Туман между нами
Часть 24 из 43 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Прижимаюсь ещё ближе к Закари, кажется, что я в любую минуту могу свалиться с мотоцикла. На особенно резких поворотах Зак одной рукой придерживает меня за талию, за это ему отдельная благодарность. Мотоцикл то набирает скорость, то сбавляет её. Оставшуюся часть пути я преодолеваю с закрытыми глазами. Заставляю себя не потерять сознание и не отпустить куртку. Примерно спустя час, сквозь рёв мотоцикла и шум дождя я снова слышу технику, которая продолжает строить стену, словно ничего и не было. Мотоцикл проезжает по парку и останавливается у входа в церковь.
– Держись, – говорит Закари мне в волосы и слезает с мотоцикла вместе со мной на руках. Я вишу на нём как обезьянка.
– Я могу идти.
– Уверена?
– Нет.
Входим в церковь и тут же отправляемся к лифту. Краем глаза замечаю Герду, она стоит в стороне и внимательно наблюдает за нами, не сводит взгляда, пока двери лифта не пресекают это.
Спускаемся на девятый этаж, вокруг всё белое, как в психиатрической больнице. Коридор широкий, по обе стороны примерно через каждые десять метров стоят военные с оружием.
– Где Лейзенберг? – спрашивает Закари, остановившись у одной из множества идентичных дверей.
– На опытах, – отвечает чей-то голос.
– Пусть вернется в свой кабинет.
– Он просил не беспокоить его.
– Сейчас же, – громкость голоса Закари не меняется, но даже у меня по руке пробегают мурашки.
Входим в комнату, которая очень похожа на палату в восьмерке, только тут одна кушетка и стоит она по центру. Закари опускает меня на неё и помогает снять обрывки куртки, потом футболку. Остаюсь только в лифчике, но сейчас мне не до стеснения. Плевать, как я выгляжу, спасите мою руку.
Дверь открывается, и на пороге возникает Лейзенберг.
– Закари, я… – начинает он.
– Осмотри её! Укусы обнаружены только на руке.
Доктор быстро проходит к кушетке, и только сейчас я могу заметить, что только один из его глаз шевелится, второй же остаётся недвижим. Жутковато, не более. Я видела вещи, которые заставляют кровь превращаться в желе. Так что стеклянным глазом меня не удивить.
– Время? – спрашивает психо-доктор, напряженно хмуря лоб.
– Около двенадцати часов, – отвечает Закари.
О господи, сколько же времени я провела в отключке на свалке тел. Зараженные вполне могли меня сожрать, а я бы даже этого и не узнала.
Доктор отрицательно качает головой и тихо говорит:
– Слишком давно.
Закари поворачивается к доктору, я больше не могу следить за их перепалкой. Голова откидывается на кушетку, адреналин спадает, и боль возвращается.
До слуха доносится голос Закари и от его слов мне становится неловко. Он не должен так рьяно бороться за меня. Да он вообще мог не идти за мной…
– Если ты не спасёшь её, я лично прострелю тебе колени и отправлю за периметр.
Доктор и Закари смотрят друг на друга всего пару мгновений, а потом Лейзенберг говорит:
– Привяжи её, я буду выжигать. Начнем с этого.
– Что, простите? – спрашиваю я и пытаюсь сесть.
Закари не даёт мне этого сделать. Достаточно резко опускает меня на кушетку и уже в следующую секунду вокруг моей груди появляется ремень, потом на руках и ногах.
– Закари, не надо, – прошу его я.
Его лицо склоняется надо мной, на нем ничего не написано, но мой спаситель плавно убирает прядь волос с моей щеки.
– Так надо, – говорит он. – Ты будешь спать. Ничего не почувствуешь.
– А ремни…
– Это для рефлексов. Тело может повести себя странным образом.
– Что… – начинаю я и тут чувствую легкий укол в правое плечо.
Поворачиваюсь к доктору, он начинает отсчет от десяти, и на шести я уже впадаю в беспамятство.
Я не чувствую боли, сырости своей одежды и чьего-либо присутствия рядом. Но ощущаю время. Удивительно, но я каждой клеточкой своего тела чувствую минуты, которые превращаются в часы.
Что-то назойливо пищит, открываю глаза и, медленно моргая, смотрю на белый потолок. Всё двоится и кружится. Во рту сухо, как в пустыне. Губы потрескались от недостатка жидкости в организме.
Воспоминания о парковке наваливаются на меня, и я резко сажусь, прикрывая лицо руками. Что-то больно колет в изгиб правой руки. Опускаю взгляд – катетер. А тот самый надоедливый писк – это не что иное, как монитор с моими жизненными показателями.
– Всё в порядке, – произносит Рэнли.
Нахожу его взглядом. Он сидит на стуле у двери и внимательно смотрит на меня, потом подносит к губам рацию.
– Зак, приём. Это Рэнли. Она очнулась.
Убирает рацию от лица и медленно подходит ко мне. Почему он так крадётся?
– Как ты себя чувствуешь? – спрашивает он.
– Нормально, – хрипло говорю я и тут же прочищаю горло.
Безмерно хочу пить.
Смотрю на левую руку, она вся перемотана бинтами, начиная от плеча и заканчивая кистью.
– Меня покусали, – вспоминаю я.
– Это так. Но наш чудак доктор тебя спас.
Не он меня спас, а Закари. Он уже дважды спас меня, от этого я чувствую себя последней дрянью. Чтобы он не сделал, я всё равно этого не заслуживаю.
Естественно, об этом я никому не скажу, но немного самокопания мне не повредит.
Рэнли передает мне часы на металлическом ремешке.
Принимаю их и, хмурясь, спрашиваю:
– Это зачем?
– Зак велел передать тебе, чтобы ты больше не опаздывала.
Сжимаю часы в руке. На глазах выступают слезы, но они никак не касаются странного подарка Закари и вообще моего пробуждения в целом.
– Они Волка убили, – пищу я.
Рэнли забирает часы, надевает их на мою правую руку, они оказываются немного ниже черного браслета.
– Нет. Ему сильно досталось, но он жив.
Лавина сходит с плеч, и я уже улыбаюсь сквозь слезы.
– Где он?
– В твоей комнате, но он ничего не ест уже несколько дней.
Слова Рэнли заставляют напрячься каждый сантиметр тела. Несколько дней. Это сколько? Я ведь не провалялась тут очень долго? Полковник. О боже!
– Что? Несколько дней? – с напряжением в голосе спрашиваю я.
– Да. Кажется, он не хочет есть, пока не увидит тебя, но доктор…
– Рэнли, какой сегодня день недели?
– Среда.
Спускаюсь с кровати и практически падаю, но Рэнли помогает устоять на ногах. На мне больничная пижама, и я знаю, что сзади я абсолютно нага. Гадство!
Опять я с голой жопой.
– Куда ты собралась?
Вынимаю катетер и, держась за Рэнли, шаркаю к двери.
– Мне нужно к Волку, – лгу я.
Среда, очередной разговор с полковником. Боже!
Хромаю, и Рэнли предлагает донести меня, отказываюсь и, обливаясь потом, дохожу до лифта. Поднимаюсь и выхожу в холл церкви. В этот раз на меня смотрят все. Стараюсь запахнуть пижаму, чтобы не сверкать своими прелестями. На мне нет ошметков того, в чем Закари занес меня сюда, значит меня кто-то помыл, но вот волосы грязнее некуда. Они сосульками накрывают лицо и мешают нормальному обзору.
Поднимаясь по лестнице, оседаю на втором пролёте. Я больше не могу идти. Сажусь на ступень, Рэнли присаживается напротив меня, берет мою правую ладонь в свои и, просверливая меня зелеными глазами, снова предлагает:
– Держись, – говорит Закари мне в волосы и слезает с мотоцикла вместе со мной на руках. Я вишу на нём как обезьянка.
– Я могу идти.
– Уверена?
– Нет.
Входим в церковь и тут же отправляемся к лифту. Краем глаза замечаю Герду, она стоит в стороне и внимательно наблюдает за нами, не сводит взгляда, пока двери лифта не пресекают это.
Спускаемся на девятый этаж, вокруг всё белое, как в психиатрической больнице. Коридор широкий, по обе стороны примерно через каждые десять метров стоят военные с оружием.
– Где Лейзенберг? – спрашивает Закари, остановившись у одной из множества идентичных дверей.
– На опытах, – отвечает чей-то голос.
– Пусть вернется в свой кабинет.
– Он просил не беспокоить его.
– Сейчас же, – громкость голоса Закари не меняется, но даже у меня по руке пробегают мурашки.
Входим в комнату, которая очень похожа на палату в восьмерке, только тут одна кушетка и стоит она по центру. Закари опускает меня на неё и помогает снять обрывки куртки, потом футболку. Остаюсь только в лифчике, но сейчас мне не до стеснения. Плевать, как я выгляжу, спасите мою руку.
Дверь открывается, и на пороге возникает Лейзенберг.
– Закари, я… – начинает он.
– Осмотри её! Укусы обнаружены только на руке.
Доктор быстро проходит к кушетке, и только сейчас я могу заметить, что только один из его глаз шевелится, второй же остаётся недвижим. Жутковато, не более. Я видела вещи, которые заставляют кровь превращаться в желе. Так что стеклянным глазом меня не удивить.
– Время? – спрашивает психо-доктор, напряженно хмуря лоб.
– Около двенадцати часов, – отвечает Закари.
О господи, сколько же времени я провела в отключке на свалке тел. Зараженные вполне могли меня сожрать, а я бы даже этого и не узнала.
Доктор отрицательно качает головой и тихо говорит:
– Слишком давно.
Закари поворачивается к доктору, я больше не могу следить за их перепалкой. Голова откидывается на кушетку, адреналин спадает, и боль возвращается.
До слуха доносится голос Закари и от его слов мне становится неловко. Он не должен так рьяно бороться за меня. Да он вообще мог не идти за мной…
– Если ты не спасёшь её, я лично прострелю тебе колени и отправлю за периметр.
Доктор и Закари смотрят друг на друга всего пару мгновений, а потом Лейзенберг говорит:
– Привяжи её, я буду выжигать. Начнем с этого.
– Что, простите? – спрашиваю я и пытаюсь сесть.
Закари не даёт мне этого сделать. Достаточно резко опускает меня на кушетку и уже в следующую секунду вокруг моей груди появляется ремень, потом на руках и ногах.
– Закари, не надо, – прошу его я.
Его лицо склоняется надо мной, на нем ничего не написано, но мой спаситель плавно убирает прядь волос с моей щеки.
– Так надо, – говорит он. – Ты будешь спать. Ничего не почувствуешь.
– А ремни…
– Это для рефлексов. Тело может повести себя странным образом.
– Что… – начинаю я и тут чувствую легкий укол в правое плечо.
Поворачиваюсь к доктору, он начинает отсчет от десяти, и на шести я уже впадаю в беспамятство.
Я не чувствую боли, сырости своей одежды и чьего-либо присутствия рядом. Но ощущаю время. Удивительно, но я каждой клеточкой своего тела чувствую минуты, которые превращаются в часы.
Что-то назойливо пищит, открываю глаза и, медленно моргая, смотрю на белый потолок. Всё двоится и кружится. Во рту сухо, как в пустыне. Губы потрескались от недостатка жидкости в организме.
Воспоминания о парковке наваливаются на меня, и я резко сажусь, прикрывая лицо руками. Что-то больно колет в изгиб правой руки. Опускаю взгляд – катетер. А тот самый надоедливый писк – это не что иное, как монитор с моими жизненными показателями.
– Всё в порядке, – произносит Рэнли.
Нахожу его взглядом. Он сидит на стуле у двери и внимательно смотрит на меня, потом подносит к губам рацию.
– Зак, приём. Это Рэнли. Она очнулась.
Убирает рацию от лица и медленно подходит ко мне. Почему он так крадётся?
– Как ты себя чувствуешь? – спрашивает он.
– Нормально, – хрипло говорю я и тут же прочищаю горло.
Безмерно хочу пить.
Смотрю на левую руку, она вся перемотана бинтами, начиная от плеча и заканчивая кистью.
– Меня покусали, – вспоминаю я.
– Это так. Но наш чудак доктор тебя спас.
Не он меня спас, а Закари. Он уже дважды спас меня, от этого я чувствую себя последней дрянью. Чтобы он не сделал, я всё равно этого не заслуживаю.
Естественно, об этом я никому не скажу, но немного самокопания мне не повредит.
Рэнли передает мне часы на металлическом ремешке.
Принимаю их и, хмурясь, спрашиваю:
– Это зачем?
– Зак велел передать тебе, чтобы ты больше не опаздывала.
Сжимаю часы в руке. На глазах выступают слезы, но они никак не касаются странного подарка Закари и вообще моего пробуждения в целом.
– Они Волка убили, – пищу я.
Рэнли забирает часы, надевает их на мою правую руку, они оказываются немного ниже черного браслета.
– Нет. Ему сильно досталось, но он жив.
Лавина сходит с плеч, и я уже улыбаюсь сквозь слезы.
– Где он?
– В твоей комнате, но он ничего не ест уже несколько дней.
Слова Рэнли заставляют напрячься каждый сантиметр тела. Несколько дней. Это сколько? Я ведь не провалялась тут очень долго? Полковник. О боже!
– Что? Несколько дней? – с напряжением в голосе спрашиваю я.
– Да. Кажется, он не хочет есть, пока не увидит тебя, но доктор…
– Рэнли, какой сегодня день недели?
– Среда.
Спускаюсь с кровати и практически падаю, но Рэнли помогает устоять на ногах. На мне больничная пижама, и я знаю, что сзади я абсолютно нага. Гадство!
Опять я с голой жопой.
– Куда ты собралась?
Вынимаю катетер и, держась за Рэнли, шаркаю к двери.
– Мне нужно к Волку, – лгу я.
Среда, очередной разговор с полковником. Боже!
Хромаю, и Рэнли предлагает донести меня, отказываюсь и, обливаясь потом, дохожу до лифта. Поднимаюсь и выхожу в холл церкви. В этот раз на меня смотрят все. Стараюсь запахнуть пижаму, чтобы не сверкать своими прелестями. На мне нет ошметков того, в чем Закари занес меня сюда, значит меня кто-то помыл, но вот волосы грязнее некуда. Они сосульками накрывают лицо и мешают нормальному обзору.
Поднимаясь по лестнице, оседаю на втором пролёте. Я больше не могу идти. Сажусь на ступень, Рэнли присаживается напротив меня, берет мою правую ладонь в свои и, просверливая меня зелеными глазами, снова предлагает: