Убежище

Я прокашлялась.

– Больше я туда не вернусь, обещаю. Мне просто нужно было разобраться с этим делом.

Складки на переносице Кая стали глубже. Он злился не из-за моей встречи с отцом. Кай не считал меня беззащитной. Думаю, его разозлило то, что я пошла без него. И это понятно. Я бы тоже рассердилась.

Но я также была уверена, что он переключил бы все внимание на себя и вступился бы за меня, если бы ему не понравились взгляды или слова Гэбриэла в мой адрес. Было необходимо все сделать в одиночку.

Я услышала шорох, хруст веток и частое дыхание. Обернувшись, заметила Уилла, ведущего остальных животных. Хотя, скорее, это они его тянули.

– Девять собак? – рявкнул Кай, недовольно посмотрев на меня. – Они здесь не останутся.

– Нет, конечно, – ответила я, стараясь изобразить невинность. – Позвоню в приют, он откроется через час.

– Или мы могли бы их оставить, – предложил Уилл. – То есть… только взгляни на этого маленького засранца. Он дрожит. – Нагнувшись, парень взял на руки бигля. Тот начал извиваться от страха, бедняжка.

Кай выглядел озадаченно. Потом предупреждающе посмотрел на меня.

– Детка, я люблю тишину, ты же знаешь.

– Конечно, – кивнула я, изо всех сил сдерживая улыбку. – Эти собаки всю жизнь провели в клетках. Может, я подержу их пару дней в том старом доме, чтобы они набрали немного веса? Прежде чем в приюте их опять посадят в клетки.

– Да, этим ребятам не помешает, чтобы их побаловали, – добавил Уилл. – Давайте их оставим.

– О боже, – проворчал Кай, развернувшись обратно к дому, и покачал головой. – Девять собак…

В попытке не рассмеяться я закусила губу. Потом, быстро вручив Марине контейнеры, погналась за ним.

– Ах да, я еще привезла с собой кухарку Гэбриэла, – сообщила я, спотыкаясь. – Она нам тоже пригодится, верно?

– Да, твою мать, какая теперь разница! – Он вошел в дом и, громко топая, поднялся по лестнице. – Запускай всех в дом, наши двери всегда открыты. Почему нет, черт побери?

Я фыркнула от смеха, уловив сарказм Кая. Его спокойствие трещало по швам, и мне это нравилось. В конце концов нам все равно придется еще какое-то время притираться друг к другу, и вряд ли конфликты помогут нам в этом. Мы справимся.

– О, и еще кое-что.

Догнав его, я запрыгнула на ступеньку выше.

Кай остановился и опять горестно вздохнул.

– Кажется, я сейчас заплачу.

Я едва не рассмеялась. Бедный парень, досталось же ему сегодня с утра.

Глядя на его губы, широкие плечи, идеальные волосы, я ощутила, как кожа вспыхнула от нахлынувшего желания. Подавшись вперед, обвила руками шею Кая, прижалась к его телу и поцеловала в губы. Он вздрогнул, а я прошептала:

– Мне все еще нужно принять душ.

Затем, взяв мужа за руку и поймав на себе его страстный взгляд, повела вверх по лестнице.





Эпилог




Высокая трава покрывала мягкую землю. Он тихо шел между памятниками, которые расстилались перед ним: по скату холма, слева, сзади, так далеко, насколько хватало глаз. Поистине, он не бывал в более спокойном месте.

Люди здесь молчали, печальные выражения на их лицах были столь же ожидаемы, как и злые. К тому же говорить с самим собой на кладбище считалось вполне приемлемым. Хотя, он мог бы даже закричать сейчас, и никто бы не услышал. Здесь больше не было ни души.

Парень посмотрел на полную луну в небе, тускло освещавшую все вокруг, и увидел окружавшее ее гало. Впереди показалось гранитное надгробие, которое он искал. По мере приближения кровь, курсировавшая по его венам, начала закипать. Он сжал свои холодные пальцы в кулаки.

Остановившись, парень опустил взгляд на табличку, потом на свои ботинки и землю. И то, что лежало под ней.

Он закрыл глаза и позволил ощущениям захлестнуть его.

Все считали его бесчеловечным. Неспособным на чувства. Не поддающимся эмоциям. Больным. Ненормальным. Роботом.

Нет. Он чувствовал все, испытывал все эти эмоции. Постоянно. Ему было известно, что от них можно избавиться, лишь дав им волю.

Стыд.


Страх.

Злость.

Любовь.

Беспокойство.

Грусть.

Предательство.

Вина.

Он ощущал все это.

Каждое из этих чувств проникало внутрь, заполняло легкие вместе со свежим воздухом, переполняло парня до тех пор, пока слезы не подступили к глазам.

Но он не заплакал.

Вскоре волна жара спустилась вниз по рукам, скопилась в подушечках пальцев, которые буквально гудели возбуждение заполнило всю меня. Стянутые в тугой узел внутренности как будто твердели и наконец ощущались частью его. Они всегда были здесь. Принадлежали ему.

Затем, смягчившись, эта волна с трепетом опустилась к паху, вниз по длинным ногам, в ступни, буквально пригвоздив его к земле.

Я здесь. Это я.

Парень открыл глаза и уставился на памятник. Теперь он уже ничего не чувствовал.

Вытащив портсигар из нагрудного кармана, он достал одну сигарету и постучал концом по металлу, после чего сунул ее в губы и потянулся к карману брюк за зажигалкой. Прикурил, затянулся, выпустил облако дыма и положил все обратно в карманы.

После очередной затяжки он вынул сигарету изо рта.

– Можешь поблагодарить младшую сестренку, – сказал он памятнику. – Это ее идея.

Бэнкс не уступала ему в сообразительности. Если бы только она была так же верна.

– Все могло закончиться иначе. Без жертв.

Парень опять затянулся. Было так приятно ощущать на языке вкус дыма, смешанного с прохладным воздухом.

– В университетах пользуются промышленными биореакторами для разложения тел, – продолжил он, забавляясь. – Они похожи на огромные пароварки. Добавляешь туда около двухсот пятидесяти литров воды, немного щелока, и варишь, пока не будет достигнута нужная температура и консистенция. Труп может раствориться за несколько часов. – Сжав сигарету между пальцами, парень сделал еще одну затяжку. – А потом ты просто… сливаешь это варево в канализацию. И все, тела нет.

Ветер усилился, листва на деревьях зашелестела.

– Но, к несчастью, растворяется не все. Остаются мелкие фрагменты костей и зубов, которые потом нужно стереть в пыль. Зато серная кислота, хоть она и опаснее щелока, способна растворить человеческие останки полностью. Один минус – времени уходит больше. – Он кивнул, бросив окурок на могилу и растоптав его. – А это неудобно.

Он соврал Каю. Тело его матери не исчезло. Оно находилось менее чем в пяти километрах от их домов. Прямо здесь, в Тандер-Бэй.

Может, следовало все-таки избавиться от него.

– Я просто не мог этого сделать. – Его глаза опустились к надгробию, дыхание сбилось, голос затих. – Мне хочется, чтобы ты существовала, – прошептал парень. – Я хочу всегда помнить, насколько мир ужасен. Что ты была реальна, и что каждый день ты продолжаешь гнить у меня под ногами.

Сжав челюсти и вздернув подбородок, он выпрямился и словно почувствовал себя выше. Ему вспомнилось, с каким удовольствием он сбросил ее в могилу, не заботясь о том, чтобы разместить тело аккуратно или завернуть во что-нибудь, чтобы оградить от воздействия окружающей среды.

Расстегнув ширинку, он достал ту часть своего тела, которую она так любила, и, с ненавистью глядя на каменный памятник, помочился на землю.

Он больше не вернется. Теперь он окончательно освободился от своей матери.

Однако осталось разобраться еще кое с кем. Она полностью заслуживала грядущей кары и будет следующей.

Закончив, он привел себя в порядок, опять застегнул молнию и бросил последний долгий взгляд на могилу.

– Эй, – окликнул кто-то сзади. – Кладбище закрыто. Что ты здесь делаешь?

Смотритель.

Молодой человек вздохнул и обернулся.

– Всего лишь воздаю дань уважения своей матери.

Надгробие осветил луч фонаря.

– Матери? Но это ведь могила Эдварда МакКланахана.

– О, правда? – уточнил он, едва сдерживая улыбку.