Убивство и неупокоенные духи
Часть 24 из 42 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Выпадает ли роса?
Не видна ли на востоке
Мертвенная полоса?
Бас: Ночь слабеет, ночь бежит,
Забирает тьму с собою,
Скоро солнце озарит
Златом – небо голубое.
Я – жалкая душа, охваченная страхом смерти, а Ланс – великое олицетворение всемогущей Надежды, и Мод грохотала на пианино, аккомпанируя, а наши голоса сливались, я смелел, и заключительный куплет мы гремели так, что публика была вне себя от восторга:
Могилы хлад и ночи мрак
Хранят мой жалкий, скорбный прах.
Восславлю утро, что грядет,
И ночь навеки изойдет!
На этом куплете матер всегда рыдала. Но счастливыми слезами – ведь это было обетование христианской веры, положенное на музыку. Бедная матер, она ушла первой. А Элейн пела «Прощай» Тости, и у нас у всех глаза были на мокром месте. Счастье страдания, как называет это Брокки. Типично валлийское счастье страдания. Но оно питало наш дух, как никогда не сможет та музыка, что нравится Брокки. Такого уже никто не поет. Впрочем, сейчас вообще уже никто не поет просто так – только за деньги. Мы-то пели, потому что не могли не петь… На некоторых вечерах пела и Вина, после того, как мы поженились. Отличное контральто. Ее звездным номером была немецкая песня, авторства какого-то Бёма. «Still Wie die Nacht». Но, конечно, она пела по-английски:
Глубже даже океана,
Словно ночь, нежна —
У тебя любовь такая
Быть ко мне должна.
Конечно, требовать такого от валлийского мужа-краснобая – это много. Но когда она пела:
Как скала тверда любовь,
Словно сталь, светла…
У меня любовь такая
Быть к тебе должна, —
я чувствовал, что эти слова у нее идут прямо из сердца. Тверда как скала. Такова ее верность – и моя тоже. Потому что в беде и в радости мы были верны друг другу. Кроме того одного раза. Но что теперь об этом думать… Бедняжка Мод. Умерла молодой. Чахотка. Это семейное. Джимми Кинг называет чахотку романтической болезнью, но выглядит она ближе к концу не очень романтично. Ужас и боль. Даже прикосновения невыносимы. Но бедняжка Мод получила ужасный удар. Ее жестоко бросили – меньше чем за месяц до свадьбы. Сейчас, кажется, чахотка ушла в прошлое. Брокки иногда к этому близок. Я узнаю по взгляду. Джулия. Почему в нашей семье столько мужчин творят глупости из-за женщин?.. Я точно вел себя как дурак с Элси Хэар. Но когда она меня бросила ради Элмера Вансикля, я это пережил. Никакая девушка меня не сломает. Счастья им двоим не было. Вансикль не мог удержаться ни на одной работе. Пил. Я встретил Элси несколько лет назад на Всеканадской выставке в Торонто. Не узнал бы, если б она сама не назвалась. Растолстела и потеряла передний зуб, и залепила дыру пластырем. Смешно и жалко. Она говорила вроде как подыгрывая. Не то чтобы с заискиванием, но уважительно. Уважительно ко мне! А ведь когда-то я был ее рабом, и она не может этого не помнить. Счастливо отделался. Она говорила ужасно неграмотно. Она бы меня позорила, в отличие от Вины. Вина шла вверх, и я тоже, и часть пути мы карабкались вместе. Броненосец-консорт, как у Бернарда Шоу в той пьесе. Что же случилось? Та ужасная ссора, наверно. После нее так и не стало как прежде. Но она хранила верность. Мы оба хранили верность. Я знаю, ее беспокоит, что я общаюсь с женщинами и среди них попадаются очаровательные, но у них нет того, что есть у нее. Унаследовано от предков-лоялистов? Возможно. Кажется, теперь люди, мнящие себя передовыми, не верят в наследственность. Но я происхожу из семьи портных и точно знаю, что первосортное сукно из шерсти второго сорта не сделать… Что будет с Брокки? У него хорошие задатки с обеих сторон, хоть он и высмеивает воззрения своей матери, и мои тоже. Но он не слишком плотно соткан. Жидковато, как говаривал дядя Дэвид, щупая ткань. Он-то знал, хоть и женился в конце концов на Ангеле. Мэри Эванс по прозвищу Ангел. Не потому, что в ней было что-то ангельское – так называлась таверна, где она была хозяйкой. Хороший паб. Прямо у церкви Девы Марии, где же еще быть таверне «Ангел». Ангел Благовещения. Таверну назвали так в те дни, когда церкви и пабы стояли не слишком далеко друг от друга – гораздо ближе, чем следовало бы, по мнению методистов. В «Ангеле» всегда было весело. Надеюсь, старина Дэвид весело прожил остаток жизни, хоть и вел себя как свинья по отношению к патеру. Старина Дэвид любил свободу и веселую жизнь больше респектабельности… Я уже дошел до конца главы, но, кажется, не воспринял ни слова. Но конечно, я эту книгу уже много раз читал. Вудхаус никогда не подведет. Почти как музыка. Смысл есть, но он не бывает четко очерчен – так, чтобы в него можно было ткнуть пальцем. Только ощущение. Наверно, для этого я его и читаю. У него Страна потерянной отрады оживает, по крайней мере частично… Вина пошла в постель, но еще не спит, я знаю. Мин понесла ей наверх это чертово горячее молоко. Я все время твержу Вине, что от молока бывает запор, а от запора – бог знает какие болезни. Но ее ничем не проймешь. Самоинтоксикация.
– Брокки, не знаю, как ты, а я пошел спать.
И я знаю, что ты собираешься делать, сын. Поставишь пластинку – Чайковского, на минимальную громкость – и будешь растравлять свое страдание по Джулии. Счастье страдания. Не думай, что тебе удастся его избежать. Я-то знаю. Ты просто подпитываешь его другой музыкой.
(6)
БРОКУЭЛЛ
(Когда отец выходит из библиотеки, Брокуэлл выжидает, пока тот поднимется по лестнице и зайдет в спальню к Мальвине – поболтать с ней пару минут и выключить ей свет. Брокуэлл в самом деле ставит пластинку на ортофон, прикрутив громкость. Но не Чайковского; пластинку он взял из портфеля, с которым ходит в университет. Она называется «Июнь в январе»; голос певца и мелодия – слегка жалобные, почти скулящие, по моде того времени.
В январе настал июнь —
Потому что я влюблен.)
«Просто удивительно, до чего сильно действуют пошлые мотивчики». Ноэль Кауард. Мистер Гилмартин, атрибутируйте цитату. «Личные жизни»[44]. Он удивительно прав. Эта песня пробирает меня так, как не пробирает более изысканная музыка. Потому что мои чувства пошлы? Нет; потому что это – голос моего поколения, а популярная романтика всегда сваливается в пошлость, и мне не судьба избежать того же самого. Во всяком случае, полностью избежать. Иначе быть мне занудным моралистом. Я-то лучше знаю или думаю, что знаю. Когда мне хочется романтичной музыки, я ставлю кого-нибудь из тяжеловесов, и мои предки думают:
Ему всегда претит все то,
Что так любезно мне.
О как, должно быть, утончен
Наивный сей юнец![45]
Гилберт и Салливен. И весьма мудро замечено. В них гораздо больше мудрости, чем обычно думают. Как там?..
И боль, что почти наслажденьем томит,
Сменит радость, что с болью граничит…[46]
Никто не включит эти строки в «Большую хрестоматию викторианской поэзии» под редакцией сэра Артура Куиллер-Кауча. Однако старина Ку нашел место для многих строк, которые и вполовину не так хороши. Очень раздражает, когда Фрости все время зовет его «Ку», словно они близкие друзья. Доктор Джеймс Плиний Уитни Фрост, выдающийся поэт и лектор, преподаватель английского языка и литературы в Университете Уэверли. Олицетворение поэзии и хорошего вкуса, который мы хотели бы привить молодежи. Никогда не пытайтесь цитировать Ноэля Кауарда в разговоре с Фрости. Он неплохой мужик, если б только не был таким чертовски безупречным. Мне подавай старину Джимми Кинга, который всегда будет второй скрипкой при Фрости, потому что Употребляет. Я видел, как он Употребляет – прямо в этой комнате. У папы отличный шотландский виски… «Я трезвенник, но очень толерантен», – говорит Джимми, залив глаза – с таким видом, будто мы этой шутки никогда не слышали. А я – гордость и радость как Фрости, так и Джимми, потому что умею писать рефераты, какие им нравятся: безупречные для Фрости и весьма упречные, но с юмором, для Джимми. Я прекрасно знаю, как быть гордостью и радостью своих преподавателей, и выжимаю из этого все возможное. Вот только для папы и матери я не гордость и не радость. Чтобы стать отличником в их глазах, недостаточно быть отличником в изучении английского языка и литературы. Нужно отказаться от Джулии… Почему мать ее так ненавидит? Именно ненавидит, хотя когда я набираюсь духу пригласить Джулию к нам, мать – сама любезность и олицетворение светских манер. Начинает разговаривать со всей четкостью и правильностью, прямо из девятнадцатого века. Этот осел Бидуэлл вечно твердит, что она очень «светская дама», – он думает, это прекрасный комплимент для женщин постарше. Бидуэлл, мой главный соперник в учебе. Но ему никогда меня не обойти. Слабо́; пускай он все знает и все читал, даже Вирджинию Вулф читал и делает о ней доклады в клубе английской литературы, но он никогда в жизни не испытывал настоящего чувства. А если и испытывал, очень старается не допускать его в свои работы. В тот раз он жутко разозлил Фрости, намекнув, что в дружбе Теннисона с Хэлламом было что-то подозрительное. Тут такое началось! «Я не совсем уверен, что полностью понял ваши инсинуации, мистер Бидуэлл, но если мои смутные догадки правильны, я должен попросить вас больше не высказывать подобных предположений у меня на занятиях». Я лучше всех остальных знал, что имеет в виду Бидуэлл, потому что однажды теплой весенней ночью он предложил это мне. Надеюсь, мне удалось тактично сформулировать свой отказ. Не хотел задеть его чувства, но… нет уж, спасибо. Бидуэлл все знает про Оскара Уайльда, с которым в нынешнее лето Господне в Уэверли нужно обходиться оч-чень осторожно. Бидуэлл прочитал материалы суда над Уайльдом в книге из серии «Примечательные судебные процессы Британии», умудрился ее раздобыть в спецхране библиотеки. Но он не знал, что человек, совративший Уайльда на кривые дорожки, был канадцем. Да, Роберт Росс, представитель одного из наших Первых семейств. Странный штрих к весьма жалкой роли Канады на поприще мировой литературы. Но Канада вообще странная. Уайльд, преданный мальчишками-рассыльными и безработными лакеями. Почему он их сразу не раскусил?
Всегда непрочно, ненадежно зданье,
Основанное на любви толпы[47].
Мистер Гилмартин, атрибутируйте цитату. Да, сэр. «Генрих IV», часть вторая. Как вы думаете, значит ли это, что Шекспир был снобом? А, мистер Г.? Не обязательно, профессор Дж. П. У. Ф. Возможно, это просто значит – он знал, что к чему, почем на рынке деньги и всякое такое. И вообще, снобы не всегда ошибаются. В.: А вы сноб, мистер Г.? О.: Время от времени, сэр, по мере необходимости и смотря по ситуации. Так же, как вы и все прочие люди… Любого возьми, он считает себя выше хоть кого-нибудь, верно, сэр? Мы с вами, например, снобы от литературоведения. Не то чтобы я ставил себя на равную ногу с вами, сэр, но я уже начинаю судить о людях по тому, насколько хорошо они знают английскую литературу. Но это вопрос непростой… Вот моя мать, например, считает, что Томас Гарди – первосортный автор, non penis canina[48], но я заметил, что порой она обращается к «Отверженным», а сегодня я застал ее за чтением «Сент-Эльмо», который наверняка получил какую-нибудь премию как Самый Худший Роман. Какой из этого сделать вывод? О вкусах не спорят. Тетя Мин к этой фразе неизменно прибавляет: «…сказала бабка, поцеловав корову». А мой отец вечно перечитывает Вудхауса и вдруг повергает меня в столбняк цитатой из Оссиана, которого, как выясняется, впитал вместе с материнским молоком. Я не читал Оссиана, но надо как-нибудь в него заглянуть… А что впитал с материнским молоком я? «Шведскую семью Робинзон», неплохо, а еще – «Детей воды»; проф. Дж. П. У. Ф. высочайше одобряет ее как подлинный образец английской литературы, но она к тому же одна из ужаснейших, нравоучительнейших детских книг – даже среди тех, что написаны пасторами низкой церкви[49]. Но еще – «Приключения Сэмми и Сюзи Хвостикс» и «День рождения крольчонка Пушистика», а это вообще никакая не литература… В.: Случалось ли вообще хоть кому-нибудь (за возможным исключением вас, сэр, проф. Дж. П. У. Ф.) вырасти на строгой диете из Лучших Образцов Человеческой Мысли? Нам всем нужна определенная доза мусора, чтобы оставаться людьми (опять же, за возможным исключением вас, сэр, проф. Дж. П. У. Ф.). Вроде «Июня в январе», так что давайте поставим ее еще раз. Удивит ли вас, профессор, если вы узнаете, что я вырос на газетных комиксах – да, всеми презираемых смешных картинках – и до сих пор глотаю их по нескольку штук в день? Я почерпнул из «Матта и Джеффа» множество ценнейших фраз. «Такое невежество действует освежающе», – говорит Матт, когда Джефф пытается написать слово «банан». А Джефф, добившись расположения прекрасной и грозной мисс Клатц, восклицает: «Матта кондрашка хватит от ревности». Мэгги, охаживая Джиггса скалкой, кричит: «Насекомое! Приземленный обыватель!» Я не могу без этих комиксов, как наркоман – без своей понюшки. Они не дают мне потонуть под грузом блистательности, устремлений, озарений, неземной красоты – то есть всего, что представляет собой английская литература. Разум не выносит величия в слишком большой дозе. Во всяком случае, мой разум. Очевидно, что вы, проф, этим не страдаете… В.: Скажите мне, проф, ради всего святого, как это получилось, что вас наградили таким имечком – Джеймс Плиний Уитни?[50] Нет, я ничего не имею против старины Дж. П. У. Никоим образом. Его нельзя назвать лодырем. А его лучшее достижение – то, что он привел Ниагарский водопад в каждый дом, как «Любовь цветет». Мощь водопада льется, мигая и дрожа, в стеклянный пузырек с крохотным острым хвостиком. Да, наша система гидроэлектростанций, которая превыше всяческой похвалы, вышла из чресел – извините за кажущуюся неделикатность выражений – Джеймса Плиния Уитни! В.: Так дело в этом? Неужели, когда вы все еще дремали в материнской утробе, вашим родителям было видение, что вы принесете канадской молодежи иной свет – свет Английской Литературы? Свет, невиданный на суше и воде[51], пока деятели вроде вас не начали перекачивать его в тысячи сияющих, вибрирующих ламп вроде меня, не говоря уже о много большем числе тусклых лампочек, годных только для чуланов и студенческих меблирашек? И у каждого из нас – крохотный острый хвостик на конце, чтобы прокалывать пузыри самомнения людей, не верящих в наш авторитет; вы в этом деле виртуоз, а, проф? О да, теперь я понимаю. Ваше имя, Джеймс Плиний Уитни Фрост, – один из великолепных каламбуров, которые так любит жизнь, но оценить их способны лишь немногие. Такие, как я… Однако «Июнь в январе» больше не подпитывает мою меланхолию. Что теперь поставить? «Любовь в цвету»?
В душе весна —
И вот она…
Нет, потому что Бидуэлл давеча сочинил на нее пародию и исполнил в столовой студенческого совета:
А вот сквозняк.
Он, словно враг,
Чиханье мне несет.
Нет, не сквозняк,
Вот я простак —
Моя любовь цветет!
Не видна ли на востоке
Мертвенная полоса?
Бас: Ночь слабеет, ночь бежит,
Забирает тьму с собою,
Скоро солнце озарит
Златом – небо голубое.
Я – жалкая душа, охваченная страхом смерти, а Ланс – великое олицетворение всемогущей Надежды, и Мод грохотала на пианино, аккомпанируя, а наши голоса сливались, я смелел, и заключительный куплет мы гремели так, что публика была вне себя от восторга:
Могилы хлад и ночи мрак
Хранят мой жалкий, скорбный прах.
Восславлю утро, что грядет,
И ночь навеки изойдет!
На этом куплете матер всегда рыдала. Но счастливыми слезами – ведь это было обетование христианской веры, положенное на музыку. Бедная матер, она ушла первой. А Элейн пела «Прощай» Тости, и у нас у всех глаза были на мокром месте. Счастье страдания, как называет это Брокки. Типично валлийское счастье страдания. Но оно питало наш дух, как никогда не сможет та музыка, что нравится Брокки. Такого уже никто не поет. Впрочем, сейчас вообще уже никто не поет просто так – только за деньги. Мы-то пели, потому что не могли не петь… На некоторых вечерах пела и Вина, после того, как мы поженились. Отличное контральто. Ее звездным номером была немецкая песня, авторства какого-то Бёма. «Still Wie die Nacht». Но, конечно, она пела по-английски:
Глубже даже океана,
Словно ночь, нежна —
У тебя любовь такая
Быть ко мне должна.
Конечно, требовать такого от валлийского мужа-краснобая – это много. Но когда она пела:
Как скала тверда любовь,
Словно сталь, светла…
У меня любовь такая
Быть к тебе должна, —
я чувствовал, что эти слова у нее идут прямо из сердца. Тверда как скала. Такова ее верность – и моя тоже. Потому что в беде и в радости мы были верны друг другу. Кроме того одного раза. Но что теперь об этом думать… Бедняжка Мод. Умерла молодой. Чахотка. Это семейное. Джимми Кинг называет чахотку романтической болезнью, но выглядит она ближе к концу не очень романтично. Ужас и боль. Даже прикосновения невыносимы. Но бедняжка Мод получила ужасный удар. Ее жестоко бросили – меньше чем за месяц до свадьбы. Сейчас, кажется, чахотка ушла в прошлое. Брокки иногда к этому близок. Я узнаю по взгляду. Джулия. Почему в нашей семье столько мужчин творят глупости из-за женщин?.. Я точно вел себя как дурак с Элси Хэар. Но когда она меня бросила ради Элмера Вансикля, я это пережил. Никакая девушка меня не сломает. Счастья им двоим не было. Вансикль не мог удержаться ни на одной работе. Пил. Я встретил Элси несколько лет назад на Всеканадской выставке в Торонто. Не узнал бы, если б она сама не назвалась. Растолстела и потеряла передний зуб, и залепила дыру пластырем. Смешно и жалко. Она говорила вроде как подыгрывая. Не то чтобы с заискиванием, но уважительно. Уважительно ко мне! А ведь когда-то я был ее рабом, и она не может этого не помнить. Счастливо отделался. Она говорила ужасно неграмотно. Она бы меня позорила, в отличие от Вины. Вина шла вверх, и я тоже, и часть пути мы карабкались вместе. Броненосец-консорт, как у Бернарда Шоу в той пьесе. Что же случилось? Та ужасная ссора, наверно. После нее так и не стало как прежде. Но она хранила верность. Мы оба хранили верность. Я знаю, ее беспокоит, что я общаюсь с женщинами и среди них попадаются очаровательные, но у них нет того, что есть у нее. Унаследовано от предков-лоялистов? Возможно. Кажется, теперь люди, мнящие себя передовыми, не верят в наследственность. Но я происхожу из семьи портных и точно знаю, что первосортное сукно из шерсти второго сорта не сделать… Что будет с Брокки? У него хорошие задатки с обеих сторон, хоть он и высмеивает воззрения своей матери, и мои тоже. Но он не слишком плотно соткан. Жидковато, как говаривал дядя Дэвид, щупая ткань. Он-то знал, хоть и женился в конце концов на Ангеле. Мэри Эванс по прозвищу Ангел. Не потому, что в ней было что-то ангельское – так называлась таверна, где она была хозяйкой. Хороший паб. Прямо у церкви Девы Марии, где же еще быть таверне «Ангел». Ангел Благовещения. Таверну назвали так в те дни, когда церкви и пабы стояли не слишком далеко друг от друга – гораздо ближе, чем следовало бы, по мнению методистов. В «Ангеле» всегда было весело. Надеюсь, старина Дэвид весело прожил остаток жизни, хоть и вел себя как свинья по отношению к патеру. Старина Дэвид любил свободу и веселую жизнь больше респектабельности… Я уже дошел до конца главы, но, кажется, не воспринял ни слова. Но конечно, я эту книгу уже много раз читал. Вудхаус никогда не подведет. Почти как музыка. Смысл есть, но он не бывает четко очерчен – так, чтобы в него можно было ткнуть пальцем. Только ощущение. Наверно, для этого я его и читаю. У него Страна потерянной отрады оживает, по крайней мере частично… Вина пошла в постель, но еще не спит, я знаю. Мин понесла ей наверх это чертово горячее молоко. Я все время твержу Вине, что от молока бывает запор, а от запора – бог знает какие болезни. Но ее ничем не проймешь. Самоинтоксикация.
– Брокки, не знаю, как ты, а я пошел спать.
И я знаю, что ты собираешься делать, сын. Поставишь пластинку – Чайковского, на минимальную громкость – и будешь растравлять свое страдание по Джулии. Счастье страдания. Не думай, что тебе удастся его избежать. Я-то знаю. Ты просто подпитываешь его другой музыкой.
(6)
БРОКУЭЛЛ
(Когда отец выходит из библиотеки, Брокуэлл выжидает, пока тот поднимется по лестнице и зайдет в спальню к Мальвине – поболтать с ней пару минут и выключить ей свет. Брокуэлл в самом деле ставит пластинку на ортофон, прикрутив громкость. Но не Чайковского; пластинку он взял из портфеля, с которым ходит в университет. Она называется «Июнь в январе»; голос певца и мелодия – слегка жалобные, почти скулящие, по моде того времени.
В январе настал июнь —
Потому что я влюблен.)
«Просто удивительно, до чего сильно действуют пошлые мотивчики». Ноэль Кауард. Мистер Гилмартин, атрибутируйте цитату. «Личные жизни»[44]. Он удивительно прав. Эта песня пробирает меня так, как не пробирает более изысканная музыка. Потому что мои чувства пошлы? Нет; потому что это – голос моего поколения, а популярная романтика всегда сваливается в пошлость, и мне не судьба избежать того же самого. Во всяком случае, полностью избежать. Иначе быть мне занудным моралистом. Я-то лучше знаю или думаю, что знаю. Когда мне хочется романтичной музыки, я ставлю кого-нибудь из тяжеловесов, и мои предки думают:
Ему всегда претит все то,
Что так любезно мне.
О как, должно быть, утончен
Наивный сей юнец![45]
Гилберт и Салливен. И весьма мудро замечено. В них гораздо больше мудрости, чем обычно думают. Как там?..
И боль, что почти наслажденьем томит,
Сменит радость, что с болью граничит…[46]
Никто не включит эти строки в «Большую хрестоматию викторианской поэзии» под редакцией сэра Артура Куиллер-Кауча. Однако старина Ку нашел место для многих строк, которые и вполовину не так хороши. Очень раздражает, когда Фрости все время зовет его «Ку», словно они близкие друзья. Доктор Джеймс Плиний Уитни Фрост, выдающийся поэт и лектор, преподаватель английского языка и литературы в Университете Уэверли. Олицетворение поэзии и хорошего вкуса, который мы хотели бы привить молодежи. Никогда не пытайтесь цитировать Ноэля Кауарда в разговоре с Фрости. Он неплохой мужик, если б только не был таким чертовски безупречным. Мне подавай старину Джимми Кинга, который всегда будет второй скрипкой при Фрости, потому что Употребляет. Я видел, как он Употребляет – прямо в этой комнате. У папы отличный шотландский виски… «Я трезвенник, но очень толерантен», – говорит Джимми, залив глаза – с таким видом, будто мы этой шутки никогда не слышали. А я – гордость и радость как Фрости, так и Джимми, потому что умею писать рефераты, какие им нравятся: безупречные для Фрости и весьма упречные, но с юмором, для Джимми. Я прекрасно знаю, как быть гордостью и радостью своих преподавателей, и выжимаю из этого все возможное. Вот только для папы и матери я не гордость и не радость. Чтобы стать отличником в их глазах, недостаточно быть отличником в изучении английского языка и литературы. Нужно отказаться от Джулии… Почему мать ее так ненавидит? Именно ненавидит, хотя когда я набираюсь духу пригласить Джулию к нам, мать – сама любезность и олицетворение светских манер. Начинает разговаривать со всей четкостью и правильностью, прямо из девятнадцатого века. Этот осел Бидуэлл вечно твердит, что она очень «светская дама», – он думает, это прекрасный комплимент для женщин постарше. Бидуэлл, мой главный соперник в учебе. Но ему никогда меня не обойти. Слабо́; пускай он все знает и все читал, даже Вирджинию Вулф читал и делает о ней доклады в клубе английской литературы, но он никогда в жизни не испытывал настоящего чувства. А если и испытывал, очень старается не допускать его в свои работы. В тот раз он жутко разозлил Фрости, намекнув, что в дружбе Теннисона с Хэлламом было что-то подозрительное. Тут такое началось! «Я не совсем уверен, что полностью понял ваши инсинуации, мистер Бидуэлл, но если мои смутные догадки правильны, я должен попросить вас больше не высказывать подобных предположений у меня на занятиях». Я лучше всех остальных знал, что имеет в виду Бидуэлл, потому что однажды теплой весенней ночью он предложил это мне. Надеюсь, мне удалось тактично сформулировать свой отказ. Не хотел задеть его чувства, но… нет уж, спасибо. Бидуэлл все знает про Оскара Уайльда, с которым в нынешнее лето Господне в Уэверли нужно обходиться оч-чень осторожно. Бидуэлл прочитал материалы суда над Уайльдом в книге из серии «Примечательные судебные процессы Британии», умудрился ее раздобыть в спецхране библиотеки. Но он не знал, что человек, совративший Уайльда на кривые дорожки, был канадцем. Да, Роберт Росс, представитель одного из наших Первых семейств. Странный штрих к весьма жалкой роли Канады на поприще мировой литературы. Но Канада вообще странная. Уайльд, преданный мальчишками-рассыльными и безработными лакеями. Почему он их сразу не раскусил?
Всегда непрочно, ненадежно зданье,
Основанное на любви толпы[47].
Мистер Гилмартин, атрибутируйте цитату. Да, сэр. «Генрих IV», часть вторая. Как вы думаете, значит ли это, что Шекспир был снобом? А, мистер Г.? Не обязательно, профессор Дж. П. У. Ф. Возможно, это просто значит – он знал, что к чему, почем на рынке деньги и всякое такое. И вообще, снобы не всегда ошибаются. В.: А вы сноб, мистер Г.? О.: Время от времени, сэр, по мере необходимости и смотря по ситуации. Так же, как вы и все прочие люди… Любого возьми, он считает себя выше хоть кого-нибудь, верно, сэр? Мы с вами, например, снобы от литературоведения. Не то чтобы я ставил себя на равную ногу с вами, сэр, но я уже начинаю судить о людях по тому, насколько хорошо они знают английскую литературу. Но это вопрос непростой… Вот моя мать, например, считает, что Томас Гарди – первосортный автор, non penis canina[48], но я заметил, что порой она обращается к «Отверженным», а сегодня я застал ее за чтением «Сент-Эльмо», который наверняка получил какую-нибудь премию как Самый Худший Роман. Какой из этого сделать вывод? О вкусах не спорят. Тетя Мин к этой фразе неизменно прибавляет: «…сказала бабка, поцеловав корову». А мой отец вечно перечитывает Вудхауса и вдруг повергает меня в столбняк цитатой из Оссиана, которого, как выясняется, впитал вместе с материнским молоком. Я не читал Оссиана, но надо как-нибудь в него заглянуть… А что впитал с материнским молоком я? «Шведскую семью Робинзон», неплохо, а еще – «Детей воды»; проф. Дж. П. У. Ф. высочайше одобряет ее как подлинный образец английской литературы, но она к тому же одна из ужаснейших, нравоучительнейших детских книг – даже среди тех, что написаны пасторами низкой церкви[49]. Но еще – «Приключения Сэмми и Сюзи Хвостикс» и «День рождения крольчонка Пушистика», а это вообще никакая не литература… В.: Случалось ли вообще хоть кому-нибудь (за возможным исключением вас, сэр, проф. Дж. П. У. Ф.) вырасти на строгой диете из Лучших Образцов Человеческой Мысли? Нам всем нужна определенная доза мусора, чтобы оставаться людьми (опять же, за возможным исключением вас, сэр, проф. Дж. П. У. Ф.). Вроде «Июня в январе», так что давайте поставим ее еще раз. Удивит ли вас, профессор, если вы узнаете, что я вырос на газетных комиксах – да, всеми презираемых смешных картинках – и до сих пор глотаю их по нескольку штук в день? Я почерпнул из «Матта и Джеффа» множество ценнейших фраз. «Такое невежество действует освежающе», – говорит Матт, когда Джефф пытается написать слово «банан». А Джефф, добившись расположения прекрасной и грозной мисс Клатц, восклицает: «Матта кондрашка хватит от ревности». Мэгги, охаживая Джиггса скалкой, кричит: «Насекомое! Приземленный обыватель!» Я не могу без этих комиксов, как наркоман – без своей понюшки. Они не дают мне потонуть под грузом блистательности, устремлений, озарений, неземной красоты – то есть всего, что представляет собой английская литература. Разум не выносит величия в слишком большой дозе. Во всяком случае, мой разум. Очевидно, что вы, проф, этим не страдаете… В.: Скажите мне, проф, ради всего святого, как это получилось, что вас наградили таким имечком – Джеймс Плиний Уитни?[50] Нет, я ничего не имею против старины Дж. П. У. Никоим образом. Его нельзя назвать лодырем. А его лучшее достижение – то, что он привел Ниагарский водопад в каждый дом, как «Любовь цветет». Мощь водопада льется, мигая и дрожа, в стеклянный пузырек с крохотным острым хвостиком. Да, наша система гидроэлектростанций, которая превыше всяческой похвалы, вышла из чресел – извините за кажущуюся неделикатность выражений – Джеймса Плиния Уитни! В.: Так дело в этом? Неужели, когда вы все еще дремали в материнской утробе, вашим родителям было видение, что вы принесете канадской молодежи иной свет – свет Английской Литературы? Свет, невиданный на суше и воде[51], пока деятели вроде вас не начали перекачивать его в тысячи сияющих, вибрирующих ламп вроде меня, не говоря уже о много большем числе тусклых лампочек, годных только для чуланов и студенческих меблирашек? И у каждого из нас – крохотный острый хвостик на конце, чтобы прокалывать пузыри самомнения людей, не верящих в наш авторитет; вы в этом деле виртуоз, а, проф? О да, теперь я понимаю. Ваше имя, Джеймс Плиний Уитни Фрост, – один из великолепных каламбуров, которые так любит жизнь, но оценить их способны лишь немногие. Такие, как я… Однако «Июнь в январе» больше не подпитывает мою меланхолию. Что теперь поставить? «Любовь в цвету»?
В душе весна —
И вот она…
Нет, потому что Бидуэлл давеча сочинил на нее пародию и исполнил в столовой студенческого совета:
А вот сквозняк.
Он, словно враг,
Чиханье мне несет.
Нет, не сквозняк,
Вот я простак —
Моя любовь цветет!