Троллейбус без номеров

– Поверь мне, есть огромная разница между заботой и желанием совать нос в чужие дела. Моя мама, например, никогда этой разницы не замечала. Все это… – Влад поморщился от неприятных воспоминаний. – «Влад, ты кушал?» «А что ты кушал?» «А ты сегодня идешь на пары?» «Влад, не уезжай, куда ты денешься? Позвони мне сегодня вечером.» «Шапку надел? Чтобы непременно надел свитер, когда пойдешь на открытие выставки.» – Фу, черт возьми. Одно и то же постоянно.

– Зато ей совершенно точно не плевать. Моя мама, когда я ей сказала, что меня травят в школе, посоветовала перестать быть нюней и бить кулаком в лицо. А потом сама же и ругала меня за то, что ее вызвали к директору, когда я подралась с одноклассницей.

– Наверное, она думает, что сбегать – стыдно, – ответил Влад. – Что если ты сбегаешь от того, что тебе не нравится, то ты – трус. Мне кажется, это неправильно. Понимаешь, лучше вовремя сбежать и потом жить спокойно, чем выдержать все это, пройти через огонь, воду и медные трубы, закалиться – а потом просыпаться от того, что тебе приснился кошмар. Проще уйти, чем потом жалеть об этом всю жизнь. Я думаю, так.

– А моя мама думает по-другому. Я нашла очень хорошую школу, давно, классе в пятом, наверное. В Марьиной роще. Позвонила туда, спросила, можно ли мне перевестись – там были такие добрые преподаватели. Говорили, что знают меня, ведь я стала одним из самых активных читателей в Москве, и что такую девочку непременно возьмут. А мама отказалась. Сказала, что сбегать туда, где тебя никто не ждет – это трусость. И одноклассники эти еще…

– Ну и наплюй ты на этих идиотов! – Влад рассмеялся. – Кому нужны их жалкие потуги сделать пресную постную жизнь чуть интереснее, если ты путешествуешь по снам? Я бы на твоем месте разыскал их кошмары в Библиотеке и устроил им прекрасную киноночь. Чтобы у них потом тряслись поджилки от одного твоего имени. Это, правда, туристская фишка, но тем не менее. Я бы сделал именно так.

– Ну, не знаю, – протянула Саша. – Я не настолько злая и испорченная. Пусть они просто оставят меня в покое – а я отвечу им тем же. Можно еще чаю?

– Попробуй сама призвать чайник. Это просто: нужно только сконцентрироваться. Представь, как он летит и наливает чай. Ты спокойна, ты – продолжение его продолжение, – и все.

Саша выдохнула и начала представлять себе, как чайник отрывается от земли, как он летит… Чайник, неловко завалившись набок, как раздавленная на дороге лягушка, дернулся в одну, в другую сторону и, перелив воду через край одной чашки, упал и разбился. Влад совершенно искренне захлопал в ладоши. На его лице был написан такой восторг, что Саша и забыла думать о своей неудаче.

– Для первого раза ты просто молодец. Когда я попытался впервые раз поджечь сигарету без помощи зажигалки, взметнулся столп огня и опалил все брови. У тебя определенно есть к этому способности, нужна только практика.

Они сидели на крыше, любуясь закатом, и пили чай. И в этот момент Саша ощутила себя на своем месте.





Глава 19

Торговля снами




На Рынке сегодня было людно. Если так можно сказать про место, куда люди заглядывают раз в никогда: никто не любит иметь дело с загадочными тёмными существами. И неудивительно: хоть на Рынке и существовал негласный договор, согласно которому ни одно существо не может причинить вреда другому, легко можно было найти способ его обойти. Существа этим пользовались и раз за разом впихивали алчным, повернутым на мести, богатстве и других мелочных проблемах людишкам зачарованные мечи, отбирающие души, съедающие рассудок маленькие шкатулочки и проклятые книги. Откроешь такую – и всю жизнь будешь только читать. До самой смерти. И, главное, проснуться невозможно – так и проживешь всю жизнь во снах, теряя возможность насладиться здешними красотами.

Вдоль торговых рядов, разговаривая о чем-то своем, шли двое. Черноволосый мужчина был в приподнятом настроении. Вытирая нос рукавом расписной рубашки в турецких огурцах, он что-то рассказывал своей спутнице: рыжей кудрявой девчонке в джинсовой куртке. Честно говоря, если бы это происходило в реальном мире, сердобольные продавцы уже вызвали бы полицию: на старшего брата или отца этот мужчина походил… никак. Рыжая девочка внимательно его слушала и кивала головой, крепко держа его за руку. Здешние торговцы не вмешивались. Ну, гуляют себе и гуляют. В конце концов, это люди с их проблемами и их преступлениями. Девчонкой больше, девчонкой меньше, какая разница? Между тем мужчина распалялся и размахивал руками, обаятельно улыбаясь, а девчонка его слушала, думая о чем-то своем.

– … а потом, представляешь, я посмотрел на самого себя в зеркале. И только тогда понял, что я во сне.

– А почему надо смотреть именно в зеркало? – спросила Саша.

Честно говоря, от нынешней экспедиции на рынок она была не в восторге. У нее дико болели ноги, – натерла после длинной пробежки по заброшенному парку аттракционов. Наступать на пятки было больно, и она плелась по дороге, уже отсчитывая минуты до того, пока Влад совершит свою сделку, и они полетят – в пределах Рынка летать было запрещено, в конце концов, должны жездесь предусматриваться законы гравитации и четырех измерений – домой. Пить чай, играть на гитаре и смотреть идиотские старые боевики главной роли с непобедимыми американскими актерами, не расстающимися с большой пушкой. Может быть, Владлен вытащит кассеты из своего огромного сборника, и они послушают особую музыку – музыку снов. Ту, что играет у людей в головах, когда они ложатся спать.

– Потому что во снах ты никогда не отразишься в зеркале правильно. Дело в том, что твой мозг никогда не может запомнить, как ты выглядишь. – разглагольствовал Влад учительским тоном, подняв кверху большой палец, словно он читал ей лекцию, а не собирался провернуть сомнительную сделку на Рынке. – В зеркале всегда будет отображаться какая-то ерунда. Там, три руки, две головы, один глаз… У моего отражения почему-то обычно нет носа. Так что не смотрись в зеркало, пока спишь, если не хочешь от страха схватить инфаркт.

Владлен и Саша лавировали между прилавками, словно они зашли на самую обычную барахолку. Влад приценился к пластинкам с сонной музыкой, которыми торговал пожилой Летчик, поспорил с одним из доппельгангеров о том, приемлемо ли так завышать цену за статуэтку Президента – и как она вообще оказалась на Рынке, где большинство покупателей тёмные твари? – словом, чувствовал себя как дома. Его не смущало, что ни один из продавцов не был человеком, он даже не смотрел, сколько у них ног и рук. Словно действительно пришел на Эрмитаж или на Горбушку.

Саша следовала за ним, стараясь не смотреть ни на кого в толпе. В отличие от Владлена, у которого не было волшебных очков, она видела настоящие лица всех этих тварей, и их вида тряслись поджилки. Словно какой-то очень плохой художник решил изобразить сборище народу, но он забыл о некоторых ключевых деталях. Саша помнила, что в прошлый раз на Рынке ей ничего не сделали, но страх все равно просыпался где-то в глубине души, заставляя сердце уходить в пятки.

Наконец, Владлен нашел, что искал: в глубине Рынка, в левом крыле, между продавцом ручных шишиг и веселым рыбаком, который торговал консервами из проглотов, стоял доппельгангер с пустыми банками. Сашу всегда интересовало, как выглядят доппельгангеры, если они не могут принять облик жертвы – и в этот раз она получила ответ.

Чудище выглядело… никак. Человек не высокого и не низкого роста, не худой и не толстый, с постоянно меняющимися чертами лица, которые попросту невозможно было запомнить. Увидев Влада, продавец помахал ему рукой.

– А, человеческий ребенок, – доппельгангер усмехнулся, но ни в кого превращаться не стал, так и оставшись в своей истинной форме. – Нашел себе Младшую?

– Она мне не младшая, она мой друг, – ответил Влад, вытаскивая из тяжеленного безразмерного туристского рюкзака стеклянные банки. – На друзьях нельзя жениться.

– По мне, неплохая Младшая у тебя, – спокойно ответил доппельгангер. – Не будь она человеком, сам бы женился.

Существо высунуло длинный, метровый язык и громко захохотал постоянно меняющимся голосом, показывая все восемь рядов своих длинных и острых зубов. Саша поежилась и прижалась поближе к Владу.

– А вообще она страшный человек, – вдруг сказал доппельгангер. – Двоих наших уже убила и осталась в живых. Я своей Младшей и детенышам сказал, чтобы они пока держались от метро подальше.

– А как в школу? И на работу?

– Младшая моя библиотекарем работает, – объяснил монстр, почесывая затылок. Учитывая, что длина волос на затылке постоянно менялась, сделать это было сложновато. – А детенышей до школы летчики подбросят, все равно они дружат. Не люблю летчиков, но это так, между нами. Носятся, куда не попадя. Иногда возьмешь в кредит машину, так непременно какой-нибудь летчик не разберется и вмажется прямо в лобовое стекло, и не поймешь – платить штраф или нет. Они вроде бы как мы, разумные, а вроде совсем не соображают. И едят исключительно страхи акрофобов. Гурманы, черт их дери. Ладно, что-то я заболтался. Что у тебя сегодня?

– Концентрированный страх. Собственный. – гордо объявил Влад, тыча острым худым пальцем в стеклянные пятилитровые банки. – Несколько недель собирал.

– Так-так-так. Сейчас посмотрим, – доппельгангер надел очки. Палец его, то толстый, как шар, то худой, заскользил по банкам. Он снимал с них крышки и принюхивался удлинившимся на метр носом. – Кошмары про санитаров просто отличные, мне очень нравится. Острая нотка сюрреализма придает особый вкус. Такой, с перчинкой. Эти возьму по десять советских рублей за банку. Насчет кошмаров про школьную травлю – это фастфуд, извиняй. Больше, чем за три рубля, не возьму.

– Бери по шесть, не пожалеешь, – торговался Влад. – Там такой сочный сон! Крики, избиение, макание головой в унитаз. Первый сорт, я тебе говорю.

– Ладно, – скучающе протянул доппельгангер. – Возьму за пять. Согласен? Итого с меня пятьдесят рублей. Накину еще два, как постоянному клиенту. Идет?

– Идет, конечно, – обрадовался Влад.


Доппельгангер достал кошелек и отсчитал Владлену пять новеньких блестящих купюр. Саша взяла одну в руки и в который раз удивилась: изображение на купюре было живым. Профилю Ленина кто-то пририсовал усы, и теперь Ильич нецензурно ругался, пытаясь их оторвать.

– До встречи, – Владлен убрал купюры в бумажник и пожал доппельгангеру руку. – Приятно иметь с тобой дело.

– Да и ты заходи почаще, человеческое дитя, – криво улыбнулся доппельгангер. Почти как люди, но все равно неправильно. – Больно вкусные сны у тебя.

Влад взял Сашу за руку, и они продолжили шататься по рынку. Влад снова вернулся к пластинкам, которые толкал худощавый подросток-Парацельс, и теперь неторопливо перебирал блестящие, переливающиеся красками психоделичной расцветки конверты.

– Ты бери, бери, – зачастил Парацельс. – По рублю отдам.

– Ну, брат, у тебя тут одна попса, – не согласился Влад. – Вон, шлягеры про любовь к страху, я такого уже наслушался. А фолк какой-нибудь есть?

– Был вроде, – Парацельс принялся шустро перебирать картонные конверты цепкими пальцами. – Кто-то завез недавно партию Боба Дилана. Умер какой-то старикашка, его фанат, и теперь разбазариваем огромную коллекцию старых концертных записей. Такое в реальном мире даже не найдешь. Рубль за штуку, ну…

– Пожалуй, куплю парочку, – сдался Влад.

Сунув в рюкзак новые пластинки, Влад направился к выходу. Больше искать он, видимо, ничего не собирался. У центрального выхода терлась толпа доппельгангеров-подростков, и Саша с Владом решили пойти другой дорогой: на выходе с Рынка нейтралитет соблюдали не всегда, а устраивать драку в таком странном и хорошем месте попросту не хотелось.

– Ну, Номид, ну, барыга, – бурчал Влад себе под ноги. – У меня его сосед кошмары про школу за восемь рублей покупал. Обокрасть он меня решил, что ли?

– У доппельгангеров есть имена? – удивилась Саша. – Да еще и человеческие?

– Не совсем человеческие, – ответил Владлен, помахивая зажженной сигаретой. – Они же по сути зеркальные отражения людей, вот и называют их соответственно. Справа налево, а не наоборот.

– А почему они тебя не пытались обмануть? Да еще и так доброжелательно разговаривали. Называли так странно: «человеческое дитя», хотя тебе уже тридцать три.

Владлен расхохотался, гулко и по-доброму, так, что на них даже обернулись.

– Они меня помнят еще совсем маленьким, особенно Номид. Я, когда только попал в этот мир и вообще не знал, что происходит, быстро понял, что тут свои правила. Ни тебе купить нормальной еды в магазине, ни послушать какие-нибудь необыкновенные пластинки. Или вот, например, мой рюкзак. Сто рублей на него угрохал, зато помещается абсолютно все. Хоть дом туда можно засунуть. Люди таких вещей не делают.

– И сколько тебе было, когда ты в первый раз пошел торговать своими кошмарами на Рынок?

– Пятнадцать. Был чуть постарше тебя. Первое время было страшно, конечно: ходят безумные твари, щелкают зубами… Был один сварливый доппельгангер, как меня видел – сразу увеличивался в размерах, превращался в жуткую пародию на мою учительницу по математике в школе и ревел, что сейчас заставит меня решать задания с квадратными уравнениями. Сколько страху я тогда натерпелся!

Влад снова рассмеялся и, докурив сигарету, щелчком выбросил ее в урну. А затем, подав Саше руку, взлетел в воздух. Толпа тварей у другого входа зашипела, но напасть не решилась. Владлен и Саша поднимались все выше – слава богу, подумала Саша, не придется идти пешком – и летели мимо заброшенных железнодорожных путей и стоящих навсегда вагонов. Мимо проезжала электричка с бледно светящимися окнами – такой свет бывает в операционных – и оба приземлились на крышу одного из вагонов. Удобно устроились, и Владлен достал из бездонного рюкзака термос и бутерброды с колбасой из шишиг.

– Это, между прочим, известная электричка, – сказал Владлен, вцепившись в бутерброд и прикрыв глаза от удовольствия. – Тут очень часто на людей охотятся. Человек садится в вагон, засматривается на пейзаж, а его постепенно окружают доппельгангеры. Сводят с ума и наедаются страхом до отвала. Поэтому я предпочитаю ездить исключительно на крыше.

– А нас ветром не сдует?

– Не сдует, пока ты в это веришь. А теперь давай, ешь. Зря я, что ли, столько бутербродов наделал?

Саша ела бутерброды из шишиг – действительно, ни с чем не сравнимый вкус – и смотрела на проплывающие мимо деревеньки. Люди здесь точно не жили никогда, и дома были весьма странными. Где-то это был настоящий деревенский терем, но без окон и дверей, где-то просто огромная бочка для воды, поставленная на попа и с вырезанным проходом. Мимо Саши пролетела огромная избушка на курьих ножках, из которой торчала лестница. У избушки играли маленькие доппельгангеры.

– Не хочу быть человеком! – кричал мальчик-доппельгангер, потрясая тряпичной игрушкой. – Это скучно! Трясешься, убегаешь от всего. Хочу быть Старшим!

– Нет, я хочу быть Старшим! – кричала девочка-доппельгангер. Саша никогда не видела маленьких доппельгангеров и смотрела во все глаза. Из избушки высунулась голова их матери.

– А ну, тихо! – рявкнула она гулким, рокочущим басом. – Отец после смены на Страшном заводе отсыпается! Будете ругаться, сладкого не получите! Нави, быстро отдай Ашам куклу!

– Ну, Младшая, – мальчик-доппельгангер зарыдал.

Саша смотрела и смотрела во все глаза. Электричка остановилась в каком-то странном городке полностью состоящем из земли. Вязкая грязь плыла, и из земляных домов выходили люди, что-то рокоча контролеру-Парацельсу.

– Выходит, у темных тварей тоже есть работа?

– Я бы не называл их темными тварями, это уже какие-то Президентские замашки, – Владлен, доедая третий бутерброд, слегка поморщился. Почти незаметно. – В конце концов, это же их мир.

– Их?… Да, когда я убила в метро доппельгангера, он что-то такое говорил. Что же произошло? Почему вообще так случилось, что вроде как они на положении темных тварей, а вроде бы живут себе спокойно?

– Долгая история, – ответил Владлен. Налил себе еще чаю из термоса и мечтательно прикрыл глаза. – Вообще, изначально это действительно был их мир. Много-много тысячелетий назад, еще в первобытные времена. Человек для них был легкой добычей, а потому они питались страхом понемножку, насылая кошмары. Люди считали их богами и молились, подкармливая ужасом, и все были счастливы. Пока не родился Президент. Ты думаешь, он человек? А вот и нет. Он родился в мире снов, и никогда не был в реальности. Я думаю, он что-то типа темной твари, только наоборот. Если можно так сказать. И Президент встал на сторону людей. Собрал себе армию, победил тварей и отгородился от них в своем уютном светлом мирке. И зазывает туда всех остальных.

– Не считаю, что это правильно, – сказала Саша. – С другой стороны, обычные люди же приходят в сны, чтобы отдыхать, а не разбираться во всем этом.

– Так-то оно так, – пробормотал Влад. – Но отчего-то люди считают, что существует только один путь: бороться с кхм…аборигенами. Либо вместе с Государством, либо наоборот.

– Ты сейчас про Туристов говоришь, да? – внезапно Сашу осенило. – Ты ведь путешествовал с ними когда-то.

– Когда-то давным-давно. Было мне лет шестнадцать, – улыбнулся Влад. – Тогда я познакомился с одним человеком, который научил меня почти всему, что я знал. Рассказал кто такие доппельгангеры, что такое ловушки и как из них выкарабкиваться. Много чего было.

– Его звали Альберт Андреич?

– Да, – Владлен кивнул. – Тогда он еще не поседел и был темноголовым. Все шутили что он мой настоящий отец. Жена его тогда не была так помешана на готовке, все проектировала какие-то странные летательные аппараты и собирала их из железяк, найденных насвалке. Она же инженер-конструктор по образованию, насколько я помню. И вот представь себе, однажды она соорудила целую подводную лодку, и мы устроили охоту на проглотов. Было весело.

Владлен, видимо, целиком отдался приятным воспоминаниям, прихлебывая чай. В такие моменты глаза у него слегка стекленели, а на лице красовалась глупая и наивная улыбка. Это делало его немного пугающим, но Саша уже привыкла.