милана без сознания.
Он и сам не знает, зачем так сказал, соврал – и все. Что-то насторожило его в этом разговоре, хотя он и сам не понимает, что именно.
– А, ну да, – Ирина кивнула, соглашаясь. – Точно, ты Милку ж не знаешь. Хорошая девка, спокойная, тихая. Жаль, что такое с ней вышло, кому она могла помешать? И полиция тоже – роют, роют, а все впустую. Тебя вызывали?
– Нет, я же ничего не знаю. Так, на месте поспрашивали, и все. А что я им мог сказать…
– Ну, и то. – Ирина заторопилась: – Ладно, побегу, а то моя маман снова гундеть примется: «Тебя за смертью посылать, шляешься неизвестно где», а я сюда за фруктами хожу, тут всегда свежие, Лешенька любит такие. Это мой сын, сорванец ужасный, спасу нет. Что ж, передавай привет псу и коту, они отличные ребята.
Мелькнув зеленой курткой, Ирина исчезла в толпе, а Георгий, сбитый с толку, остался.
Что-то его тревожило, и то, что он так явно и без особой причины соврал любопытной барышне, тоже. Он не мог понять, зачем это сделал, что насторожило его, и решил подумать об этом потом. Его жизнь изменилась настолько, что он ощущал себя, словно в вагонетке американских горок: мчится, и все, ни остановить, ни сойти, только ждать.
Люба стала для него якорем, удерживающим среди волн. Георгий понимает, что это он должен стать ей якорем, но дело в том, что Люба ни в каких якорях, казалось, не нуждалась. Писала свои статьи, ездила по работам – тестировала сотрудников фирм на предмет чего-то там, твердой рукой вела свое небольшое хозяйство и, казалось, знала ответы на все вопросы.
Но где-то внутри Георгий знал, что это не так, просто пробиться сквозь ту границу, которую провела Люба между собой и миром, он не смог.
«Да и кто бы смог. – Он перескочил через лужу и направился в дому. – Она, по сути, сделала с собой то же, что и мой отец, просто ее клетка побольше».
Георгий обошел машину, припарковавшуюся прямо на въезде во двор, и направился к Любиному подъезду.
– Гошенька, сынок!
Георгий обернулся – за ним семенила маленькая щуплая старушонка – баба Зина из соседнего подъезда.
– А я гляжу – ты идешь, вот и побежала. – Баба Зина, запыхавшись, подошла к нему. – Ты уж не сердись, что так тебя перехватила, но спасу же нет, слесаря не дозовешься. Кран у меня сорвало на кухне. Хорошо, что сын в свое время поставил на трубу такой, что воду в квартире перекрывает, но он в отъезде, а слесарь пьяный в дежурке дрыхнет.
– Идемте, баба Зина, сейчас что-то придумаем. Любу только предупрежу.
Но его телефон уже звонит.
– Я тебя из окна увидела. – Люба смеется: – В следующий раз надень парик и бороду. Гоша, я уйду ненадолго, дома Женька и Леонид. Закончишь – поднимайся, Леня в курсе, что ты придешь.
Баба Зина, причитая, повела Георгия к себе.
– Ты уж прости, Гошенька, что побеспокоила. – Старушка вздохнула: – Второй день без воды маюсь: ни помыться, ни посуду… и ведь кран новый есть, а он, слесарь, значит, храпит – пьяный, собака, который день не просыхает, ирод проклятый.
Георгий принялся за дело – благо сын бабы Зины держал в доме инструменты.
– Саня в командировке, а невестка и рада бы помочь, да чем? Вон, гляди, Любашка куда-то уходит, как же ты…
Враг был здесь и придет снова.
* * *
– В замок вставлена крошечная капсула с газом, по составу похожим на зарин. – Реутов разложил перед Бережным отчеты экспертов. – Замок-«бабочка», срабатывает механизм, лопается капсула, газ направленно попадает в лицо тому, кто стоит в квартире. Достаточно, чтобы убить, но пока газ опустится – распадется, значит, не пострадает ребенок или животное.
– Гуманный убийца. – Бережной скептически вскинул брови. – Но это же надо знать, какой замок, а также знать, что Люба будет одна и только она пострадает.
– Убийца там уже был. – Реутов убежден в своих выводах. – Я поговорил с Женькой…
– Дэн, это четырехлетний ребенок!
– Витя, пацан наблюдательный и очень смышленый. Да, в суде его показания не примут, но мне и не надо для суда. А сказал он следующее: когда оставался один, то кто-то чужой ковырял замок, а Бруно его отогнал. Я спросил, как вышло, что он был один, и Женька сказал, что баба Лиза ходила пенсию получать, а его оставила. Я поинтересовался у бабы Лизы, в какой день она ходила за пенсией, и было это на той неделе, двадцатого числа. Женька об этом почти сразу забыл, а когда я спросил – вспомнил.
– А если учесть, что позавчера в квартире у Георгия найдена банка с отравой в чае, то картина так себе. – Виктор развел руками: – Не представляю, кому они с Любой могли так помешать. Пострадавшего, который отхлебнул этого чая, спасли буквально чудом, просто потому, что рядом были люди и сразу вызвали «неотложку». А накануне Георгий заварил себе чай, но вылил – говорит, запах химический. Я нюхал этот чай и ничего не смог понять, и как он догадался, я не знаю.
– Он курить бросает, обоняние, как у собаки. Иначе нипочем бы не унюхал, – годами курил полторы-две пачки в день. Убийца не мог знать, что Георгий буквально за день до этих событий радикально бросил курить. А человек с нормальным обонянием этот запах, заглушенный лимонной отдушкой, не идентифицирует. – Реутов пожал плечами: – Чем дальше в лес, тем толще партизаны. Разрозненные факты, не связанные между собой преступления, каким-то образом все-таки пересекающиеся. Я опросил Любиных соседок – клянутся, что никого подозрительного не видели. Опросил также ремонтников – чужих в квартире не было. Соседка заходила, спрашивала, долго ли шуметь будут, – тетка в халате и бигуди, на лице какая-то маска зеленоватая, орала и топала ногами.
– Соседка? – Бережной хмыкнул: – Надо найти эту соседку.
– Они лица не видели. – Реутов осекся. – Вот черт…
– Именно он и есть. Идеальная маскировка. Ладно, запиши себе, и надо еще раз опросить свидетелей. Теперь по делу в больнице. – Бережной пододвинул к себе очередную папку. – Вот эксперт пишет – в шприце, который выронил убитый, был раствор с экстрактом грецкого ореха. У Кирилла Митрофанова тяжелая аллергия на морепродукты и орехи. Анафилактический шок убил бы его в течение пяти минут. Убийца знал, что Кирилл в палате один и у него есть такая аллергия.
– Кто-то в больнице – скорее всего одна из медсестер в отделении – слил информацию. – Реутов вздохнул: – Или санитарка, больше некому. Эксперты запросили у операторов распечатки их звонков и мессенджеров, сейчас сравнивают данные. Найдем, кто в сговоре с убийцей, привезем сюда, а тут уж запоет как птичка, расколем. Шутка ли – тяжкая статья. Я поговорил с Миланой и Кириллом. Милана запираться не стала, и ребята для меня собрали все данные об этой Игре, из-за которой она оказалась там, где оказалась. Я всем отправил отчет на почту, к делу пока не подшиваю: не уверен в том, что эта Игра вообще имеет отношение к нашим проблемам. С Кириллом все сложнее. Парень в соцсетях создал группу против распространителей наркотиков, и они с ребятами начали успешно потрошить закладчиков, отнимая у них зелье и приводя его в негодность. Грубо говоря, высыпали порошок прямо в лужи и говорили: хлебай. Участковые с толкачами в долях, так что ребята решили действовать сами.
– И сделать с этим мы ничего не можем. – Бережной сокрушенно покачал головой. – А если закон не работает, то суд Линча тут как тут. Значит, его пытались убить обиженные толкачи?
– Думаю, их кураторы. – Реутов полистал отчет. – Тут наши гении все-таки распознали одного из тех, кто глумился над Кириллом, – это Роман Котов, неоднократно судимый за хулиганство, драки и прочие преступления против личности. А в последний год у него даже приводов нет, но, судя по отчету компьютерщиков, на путь исправления этот гражданин не встал. Его уже взяли, сидит теперь, дает показания. Группы на выезде, собираем этих дегенератов по всему городу. Но к убийству Надежды и покушению на Милану эта братия отношения не имеет.
– Тогда кто и зачем забрал ноутбук, если не из-за записи? А телефон оставили. – Виктор задумчиво вертит в руках карандаш. – Глупость какая-то.
– Возможно, там было что-то еще. – Семенов, до этой минуты молчавший, решил вступить в общий разговор. – А та запись убийце была не нужна, просто совпало. А может, ноут этот пропавший – так, для отвода глаз взяли. Ну, типа, грабителя хозяйка застала.
– Тогда не надо было имитировать сердечный приступ, настоящий грабитель ее придушил бы или ножом пырнул. – Реутов закрыл папку и отодвинул ее. – Нет, убить ее кому-то позарез было нужно. А с Кириллом, скорее всего – да, просто совпало.
– Слишком много совпадений. – Бережной хмурится: – А труп из больницы опознали? Не мог ты в ногу ему стрельнуть, что ли…
– Не мог, Андрей Михалыч, на доли секунды счет шел, целиться было некогда. Выстрелил в корпус, надеялся, что не наповал, но вышло так, как вышло. Убитого в нашей базе нет, запросили у Интерпола, но сомневаюсь: отпечатки стравлены уже давно, лицо минимум два раза перекроили, особых примет нет. Стоматологическая карта бесполезна: все зубы имплантированы. Но я думаю, это не тот убийца, что в нашем деле с Надеждой. Этот еще на свободе, судя по тому, как лихо он развернулся. А тут простое дело: Кирилл влез в войну с толкачами и его решили убрать.
– Убивать парня из-за каких-то действий против толкачей? Нет, одно дело – самим выловить и обработать его, а киллера нанимать – дорогое удовольствие, чтоб на такое мелкое дело тратиться. – Семенов недоверчиво прищурился: – Или парень темнит, или я чего-то не понимаю.
– Для острастки можно и потратиться. – Виктор озадачен так, что ему даже пива не хочется. – Насколько я знаю, сейчас какая-то новая банда захватывает этот рынок, и очень агрессивно: в школах толкают дурь, на дискотеках, стадионах. Я сегодня с парнями из отдела по борьбе с наркотиками побеседовал: они рады-радешеньки у нас дело Митрофанова забрать, работа ведь уже большая проделана – наливай да пей, как говорится. Фигуранты нападения практически все известны, осталось задержать, дожать – и в суд, вместе с вышестоящими товарищами. А насчет киллера… Я бы на месте наркодилера так рассуждал: мало мне конкурентов, которых я вытесняю с территории, так еще какие-то сопляки организовались, палки в колеса ставят и в убытки вводят, а хуже того – дружный коллектив толкачей деморализуют. Или конкуренты их наняли. Ну а Кирилл в соцсетях заявлен как организатор этой вендетты, бестолковый идеалист, жизни ведь совсем не видел. Вот ребята и наняли киллера, когда своими силами не справились, еще и другим охочим до суровой справедливости наука: смотрите, мол, будете нам мешать – и с вами то же самое сделаем. В общем, сейчас люди из отдела по борьбе с наркотиками плотно работают, и тут уже дело более-менее ясное, Кирилла и его мать поместили под охрану, разберемся. А с нашим затейником – другая песня… Откуда он взялся, газ этот? Его же не купишь в военторге или в ларьке. Почему просто не подойти в магазине, к примеру, и не уколоть препаратом, похожим на тот, что нашли в организме Миланы?
– Слишком явно. – Бережной покачал головой. – Сразу свяжут это убийство с предыдущими. Я тут покопал – бизнес у папаши Рудницкого стремится к отрицательным числам. Несколько лет назад он взял крупный кредит на развитие нового направления, но случился кризис, все зависло, а деньги отдавать нужно. Сейчас он распродает активы, и все равно не хватит расплатиться с кредиторами.
– Деньги за картины Надежды его бы сильно выручили. – Виктор ухмыльнулся: – И он подсылает к Любе ювенальных дам, а потом говорит: в моих силах сделать так, чтоб у тебя отобрали ребенка. Или как минимум месяцами мурыжили проверками. Но если хочешь, чтоб этого не было, – откажись от наследства.
– Именно. Убить и Любу он не мог, это опять же слишком бросалось бы в глаза. – Реутов пытается ухватить какую-то мысль. – А Милану хотели убить, чтобы скрыть убийство Надежды! Яд один и тот же, специально использовал, хитрец, и сделал вид, что именно Милана в приоритете, раз вернулся в тот же день. А на самом деле целью была Надежда, и единственный человек, кто выиграл бы от ее смерти, – это папаша. Люба понятия не имела о делах сестры, тем более о завещании, а он знал, ведь изначально Надежда обратилась к папашиному адвокату – когда встал вопрос подписания договора с галереей. Так что Рудницкий знал, а о болезни дочери мог и не подозревать. Даже если и знал, ему деньги сейчас нужны позарез, вот он и пустил Надежду в расход. А на Любу нашли рычаг в виде ювенальной полиции, от них реально сложно отбиться: они бы и ее, и малыша замордовали проверками и «беседами». Но теперь мы точно знаем, откуда ноги растут, и этого он не учел, ведь раньше Люба со своим дядей не общалась.
Офицеры молча переваривали услышанное. Версия Реутова была вполне стройной и имела право на существование.
– Майор Троц отделался суровым взысканием и понижением в должности. – Бережной встал и подошел к окну. – Да, уже весна… Так вот я о чем толкую: Троц готов дать показания против Рудницкой, а та все свалит на супруга, и тогда утонут оба, ведь есть ее показания на допросе по поводу ложного обвинения офицера полиции. От них будет очень сложно отказаться, учитывая материалы дела.
– Так что, берем их?
– Нет, подождем, – Бережной покачал головой. – Телефоны на прослушку, мессенджеры в разработку, электронная почта туда же, наружное наблюдение, около дома поставим «бочку» – полная отработка, сейчас запросим санкцию прокурора, и вперед. Нам нужны неопровержимые доказательства, и чтобы нигде процедуру не нарушили даже в малом: Рудницкий – тертый калач, связей у него немало. И адвокат у него не разиня, я давно его знаю, очень цепкий, так что глядите в оба, чтоб комар носа не подточил.
Бережной сложил папки с делами в стопку – собирался остаться на работе и изучить их заново. Он прикидывал, как объяснить данное обстоятельство Диане, потому что с момента их женитьбы он еще ни разу не оставался на ночь в кабинете. Но сейчас дело было настолько спешным и запутанным, что Бережному жаль времени, каждая минута на счету.
– Любу мы хотели перевести на конспиративную квартиру, но она уперлась как мул – нет, и все, это стресс для собаки и кота. – Реутов усмехнулся: – Ну, уговорили хотя бы машину в наш гараж загнать, а охранников мой тесть прислал. Упрямая у вас племяшка, Андрей Михалыч, характер – кремень.
Бережной кивнул – да, племяшка крепкий орешек, с такой-то жизнью. Еще папаша-негодяй… Желание дать по морде Рудницкому оформилось окончательно.
* * *
Георгий в полной мере ощутил, что значит быть частью социума, когда в его квартире начали циклевать паркет. Засунув в рюкзак ноутбук и несколько дисков, он позвонил Любе.
– Конечно, приезжай. – Она, видимо, что-то готовит, Георгий слышит звон посуды. – Сядешь на кухне, дверь закроешь, и работай себе.
Еще две недели назад он представить себе такого не мог, а теперь подхватил рюкзак и сказал «прощай» своей квартире, в которой деловито возились рабочие. Присматривать тут не за чем: из имущества, пригодного для кражи, – только компьютер, ремонтники точно его не украдут.
Он вышел за две остановки до нужной – там был супермаркет, где водились отличные фрукты. Попутно прихватил гостинцы для животных и большую красочную энциклопедию для Женьки – в свой последний визит Георгий с удивлением обнаружил, что тот умеет читать, хоть и по слогам, но уверенно.
Он сунул покупки в рюкзак и направился к выходу.
– Привет!
Георгий даже не понял сразу, что это с ним здороваются. Ну, некому было – Люба ждала его дома, а больше…
– А я смотрю – ты, дай, думаю, подойду.
Перед ним стоит остроносая рыжеватая барышня в зеленой курточке и джинсах, и Георгий пытается вспомнить, где он ее встречал, ведь барышня ему определенно знакома.
– Я Ирина, соседка покойной Надежды. – Она деловито шмыгнула носом. – В больнице виделись.
Точно – была такая, с апельсинами.
– Добрый день.
– Утро еще. – Ирина весело подмигнула: – А ты к сестрице Надькиной наладился, судя по покупкам? Как там пес и кот поживают? Милка-то в больнице еще.
– Спасибо, отлично, пес почти здоров, кот прекрасен, как всегда. – Георгий улыбнулся в ответ, похвалив себя за это проявление социальной личности. – Вернется хозяйка и заберет их в целости и сохранности.
– Ну, это хорошо. – Ирина засияла. – А у нас теперь тишина и благодать, еще и ремонт косметический в подъезде сделали. Милку решили не привлекать к расходам, скинулись за нее, – в больнице девка, мы же не звери. Теперь лестницы моем, дверь надежная, никто не шастает. Господи, а ведь раньше, как вспомню! Ночи всякий раз ждали с ужасом – какие чудеса нас ждут, сможем выспаться или полночи будем с полицией выдворять Надькиных гостей. Оно, конечно, нехорошо о мертвой так говорить, но ведь правда! И то сказать – натерпелись все. Кроме старой дуры Анны Витальевны, та слуховой аппарат сняла – и все, хоть из пушки стреляй. Что там Милка, когда ее выпустят?
– Не знаю, – Георгий пожал плечами. – Я ведь с ней не был знаком, впервые увидел, когда в нее выстрелили, а это знакомством трудно назвать, так что в больницу к ней не хожу. Но Люба была – говорит, пока Милана без сознания.
Он и сам не знает, зачем так сказал, соврал – и все. Что-то насторожило его в этом разговоре, хотя он и сам не понимает, что именно.
– А, ну да, – Ирина кивнула, соглашаясь. – Точно, ты Милку ж не знаешь. Хорошая девка, спокойная, тихая. Жаль, что такое с ней вышло, кому она могла помешать? И полиция тоже – роют, роют, а все впустую. Тебя вызывали?
– Нет, я же ничего не знаю. Так, на месте поспрашивали, и все. А что я им мог сказать…
– Ну, и то. – Ирина заторопилась: – Ладно, побегу, а то моя маман снова гундеть примется: «Тебя за смертью посылать, шляешься неизвестно где», а я сюда за фруктами хожу, тут всегда свежие, Лешенька любит такие. Это мой сын, сорванец ужасный, спасу нет. Что ж, передавай привет псу и коту, они отличные ребята.
Мелькнув зеленой курткой, Ирина исчезла в толпе, а Георгий, сбитый с толку, остался.
Что-то его тревожило, и то, что он так явно и без особой причины соврал любопытной барышне, тоже. Он не мог понять, зачем это сделал, что насторожило его, и решил подумать об этом потом. Его жизнь изменилась настолько, что он ощущал себя, словно в вагонетке американских горок: мчится, и все, ни остановить, ни сойти, только ждать.
Люба стала для него якорем, удерживающим среди волн. Георгий понимает, что это он должен стать ей якорем, но дело в том, что Люба ни в каких якорях, казалось, не нуждалась. Писала свои статьи, ездила по работам – тестировала сотрудников фирм на предмет чего-то там, твердой рукой вела свое небольшое хозяйство и, казалось, знала ответы на все вопросы.
Но где-то внутри Георгий знал, что это не так, просто пробиться сквозь ту границу, которую провела Люба между собой и миром, он не смог.
«Да и кто бы смог. – Он перескочил через лужу и направился в дому. – Она, по сути, сделала с собой то же, что и мой отец, просто ее клетка побольше».
Георгий обошел машину, припарковавшуюся прямо на въезде во двор, и направился к Любиному подъезду.
– Гошенька, сынок!
Георгий обернулся – за ним семенила маленькая щуплая старушонка – баба Зина из соседнего подъезда.
– А я гляжу – ты идешь, вот и побежала. – Баба Зина, запыхавшись, подошла к нему. – Ты уж не сердись, что так тебя перехватила, но спасу же нет, слесаря не дозовешься. Кран у меня сорвало на кухне. Хорошо, что сын в свое время поставил на трубу такой, что воду в квартире перекрывает, но он в отъезде, а слесарь пьяный в дежурке дрыхнет.
– Идемте, баба Зина, сейчас что-то придумаем. Любу только предупрежу.
Но его телефон уже звонит.
– Я тебя из окна увидела. – Люба смеется: – В следующий раз надень парик и бороду. Гоша, я уйду ненадолго, дома Женька и Леонид. Закончишь – поднимайся, Леня в курсе, что ты придешь.
Баба Зина, причитая, повела Георгия к себе.
– Ты уж прости, Гошенька, что побеспокоила. – Старушка вздохнула: – Второй день без воды маюсь: ни помыться, ни посуду… и ведь кран новый есть, а он, слесарь, значит, храпит – пьяный, собака, который день не просыхает, ирод проклятый.
Георгий принялся за дело – благо сын бабы Зины держал в доме инструменты.
– Саня в командировке, а невестка и рада бы помочь, да чем? Вон, гляди, Любашка куда-то уходит, как же ты…