Удержаться на краю

Метнувшись к двери, она упала, покатилась по полу, с размаху несколько раз ударилась лицом о пол, из разбитого носа и губ потекла кровь, а истеричка растрепала себе волосы и забилась в угол, не прекращая истошно визжать. На лестнице затопали, в квартиру вбежал высокий пожилой мужик, вслед за ним тощая остроносая барышня и спортивного вида парень.

Рудницкая всхлипывала в углу комнаты, размазывая кровь, текущую из разбитого носа.

– Что здесь происходит?!

Пожилой метнулся к всхлипывающей бабенке, а парень, увидев Реутова, притормозил.

– Я уже вызвал полицию. – Он смотрит осуждающе. – Скоро будут.

В коридоре показался наряд – видимо, патрульные были недалеко.

– Танюша, что случилось?

– Он… – Рудницкая ткнула пальцем в Реутова. – Я вошла, а он был тут. Я сказала, что Надя – твоя дочь и я пришла взять ей одежду для похорон, а он набросился на меня. Я сопротивлялась, Дима, я…

Патрульные, узнав Реутова, притормозили.

– То есть вы сейчас при свидетелях утверждаете, что полицейский офицер попытался вас изнасиловать? – Патрульный покосился на Реутова, и тот кивнул – продолжай, мол. – И нанес вам телесные повреждения? Вы готовы пройти экспертизу и написать заявление?

– Да. – Рудницкая всхлипнула, прижимая к разбитому носу платок мужа. – Я, конечно, готова. Просто я очень испугалась, он такой огромный, что я против него могу сделать, во мне сорок килограммов веса.

– Конечно. – Патрульный снова покосился на Реутова, и тот кивком подтвердил, мол, давай. – Что ж, проедем в отдел. Граждане, вы свидетели?

– Просто прибежали на крик. – Парень пожал плечами: – А так мы не видели ничего.

Он уже сообразил, что происходит нечто странное, и когда его спутница, уже вдохнув воздуха, попыталась возразить, ощутимо толкнул ее, и та в прямом смысле слова сдулась, озадаченно взглянув на мужа.

– Пройдемте в машину, граждане. – Патрульный растерянно посмотрел на Реутова: – А вы…

– А я своим ходом, прямо за вами.

Патрульный развел руками и кивнул.

– Негодяй может скрыться. – Это подал голос пожилой мужик. – Я… Таких уродов, как ты, расстреливать надо.

– Я бы не торопился. Почему-то все, кто ратует за расстрелы, уверены, что окажутся со стороны приклада.

– Что?!

– Ничего, мысли вслух. – Реутов ухмыльнулся, глядя на разбитое лицо Татьяны Рудницкой. – Художественно, да. Вот кому надо в Голливуд, а я так, рядом постоял.

Рудницкий рванулся в сторону Реутова, но патрульный перехватил его:

– Не надо, гражданин. Пройдемте в отдел, там все выясним.

Патрульные увели всхлипывающую «пострадавшую», ее супруга и свидетелей, Реутов засмеялся и взял с полки телефон. Камера исправно работала, и он остановил запись.

– А теперь я выясню, зачем ей все это понадобилось. Что-то она скрывает.

Реутов запер квартиру Надежды и опечатал заново. Это пока еще место преступления, и он решил, что вернется сюда снова.

Что-то он упускал, и это ощущение раздражало его.





* * *


Люба чувствовала себя не очень уютно. Ее беспокоили мысли о Женьке, о том, что придет Леонид осмотреть собаку, а ее дома нет, и о том, что надо бы купить животным еды и Женьке фруктов. А еще похороны Нади нужно будет как-то пережить, встретиться там с отцом и этой его… женой.

И дядя Андрей отчего-то очень нервничает, а у Любы о нем сложилось совершенно иное мнение, а тут дядя очевидно расстроен…

Женьку скоро надо кормить обедом, укладывать на дневной сон, а она здесь, и уйти никак.

Неловкость ситуации усиливается тем фактом, что они с дядей очень редко общались, а теперь он отчего-то расстроен. А Люба не привыкла никого расстраивать, Отец всегда был отстраненным и ни во что не вмешивался, даже когда Надя принялась бунтовать против невесть чего и втянула в этот бунт Любу, которая ничего подобного не хотела. Но отец как бы наблюдал со стороны, а потом, когда он женился вторично и в новой семье родился ребенок… Ну, тут уж его новая жена быстро отвадила от дома падчериц, мотивировав это тем, что они – взрослые лошади и вообще отрезанный ломоть, а у них тут полноценная семья.

Сама Люба не стремилась, ведь и раньше отец в ее жизни присутствовал просто как статист. Отец тоже не настаивал, и так оно остается по сей день. Просто с дядей была такая же история, и Люба это принимала как должное. Но сейчас она ощущала неловкость, потому что, если человек так расстроен, значит, ему не все равно.

– Дядя Андрей, я… ты знаешь, я пойду, наверное. Ты занят, а я ввалилась к тебе, и…

– Люба, я… нет, сиди. – Бережной взялся за чайник. – Я рад, что ты пришла. Понимаю, что не был хорошим дядей – да никаким не был, – но еще не поздно все исправить. Ты передо мной ни в чем не виновата, как и Надя, и с моей стороны было эгоистично и недостойно выбросить вас обеих из своей жизни. А ведь если бы я так не сделал, то Надя, возможно, была бы сейчас жива.


– Нет, – Люба покачала головой. – Надя свой путь выбрала сама уже давно, и она шла по нему, никуда не сворачивая, не слушая никаких доводов, ей это просто было не нужно, она хотела так жить, ее все устраивало. Так что ты напрасно себя казнишь. А я… ну, я понимаю, что…

Дверь открылась, и в комнату заглянула секретарша:

– Андрей Михайлович, подполковник Реутов приехал. – Она вдруг хихикнула. – Извините, там какие-то ваши родственники, Рудницкие, что ли, и он сказал…

– Где они?

– В кабинете номер три. – Секретарша многозначительно округлила глаза: – Реутов сказал, вам надо это увидеть.

Люба вскочила, Бережной вышел из-за стола, и они вместе вышли в приемную, а потом пересекли коридор.

– Сюда.

Бережной вошел в небольшую дверь, за которой оказался еще один коридор, довольно тесный.

– Если есть необходимость записать допрос или разговор, вот отсюда съемка и ведется. – Бережной взял Любу за руку. – Ага, пришли, теперь тихо.

Он открыл еще одну дверь, и они оказались перед стеклянной панелью.

– Они нас не видят и не слышат.

Люба вздрогнула – прямо перед ней сидит отец. Раскрасневшийся, возбужденный, он тяжело дышит, и ей становится жаль его. Если бы не стекло, Люба могла бы дотянуться до него рукой, – но разделяет их не только оно.

Отец сильно постарел с тех пор, как они виделись в последний раз. Что он здесь делает и почему у него за спиной стоит полицейский? А за столом сидит его жена, отчего-то растрепанная, в изодранной одежде, под глазом уже начинает наливаться синяк, нос и губы опухли.

Напротив расположился следователь – жена отца что-то говорит, всхлипывая, а он записывает и участливо кивает. Рядом с ней стоит женщина-полицейский.

– Что…

– Тихо, Люба, сейчас поймем.

Бережной нажал на какую-то кнопку, и в помещение ворвались звуки.

– Тогда он набросился на меня и стал рвать одежду. – Жена отца всхлипнула, а отец возмущенно вскрикнул, но полицейский удержал его. – Я испугалась, хотела убежать, но он вдруг ударил меня, потом схватил за волосы, я начала кричать, а он бил меня, бил, а когда услышал, что кто-то бежит, то оттолкнул, и я упала на пол.

Отцовская жена заплакала, и тот снова сделал попытку подойти к ней.

– То есть вы подтверждаете, что офицер полиции, подполковник Реутов, пытался вас изнасиловать?

– Он напал на меня, когда я отказалась… вступить с ним в… ну, в связь… и он словно взбесился.

– Вы настаиваете?

– Конечно, я понимаю, что2 это мое слово против его, но есть свидетели.

– Которые просто услышали крики.

– Довольно! – отец стукнул кулаком по столу. – Думаете, я не вижу, что тут происходит? Вы хотите выгородить своего сотрудника, но у вас это не выйдет. Не выйдет, молодой человек! Есть два свидетеля, которые были со мной в той квартире и которые видели, как… в общем, не выйдет! Я этого так не оставлю, сюда уже едет мой адвокат, и я…

– Успокойтесь, гражданин, я же пока просто задаю вопросы. – Следователь пожал плечами: – Никого я тут не пытаюсь выгородить.

Люба услышала, как за ее спиной открылась дверь, и, обернувшись, увидела Реутова.

– Денис Петрович, что это за цирк?

– Вы просто смотрите, Андрей Михалыч. И правда, цирк. Я эту даму в квартире Рудницкой встретил.

Люба вздрогнула, и Реутов, словно только сейчас ее заметил, сочувственно тронул ее за плечо:

– Извини, Люба, что тебе приходится все это наблюдать.

Люба подумала, что с такой внешностью ему место где-нибудь в киноиндустрии, а не в полиции.

А еще она поняла, что происходит нечто очень скверное.

– Тихо. – Бережной взял Любу за руку. – Спокойно, детка.

В комнате жена отца читает протокол, и с ней рядом уже сидит адвокат. Люба его хорошо знает – это Артур Олегович, давний друг отца. Он взял протокол и перечитал его.

– Подписывай.

Люба непонимающе посмотрела на Реутова. У нее в голове не варилось, что такой парень мог позариться на жену ее отца, злобную вульгарную клячу.