Училка и медведь

— Вы что-то забыли? — докторша поднимает на меня глаза. — Вашу выписку я отдала девушке, а врачу отправила на почту.

— Нет-нет, всё в порядке, доктор, — отвечает ей Ирка. — Это наш папочка.

Улыбается мило, змея, и живот снова поглаживает, прикрывая свою ядовитость материнством.

— Долгая история, — пожимаю я плечами на обескураженный взгляд врача.

— Ясно, — отвечает она нейтрально и отворачивается к монитору, диктуя Ирине инструкцию куда и как ложиться на кушетку.

Всё повторяется, как каких-то двадцать минут назад. Тот же шум аппарата, тихий шорох скольжения датчика, молчание в кабинете.

Только эмоции совсем другие. И если кто-то попросит описать их словами, то фиг знает, смогу ли.

Одно дело было находиться тут с Белочкой, другое — с Ириной.

Врач негромко комментирует то, что видно на экране. Я смотрю только туда, только на ребёнка. Такой же маленький и совершенно безвинный, как и горошинки. Только один.

Палец сосёт, прохвост, и ножками своими будто на педали жмёт.

Нет, что бы там не случилось, не брошу я пацана. С Иркой пободаемся, понимаю, она уже манипулировать через ребёнка пытается, то ли ещё будет. Но пусть хоть сколько ядом исходит, мальчишку я отталкивать не собираюсь.

— Отставание больше не фиксирую, всё нагнал плод, — констатирует врач. — Есть два кольца пуповины на шее, но нарушения кровотока нет. До родов ещё далеко, может размотается ещё. Тут наблюдение.

Врач распечатывает фотку УЗИ, как и с горошинками, только в двух экземплярах. Одну отдаёт Ирине, вторую мне. Видимо, поняла, что не всё у нас просто.

Я складываю серую картинку с очертанием маленькой головёшки в треугольнике пополам и кладу в карман. Не хочу, чтобы Карина нашла. Не секрета ради, но чтобы её лишний раз не травмировать.

— Одевайся, я оплачу обследование, — говорю бывшей, пока она натягивает колготки.

Хочется уйти быстрее. Я как-то дерьмово во всей этой ситуации чувствую себя.

Расплачиваюсь на ресепшн снова, и едва уже хочу свалить, как в фойе выходит Ирина. Быстро же она.

— Спасибо, Богдан, — подходит ближе. — Теперь у тебя есть фото нашего малыша. Он, кстати, шевелится как раз сейчас — я чувствую. Наверное, твой голос взволновал его. Хочешь почувствовать тоже?

Она тянется к моей ладони, но я убираю руки в карманы брюк.

— Нет, Ира. Не хочу тебя касаться. А ребёнка я почувствую, когда родится и смогу взять на руки. Прощай.

Я разворачиваюсь, чтобы уйти, но это же Ира. Не так всё с ней легко и просто.

— Ох, — она покачивается и хватается за мою куртку. — Голова закружилась. Бывает после лежачего положения.

На автомате подхватываю её под локти и усаживаю на кресло. Знаю, что играет роль, но не могу же я её, беременную и типа в предобморочном, бросить на пол и уйти. Тут люди вокруг. Да и… а вдруг ей и правда нехорошо стало? У Карины тоже бывают головокружения.

— Позовите врача, — громко говорю, обращаясь на ресепшн.

— Да не нужно, Богдаша, — ослабевшим голосом блеет Ирина. — Это всё стресс и одиночество. Бывает. Сейчас легче станет. Просто… — она вдруг с силой, не свойственной тем, кто вот-вот грохнется в обморок, вцепляется пальцами мне в рукава. — Как представлю, как ты с этой… рыжей… внутри всё рвётся от боли, понимаешь? С ума схожу, хоть в петлю. Не могу без тебя я, Богдан, не могу… И ребёнка этого оставила только потому что надеялась, что ты вернёшься…

Последние слова как пощёчина, как отрезвляющее ведро ледяной воды.

То есть сам по себе мальчишка и не нужен был ей?

Стерва.

Карина вон тоже на аборт собиралась, но я видел её лицо, какой она пришла в клинику — чёрная вся от страха и переживаний. И сама же и передумала.

А эта… Заявлять такое.

— А вот и врач, Ира, — я отцепляю её пальцы, крючками впившиеся мне в руку, и отхожу, уступая место врачу.

— Счёт мне на почту, пожалуйста, — говорю уже девушке на ресепшн, с беспристрастным видом наблюдавшей за развернувшейся сценой, и спешно ухожу.





34




— Да не успела сделать маникюр, — Маша стыдливо поджимает пальцы и хватается за чайник, чтобы переключить внимание.


— Ой, Маш, нашла по какому поводу оправдываться, — улыбаюсь я. — У меня в животе двое, я думаю, что мой следующий маникюр будет года через полтора в лучшем случае. А у тебя целых трое детей! Вообще не представляю, как ты справляешься, когда Женя постоянно на работе.

— Да как, Карин… не особо, — вздыхает она. — Сама видишь.

Маша приподнимает занавеску у окна, демонстрируя на подоконнике кучу всяких вещей. И горшок с фиалками, и полотенце скомканное кухонное, и расчёска, и кукла тут, и машинка. Людям иногда проще продемонстрировать свой недостаток, нежели волноваться, что его заметят. Что-то из разряда: “О, у меня дырка на носке!”

Но в моих глазах её это совершенно не роняет как хозяйку. Её дом не идеальный, да, не с музейным порядком, но он такой живой, такой дышащий любовью, жизнью, детьми, семейным благополучием. Здесь хочется находиться.

И Маша сама как солнышко. Как центр этой вращающейся вокруг неё счастливой вселенной. И то, что у неё маникюра нет, а просто аккуратно обрезаны ногти, совсем не делает её какой-то не такой. Она сама по себе милая, добрая, улыбчивая. Я ни разу не слышала, чтобы Маша пожаловалась, что ей тяжело или она жутко устала от семейных забот. Так что отсутствие лака на ногтях — сущий пустяк.

— Ты вон на таком сроке, а наготовила больше меня, — всплескивает руками.

— Ну а чем мне ещё было заняться?

На самом деле, это правда. Вчера произошёл ещё один инцидент с Богдана бывшей, но о нём я решила Медведю не говорить. Потому что смысл жаловаться?

Я недавно записалась на йогу для беременных. Это со всех сторон оказалось хорошей идеей. Тут и полезная физкультура была, и возможность пообщаться с другими будущими мамочками, обсудить страхи и чаяния, найти приятельниц, с кем потом можно будет гулять с колясками и в песочнице.

И только я порадовалась, в какую замечательную группу попала, едва успела две недели отходить, как у нас появилась новенькая. Думаю, несложно догадаться, кто это. Ирина.

Она сразу подружилась со всеми девчонками, вела себя подчёркнуто мило и слащаво. Ну и, конечно, не забыла рассказать всем, что ждёт замечательного мальчишку, но ей уже заранее жаль своего малыша, потому что расти он будет без папочки. Ведь его отец ушёл к другой, оставив её, бедолагу, беременной.

Конечно же все тут же заулюлюкали, какой он подлец, и какая стерва его новая пассия, а Ирина просто святая женщина.

Было тошно слушать весь этот отвратительный лживый чёс. Очень хотелось добавить, что ушёл-то этот “гадкий подлец” потому что эта “святая женщина” ему попросту изменила.

Но я промолчала. Может, именно на скандал Ирина и рассчитывала, кто её знает. Питается она, наверное, негативной энергией. Поэтому я ей такого удовольствия не доставила. Но совсем промолчать не смогла.

— Ой, как жаль! — я коснулась плеча Ирины при всех, когда она поведала после занятий в раздевалке свою печальную историю. — А вот у меня тоже ситуация непростая. — Бывшая моего мужа утверждает, что беременна от него, но факт сомнительный.

— Что только не делают эти бывшие, чтобы мужика удержать! — покачала головой одна из девчонок.

— Нас тоже доканывает бывшая моего мужа. Мерзавка уже достала придумывать всякие причины для встречи. Как можно так унижаться? — добавила другая.

— Стыдоба! — поддакнула третья, погладив живот.

Ирина покраснела и поджала губы. Разговор зашёл немного в другое русло. Она, конечно, стерва, но с чего решила, что я — Божий одуванчик?

— Мужа? — посмотрела на меня с иронией. — А я колечко не увидела и подумала, что вы не замужем.

Попыталась подшпилить уже не для картинки, а в самую десяточку.

— Колечко дома. Руки уже отекают — не налезает. Но после родов обязательно покажу. Красивое такое! Каждый день любуюсь. Вот как у вас, только камешек чуть больше и ободочек шире.

Девчонки даже замолчали и просто хлопали глазами, глядя на нас. Видимо, какое-то напряжение всё же почувствовали. Но тут заглянула тренер и попросила поторопиться, потому что следующая группа беременяшек уже топталась на пороге, а мы всё тут болтали.

Да, пора было расходиться, пока наша с Ириной перепалка взглядами не превратилась в эпичный пузо-бой.

Но бесценным было выражение её лица, когда я пришла на следующую тренировку. Наверное, она не ожидала, что я приду, раз уж она здесь.

Но ещё раз: Ира, кто тебе сказал, что я нежная пугливая фиалка?

Мне нравится заниматься йогой, нравится общаться с девочками. И тебе испортить это не дано, как ни старайся.

Однако, конечно же я расстроилась и разозлилась. Именно поэтому на нервах наворотила для похода в гости к сослуживцу Богдана целую гору блюд. Ну а что, Машуне, что ли, с тремя детьми колотиться? Ей и так и дом убрать надо, организовать всё, да и готовить будет по-любому, хоть я и сказала, что мы принесём еду.

Вообще, к Маше с Евгением мы с Богданом стали часто наведываться. Они живут недалеко, всего двадцать минут на машине.

— Прирвет! — в кухню забегает Вовчик — младший ребёнок Маши.

Ему скоро три и он отлично разговаривает. Мы буквально за пару занятий поправили произношение “р”, и теперь он вставляет её куда надо и куда не надо. Но это нестрашно, скоро выровняется.

— Привет! — отвечаю я ему и треплю по волосам. — Как дела? Стишки все проговорил?

— Да! Хочешь послушать?

— А давай!

Вова становится ровненько, выпячивает грудь и начинает декламировать “Бычка” под полным гордости и умиления взглядом матери.

— Браво! — хлопаю ему в ладоши, когда заканчивает, а Вовчик улыбается во весь рот и сияет, а потом поворачивается к Маше за похвалой и лаской, которую та ему с удовольствием даёт.

— Девочки, ну что, за стол? — в кухню заглядывает Женя и кивает в сторону гостиной, приглашая.

Маша отправляет Вовчика в комнату к старшим детям поиграть, и мы с ней идёт к столу. Богдан и Женя с чего-то смеются, и мне очень нравится наблюдать за этим искренним выражением чувств моего Медведя. Каждый раз в груди тепло разливается и всё тело будто негой наполняется и радостью.