Убежище

Ухмылка сползла с моего лица.

– Он видел тебя в нем?

Бэнкс кивнула, явно довольствуясь этим признанием.

– Он даже с размером трусиков не ошибся. Хотя, мне кажется, в стрингах маловато ткани, чтобы называться «трусиками».

Вот сукин сын! Я перепрыгнул через скамью, а она побежала вдоль ряда к центральному нефу. Преследуя Бэнкс, я увидел, как шапка упала с ее головы, волосы рассыпались по плечам и развевались при каждом движении.

Поймав ее за куртку, я притянул девушку к себе и прижал к стене исповедальной кабинки, накрыв своим телом. Боже, я чувствовал мягкость ее груди, освобожденной от давящей повязки.

Запустив пальцы в волосы на затылке Бэнкс, я слегка потянул, заставив ее поднять подбородок и заглянуть мне в глаза.

– Ты невыносима, – произнес я. – Я бы отшлепал тебя, если бы не был уверен, что ты попросишь добавки, лишь бы меня позлить.

– Я никогда не буду тебя слушаться.

– Да ну?

Подавшись вперед, она прошептала, остановившись напротив моих губ:

– Ты совсем не страшный без своей маски, Кай Мори.

Я сильнее сжал пальцы, и девушка, застонав, приподнялась на носочки, чтобы ослабить давление.

Не страшный? То есть я совершенно ее не пугал.

Проклятье, Бэнкс та еще заноза в заднице. Она постоянно провоцирует меня, не желая ни на йоту поступиться своей гордостью.

Оскалившись, я притянул ее ближе и тихо произнес:

– У тебя и так проблемы после сегодняшней драки, а твой острый язык их только усугубляет.

Она вздохнула и напряглась.

– Я не хочу говорить о ней.

– Мне кажется, нам нужно поговорить об этом. – Отстранившись, я посмотрел на нее. Бэнкс явно злилась – складка между ее бровями стала глубже. Она больше не шутила.

Схватив ее за куртку, я потянул девушку к исповедальне.

– Что ты…

– Нам необходимо место, где мы сможем откровенно поговорить, – сказал я, заталкивая ее в кабинку. Ударившись ногой о скамейку для коленопреклонения, я закрыл за нами дверь, сел на деревянный стул и усадил Бэнкс к себе на колени.

– Отпусти меня.

– Нет.

В исповедальне стояла кромешная тьма, я едва различал даже ее силуэт, не говоря уже о том, что нас окружало. Тусклый свет просачивался лишь сквозь плетеную ширму и дверные щели, в остальном мы были изолированы от внешнего мира.

Опять.

– Я не прикоснусь к тебе, – пообещал я. – И прямо сейчас уберу руки, потому что… – Я прижался лбом к ее плечу. – Честность послужила истоком того, что зародилось между нами здесь шесть лет назад. Как бы там ни было, давай сохраним эту традицию. Просто послушай.

Когда мы остались в этой кабинке вдвоем в прошлый раз, она выслушала все, чем мне не хотелось делиться с другими людьми. Я хотел, чтобы в моей жизни присутствовал один-единственный человек, который знал бы настоящего меня, мне нужно, чтобы она поняла.

Девушка тяжело дышала, но не двигалась и не предпринимала попыток сбежать.

Ослабив хватку, я оставил руки у нее на талии.

– В детстве отец рассказывал мне истории о японских воинах, – начал я все так же тихо. – Потерпев поражение в битве, они совершали так называемое сеппуку. Ритуальное самоубийство. – В памяти всплыли иллюстрации, которые я видел в книгах – мужчины и женщины, стоявшие на коленях и сжимавшие в руках мечи. – Эти люди пронзали себя короткими кинжалами и вспарывали животы. Так они восстанавливали свою честь.

Бэнкс слушала молча. Я откинулся на спинку стула, утянув ее за собой.

– Им предпочтительнее было убить себя, чем до конца жизни испытывать чувство стыда, – пояснил я. – Они восстанавливали не только собственную честь, но и честь своей семьи.

Девушка не шевелилась, но я почувствовал, что она немного расслабилась.

– Арест изменил для меня все, – продолжил я. – Мое будущее, семью, надежды… Даже после освобождения я видел грусть во взгляде матери и разочарование в глазах отца. – В глазах начало жечь. Бэнкс прильнула к моей груди.

– Что мне сделать, если не вонзить гребаный меч себе в живот, чтобы отец вновь смотрел на меня, как прежде?

Я обвил руками ее талию, прислушиваясь к шорохам и скрипам в соборе и к завыванию ветра снаружи.


– У меня ничего не получалось с женщинами, Бэнкс. Я не мог к ним прикасаться. Не мог пить, улыбаться, практически не ел. Не мог позволить себе никаких удовольствий, потому что был недостоин.

Не желая ее ранить, я умолк. Но Бэнкс была необходима моя честность.

– Мы превратили жизнь Рики в ад той осенью, – сознался я. – Обвинили ее во всех смертных грехах, сделали своей целью, подвергли опасности и запугали. Мы издевались над ней, Бэнкс.

Я понизил голос до шепота.

– Она видела мое мерзкое поведение и все равно не перестала со мной разговаривать. По-прежнему выслушивала, обнимала меня и, черт… – Меня буквально душили подступившие слезы. – Мы втроем нуждались в том моменте, каждый по своим причинам. Рика помогла мне почувствовать себя желанным и сильным, понять, что я больше не одинок. И впервые за долгое время я ощутил хоть какое-то умиротворение.

Тело Бэнкс дрожало в моих объятиях. Прерывисто дыша, она тихо плакала.

– Но ты… – Я уткнулся носом ей в шею, опьяненный ее ароматом. – Ты меня мотивируешь, пробуждаешь во мне голод. С тобой я пылаю, и мне хочется замедлить время, а не наоборот. Тебя я ищу первым делом, едва переступив порог клуба. Не ее.

Бэнкс тяжело выдохнула, повернула голову, нашла мой рот и поцеловала. Ее губы буквально растаяли на моих, наши языки соприкоснулись. Мы дразнили друг друга, покусывали, ласкали. Я застонал; член в брюках настолько разбух, что стало больно.

– Теперь ты можешь притронуться ко мне, – прошептала она в перерыве между поцелуями.

И меня не нужно было просить дважды.

Я обвил руками ее талию, чувствуя мягкость кружева, ее нежную кожу под ним, и сжал. Адреналин разгорячил мою кровь, заставив потерять контроль. Она была такой сладкой на вкус.

Накрыв ладонью ее грудь, я прижал девушку к себе, наслаждаясь каждым движением.

– Мне нравится этот топ, – шепнул я, целуя и покусывая шею Бэнкс. – Безумно нравится.

– Я расплачусь с тобой за одежду.

Я снял с нее куртку и бросил на пол, затем стянул рубашку.

– Конечно, расплатишься.

Моя двусмысленная шутка, похоже, вовсе не разозлила Бэнкс, потому что она снова наклонилась и страстно впилась в меня губами.

– Для начала ты могла бы хорошо себя вести, – произнес я, сжимая ее грудь, облаченную в серый кружевной лифчик.

– Я же уличный сброд, Мори, – ответила девушка с издевкой, покрывая быстрыми поцелуями мою щеку, тем самым сводя меня с ума. – В моем арсенале только грязные методы борьбы.

– Больше нет. Теперь твоя очередь.

– Моя очередь для чего?

Я поставил ее на пол, развернул и притянул к себе. Бэнкс стояла у меня между ног, положив руки мне на плечи. Едва различая ее силуэт в темноте, я поднял взгляд и обхватил ладонями тонкую талию.

– Исповедоваться. Пора сбросить груз старых грехов.

Бэнкс молчала и не двигалась, вероятно, взвешивая все «за» и «против», что ей стоит говорить, а что – нет.

– Давай же, – подстегивал я.

– Ну… – Пальцы Бэнкс скользнули по моей шее, и она нервно захихикала. – М-м… простите меня, Святой Отец, ибо я согрешила. Прошло…

Девушка умолкла; в это время я расстегнул ее джинсы и позволил им сползти вниз по ногам.

– Прошло шесть лет с момента моей последней исповеди.

Освободившись от части одежды, она оседлала меня.

На мгновение я закрыл глаза, опустив руки на ее задницу, и вернулся назад в Часовую башню, в то время, когда все еще не полетело к чертям и я все еще был счастлив.

– Я… – Бэнкс прижалась ко мне бедрами. – Не знаю, с чего начать. Я нервничаю.

– Так много грехов накопилось?

Услышав ее смех, я улыбнулся.

– Ладно, позволь помочь тебе. – Я сжал ее в объятиях. – Ты часто думала обо мне на протяжении этих шести лет?

– Да, – шепотом призналась она.

Сжав ее тело, я ощутил гладкую кожу и кружевную ткань трусиков.

– Некоторые мысли были хорошими? – поинтересовался я.