Твой любимый фамильяр
Часть 8 из 20 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
— Элай, — потрясённо ахнула она, — Так дело в том… что ты думаешь, будто вчера мне было только неприятно, больно и оскорбительно, но я молчала, подчиняясь твоей воле?
— Разве твои слова это не подтвердили?
Она больше не боялась, а он не пытался закрыться за маской, и его волнение сочной цитрусовой кислинкой играло на языке. Солнечное утро засверкало в разы ярче, принося облегчение хотя бы частичное. Дрожащие от перенапряжения ноги подвели, и Анни без церемоний уселась на холодный мраморный помост, свесив их вниз. Едва сдерживала смех. Только ей, такой жуткой неудачнице, мог достаться господин, которого волнуют чувства фамильяра, домашнего любимца. Найдя его взгляд, тихо призналась через рвущуюся улыбку:
— Мои слова явно вызвали ту самую двусмысленность. Мне… было страшно, не скрою. Я совсем ничего не знаю о такой близости, и более того, не знаю, способно ли моё тело на нечто подобное. Но оно… реагировало на тебя. Очень сильно.
«Всегда это делает, особенно когда ты стоишь передо мной без рубашки», — остатки нелепых признаний Анни предпочла проглотить, стыдливо прикусив губу и покрываясь румянцем.
— Иди сюда, — Элай в несколько шагов подошёл к постаменту и вытянул руки. — Я ловлю.
Даже не думала — плавно скользнула вниз, падая в крепкие объятья. Сейчас они не обожгли, только согрели едва прикрытое бельём тело, но продолжали ощущаться отголоском на талии, когда Элай сразу поставил её на землю. Цитрус сменили спелые ягоды. Нежность. От этого быстро сменяющегося вихря уже кружилась голова. Или скорее от табачного запаха, источаемого смуглой кожей вкупе с еловой терпкостью.
— Послушай, Анни, — вдруг серьёзно свёл брови Элай, доверительно взяв её руки в свои и поймав взгляд. — Если бы меня интересовали приличия или порядки всяких ханжей, я бы сейчас сыграл хорошую комедию. Сказал бы, что мне охрененно жаль, что это была случайность, и я не хотел тебя целовать. Но задница всего этого в том, что я не буду врать — хотел. Хотел так сильно, что чуть не сделал это на глазах половины кабинета министров и собственной семьи. Так что пойми одно: остановить меня может лишь твоё «нет», и я очень надеюсь, что ты в состоянии сказать это сама, не дожидаясь боли и не подчиняясь своему статусу. Ты. Сама. Свободна принимать решения за себя. Ты для себя важней любого приказа, и ты сама это только что доказала.
— Ты всё-таки безумен, — вздохнула Анни, но скрывать глупо: решить за себя самой, прыгать ей вниз головой или оставить кости целыми, было приятно и правильно. Демонстрация вышла предельно наглядной. — Только подумай, что станет новостью на первых страницах газет, если слухи о твоей связи с фамильяром обретут основание. Это скандал. Это против природы. Я вообще не уверена, что моё тело…
— Реагировало так, как отзывается настоящая женщина. Поверь, за сто с лишим лет я слегка набрался опыта, чтобы это почувствовать, — грустно улыбнувшись, Элай невесомо погладил кончиками пальцев её пылающую смущением щёку. — Ещё недавно у меня были вопросы, я не был уверен, что ты можешь испытывать удовольствие такого рода. Но теперь даже не сомневаюсь. А скандалы мне не впервой.
Он мягко приподнял её голову за подбородок, и Анни показалось, что Элай снова хотел её поцеловать. Тело охватил волнительный трепет, губы пересохли в предвкушении. Сладость во рту нарастала, и она не сознавала, что давно тянулась ему навстречу в очевидном желании.
— Так да или нет, Анни? — наклонившись к её уху, прошептал он, и его дыхание жаром унеслось под кожу, мурашками по предплечьям. Запах. Терпкий и пряный, дым и мёд. Чёрные волосы щекотали висок.
— Я не против… попробовать, — через этот дурящий туман пролепетала она, но тут же осознала, что ляпнула, и поправилась, неловко жмурясь: — Кофе. Я хочу попробовать кофе. Если он так же приятен, как остаться с целыми костями.
И как твой поцелуй.
Элай усмехнулся и отодвинулся, выпуская её из рук.
— Тебе понравится. Идём наконец-то завтракать. И Анни…
— Да?
— Мать твою, оденься. Пожалуйста. Я не железный.
***
Едва только они зашли в дом, как из холла громыхнул угрожающий крик:
— Элай! Сюда, блядский выкидыш дракона!
— И нечего так орать, — с подавляемой ухмылкой поздоровался тот с отцом, и Альбар резко обернулся, прожигая его взбешённым взглядом. Однако ни капли волнения Элая Анни не уловила, разве что чуть острый азарт, жгучий перец. Будто игра только набирала обороты.
— Нечего орать?! Сукин сын, ты вообще помнишь, для чего был вчерашний приём?! А в итоге мало того, что заявляешься с разодетым фамильяром, будто с невестой, так ещё и демонстративно удаляешься с ней в обнимку прямо из зала! — Альбар очевидно кипел, даже его кожа медленно накалялась, а глаза метали искры.
— Этим оборзевшим тварям, которых ты зовёшь министрами, давно пора было увидеть человеческое отношение к фамильярам, — предельно спокойно пожал плечами Элай и кивнул опасливо наблюдавшей за сценой Анни. — Можешь идти. Ни к чему тебе слушать всё это дерьмо.
Она присела в неловком реверансе, тихо радуясь возможности уйти и тому, что успела надеть обратно платье. Но грозный голос её остановил:
— О, пусть слушает! Должно же хоть у кого-то в этом хреновом доме быть понимание! А тебе пора привыкать, что фамильяр — это просто тень, которая следует за магом и подчиняется. И даже если тебе, скучающему без дела придурку, захотелось с ней поиграть, то хотя бы не прилюдно. Мне плевать, как ты развлекаешься, пока твои развлечения не украшают первые полосы газет и не мозолят глаза, оскорбляя уважаемых людей и кандидаток на звание твоей жены. Но если…
— Если? — с любопытством вздёрнул бровь Элай, и даже Анни стало не по себе от его абсолютного спокойствия. Ей самой уже хотелось бухнуться на колени и молить правителя простить её за вчерашнюю дерзость, причём умолять сразу за обоих. Но она стояла, покорно склонив голову, лишь по одной причине: ей запретили опускаться на колени.
Альбар захлопнул рот, и жар от него уже грозил поджечь какую-нибудь из пыльных картин на стенах. Угрожающе поднял руку, но затем сжал её в алый от сдерживаемого пламени кулак и прошипел:
— Учти, что если будешь ебать единорога, ни одна уважающая себя леди не свяжется с таким дерьмом. Если эта грязь ещё раз выплывет, я избавлю тебя от неё так же быстро, как и по глупости притащил в этот дом.
— А сможешь? — Элай шагнул ему навстречу, и невооружённым глазом было видно, что он выше ростом. — Мы оба знаем, что нет. Спасибо за подарок, отец. Мне он понравился.
— Я предупредил… сынок. Ты слишком погряз в военных делах и совсем ничего не смыслишь в политике. И не знаешь, на что я способен, — Альбар бросил последний предупреждающий взгляд ему за спину, смерив Анни презрением. — Знай своё место, паразит. А ты тоже не забывай своё, Элай.
Он исчез в столпе огня, и в холле стало тихо. Только запах гари напоминал о том, что секунду назад Альбар готов был разнести тут всё к хренам. Анни грустно вздохнула, ожидая реакции Элая, но тот лишь рассеянно провёл рукой по волосам:
— Кажется, ты ему не очень-то нравишься. На чём мы там остановились, кофе?
Часть 7. Калеб
У Элая было не так много обязанностей, но визиты в корпус тета-пять обычно проходили приятно. Ему нравилась обстановка полного порядка и контроля, нравился официальный бордовый китель на плечах. Здесь, среди солдат в тёмно-алых гимнастёрках, он ощущал себя на своём месте гораздо больше, чем на пафосных приёмах: никаких политических игр, всё просто и по уставу. И пусть ночь не задалась, зато утро вполне исправило настроение, особенно когда Анни согласилась взять мазь и обработать ожог на бедре. Бережное отношение к телу, которое шесть лет терпело только голод и побои — первый шаг к тому, чтобы она научилась любить себя и принимать решения.
Но сейчас не место мыслям о том, как она стояла на мраморном постаменте, удивительно похожая на самого духа воздуха у себя за спиной. Как доверчиво скользнула в его руки и очаровательно смущалась. Элай не очень хотел оставлять её одну, особенно после показательной истерики отца, но и брать её с собой в окружение из солдат не собирался. В корпусе тета-пять его ждал для проведения планового рейда командующий Винд. Крепкий и опытный, он был знаком Элаю ещё по битвам на берегах реки Горчанки, и именно ему после окончания войны была вверена охрана столицы. С привычной чёткостью Винд отчитывался на каждый шаг Элая по казармам:
— Из пятидесяти новобранцев курс обучения прошли тридцать восемь. Готовы нести службу и вступать в караул.
— Хороший показатель, командующий, — одобрительно кивнул Элай, скользя цепким взглядом по одинаковым солдатским кроватям и тумбам. Пока что из чёткого устава не выбивалось ничего. — В прошлом году мы потеряли почти половину. Хочу посмотреть их в деле.
— Увеличение жалованья неплохо влияет на желание остаться в рядах солдат, — усмехнулся Винд в пышные рыжие усы. — Под высшую меру попали только те, кому и так тут было не место. За подготовку остальных я могу поручиться лично, в пять часов назначены учения, где…
Договорить ему не дали. Снаружи казармы раздался громкий треск, а затем полыхнуло пламенем, едва не выбив ближайшее окно. Элай вопросительно задрал бровь:
— Ручаетесь лично, говорите? Или учения начались на три часа раньше?
— Это… это недоразумение! — побагровел Винд, метнувшись к выходу во внутренний двор с необычайной для такого здоровяка проворностью.
Элай последовал за ним, думая о том, что всё-таки в таких рейдах ещё есть толк. Своими глазами увидеть положение солдат всегда полезно. Но сейчас всё же было до жути любопытно, кто догадался устроить потасовку прямо во время проверки. Внутренний двор корпуса тета-пять был большой, покрытой песком площадкой, со всех сторон окружённой двухэтажными зданиями казарм, столовой и отделением для командующих. Солдаты должны были ждать рейда в ровном строю, но вместо этого Элай увидел сущий бедлам.
Посреди двора, будто на арене, на расстоянии двадцати шагов стояли в боевых стойках со вскинутыми руками два новобранца. Один был худощав, но проворен: на тот самый огненный залп, что чуть не вышиб стёкла, он ответил градом из маленьких раскалённых стрел, пытаясь пробить оборону противника. Но тот лишь отмахнулся, выставив перед собой руки, одна из которых странно блеснула в лучах солнца. Перед ним стеной встал пламенеющий щит, легко поглотивший стрелы, и солдаты по периметру арены с восторгом захлопали грамотно отбитой атаке.
— Прек…
Элай спешно положил ладонь на плечо Винду, и тот заткнулся на полукрике, вопросительно взглянув на него. Да, бой между солдатами, явно не тренировочный, ещё и в полную силу — нарушение устава, причём требующее высшей меры незамедлительно. Но раз оба идиота уже нарвались на неприятности, то стоило хотя бы оценить, чему они успели научиться под командованием Винда.
— Тшш, — приложил Элай палец к губам, никак не выдавая их присутствия и смотря на продолжающийся бой с профессиональным интересом.
Блестящая рука второго парня была железной — рассмотрев через клубы дыма получше, Элай мог сказать наверняка. Невысокий и коренастый, он явно был сильней своего противника, потому как на стрелы ответил чем-то потяжелей: с хищной ухмылкой скрутил из воздуха классический огненный шар и отправил его прямиком в голову спешно выставляющего перед собой защиту солдата.
Толпа оглушительно засвистела, когда худощавый парнишка нагнулся и перекатился по песку, и шар угодил в стену административного корпуса, с грохотом выбив из неё кирпичи.
— Мазила! — обрадованно воскликнул парнишка, резво вскочил и пошёл в лобовую атаку — уже без всяких уловок и приёмов, попросту направил на железнорукого шквал огня, отчего-то не встретивший сопротивления.
Тот закрыл руками голову, защищаясь от пламени: своя стихия может обжечь только если ты слабее, а Элай нутром чуял, что это не так. Странный бой, странная реакция на нападение. Худощавый с победным выражением лица шёл вперёд, краснея от усилия, продвигая огненный вихрь. Коротыш с железной рукой взвыл и опустился на колени, признавая поражение. Огонь тут же погас, клубами дыма рассыпаясь по песку.
— Мне остановить их? — прошептал слева от Элая Винд, но получил отрицательный кивок:
— Сейчас самое интересное.
Худощавый парнишка победно вскинул руки вверх, получая свою долю аплодисментов.
— Да! Ну что, урод, оставить тебе твою жалкую жизнь? — он демонстративно харкнул себе под ноги: — Тупой ублюдок. И сестрица твоя — шлюха, я просто факт говорил, Калеб. Всем давно известный.
Развернувшись от стоящего на коленях с абсолютно спокойным лицом коротыша, он направился к улюлюкающим солдатам, поддерживающим его хлопками. И когда его с Калебом разделяло около пяти шагов, вновь началось движение.
Молниеносно вскинулась железная рука, направив ладонь в спину удаляющегося соперника. Из сложного механизма с тихим лязгом вылетела маленькая арбалетная стрела, настолько стремительно рассёкшая воздух, что мало кто заметил, как она раскалилась по пути до багровой смертоносной черты. Чётко в светловолосый затылок худого парнишки, вылетев изо лба и прошив его мозги насквозь, оставляя на губах победную улыбку уже навсегда.
Аплодисменты затихли. Солдаты в ужасе смотрели на то, как Калеб поднимался с колен и невозмутимо стряхивал песок с алой формы. Тело его врага рухнуло на землю, а Элай тихо прошептал шокированно открывшему рот Винду:
— Тридцать семь, — и затем, уже не таясь, вышел вперёд, в тишине двора хлопая парню с железной рукой: — Хорошая тактика, боец. Трусов, которые не могут даже добить побеждённого, надо отсеивать. И дураков, которые поворачиваются к противнику спиной.
Завидев его, Калеб встал в почтительную стойку, склонив голову и сомкнув руки на спине. То же самое, хоть и с лёгким опозданием, делали солдаты по периметру двора. Выдвинулся и командующий Винд, грозно взирая на своих подчинённых:
— Какой позор, бойцы. Устроить беспорядок при визите самого куратора армии! Вы знаете, чем вам это грозит?! Особенно тебе, Делавер! — он побагровел, ткнув пальцем в молчащего Калеба. — Нарушение устава, пункт пятый, высшая мера незамедлительно…
— Высшую меру уже получило это тупое тело, — прервал тираду Элай, кивнув на проигравшего и разливающуюся под ним лужу крови. — А с бойцом, который способен думать головой, а не жопой, я бы побеседовал лично.
— Но… высшая мера, — робко попытался возразить Винд, поправляя свой китель.
— Я решу, какую меру он получит. Разрешите воспользоваться вашим кабинетом, командующий? — дождавшись сомнительного кивка, Элай на всякий случай предупреждающе рявкнул тихо шепчущимся солдатам: — Разошлись! У вас полчаса, чтобы прибрать тут!
***
Кабинет командующего был небольшой по сути клетушкой с рабочим столом для отчётов, парой пошарканных стульев и скромным окном во двор. Элай со вздохом присел на место Винда и достал портсигар, наблюдая, как за ним заходил Калеб и прикрывал дверь.
— Куришь? — со странным для себя любопытством спросил он парня, и тот заметно расслабился спокойному тону:
— Разве твои слова это не подтвердили?
Она больше не боялась, а он не пытался закрыться за маской, и его волнение сочной цитрусовой кислинкой играло на языке. Солнечное утро засверкало в разы ярче, принося облегчение хотя бы частичное. Дрожащие от перенапряжения ноги подвели, и Анни без церемоний уселась на холодный мраморный помост, свесив их вниз. Едва сдерживала смех. Только ей, такой жуткой неудачнице, мог достаться господин, которого волнуют чувства фамильяра, домашнего любимца. Найдя его взгляд, тихо призналась через рвущуюся улыбку:
— Мои слова явно вызвали ту самую двусмысленность. Мне… было страшно, не скрою. Я совсем ничего не знаю о такой близости, и более того, не знаю, способно ли моё тело на нечто подобное. Но оно… реагировало на тебя. Очень сильно.
«Всегда это делает, особенно когда ты стоишь передо мной без рубашки», — остатки нелепых признаний Анни предпочла проглотить, стыдливо прикусив губу и покрываясь румянцем.
— Иди сюда, — Элай в несколько шагов подошёл к постаменту и вытянул руки. — Я ловлю.
Даже не думала — плавно скользнула вниз, падая в крепкие объятья. Сейчас они не обожгли, только согрели едва прикрытое бельём тело, но продолжали ощущаться отголоском на талии, когда Элай сразу поставил её на землю. Цитрус сменили спелые ягоды. Нежность. От этого быстро сменяющегося вихря уже кружилась голова. Или скорее от табачного запаха, источаемого смуглой кожей вкупе с еловой терпкостью.
— Послушай, Анни, — вдруг серьёзно свёл брови Элай, доверительно взяв её руки в свои и поймав взгляд. — Если бы меня интересовали приличия или порядки всяких ханжей, я бы сейчас сыграл хорошую комедию. Сказал бы, что мне охрененно жаль, что это была случайность, и я не хотел тебя целовать. Но задница всего этого в том, что я не буду врать — хотел. Хотел так сильно, что чуть не сделал это на глазах половины кабинета министров и собственной семьи. Так что пойми одно: остановить меня может лишь твоё «нет», и я очень надеюсь, что ты в состоянии сказать это сама, не дожидаясь боли и не подчиняясь своему статусу. Ты. Сама. Свободна принимать решения за себя. Ты для себя важней любого приказа, и ты сама это только что доказала.
— Ты всё-таки безумен, — вздохнула Анни, но скрывать глупо: решить за себя самой, прыгать ей вниз головой или оставить кости целыми, было приятно и правильно. Демонстрация вышла предельно наглядной. — Только подумай, что станет новостью на первых страницах газет, если слухи о твоей связи с фамильяром обретут основание. Это скандал. Это против природы. Я вообще не уверена, что моё тело…
— Реагировало так, как отзывается настоящая женщина. Поверь, за сто с лишим лет я слегка набрался опыта, чтобы это почувствовать, — грустно улыбнувшись, Элай невесомо погладил кончиками пальцев её пылающую смущением щёку. — Ещё недавно у меня были вопросы, я не был уверен, что ты можешь испытывать удовольствие такого рода. Но теперь даже не сомневаюсь. А скандалы мне не впервой.
Он мягко приподнял её голову за подбородок, и Анни показалось, что Элай снова хотел её поцеловать. Тело охватил волнительный трепет, губы пересохли в предвкушении. Сладость во рту нарастала, и она не сознавала, что давно тянулась ему навстречу в очевидном желании.
— Так да или нет, Анни? — наклонившись к её уху, прошептал он, и его дыхание жаром унеслось под кожу, мурашками по предплечьям. Запах. Терпкий и пряный, дым и мёд. Чёрные волосы щекотали висок.
— Я не против… попробовать, — через этот дурящий туман пролепетала она, но тут же осознала, что ляпнула, и поправилась, неловко жмурясь: — Кофе. Я хочу попробовать кофе. Если он так же приятен, как остаться с целыми костями.
И как твой поцелуй.
Элай усмехнулся и отодвинулся, выпуская её из рук.
— Тебе понравится. Идём наконец-то завтракать. И Анни…
— Да?
— Мать твою, оденься. Пожалуйста. Я не железный.
***
Едва только они зашли в дом, как из холла громыхнул угрожающий крик:
— Элай! Сюда, блядский выкидыш дракона!
— И нечего так орать, — с подавляемой ухмылкой поздоровался тот с отцом, и Альбар резко обернулся, прожигая его взбешённым взглядом. Однако ни капли волнения Элая Анни не уловила, разве что чуть острый азарт, жгучий перец. Будто игра только набирала обороты.
— Нечего орать?! Сукин сын, ты вообще помнишь, для чего был вчерашний приём?! А в итоге мало того, что заявляешься с разодетым фамильяром, будто с невестой, так ещё и демонстративно удаляешься с ней в обнимку прямо из зала! — Альбар очевидно кипел, даже его кожа медленно накалялась, а глаза метали искры.
— Этим оборзевшим тварям, которых ты зовёшь министрами, давно пора было увидеть человеческое отношение к фамильярам, — предельно спокойно пожал плечами Элай и кивнул опасливо наблюдавшей за сценой Анни. — Можешь идти. Ни к чему тебе слушать всё это дерьмо.
Она присела в неловком реверансе, тихо радуясь возможности уйти и тому, что успела надеть обратно платье. Но грозный голос её остановил:
— О, пусть слушает! Должно же хоть у кого-то в этом хреновом доме быть понимание! А тебе пора привыкать, что фамильяр — это просто тень, которая следует за магом и подчиняется. И даже если тебе, скучающему без дела придурку, захотелось с ней поиграть, то хотя бы не прилюдно. Мне плевать, как ты развлекаешься, пока твои развлечения не украшают первые полосы газет и не мозолят глаза, оскорбляя уважаемых людей и кандидаток на звание твоей жены. Но если…
— Если? — с любопытством вздёрнул бровь Элай, и даже Анни стало не по себе от его абсолютного спокойствия. Ей самой уже хотелось бухнуться на колени и молить правителя простить её за вчерашнюю дерзость, причём умолять сразу за обоих. Но она стояла, покорно склонив голову, лишь по одной причине: ей запретили опускаться на колени.
Альбар захлопнул рот, и жар от него уже грозил поджечь какую-нибудь из пыльных картин на стенах. Угрожающе поднял руку, но затем сжал её в алый от сдерживаемого пламени кулак и прошипел:
— Учти, что если будешь ебать единорога, ни одна уважающая себя леди не свяжется с таким дерьмом. Если эта грязь ещё раз выплывет, я избавлю тебя от неё так же быстро, как и по глупости притащил в этот дом.
— А сможешь? — Элай шагнул ему навстречу, и невооружённым глазом было видно, что он выше ростом. — Мы оба знаем, что нет. Спасибо за подарок, отец. Мне он понравился.
— Я предупредил… сынок. Ты слишком погряз в военных делах и совсем ничего не смыслишь в политике. И не знаешь, на что я способен, — Альбар бросил последний предупреждающий взгляд ему за спину, смерив Анни презрением. — Знай своё место, паразит. А ты тоже не забывай своё, Элай.
Он исчез в столпе огня, и в холле стало тихо. Только запах гари напоминал о том, что секунду назад Альбар готов был разнести тут всё к хренам. Анни грустно вздохнула, ожидая реакции Элая, но тот лишь рассеянно провёл рукой по волосам:
— Кажется, ты ему не очень-то нравишься. На чём мы там остановились, кофе?
Часть 7. Калеб
У Элая было не так много обязанностей, но визиты в корпус тета-пять обычно проходили приятно. Ему нравилась обстановка полного порядка и контроля, нравился официальный бордовый китель на плечах. Здесь, среди солдат в тёмно-алых гимнастёрках, он ощущал себя на своём месте гораздо больше, чем на пафосных приёмах: никаких политических игр, всё просто и по уставу. И пусть ночь не задалась, зато утро вполне исправило настроение, особенно когда Анни согласилась взять мазь и обработать ожог на бедре. Бережное отношение к телу, которое шесть лет терпело только голод и побои — первый шаг к тому, чтобы она научилась любить себя и принимать решения.
Но сейчас не место мыслям о том, как она стояла на мраморном постаменте, удивительно похожая на самого духа воздуха у себя за спиной. Как доверчиво скользнула в его руки и очаровательно смущалась. Элай не очень хотел оставлять её одну, особенно после показательной истерики отца, но и брать её с собой в окружение из солдат не собирался. В корпусе тета-пять его ждал для проведения планового рейда командующий Винд. Крепкий и опытный, он был знаком Элаю ещё по битвам на берегах реки Горчанки, и именно ему после окончания войны была вверена охрана столицы. С привычной чёткостью Винд отчитывался на каждый шаг Элая по казармам:
— Из пятидесяти новобранцев курс обучения прошли тридцать восемь. Готовы нести службу и вступать в караул.
— Хороший показатель, командующий, — одобрительно кивнул Элай, скользя цепким взглядом по одинаковым солдатским кроватям и тумбам. Пока что из чёткого устава не выбивалось ничего. — В прошлом году мы потеряли почти половину. Хочу посмотреть их в деле.
— Увеличение жалованья неплохо влияет на желание остаться в рядах солдат, — усмехнулся Винд в пышные рыжие усы. — Под высшую меру попали только те, кому и так тут было не место. За подготовку остальных я могу поручиться лично, в пять часов назначены учения, где…
Договорить ему не дали. Снаружи казармы раздался громкий треск, а затем полыхнуло пламенем, едва не выбив ближайшее окно. Элай вопросительно задрал бровь:
— Ручаетесь лично, говорите? Или учения начались на три часа раньше?
— Это… это недоразумение! — побагровел Винд, метнувшись к выходу во внутренний двор с необычайной для такого здоровяка проворностью.
Элай последовал за ним, думая о том, что всё-таки в таких рейдах ещё есть толк. Своими глазами увидеть положение солдат всегда полезно. Но сейчас всё же было до жути любопытно, кто догадался устроить потасовку прямо во время проверки. Внутренний двор корпуса тета-пять был большой, покрытой песком площадкой, со всех сторон окружённой двухэтажными зданиями казарм, столовой и отделением для командующих. Солдаты должны были ждать рейда в ровном строю, но вместо этого Элай увидел сущий бедлам.
Посреди двора, будто на арене, на расстоянии двадцати шагов стояли в боевых стойках со вскинутыми руками два новобранца. Один был худощав, но проворен: на тот самый огненный залп, что чуть не вышиб стёкла, он ответил градом из маленьких раскалённых стрел, пытаясь пробить оборону противника. Но тот лишь отмахнулся, выставив перед собой руки, одна из которых странно блеснула в лучах солнца. Перед ним стеной встал пламенеющий щит, легко поглотивший стрелы, и солдаты по периметру арены с восторгом захлопали грамотно отбитой атаке.
— Прек…
Элай спешно положил ладонь на плечо Винду, и тот заткнулся на полукрике, вопросительно взглянув на него. Да, бой между солдатами, явно не тренировочный, ещё и в полную силу — нарушение устава, причём требующее высшей меры незамедлительно. Но раз оба идиота уже нарвались на неприятности, то стоило хотя бы оценить, чему они успели научиться под командованием Винда.
— Тшш, — приложил Элай палец к губам, никак не выдавая их присутствия и смотря на продолжающийся бой с профессиональным интересом.
Блестящая рука второго парня была железной — рассмотрев через клубы дыма получше, Элай мог сказать наверняка. Невысокий и коренастый, он явно был сильней своего противника, потому как на стрелы ответил чем-то потяжелей: с хищной ухмылкой скрутил из воздуха классический огненный шар и отправил его прямиком в голову спешно выставляющего перед собой защиту солдата.
Толпа оглушительно засвистела, когда худощавый парнишка нагнулся и перекатился по песку, и шар угодил в стену административного корпуса, с грохотом выбив из неё кирпичи.
— Мазила! — обрадованно воскликнул парнишка, резво вскочил и пошёл в лобовую атаку — уже без всяких уловок и приёмов, попросту направил на железнорукого шквал огня, отчего-то не встретивший сопротивления.
Тот закрыл руками голову, защищаясь от пламени: своя стихия может обжечь только если ты слабее, а Элай нутром чуял, что это не так. Странный бой, странная реакция на нападение. Худощавый с победным выражением лица шёл вперёд, краснея от усилия, продвигая огненный вихрь. Коротыш с железной рукой взвыл и опустился на колени, признавая поражение. Огонь тут же погас, клубами дыма рассыпаясь по песку.
— Мне остановить их? — прошептал слева от Элая Винд, но получил отрицательный кивок:
— Сейчас самое интересное.
Худощавый парнишка победно вскинул руки вверх, получая свою долю аплодисментов.
— Да! Ну что, урод, оставить тебе твою жалкую жизнь? — он демонстративно харкнул себе под ноги: — Тупой ублюдок. И сестрица твоя — шлюха, я просто факт говорил, Калеб. Всем давно известный.
Развернувшись от стоящего на коленях с абсолютно спокойным лицом коротыша, он направился к улюлюкающим солдатам, поддерживающим его хлопками. И когда его с Калебом разделяло около пяти шагов, вновь началось движение.
Молниеносно вскинулась железная рука, направив ладонь в спину удаляющегося соперника. Из сложного механизма с тихим лязгом вылетела маленькая арбалетная стрела, настолько стремительно рассёкшая воздух, что мало кто заметил, как она раскалилась по пути до багровой смертоносной черты. Чётко в светловолосый затылок худого парнишки, вылетев изо лба и прошив его мозги насквозь, оставляя на губах победную улыбку уже навсегда.
Аплодисменты затихли. Солдаты в ужасе смотрели на то, как Калеб поднимался с колен и невозмутимо стряхивал песок с алой формы. Тело его врага рухнуло на землю, а Элай тихо прошептал шокированно открывшему рот Винду:
— Тридцать семь, — и затем, уже не таясь, вышел вперёд, в тишине двора хлопая парню с железной рукой: — Хорошая тактика, боец. Трусов, которые не могут даже добить побеждённого, надо отсеивать. И дураков, которые поворачиваются к противнику спиной.
Завидев его, Калеб встал в почтительную стойку, склонив голову и сомкнув руки на спине. То же самое, хоть и с лёгким опозданием, делали солдаты по периметру двора. Выдвинулся и командующий Винд, грозно взирая на своих подчинённых:
— Какой позор, бойцы. Устроить беспорядок при визите самого куратора армии! Вы знаете, чем вам это грозит?! Особенно тебе, Делавер! — он побагровел, ткнув пальцем в молчащего Калеба. — Нарушение устава, пункт пятый, высшая мера незамедлительно…
— Высшую меру уже получило это тупое тело, — прервал тираду Элай, кивнув на проигравшего и разливающуюся под ним лужу крови. — А с бойцом, который способен думать головой, а не жопой, я бы побеседовал лично.
— Но… высшая мера, — робко попытался возразить Винд, поправляя свой китель.
— Я решу, какую меру он получит. Разрешите воспользоваться вашим кабинетом, командующий? — дождавшись сомнительного кивка, Элай на всякий случай предупреждающе рявкнул тихо шепчущимся солдатам: — Разошлись! У вас полчаса, чтобы прибрать тут!
***
Кабинет командующего был небольшой по сути клетушкой с рабочим столом для отчётов, парой пошарканных стульев и скромным окном во двор. Элай со вздохом присел на место Винда и достал портсигар, наблюдая, как за ним заходил Калеб и прикрывал дверь.
— Куришь? — со странным для себя любопытством спросил он парня, и тот заметно расслабился спокойному тону: