Убить пересмешника
Часть 56 из 60 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– А дальше что было? – Мистер Тейт так и уставился на меня.
– Кто-то там ходил, и спотыкался, и все пыхтел, и кашлял… прямо разрывался. Сперва я думала, это Джим, только по голосу было непохоже, и я стала искать Джима на земле. Я думала, это Аттикус пришел нас выручать и очень устал…
– Кто же это был?
– Да вот он, мистер Тейт, пускай он вам сам скажет, как его зовут.
И я было ткнула пальцем в того человека в углу, но поскорей опустила руку, пока Аттикус не рассердился. Ведь показывать пальцем невежливо.
Тот человек все стоял у стены. Он все время так стоял, с тех пор как я вошла в комнату, – прислонился к стене и руки скрестил на груди. Когда я стала на него показывать, он опустил руки, уперся ладонями в стену. Руки у него были совсем белые, будто он никогда не бывал на солнце; в комнате у Джима было довольно темно, а стена кремовая, и даже удивительно, как на ней выделялись эти белые-белые руки.
После рук я посмотрела на его штаны цвета хаки, они были все в песке, а грубая холщовая рубаха разорвана. Он был очень худой, лицо тоже совсем белое, как руки, только подбородок немножко темнее. Худые щеки ввалились; рот большой; виски впалые, как будто в них ямки; а серые глаза светлые-светлые, мне даже показалось – он слепой. И на макушке редкие бесцветные волосы, прямо как пух.
Когда я показала на него пальцем, руки у него съехали по стене, и на ней остались пятна, потому что ладони вспотели, и он взял и зацепился большими пальцами за пояс. Его как-то передернуло, будто ножом царапнули по стеклу, а я все смотрела на него разинув рот, и под конец лицо у него сделалось не такое деревянное. Он тихонько улыбнулся, и тогда у меня на глазах почему-то выступили слезы, и лицо нашего соседа вдруг расплылось.
– Привет, Страшила! – сказала я.
Глава 30
– Мистер Артур, дружок, – мягко поправил меня Аттикус. – Джин-Луиза, это мистер Артур Рэдли. Думаю, что ты ему уже знакома.
Уж если Аттикус мог в такой час и меня назвать по всей форме… ну, на то он и Аттикус.
Я невольно кинулась к постели Джима. Страшила посмотрел на меня и опять тихо, робко улыбнулся. Мне от стыда стало жарко, и я сделала вид, будто хотела только поправить на Джиме одеяло.
– Нет-нет, не трогай его! – сказал Аттикус.
Мистер Гек Тейт через свои роговые очки в упор смотрел на Страшилу. Он уже хотел что-то сказать, но тут в прихожей послышались шаги доктора Рейнолдса.
– Вы все здесь, – сказал он с порога. – Добрый вечер, Артур, в первый раз я вас не заметил.
Удивительное дело, голос у него был такой же бодрый и непринужденный, как походка, будто он вот так здоровался со Страшилой каждый день всю свою жизнь… Это было, пожалуй, еще удивительней, чем то, что Страшила Рэдли тоже, наверно, иногда болеет. А может быть, и нет.
Доктор Рейнолдс принес с собой что-то большое, завернутое в газету. Он положил этот сверток на письменный стол Джима и снял пиджак.
– Ну, теперь ты сама видишь, что он живой? – сказал мне доктор Рейнолдс. – Сейчас я тебе скажу, как я это узнал. Когда я начал его осматривать, он меня здорово лягнул. Пришлось его хорошенько усыпить, а то он не давал до себя дотронуться. Ну, брысь отсюда!
– Э-э… – начал Аттикус и покосился на Страшилу. – Пойдемте на веранду, Гек. Стульев там сколько угодно, и еще не так прохладно.
Почему это Аттикус приглашает нас не в гостиную, а на веранду? А, понятно: в гостиной очень яркий свет.
Мы гуськом пошли из комнаты за мистером Тейтом – Аттикус ждал его у двери и хотел было пойти первым, но передумал и пропустил его вперед.
Странная у людей привычка – при самых удивительных обстоятельствах они ведут себя как ни в чем не бывало. И я, оказывается, тоже.
– Идемте, мистер Артур, – вдруг сказала я. – А то как бы вам у нас тут не запутаться. Вы ведь не очень хорошо знаете дорогу. Сейчас я вас провожу на веранду, сэр.
Он посмотрел на меня сверху вниз и кивнул.
Я вывела Страшилу через прихожую, мимо гостиной, на веранду.
– Может быть, присядете, мистер Артур? Эта качалка очень удобная.
Когда-то мне почти так и представлялось: он сидит на веранде… Просто прелесть что за погода, правда, мистер Артур?
Да, погода просто прелесть. Как во сне, я отвела его к той качалке, которая была подальше от Аттикуса и мистера Тейта. Она стояла в самой тени. В темноте Страшиле будет уютнее.
Аттикус сел на качели, мистер Тейт – в кресло рядом. На них падал яркий свет из окон гостиной.
Я села возле Страшилы.
– Так вот, Гек, – заговорил Аттикус, – мне кажется, прежде всего нужно… о Господи, никак не соберусь с мыслями… – Аттикус сдвинул очки на лоб и прижал пальцы к глазам. – Джиму еще нет тринадцати… или уже исполнилось… никак не вспомню. Как бы то ни было, этим займется окружной суд…
– Чем займется, мистер Финч? – Мистер Тейт подался вперед в своем кресле.
– Разумеется, это чистейшая самозащита, но мне надо пойти в контору и перечитать статью…
– Мистер Финч, вы что? По-вашему, Боба Юэла убил Джим? Так, что ли?
– Вы же слышали, что говорит Глазастик, тут нет никаких сомнений. Она говорит – Джим подоспел и оторвал от нее Юэла… вероятно, в темноте он как-то перехватил у Юэла нож… завтра мы это выясним.
– Стоп, мистер Финч, – сказал мистер Тейт. – Джим вовсе не ударил Боба Юэла ножом.
Минуту Аттикус молчал. Он так посмотрел на мистера Тейта, будто взвешивал его слова. А потом покачал головой.
– Это очень великодушно с вашей стороны, Гек, и я понимаю, в вас говорит ваше доброе сердце, но не вздумайте ничего такого затевать.
Мистер Тейт поднялся и подошел к перилам. Сплюнул в кусты, потом сунул руки в карманы штанов и повернулся к Аттикусу.
– Чего не затевать? – спросил он.
– Извините мою резкость, – просто сказал Аттикус, – но я не допущу, чтобы эту историю замяли. Для меня это невозможно.
– Никто и не собирается ничего замять, мистер Финч.
Мистер Тейт говорил спокойно, но так упрямо расставил ноги, будто врос в пол. Между моим отцом и шерифом шел какой-то непонятный поединок.
Настал черед Аттикуса подняться и подойти к перилам. «Э-кхм», – сказал он и тоже сплюнул во двор. Сунул руки в карманы и повернулся к мистеру Тейту.
– Вы не сказали этого вслух, Гек, но я знаю, о чем вы думаете. Спасибо вам за это. Джин-Луиза… – Он обернулся ко мне, – ты говоришь, Джим оттащил от тебя мистера Юэла?
– Да, сэр, тогда я так подумала… я…
– Вот видите, Гек? Огромное вам спасибо, но я не желаю, чтобы мой сын вступал в жизнь с таким грузом на совести. Самое лучшее – сделать все в открытую. Пускай люди знают все, как есть, пускай будет суд. Я не желаю, чтобы у него за спиной всю жизнь шептались, чтобы кто-то мог о нем сказать: «А, Джим Финч… пришлось его папаше раскошелиться, чтоб вызволить его из этой скверной истории». Чем скорей мы с этим покончим, тем лучше.
– Мистер Финч, – невозмутимо сказал мистер Тейт, – Боб Юэл напоролся на собственный нож. Он сам себя заколол.
Аттикус отошел в угол веранды. И уставился на ветку глицинии. До чего они оба упрямые, каждый на свой лад! Интересно, кто первый уступит. У Аттикуса упрямство тихое, его почти никогда и не заметишь, а все равно он ужасно неподатливый, не хуже Канингемов. Мистер Тейт не такой сдержанный, он рубит сплеча, но он такой же упорный, как мой отец.
– Гек, – сказал Аттикус, все еще стоя к нам спиной, – замять это дело – значит просто-напросто закрыть для Джима дорогу, к которой я старался его подготовить. Иногда мне кажется, что я никуда не годный отец, но, кроме меня, у них никого нет. Прежде чем посмотреть на кого бы то ни было, Джим смотрит на меня – и я стараюсь жить так, чтобы всегда иметь право в ответ смотреть ему прямо в глаза… А если я пойду на такое попустительство, я уже не смогу спокойно встретить его взгляд, и с этой минуты он для меня потерян. Я не хочу терять его и Глазастика, ведь, кроме них, у меня никого нет.
– Мистер Финч, – мистер Тейт все еще стоял, расставив ноги, будто врос в пол, – Боб Юэл упал и напоролся на собственный нож. Я могу это доказать.
Аттикус круто обернулся. Глубже засунул руки в карманы.
– Гек, неужели вы не можете меня понять? У вас тоже есть дети, но я старше вас. Когда мои дети станут взрослыми, я буду уже стариком, если вообще до этого доживу, но сейчас я… если они перестанут верить мне, они вообще никому не будут верить. Джим и Глазастик знают, как все это было на самом деле. Если они услышат, что я всем говорю, будто это случилось как-то по-другому… они для меня потеряны, Гек. Я не могу дома быть одним человеком, а на людях другим.
Мистер Тейт приподнялся на носках, опять опустился на пятки и терпеливо сказал:
– Он швырнул Джима наземь, споткнулся о корень дуба и – вот смотрите, я покажу.
Мистер Тейт вытащил из бокового кармана длинный складной нож. И тут на веранду вышел доктор Рейнолдс.
– Этот сукин… покойник там под дубом, доктор, сразу, как войдете в школьный двор, – сказал ему мистер Тейт. – Есть у вас фонарь? Вот, возьмите лучше мой.
– Я могу въехать во двор и зажечь фары, – сказал доктор Рейнолдс, но все-таки взял у мистера Тейта фонарик. – Джим в порядке. До утра, думаю, не проснется, так что вы не беспокойтесь. Это и есть нож, которым его убили, Гек?
– Нет, сэр, тот торчит в нем. Судя по рукоятке, обыкновенный кухонный нож. Кен со своими дрогами, верно, уже там, доктор, так что до свидания.
Мистер Тейт неожиданно раскрыл нож.
– Вот как это было, – сказал он и сделал вид, что споткнулся: он наклонился, и левая рука с ножом дернулась вперед и вниз. – Вот так, видите? Он его сам себе воткнул между ребер. А потом повалился на него всей тяжестью и вогнал по рукоятку.
Мистер Тейт сложил нож и сунул в карман.
– Глазастику восемь лет, – сказал он. – Она сильно испугалась и не могла толком понять, что происходит.
– Вы ее еще не знаете, – хмуро сказал Аттикус.
– Я не говорю, что она все это сочинила, я говорю – она сильно испугалась и не могла толком понять, что происходит. Тьма была такая, хоть глаза выколи. Тут в свидетели годится только человек, привычный к темноте, такой, что видит не хуже кошки…
– Я на это не пойду, – тихо сказал Аттикус.
– О черт подери, да я не о Джиме забочусь!!!
Мистер Тейт так топнул ногой, что в спальне мисс Моди зажегся свет. И у мисс Стивени Кроуфорд зажегся свет. Аттикус и мистер Тейт поглядели через дорогу, потом друг на друга. Помолчали.
Потом мистер Тейт заговорил тихо-тихо:
– Мистер Финч, мне очень неприятно с вами спорить, когда вы в таком состоянии. Не дай Бог никому пережить такое, как вам нынче вечером. Не знаю, как вы еще на ногах держитесь. Но одно я знаю, такой уж вышел случай, что вы, видно, не в силах понять самые простые вещи, а нам надо нынче же во всем разобраться, завтра будет уже поздно. Боб Юэл напоролся на свой нож.
И мистер Тейт стал говорить – зря Аттикус уверяет, будто у мальчишки такого роста и сложения, как Джим, да еще со сломанной рукой, могло хватить пороху, чтобы в этакой темнотище сладить со взрослым мужчиной и убить его.
– Кто-то там ходил, и спотыкался, и все пыхтел, и кашлял… прямо разрывался. Сперва я думала, это Джим, только по голосу было непохоже, и я стала искать Джима на земле. Я думала, это Аттикус пришел нас выручать и очень устал…
– Кто же это был?
– Да вот он, мистер Тейт, пускай он вам сам скажет, как его зовут.
И я было ткнула пальцем в того человека в углу, но поскорей опустила руку, пока Аттикус не рассердился. Ведь показывать пальцем невежливо.
Тот человек все стоял у стены. Он все время так стоял, с тех пор как я вошла в комнату, – прислонился к стене и руки скрестил на груди. Когда я стала на него показывать, он опустил руки, уперся ладонями в стену. Руки у него были совсем белые, будто он никогда не бывал на солнце; в комнате у Джима было довольно темно, а стена кремовая, и даже удивительно, как на ней выделялись эти белые-белые руки.
После рук я посмотрела на его штаны цвета хаки, они были все в песке, а грубая холщовая рубаха разорвана. Он был очень худой, лицо тоже совсем белое, как руки, только подбородок немножко темнее. Худые щеки ввалились; рот большой; виски впалые, как будто в них ямки; а серые глаза светлые-светлые, мне даже показалось – он слепой. И на макушке редкие бесцветные волосы, прямо как пух.
Когда я показала на него пальцем, руки у него съехали по стене, и на ней остались пятна, потому что ладони вспотели, и он взял и зацепился большими пальцами за пояс. Его как-то передернуло, будто ножом царапнули по стеклу, а я все смотрела на него разинув рот, и под конец лицо у него сделалось не такое деревянное. Он тихонько улыбнулся, и тогда у меня на глазах почему-то выступили слезы, и лицо нашего соседа вдруг расплылось.
– Привет, Страшила! – сказала я.
Глава 30
– Мистер Артур, дружок, – мягко поправил меня Аттикус. – Джин-Луиза, это мистер Артур Рэдли. Думаю, что ты ему уже знакома.
Уж если Аттикус мог в такой час и меня назвать по всей форме… ну, на то он и Аттикус.
Я невольно кинулась к постели Джима. Страшила посмотрел на меня и опять тихо, робко улыбнулся. Мне от стыда стало жарко, и я сделала вид, будто хотела только поправить на Джиме одеяло.
– Нет-нет, не трогай его! – сказал Аттикус.
Мистер Гек Тейт через свои роговые очки в упор смотрел на Страшилу. Он уже хотел что-то сказать, но тут в прихожей послышались шаги доктора Рейнолдса.
– Вы все здесь, – сказал он с порога. – Добрый вечер, Артур, в первый раз я вас не заметил.
Удивительное дело, голос у него был такой же бодрый и непринужденный, как походка, будто он вот так здоровался со Страшилой каждый день всю свою жизнь… Это было, пожалуй, еще удивительней, чем то, что Страшила Рэдли тоже, наверно, иногда болеет. А может быть, и нет.
Доктор Рейнолдс принес с собой что-то большое, завернутое в газету. Он положил этот сверток на письменный стол Джима и снял пиджак.
– Ну, теперь ты сама видишь, что он живой? – сказал мне доктор Рейнолдс. – Сейчас я тебе скажу, как я это узнал. Когда я начал его осматривать, он меня здорово лягнул. Пришлось его хорошенько усыпить, а то он не давал до себя дотронуться. Ну, брысь отсюда!
– Э-э… – начал Аттикус и покосился на Страшилу. – Пойдемте на веранду, Гек. Стульев там сколько угодно, и еще не так прохладно.
Почему это Аттикус приглашает нас не в гостиную, а на веранду? А, понятно: в гостиной очень яркий свет.
Мы гуськом пошли из комнаты за мистером Тейтом – Аттикус ждал его у двери и хотел было пойти первым, но передумал и пропустил его вперед.
Странная у людей привычка – при самых удивительных обстоятельствах они ведут себя как ни в чем не бывало. И я, оказывается, тоже.
– Идемте, мистер Артур, – вдруг сказала я. – А то как бы вам у нас тут не запутаться. Вы ведь не очень хорошо знаете дорогу. Сейчас я вас провожу на веранду, сэр.
Он посмотрел на меня сверху вниз и кивнул.
Я вывела Страшилу через прихожую, мимо гостиной, на веранду.
– Может быть, присядете, мистер Артур? Эта качалка очень удобная.
Когда-то мне почти так и представлялось: он сидит на веранде… Просто прелесть что за погода, правда, мистер Артур?
Да, погода просто прелесть. Как во сне, я отвела его к той качалке, которая была подальше от Аттикуса и мистера Тейта. Она стояла в самой тени. В темноте Страшиле будет уютнее.
Аттикус сел на качели, мистер Тейт – в кресло рядом. На них падал яркий свет из окон гостиной.
Я села возле Страшилы.
– Так вот, Гек, – заговорил Аттикус, – мне кажется, прежде всего нужно… о Господи, никак не соберусь с мыслями… – Аттикус сдвинул очки на лоб и прижал пальцы к глазам. – Джиму еще нет тринадцати… или уже исполнилось… никак не вспомню. Как бы то ни было, этим займется окружной суд…
– Чем займется, мистер Финч? – Мистер Тейт подался вперед в своем кресле.
– Разумеется, это чистейшая самозащита, но мне надо пойти в контору и перечитать статью…
– Мистер Финч, вы что? По-вашему, Боба Юэла убил Джим? Так, что ли?
– Вы же слышали, что говорит Глазастик, тут нет никаких сомнений. Она говорит – Джим подоспел и оторвал от нее Юэла… вероятно, в темноте он как-то перехватил у Юэла нож… завтра мы это выясним.
– Стоп, мистер Финч, – сказал мистер Тейт. – Джим вовсе не ударил Боба Юэла ножом.
Минуту Аттикус молчал. Он так посмотрел на мистера Тейта, будто взвешивал его слова. А потом покачал головой.
– Это очень великодушно с вашей стороны, Гек, и я понимаю, в вас говорит ваше доброе сердце, но не вздумайте ничего такого затевать.
Мистер Тейт поднялся и подошел к перилам. Сплюнул в кусты, потом сунул руки в карманы штанов и повернулся к Аттикусу.
– Чего не затевать? – спросил он.
– Извините мою резкость, – просто сказал Аттикус, – но я не допущу, чтобы эту историю замяли. Для меня это невозможно.
– Никто и не собирается ничего замять, мистер Финч.
Мистер Тейт говорил спокойно, но так упрямо расставил ноги, будто врос в пол. Между моим отцом и шерифом шел какой-то непонятный поединок.
Настал черед Аттикуса подняться и подойти к перилам. «Э-кхм», – сказал он и тоже сплюнул во двор. Сунул руки в карманы и повернулся к мистеру Тейту.
– Вы не сказали этого вслух, Гек, но я знаю, о чем вы думаете. Спасибо вам за это. Джин-Луиза… – Он обернулся ко мне, – ты говоришь, Джим оттащил от тебя мистера Юэла?
– Да, сэр, тогда я так подумала… я…
– Вот видите, Гек? Огромное вам спасибо, но я не желаю, чтобы мой сын вступал в жизнь с таким грузом на совести. Самое лучшее – сделать все в открытую. Пускай люди знают все, как есть, пускай будет суд. Я не желаю, чтобы у него за спиной всю жизнь шептались, чтобы кто-то мог о нем сказать: «А, Джим Финч… пришлось его папаше раскошелиться, чтоб вызволить его из этой скверной истории». Чем скорей мы с этим покончим, тем лучше.
– Мистер Финч, – невозмутимо сказал мистер Тейт, – Боб Юэл напоролся на собственный нож. Он сам себя заколол.
Аттикус отошел в угол веранды. И уставился на ветку глицинии. До чего они оба упрямые, каждый на свой лад! Интересно, кто первый уступит. У Аттикуса упрямство тихое, его почти никогда и не заметишь, а все равно он ужасно неподатливый, не хуже Канингемов. Мистер Тейт не такой сдержанный, он рубит сплеча, но он такой же упорный, как мой отец.
– Гек, – сказал Аттикус, все еще стоя к нам спиной, – замять это дело – значит просто-напросто закрыть для Джима дорогу, к которой я старался его подготовить. Иногда мне кажется, что я никуда не годный отец, но, кроме меня, у них никого нет. Прежде чем посмотреть на кого бы то ни было, Джим смотрит на меня – и я стараюсь жить так, чтобы всегда иметь право в ответ смотреть ему прямо в глаза… А если я пойду на такое попустительство, я уже не смогу спокойно встретить его взгляд, и с этой минуты он для меня потерян. Я не хочу терять его и Глазастика, ведь, кроме них, у меня никого нет.
– Мистер Финч, – мистер Тейт все еще стоял, расставив ноги, будто врос в пол, – Боб Юэл упал и напоролся на собственный нож. Я могу это доказать.
Аттикус круто обернулся. Глубже засунул руки в карманы.
– Гек, неужели вы не можете меня понять? У вас тоже есть дети, но я старше вас. Когда мои дети станут взрослыми, я буду уже стариком, если вообще до этого доживу, но сейчас я… если они перестанут верить мне, они вообще никому не будут верить. Джим и Глазастик знают, как все это было на самом деле. Если они услышат, что я всем говорю, будто это случилось как-то по-другому… они для меня потеряны, Гек. Я не могу дома быть одним человеком, а на людях другим.
Мистер Тейт приподнялся на носках, опять опустился на пятки и терпеливо сказал:
– Он швырнул Джима наземь, споткнулся о корень дуба и – вот смотрите, я покажу.
Мистер Тейт вытащил из бокового кармана длинный складной нож. И тут на веранду вышел доктор Рейнолдс.
– Этот сукин… покойник там под дубом, доктор, сразу, как войдете в школьный двор, – сказал ему мистер Тейт. – Есть у вас фонарь? Вот, возьмите лучше мой.
– Я могу въехать во двор и зажечь фары, – сказал доктор Рейнолдс, но все-таки взял у мистера Тейта фонарик. – Джим в порядке. До утра, думаю, не проснется, так что вы не беспокойтесь. Это и есть нож, которым его убили, Гек?
– Нет, сэр, тот торчит в нем. Судя по рукоятке, обыкновенный кухонный нож. Кен со своими дрогами, верно, уже там, доктор, так что до свидания.
Мистер Тейт неожиданно раскрыл нож.
– Вот как это было, – сказал он и сделал вид, что споткнулся: он наклонился, и левая рука с ножом дернулась вперед и вниз. – Вот так, видите? Он его сам себе воткнул между ребер. А потом повалился на него всей тяжестью и вогнал по рукоятку.
Мистер Тейт сложил нож и сунул в карман.
– Глазастику восемь лет, – сказал он. – Она сильно испугалась и не могла толком понять, что происходит.
– Вы ее еще не знаете, – хмуро сказал Аттикус.
– Я не говорю, что она все это сочинила, я говорю – она сильно испугалась и не могла толком понять, что происходит. Тьма была такая, хоть глаза выколи. Тут в свидетели годится только человек, привычный к темноте, такой, что видит не хуже кошки…
– Я на это не пойду, – тихо сказал Аттикус.
– О черт подери, да я не о Джиме забочусь!!!
Мистер Тейт так топнул ногой, что в спальне мисс Моди зажегся свет. И у мисс Стивени Кроуфорд зажегся свет. Аттикус и мистер Тейт поглядели через дорогу, потом друг на друга. Помолчали.
Потом мистер Тейт заговорил тихо-тихо:
– Мистер Финч, мне очень неприятно с вами спорить, когда вы в таком состоянии. Не дай Бог никому пережить такое, как вам нынче вечером. Не знаю, как вы еще на ногах держитесь. Но одно я знаю, такой уж вышел случай, что вы, видно, не в силах понять самые простые вещи, а нам надо нынче же во всем разобраться, завтра будет уже поздно. Боб Юэл напоролся на свой нож.
И мистер Тейт стал говорить – зря Аттикус уверяет, будто у мальчишки такого роста и сложения, как Джим, да еще со сломанной рукой, могло хватить пороху, чтобы в этакой темнотище сладить со взрослым мужчиной и убить его.